Во-первых, представьте себе, Посредник - это червяк. Или гусеница. Длиной в половину моего роста - и толщиной почти в обхват. Жёлтого цвета в коричневую крапинку. Мохнатая, но не целиком: те сегменты, где ножки - гладкие, как пластмасса, а ножки - две пары у головы, две пары у хвоста. Маленькие. Хвостик пикой вверх торчит. А голова - с серьёзной челюстью, которой можно, по-моему, и жевать, и откусывать, и с парой громадных фасеточных глаз. А над глазами - чубчик. Как помпон.
Во-вторых, те самые выделения Посредников, о которых всё это время шла речь, выделяются в два таких… пузыря, что ли, около головы. И на пузырях есть какие-то клапаны, из которых это дело, собственно, и можно забрать, если знать, как подойти к процессу. Но надо быть профи - всё равно, что корову доить, только экстремальнее, на мой взгляд.
Что оно такое, эти выделения - я не понял. Но уж не мёд.
А в-третьих, создание это, оно - ручное. Домашнее. Чиеолийцы могут его трогать, чесать эти мохнатые бока - и ему явно нравится. И им нравится: Гелиора присела на корточки, тёрлась лицом об червякову голову и гладила его за глазами. Как щенка.
Всё-таки, мне было здорово не по себе.
Я понимал: это Посредник, главное сельскохозяйственное животное Чиеолы. В этих его выделениях ничего ужасного нет; в конце концов, мёд - это тоже не амброзия, а пчелиная отрыжка. Ничего - едим. Любовь или нелюбовь к громадным мохнатым червякам - дело привычки и менталитета. Чем его кормить - мы на Мейне придумаем, тем более, что Фиолетовый сказал: червяк универсальный, особая порода для пионеров Простора. Ест практически всё.
Безвредный полезный зверь.
Только меня от него мутило. И от его шевелящейся челюсти было неприятно точно так же, как чиеолийцам - от моих зубов. Небось, и палец откусит, если недосмотришь.
А Гелиора гладила мою руку и щебетала:
- Ты посмотри, какой хорошенький! Пусечка, лапусечка, дусечка! - видимо, по смыслу какие-то девчоночьи междометия, голое восхищение пополам с умилением. И на Фиолетового обрушила целый водопад благодарностей. - Ах, командир, какая прекрасная порода! Что-то исключительное, я таких только на открытках видела! Я так рада, я так благодарна!
И Фиолетовый, благодушно потирая кончики пальцев, клекотал в ответ:
- Совет Матерей Мира высоко оценил твою идею, Женщина. Они дарят тебе и человеку этого Посредника и надеются, что это будет значимое событие. Блестящий эксперимент, вот как это охарактеризовала Старшая Мать. Даже сам факт пребывания нашей Женщины и Посредника в человеческом мире представляется немаловажным. Четыре материка Чиеолы желают тебе и человеку удачи.
- Это в том смысле, что мы будем воспитывать её девочек на стыке культур? - спрашиваю.
Надо чем-то отвлечься от червяка.
А Фиолетовый отвечает:
- Все понимают, что квалифицированный ксенолог, вероятно, был бы эффективнее, чем воспитательница. Беда в том, что человеческое сообщество может и не принять нашего ксенолога. А профессионалы из человеческого мира пока не спешат к нам налаживать отношения. В общем, будем считать вашу светлую дружбу подарком судьбы.
- Ясно, - говорю. - Спасибо за доверие. Теперь надо придумать, где Посредника держать и чем для начала кормить.
А Фиолетовый:
- Совершенно не проблема. С ним пришёл очень удобный террариум с хорошей дверцей, а ещё специалисты по кормлению предоставили на первое время центнер прессованной целлюлозы и ещё столько же подвяленных растений. С учётом выкармливания будущих детей Женщины - весь корм витаминизирован и содержит дополнительные культуры полезных бактерий. Этого хватит весьма надолго.
Ух, думаю. Веселуха.
