Гнев вспыхнул в нем, холодный, отчаянный, смертельный гнев. Гнев на пухлый кулак, на улыбающееся лицо, которое могло улыбаться за шахматной доской или из-за револьвера. Улыбка эгоцентриста, который старается победить робота, предназначенного для игры в шахматы, эгоцентриста, который верит, что может пристрелить Ашера Саттона. Этот гнев был чем-то большим, он перерос в ярость. Она была велика, и уничтожающе действовала, сильнее, чем адреналин в крови человека. Она стала частью Саттона и чем-то большим, чем он сам, большим, чем смертное создание из плоти и крови, которое казалось Ашером Саттоном. Ужас, вынырнувший из его нечеловечья.
Лицо перед ним таяло, или так ему показалось. Оно изменилось, и Саттон почувствовал, как гнев покинул его мозг и словно пуля вонзился в слабеющую личность, которая была Джефри Бентоном. Револьвер Бентона громко кашлянул, и вспышка, вырвавшаяся из дула, показалась кроваво-красной в лиловом свете. Потом Саттон почувствовал глухой удар своего револьвера в запястье, когда он сам нажал на спусковой крючок.
Бентон падал, наклонившись вперед, сгибаясь посередине, словно от расстройства желудка. Перед Саттоном промелькнуло матово-бледное лицо и скрылось из виду.
Он успел разглядеть на нем удивление, боль и смертельный всепобеждающий страх: черты лица были искажены и не похожи на человеческие.
Звуки выстрелов заставили всех замолчать в ослепительном свете. Вился только пороховой дым. Саттон увидел белые шары лиц, уставившихся на него. В них ничего не выражалось, хотя у некоторых рты были открыты.
Он почувствовал, что его держат за локоть, и пошел, направляемый чьей-то рукой. Внезапно Саттон обмяк и вздрогнул, гнев ушел, и он сказал:
- Я только что убил человека.
- Быстро, - услышал он голос Евы Армор. - Мы должны убраться отсюда. Они сейчас все здесь окружат. Целая толпа.
- Это были вы, - еле слышно выдохнул Саттон. - Я сейчас вспомнил. И сначала не понял имени. Вы его пробормотали… или, наверное, вы пришептывали, и я его не расслышал.
Девушка дернула его за руку.
- Они поставили Бентону условия. Они думали, это все, что нужно. Они и не предполагали, что вы можете драться на дуэли с ним на равных.
- Вы были той замечательной девчонкой, - серьезно продолжал Саттон. - На вас был клетчатый передник, и вы все мяли его, как будто нервничали.
- О чем вы говорите?
- Ну, я рыбачил. И только что поймал огромную рыбину, когда вы подошли к…
- Вы сошли с ума, - возмутилась девушка. - И ничего вы не рыбачили. - Она толчком распахнула дверь и вытолкнула его наружу: прохладный воздух ночи ударил ему в лицо.
- Постойте-ка секунду! - воскликнул Ашер. Он повернулся на каблуках и резко схватил руки девушки в свои. - Они? - заорал он ей в лицо. - О чем вы говорили? Кто они?
Она уставилась на него широко открытыми глазами.
- Вы хотите сказать, что не знаете? Он озадаченно покачал головой.
- Бедный Аш, - пробормотала она. Ее медного цвета волосы были пламенно-красного оттенка, блестящими и живыми в мигании надписей, которые вспыхивали и гасли над ДОМОМ МАГА или ЗАГА:
МЕЧТЫ ПО ЗАКАЗУ.
ЖИВИТЕ ЖИЗНЬЮ, КОТОРУЮ ВЫ УПУСТИЛИ.
ПРИДУМАЙТЕ ЧТО-НИБУДЬ ПОТРУДНЕЕ.
Швейцар-андроид мягко обратился к ним:
- Вы хотите машину, сэр?
Как только он это проговорил, автомобиль сразу же появился, гладко и тихо скользя по дороге, как черный жук, вылетевший из ночи. Швейцар протянул руку и широко распахнул дверцу.
- Главное - быстро, - произнес он.