Но, с другой стороны… ну, червяк! Ну и что? Мог бы быть удав, крокодил, слизень какой-нибудь неимоверный - а тут всего-то навсего червячок. Мохнатенький. Гелиоре нравится. Что такое двести кило груза? Да мои крылья добычи вдесятеро больше принимали, бывало. Освободим в трюме местечко под террариум…
В общем, я впустил в свою машину чиеолийцев. Они мне помогли собрать в трюме террариум: прозрачный куб, два на два и на два метра, с дверцей. В этот куб Посредник за Гелиорой сам пришёл. Не поверите, ребята, он шёл за ней, как собачонка, очень смешно - и я с ним смирился.
Он, в сущности, оказался забавной тварью, этот Посредник. Пока мы грузили корм, Гелиора чесала Посреднику за глазами и давала плитки прессованной целлюлозы, и он их трескал с хрустом и явно был очень доволен жизнью.
Я не верил в то, что у червяков бывают какие-нибудь мозги. Но Посреднику явно нравилась Гелиора. Почему-то чувствовалось, что он со своей кусалкой, которой, похоже, может и доску в опилки перемолоть, чтобы съесть, для Гелиоры совершенно безопасен.
Не факт, что для меня тоже. Но для неё - очевидно.
И она вокруг своего Посредника суетилась, как девочка - вокруг корзинки с котятами. Чтобы у него была пища, чтобы у него была вода - в специальной поилке-непроливашке - и чтобы мы с ней время от времени выпускали его погулять из террариума. Под её профессиональным присмотром.
Я убедился, что Гелиора - специалист по Посредникам, обожающий свою работу.
И ни один чиеолиец не выказывал никакой неприязни к этому существу. Наоборот. Для чиеолийцев эти мохнатые червяки, похоже, были воплощением всего прекрасного в живой природе.
Ну да. Роза, белая лошадь, колибри. Бабочка, коралловая рыбка. Живое чудо, последний мазок в картине, называемой гармонией.
И они пили его выделения, как в патриархальных мирах - парное молоко у домашней скотины. Лаская его по ходу дела. И Посредник вёл себя, как добрая корова. С нежной снисходительностью к хозяевам, насколько это можно заметить на червячиной физиономии.
Когда чиеолийцы возились с Посредником, Гелиора подошла ко мне, заглянула в лицо и тихонько пропела:
- Знаешь, дорогой капитан, я чувствую себя почти счастливой. Во мне уже не так болят смерти моих любимых - ведь мы с тобой спасём девочек. И как было бы славно всё изменить! Убить ненависть, убить войну… Тебе не противно смотреть на Посредника, хоть ты и человек; чем больше я узнаю тебя, тем больше ты для меня значишь.
Это было так трогательно, что я подошёл к червяку и дотронулся до него. Думал, что будет отвратительно - как жёсткие щетинки на насекомых - но оказалось почти приятно. Упругая такая, но не колючая шёрстка, как ворс на хорошем ковре. Захотелось погладить - и я погладил.
Чиеолийцы заметили, что я трогал червяка. Они оценили: Фиолетовый отколол одну странную штуку. Здешние парни до меня, естественно, не дотрагивались - но между собой у них водился любопытный жест: взять руку своего товарища и ткнуть его пальцем себя, можно сказать, в глаз. Я эту примочку несколько раз наблюдал. Первый раз увидел - сильно удивился, потом сообразил, что это у них вроде ритуала. Как рукопожатие, только сильнее.
Потому что в глаз чужим пальцем себя тыкали не все, а только товарищи. В какие-то важные моменты. К примеру, я видел, как Белёсый говорил Зелёному, что ему снятся багровые скалы какой-то его родной местности - и Зелёный ткнул себя его пальцем. Будто хотел утешить, показать, что сочувствует, или - что зато здесь у Белёсого есть друзья, которым за него и глаза не жаль. Как-то так.
И вот, ко мне подошёл Фиолетовый, вроде, немного смущаясь, потому что всё время высовывал язычок - но потом взял меня за руку и ткнул себя в глаз моим пальцем. Вообще-то, во внутреннем уголке глаза у них - тоже перепоночка, вроде нашего третьего века, но всё равно такое чувство, что сейчас глаз ему выколешь.
Когда со мной так сделали, я понял смысл. Телом. Это у них - знак доверие, такое доверие бывает у кровных братьев, наверное.
- Я не стою, - говорю. - Слишком сильно.
А Фиолетовый:
- Стоишь. Мы видели людей, можешь мне поверить. Так что - стоишь.
Тогда я собрался с духом, взял его за руку и тоже ткнул себе в глаз его пальцем. И тут ещё кое-что сообразил.
У них ведь, ребята, когти. Довольно длинные и очень острые, а раньше были ещё и ядовитые. Так вот, пока тащишь его за руку, он вжимает коготь чуть ли не вглубь мышечной ткани. Чтобы тебе глаз не выколоть. И, подозреваю, с ядовитыми железами под когтями тоже что-то происходит в этот момент.
Это у них серьёзнее, чем "Я тебе доверяю глаз". Это у них - "Я тебе доверяю мозг. Куда ты можешь воткнуть коготь с ядом через глазницу".
У них, у пацифистов, с доверием друг другу всё обстоит лучше, чем у людей. И они это дело отлично демонстрируют. Сразу чувствуешь, всем организмом: если обманешь доверие - окажешься последней гнидой.
Боевое братство. Они мне доверили Женщину.
И Гелиора захлопала в ладоши.
- А ты со мной в это не играла, - говорю.
- Я была в твоих руках целиком, - отвечает. И кладёт голову мне на грудь. - Я была в твоих руках, и мои девочки - тоже.
Ну да. Всё верно. Она была - а вот я не был.
И я ткнул себя её пальцем тоже. Под, можно сказать, овации.
Когда мы улетали со станции, я чувствовал себя так, будто мы с чиеолийцами кровь смешали, как древние рыцари. И теперь они - мои братья по разуму. Буквально.
И я уже точно знал, что я - первый в истории человек, с которым они провели этот обряд. Братания.
Они здорово отличаются от нас, чиеолийцы. Людей клинит на сексе, а у них спариваются сезонно, раз-два в год, да и то не все и не всегда. Половина самцов вообще ни разу не спариваются за всю жизнь - и я не заметил, чтобы они невероятно страдали от этого. Привыкают, надо думать - и становятся, как термиты-воины: их дело защищать и служить, а не заниматься романами. Поэтому чиеолийцев клинит на материнстве-отцовстве и на товариществе. И эти вещи для них важнее, чем любая роковая страсть - потому что общие для всех и непроходящие.
И мне нравились чиеолийцы. Даже вместе с их червяками.
У меня было самое благостное настроение, когда мы шли домой. И у Гелиоры тоже: она сказала, что пришло её заветное время. А я думал: как это её время могло прийти, если она не пополнела ни на волосок?
Я так ещё ничего и не понял.
Потому что, ребята, Гелиора имела в виду то, что называется на Чиеоле хитрым чириком, смутно переводящимся на человеческий язык, как "первые роды". Ага, есть ещё и вторые.
У них точно каждое дитё дважды рождается. Просто первый раз они появляются не на свет, а - как бы выразиться помягче… Они меняют носителя.
У милой моей подруги оказалось скорпионье жало, которое в небоевом положении убирается в специальную такую впадинку в животе. А в боевом - может быть использовано, как оружие и как… ну, скажем, стыковочный узел. С Посредником.
Это же - сакральное действо, а я был кровным братом чиеолийских рыцарей и её мужем: Гелиора не пряталась. Я видел, как она проколола этим жалом шкуру Посредника в двух местах там, где у него шерсти не было - на том сегменте, где передние ножки. Слева и справа; остались маленькие дырочки, которые тут же и затянулись.
И всё.
И торжественно объявила:
- Теперь я и Посредник - одно целое: мы живём ради моих девочек.