Что-то в этом голосе, мягком, непонятном тоне заставило Саттона двигаться. Он шагнул внутрь и втащил за собой Еву. Андроид захлопнул дверцу, Саттон нажал на акселератор, и автомобиль, взревев двигателем, устремился по изгибающейся дорожке, скользнул на автостраду, заворчал с внезапной нетерпеливостью, устремившись по длинной дороге к холмам.
- Куда? - спросил Ашер.
- Назад в "Герб", - ответила девушка. - Они не осмелятся искать вас там. Ваша комната оснащена лучами.
Саттон кивнул.
- Я должен быть осторожным, а то о них споткнусь. Но откуда вы знаете?
- Это моя работа.
- Друг или враг?
- Друг, - ответила она.
Он повернул голову и внимательно посмотрел на нее. Девушка сгорбилась на сиденье, и была маленькой девчонкой… только на ней не было передничка и она не нервничала.
- Не думаю, что есть смысл вас расспрашивать. Она покачала головой.
- А если бы я начал, вы бы, наверное, мне солгали.
- Если бы я захотела.
- Я мог бы выбить из вас правду.
- Могли бы, но не сделаете этого. Понимаете, Аш, я вас очень хорошо знаю.
- Вы меня только вчера встретили.
- Да, это так, но я изучала вас двадцать лет. Саттон захохотал.
- Вы обо мне вовсе не думали. Вы просто…
- Я. Аш…
- Да?
- Я думаю, что вы замечательный.
Он бросил на нее быстрый взгляд. Ева все время сидела в углу сиденья, и ветер перебирал пряди ее волос, тело ее было мягким, лицо светилось.
"И все же, - подумал Ашер, - и все же…"
- Это очень мило с вашей стороны. Я мог бы вас за это поцеловать?
- Вы можете поцеловать меня, Аш, когда захотите. Удивившись на секунду, он притормозил машину и поцеловал ее.
12
Сундук прибыл утром, когда Саттон заканчивал завтрак.
Сундук был стар и потрепан, древняя обивка из сыромятной кожи висела клочьями, обнажая скелет из испорченной стали, тут и там покрытой ржавчиной. Ключ оказался в замке, и ремни крепления были развязаны. Мыши совсем съели кожу на одном конце.
Саттон вспомнил его: это тот самый сундук, который стоял в дальнем углу чердака еще во время его детства, и мальчишкой он ходил туда играть, когда лил дождь.
Саттон аккуратно взял сложенный номер "Галактик Пресс", который принесли за завтраком, и развернул его.
Статья, которую он искал, была на первой странице, третьим пунктом в колонке известий Земли:
"Мистер Джефри Бентон убит прошлой ночью на неофициальной дуэли в одном из центров развлечений в районе университета. Победителем оказался Ашер Саттон, только вчера возвратившийся из полета к 61 Лебедя".
Последнее предложение было самым позорным из того, что можно было написать о дуэлянте:
"Мистер Бентон выстрелил первым и промахнулся".
Саттон снова сложил газету и положил ее на стол. Он зажег сигарету.
"Я думал, что погибну, - сказал он себе, - я никогда раньше не стрелял из такого оружия… едва знал, что такое существует, хотя читал о нем. Но я не интересовался дуэлями, а только дуэлянты, коллекционеры и антиквары знают о древнем оружии. Конечно, не я на самом деле убил его, Бентон сделал это сам".
Если бы он не промахнулся, а причины промахнуться у него не было, статья читалась бы совсем по-другому:
"Мистер Ашер Саттон убит прошлой ночью на дуэли…"
Саттону вспомнились и вчерашние слова девушки: "Мы устроим славный вечерок. (А она могла об этом знать!) Мы поужинаем и организуем приятный вечерок, и Джефри Бентон убьет тебя в ДОМЕ ЗАГА".
"Да, - подумал Аш, - она могла знать. Она знает слишком много. Например, о ловушках-шпионах в моей комнате. И о ком-то, кто заставил Бентона вызвать меня и попытаться убить. Она ответила "друг", когда я спросил ее "друг" или "враг". Но слово легко произнести, и невозможно узнать, правдиво ли оно.
Девушка сказала, что изучала меня двадцать лет, это, конечно, ложь, потому что двадцать лет назад я отправился к 61 Лебедя, и ни для кого, ровным счетом ни для кого на Земле я не представлял особого интереса. Просто шестеренка огромной машины. И до сих пор моя жизнь важна только для меня и для осуществления той великой идеи, о которой ни один человек на этой планете не может ничего знать. Даже если рукопись сфотографирована - это не имеет значения, так как прочесть ее никто не сумеет.
Она сказала "друг" и знала, что Бентона заставили вызвать меня и убить, но позвала меня и назначила сражение за обедом.
Слова-то произносить легко. Но, кроме слов, существуют и другие вещи, которые не так легко исказить, сделать правдоподобными. Например, ее губы были такими нежными под моими губами, а кончики пальцев так ласково скользили вдоль моей щеки.
Он ткнул сигарету в пепельницу, поднялся и подошел к сундуку. Замок заржавел, и ключ повертывался с трудом, но в конце концов он открыл его и поднял крышку.
Сундук был наполовину заполнен очень аккуратно сложенными бумагами. Глядя на них, Саттон хмыкнул. Бастер оказался довольно методичным. Ну да, если уж на то пошло, все роботы методичны. Такова их природа. Методичны… и что там Херкимер сказал? Упрямы - вот что. Методичны и упрямы.
Саттон присел на корточки около сундука и осмотрел его содержимое. Старые письма, аккуратно связанные в пачки. Его старая тетрадка времен колледжа. Связки скрепленных вместе документов, которые, вне всякого сомнения, устарели. Альбом для наклеивания с лежащими в беспорядке вырезками, которые так и не были никогда приклеены. Наполовину заполненный альбом с дешевой коллекцией марок.
Саттон откинулся на пятки и стал любовно перевертывать страницы альбома, чувствуя, как возвращается детство. Марки дешевые, потому что у него не было денег купить получше… Марки кричащие - они его притягивали. Большинство в плачевном состоянии, но было время, когда они казались чудесными.
Мрачное сумасшествие, вспомнил он, продолжалось два года, самое большее три. Он сидел над каталогами, заключал сделки, покупал дешевые пакеты, научился странному жаргону этого хобби: перфорированные, неперфорированные, тени, водяные знаки, глубокая печать…
Ашер тихо улыбнулся, вспоминая то счастье. Были такие марки, которые он хотел, но никогда не мог купить, и он изучал их изображение до тех пор, пока не узнавал каждую наизусть. Он поднял голову и уперся взглядом в стену, пытаясь вспомнить, на что некоторые из них похожи. Но воспоминания не приходили. То, что было когда-то самым важным, оказалось похороненным под более чем пятьюдесятью годами других, более важных дел.
Он отложил альбом в сторону и снова принялся за сундук.
Еще тетради и письма. Отдельные вырезки. Странно выглядевший гаечный ключ. Хорошо обглоданная кость, которая, наверное, когда-нибудь была собственностью и утешением какой-нибудь горячо любимой, а сейчас забытой семейной собаки.
"Мусор, - подумал Саттон. - Бастер мог сэкономить кучу времени, если бы просто сжег это".
Пара старых газет. Вымпел. Объемистое письмо, которое никогда не было распечатано.
Саттон бросил его сверху на остальной мусор, который он вынул из сундука, потом помедлил, протянул руку и взял его.
Марка выглядела странно, особенно поражал ее цвет.
Память затикала в мозгу, и он увидел эту марку снова, увидел так, как видел ее, когда был мальчишкой… не саму марку, конечно, а ее изображение в каталоге.
Саттон наклонился над письмом и внезапно у него захватило дыхание. Марка была стара, невероятно стара и стоила… о, господи, сколько же она стоила? Он попытался разобрать почтовый штемпель, но тот настолько выцвел от времени, что расплывался в его глазах.
Саттон медленно встал и отнес письмо к столу, наклонился над ним, разглядывая название города.
БРИДЖ…БИС
Бриджпорт, наверное, а БИС? Какое-то старое государство, может быть, какое-нибудь старое политическое подразделение, потерянное в тумане времени.
ИЮЛЬ…198…
Июль, тысяча девятьсот восемьдесят какой-то год.
Шесть тысяч лет тому назад!
Рука Саттона задрожала.
Нераспечатанное письмо, отправленное шестьдесят веков назад!
Заброшенное в эту кучу мусора, лежащее бок о бок с обгрызенной костью и идиотским гаечным ключом.
Нераспечатанное письмо… и с маркой, которая стоит целое состояние. Саттон снова прочитал штемпель. "Бриджпорт… Бис… или Вис"? "Июль"… похоже на 22… "22 июля 198…". Недостающая цифра года слишком выцвела, чтобы ее можно было разобрать. Вероятно, с хорошей лупой это удалось бы сделать.
Адрес, поблекший, но еще читаемый, гласил:
МИСТЕР ДЖОН К. САТТОН
БРИДЖПОРТ
ВИСКОНСИН.
Так значит, это "Вис", означает Висконсин.
А имя - Саттон.
Что сказал этот андроид-юрист от Бастера?
Полный сундук фамильных бумаг.
"Надо будет заглянуть в историческую географию, - подумал Саттон. - Надо будет найти, где был этот Висконсин. Но Джон К. Саттон? Это другое дело. Просто еще один Саттон. Тот, кто был пылью все эти годы. Человек, который иногда забывал вскрывать свою почту".
Ашер перевернул письмо и посмотрел на клапан. Клей рассыпался от старости, и, когда она провел ногтем вдоль одного угла, клейкое вещество высыпалось порошком. Бумага, как он заметил, стала хрупкой, и с ней надо было обращаться осторожно.
"Полный сундук фамильных бумаг", - сказал андроид, когда зашел в его комнату и очень проворно уселся на краешек стула, положив папку точно на середину стола.
А на самом деле это был полный сундук мусора. Кости, гаечные ключи, скрепки да вырезки. Старые тетради и письма, письмо, запечатанное шесть тысяч лет назад и никогда не открывавшееся.
Знает ли Бастер о письме? Но, спрашивая себя об этом, Саттон понял уже, что Бастер знает.
И он старался спрятать его… и сумел. Он забросил его сюда вместе со всякой всячиной, хорошо зная, что его найдут, но найдет только тот человек, для которого оно было предназначено. Потому что сундук выглядел так, что не привлек бы ничьего внимания. Он был стар и потрепан, и ключ торчал в замке, и вид его как бы говорил: во мне ничего нет, но если угодно потратить время, что ж, давай, смотри. И даже если бы кто-то посмотрел, ему этот хлам показался бы тем, чем был, за одним исключением… никчемной грудой изношенных сантиментов.
Саттон протянул палец и постучал по объемистому пакету письма, лежащему на столе.
Джон К. Саттон, предок, живший несколько тысяч лет назад. Его кровь бежит в моих жилах, хоть и сильно разбавленная. Но он был человек, который жил, дышал и умер, который видел рассвет над земными висконсинскими холмами… если в Висконсине, где он жил, есть холмы.
Он чувствовал жару лета и дрожал от холода зимы. Читал газеты и разговаривал о политике с соседями. Беспокоился о многом, большом и малом, преимущественно о малом, как это бывает.
Ходил рыбачить на речку в нескольких милях от дома и, наверное, копошился в своем саду в преклонные годы, когда было мало работы.
Такой же человек, как и я, хотя есть маленькое различие. У него был аппендикс, который мог причинить беспокойство; у него были зубы мудрости, которые тоже могли причинять хлопоты. И наверное, он умер в восемьдесят лет или вскоре после того, хотя запросто мог умереть и раньше. И когда мне стукнуло восемьдесят, я был еще в самом расцвете сил.
Но наверняка у предка были и преимущества. Джон К. Саттон жил ближе к земле, потому что земля была всем, что он имел. Ему не досаждала чужая психология, и Земля была местом обитания, а не местом управления, где ничто не произрастает для экономической выгоды, ни одно колесо не провернется с экономической целью. Он мог выбрать дело своей жизни из всей обширной области человеческих отношений вместо насильственного помещения на государственную службу, в работу по управлению шаткой громадиной Галактической империи.
И где-то еще, ныне потерянные, были Саттоны до него и после него, тоже забытые, много Саттонов. Цепь жизни ровно бежит от одного поколения к другому, ни одно из звеньев не выдается, разве что иногда случайно… случайность в истории или случайность по вине почты.
Звякнул дверной колокольчик, и Саттон, испугавшись, схватил письмо и сунул его во внутренний карман пиджака.
- Войдите, - крикнул он. Это был Херкимер.
- Доброе утро, - сказал он. Саттон свирепо посмотрел на него.
- Что тебе нужно? - спросил он.
- Я принадлежу вам, - вежливо ответил Херкимер. - Я та ваша треть собственности Бентона…
- Моя треть… - проговорил Саттон, и тут он вспомнил.
Таков был закон. Ему же говорили, если кто-то убил другого на дуэли, он наследует одну треть собственности мертвеца. Был такой закон, который он забыл.
- Я надеюсь, вы не возражаете, - проговорил Херкимер. - Со мной легко ужиться, я очень быстро обучаюсь всему и люблю работать. Я могу готовить, шить, выполнять поручения, читать и писать.
- И следить за мной.
- О нет, я бы никогда этого не сделал.
- Почему же нет?
- Потому что вы - мой хозяин.
- Посмотрим, - кисло сказал Саттон.
- Но я - это не все. Есть и еще кое-что, - объяснил Херкимер. - Есть астероид, охотничий астероид, оснащенный лучшей дичью, и космический корабль, маленький - это верно. Но очень неплохой. Еще несколько тысяч долларов, и поместье на западном берегу, какое-то рискованное планетарное предприятие, множество мелочей, слишком малоценных для упоминания.
Херкимер залез в карман и вынул оттуда тетради.
- У меня все они записаны, если хотите послушать.
- Не сейчас, - отмахнулся Саттон, - у меня есть еще работа. Херкимер просиял.
- Что я могу сделать для вас? В чем могу помочь?
- Ни в чем пока, - ответил Саттон. - Я собираюсь повидать Адамса.
- Я бы мог нести ваш портфель - вон тот.
- Я не беру портфель.
- Но, сэр…
- Ты сейчас сядешь, сложишь руки и будешь ждать, пока я не приду.
- Я попаду в беду, - предупредил андроид. - Я точно знаю, что попаду.
- Ну тогда ладно. Кое-что ты можешь сделать. Тот портфель, о котором ты говорил, можешь его стеречь.
- Да, сэр, - разочарованно произнес Херкимер.
- Девушка по имени Ева Армон живет в этом отеле. Знаешь о ней что-нибудь?
Херкимер покачал головой.
- Но у меня есть кузина…
- Кузина?
- Ну да, кузина. Она была сделана в той же лаборатории, что и я, и потому она мне двоюродная сестра.
- В таком случае у тебя пропасть братьев и сестер.
- Да, - согласился Херкимер. - Много тысяч. И мы держимся вместе. Что является, - ханжески добавил он, - образцом родственных связей.
- Ты думаешь, что кузина может что-нибудь узнать? Херкимер кивнул.
- Она работает в этом отеле, и способна мне кое-что рассказать. Андроид выдернул из кипы бумаг, лежащих на столе, листок.
- Я вижу, сэр, - сказал он, - что они и к вам пробрались.
- О чем ты говоришь? - сердито спросил Саттон.
- Из Лиги равенства, - объяснил Херкимер. - Они поджидают любого, кто имеет какой-то вес в обществе. Они составили петицию.
- Да, - подтвердил Саттон. - Точно, они говорили что-то о петиции. Хотели, чтобы я ее подписал.
- И вы не сделали этого?
- Нет, - коротко ответил Саттон. Он пристально посмотрел на Херкимера. - Ты - андроид, - сказал он грубовато. - Я думаю, ты им симпатизируешь.
- Сэр, - объяснил Херкимер, - они могут иметь в виду только хорошее, но действуют неправильно, просят благотворительности, жалости для нас. Но нам не нужны милосердие и жалость.
- А что вам нужно?
- Чтобы нас считали равными человеку, - ответил Херкимер. - Но считали бы не по особому указанию, не из-за человеческой терпимости…