А меня тряхнуло по первое число. Нет, я понял всё в тонких частностях. Но я понял и ещё одну вещь: по какому пути идёт античиеолийская пропаганда на Гедоне. И почему гедонцы называют чиеолийцев паразитами.
Детёныш чиеолийца развивается в два этапа, как у совсем неантропоидных существ. В теле собственной матери - крохотный зародыш, а дальше - внутри Посредника. И когда я думал, как эти будущие серебряные эльфы медвяные до рождения жрут червяка изнутри, мне становилось всё больше не по себе.
Тем более, что Посредник буквально ластился к Гелиоре, а она кормила его вялеными фруктами и кусочками целлюлозы, чесала за глазами и гладила места, где проколото. И щебетала что-то нежное.
Я молчал, и Гелиора, видимо, ничего дурного не думала. Она в моей мимике на тот момент разбиралась так же посредственно, как я - в её позах и жестах. Поэтому совершенно спокойно мне говорила, что теперь-то всё точно будет в порядке - и небесная благодать сошла на её душу.
А я пытался сообразить, что, на самом деле, чувствую: благородное негодование нормального разумного существа при виде монстра, или подлый страх, смешанный с отвращением - при виде ксеноморфа, который мне доверился.
Никак не получалось собраться с мыслями.
Но Гелиора, хоть и была счастлива, через некоторое время сообразила, что со мной что-то не так. Она сидела на корточках около Посредника, которого гладила и кормила - а смотрела на меня.
- Капитан, - спросила она, в конце концов, - почему мне кажется, что ты встревожен или расстроен?
Я жестоко задумался, как бы сформулировать то, что хотелось сказать по этому поводу.
- Ну, - говорю, - Гелиора… я вот думаю: а червяк - подохнет?
Она вздрогнула и вскинула глаза.
- Когда?! От чего?! Храни нас Судьба от такой беды!
Я сообразил, что ляпнул что-то не то.
- Нет же, - говорю, - милая… я имею в виду: не сейчас, потом. Когда твои дети… ну, подрастут, что ли?
Она заслонилась ладонью - "нет, как можно!"
- Зачем ты так? Почему ты об этом?
И я вдруг сообразил, что плохо моей подруге. Всё это серебряное свечение счастья погасло.
Я сдурил. Совсем.
- Гелиора, - говорю, - ты прости, я дурак. Я просто не понимаю… как это всё устроено. Оно уж совсем не по-человечески.
Она вздохнула, высунула язычок - и обкрутилась сама вокруг себя, обхватила себя руками. Про человека сказали бы "замкнулась".
- Я подло себя веду? - говорю. - Как гедонец? Ты это имеешь в виду?
И Гелиора сказала медленно - чем им хуже, тем их щебет медленнее и минорнее:
- Капитан, разве я не говорила тебе, что чиеолийцы не убивают живых существ себе в пищу? Разве я уже давно тебе этого не говорила?
Ох, ты ж, думаю. Было дело - но я же упустил из виду! Потому что мы все мыслим стереотипами. И с нашей точки зрения, если кто-то насильственным путём оказался внутри у другого - то для того, чтобы сожрать. Как в классических страшилках: оставить от бедной жертвы пустую оболочку и вылезти наружу в крови и кусочках потрохов.
Гелиора говорила, что чиеолийцы - не хищники. Но люди-то хищники - и мне другого просто в голову не впихнуть.
- Ты говорила, - говорю. - Только я забыл. Из человеческой дурости.
И она пропела печально:
- Разве я не говорила тебе, что Посредники с древних времён считаются священным даром небес? Разве не говорила, что Посредники - наша жизнь? Разве бойцы со станции тебе этого не говорили? И ты всё равно думаешь, что мы убиваем симбионтов, чтобы их сожрать или своим детям скормить…
- Вы - симбионты?! - говорю. Чуть не подавился.
Гелиора удивилась. Для неё это было так естественно, что она даже не заостряла моего внимания на этом факте. Думала, я и так понял. Наивная.
- Конечно! - говорит. - С незапамятных времён наши предки и предки Посредников - тогда ещё они выглядели иначе - жили вместе. Мы кормили и защищали Посредников - а они кормили нас и вынашивали наших детей. Взгляни, какими их создала природа: у них нет никаких средств защиты от хищников! Мы - их средство защиты. Так было всегда.
Я попытался уложить это в голове.
- Но ведь ты… ваши дети развиваются внутри…
Гелиора постепенно раскрутилась, но вид всё ещё имела печальный.
- Ну да. Но наш секрет, который попадает внутрь Посредника вместе с зародышами, запускает особый механизм развития самого Посредника. Внутри него формируются зародышевые капсулы, в которых после спаривания с себе подобным появятся его собственные детёныши. Посредники - гермафродиты, кстати. Они оплодотворяют друг друга. Но особи, не инициированные нашими детьми, не могут полноценно размножаться. Ты понимаешь, что такое "симбиоз"?
- А что это за секрет? - говорю.
- То, что яд для всех остальных существ нашего мира, - и Гелиора даже соприкоснулась кончиками пальцев. Про человека сказали бы "тень улыбки". - В двух словах тяжело описать, как плотно мы с Посредниками взаимодействуем. В их выделениях содержатся культуры бактерий, позволяющие нам переваривать пищу. В оболочке, окружающей наши зародыши, живёт структура, похожая на вирус, которая перестраивает тело молодого Посредника во взрослую особь, а заодно защищает его от паразитов.
Ничего себе, думаю.
- Ещё и паразиты бывают? - говорю. - У Посредников?
Кивнула.
- В нашем мире, - говорит, - довольно много существ, которые размножаются с помощью Посредников или родственных им видов. Хищные гигантские шершни. Птицелии. Скорпионусы, - или как-то так она их назвала, дешифратор тяжело взял. - Но детёныши хищников разрушают тело Посредника - поэтому наши предки и выработали механизм защиты симбионтов от вторжений…
- То есть, если кто-нибудь посягнёт его съесть…
- Он будет убит нашим вирусом, безвредным для Посредника.
Я сам сел рядом с Гелиорой. От Посредника пахло, почему-то, свежими стружками.
- Гедонцы этого не знают? - говорю.
Гелиора крутанула в воздухе пальцами.
- Может, и знают… какая разница! Ты же видел, там, на станции… они достаточно знают о нашей физиологии, странно было бы, если бы не знали после всего этого! Только ничего понимать не хотят. Воевать удобнее с теми, кто вызывает отвращение.
- Ага, - говорю. - Это точно.
- А паразиты отвратительнее, чем симбионты.
- Ну да, - говорю. И задумываюсь.
Что-то мне подсказывает, что не гедонцами это закончится.
- Знаешь, - говорю, - милая девочка… это вообще будет очень тяжело объяснить. Всем остальным, кто не чиеолийцы. Тут, наверное, надо быть биологом, чтобы сходу проникнуться. А на Мейне, в основном, бойцы. Примитивные, как гвоздь. Вот взять меня: я ведь давно уже должен был сообразить - так ведь нет! Удобнее пугаться старых страшилок, чем просто смотреть и понимать, что видишь.
И замечательная моя подруга взяла меня за руку и ткнула моим пальцем себе в глаз. Чтобы утешить и напомнить, что мы, если и не одной крови - то одного духа, что ли.
А я её поцеловал - и даже, кажется, особенно этим не удивил.
И точно. Всё пошло так, как я и предвидел.
Стоило нашим узнать про Посредника - у них сразу начались всякие и всяческие подозрения. А когда Гелиора проболталась про первые роды, в стае стало очень неспокойно.
Сперва свалили нги. Тихо. Просто в один прекрасный день исчезли и всё. В шовинизме их заподозрить тяжело, но они, похоже, слегка психанули. Правда, до самого последнего момента сохраняли лицо: вы же знаете, фехтовальщики очень вежливые и хорошо себя в руках держат. И Гелиоре они - ни звука. Не стали обижать.
Но свалили.
Мохнарики собой так не владеют. И вежливостью не блещут, честно говоря. Нои прямо ляпнул: