- Сир Арлан говорил, что и та, и другая сторона бились отважно. - Дунк подумал, что старику приятно будет это услышать.
Сир Юстас покачал чашу в ладонях.
- Если бы Дейемон растоптан Гвейна Корбрея… если бы Огненный Шар не был убит накануне битвы… если бы Хайтауэр, Тарбек, Окхарт и Батервелл поддержали нас всей своей силой, не пытаясь служить и вашим и нашим… если бы Манфред Лотстон не предал… если бы штормы не задержали прибытия лорда Бракена с мирийскими арбалетчиками… если бы Скорохвата не поймали с крадеными драконьими яйцами… так много "если бы да кабы"… Если бы хоть что-то вышло не так, как наделе, все могло бы обернуться по-иному. Тогда "верными" звали бы нас, а красных драконов вспоминали как проигравших сторонников узурпатора Дейерона Ложного.
- Может, оно и верно, милорд, но вышло все так, а не иначе. Зачем себя мучить? Это все давно быльем поросло, и вас помиловали.
- Помиловали, да. Тех, кто склонил колено и предоставил ему заложников в знак грядущей верности, Дейерон простил. Я выкупил свою голову жизнью дочери. Алисанне было семь, когда ее увезли в Королевскую Гавань, а умерла она в Двадцать, Молчаливой Сестрой. Я однажды ездил в город ее повидать, а она ни слова не захотела сказать родному отцу. Королевское милосердие - дар, несущий в себе отраву. Дейерон Таргариен оставил мне жизнь, но отнял гордость, мечты и честь. - Его рука дрожала, и красное вино плескало из чаши на колени, но старик не замечал этого. - Лучше бы я отправился в изгнание со Жгучим Клинком или лег рядом с моими мальчиками и славным моим королем. Такая смерть была бы достойна шахматного льва, потомка стольких гордых лордов и могучих воинов. Милость Дейерона умалила меня.
В его сердце черный дракон еще жив, понял Дунк.
- Милорд, - сказал Эг, вошедший, когда старик говорил о смерти. Сир Юстас посмотрел на него так, словно видел впервые.
- Да, паренек? Что тебе?
- Прошу прощения… но Горячая Вдова сказала, что вы примкнули к мятежникам, чтобы отнять у нее замок. Это ведь не так, правда?
- Замок… - смутился старик. - Дейемон обещал мне Холодный Ров, да… но воевал я не ради награды.
- Ради чего же тогда? - спросил Эг.
- Ради чего… - нахмурился Осгри.
- Зачем вы стали изменником, если не ради замка? Сир Юстас долго смотрел на Эга и наконец ответил:
- Ты еще мальчик. Тебе не понять.
- Я постараюсь.
- Измена - это всего лишь слово. Когда двое принцев дерутся за стул, на который только один из них может сесть, и лордам, и простым людям приходится выбирать между ними. А после битвы победителей провозглашают верными, побежденных же - мятежниками и предателями. Вот и меня постигла такая участь.
Эг подумал немного.
- Да, милорд… но ведь Дейерон был добрый человек. Почему вы выбрали Дейемона?
- Дейерон… - Старик выговорил это невнятно, и Дунк сообразил, что он сильно подвыпил. - Дейерон был хилый, узкоплечий, и брюшко у него подрагивало при ходьбе. Дейемон отличался гордой осанкой, и живот у него был плоский и твердый, словно дубовый щит. И драться умел на славу. Любого рыцаря мог побороть на копьях, топорах или дубинках, а уж с мечом это был сам Воин. С Черным Пламенем в руках он не имел себе равных - будь то хоть Ульрик Дейн с Мечом Зари или Рыцарь Драконов с Темной Сестрой.
Человек познается по его друзьям, Эг. Дейерон окружал себя мейстерами, септонами и певцами. Женщины вечно шептали что-то ему на ухо, и дорнийцы толклись у него при дворе. Какже иначе, если он уложил дорнийку к себе в постель и продал свою милую сестру принцу Дорнийскому, хотя любила она Дейемона? Дейерон носил то же имя, что Молодой Дракон, но сына от жены-дорнийки он назвал Бейелором в честь самого слабого из королей, когда-либо занимавших Железный Трон.
Дейемон набожен был не более, чем это прилично королю, и вокруг него собрались все великие рыцари королевства. Лорду Красному Ворону очень хотелось бы, чтобы они были забыты, и он запрещает нам петь о них, но я-то помню. Робб Рейн, Гарет Серый, сир Обри Амброз, лорд Гармон Пик, Черный Бирен Флауэрс, Красный Бивень, Огненный Шар… Жгучий Клинок, наконец! Где еще, я вас спрашиваю, собиралось столь благородное общество, где вы еще найдете столько героев?
Ты спрашиваешь, почему, мальчик? Да потому, что Дейемон был лучшим из двух. Это и старый король понимал. Недаром он отдал меч Дейемону - Черное Пламя, клинок Эйегона Завоевателя, которым со времен Завоевания владел каждый король из рода Таргариенов… он вложил этот меч в руки Дейемона в тот самый день, когда посвятил его, двенадцатилетнего, в рыцари.
- Мой отец говорит, что он сделал это, потому что Дейемон был бойцом, а Дейерон нет, - сказал Эг. - Зачем дарить лошадь человеку, который не ездит верхом? Меч - еще не королевство, сказал отец.
Рука старого рыцаря дернулась, и вино снова выплеснулось из чаши.
- Твой отец глуп.
- Нет, не глуп.
Лицо Осгри исказилось от гнева.
- Ты задал вопрос, и я на него ответил, но дерзость я терпеть не намерен. Вам следует почаще бить этого мальчика, сир Дункан. Его манеры оставляют желать много лучшего.
Если вы хотите, чтобы я сам потрудился над ним, я это сделаю…
- Нет, - перебил Дункан, - не сделаете. Теперь уже ночь, но как только рассветет, мы уедем.
- Уедете? - повторил пораженный сир Юстас.
- Да. Мы покидаем Оплот и отказываемся от службы у вас. - "Вы лгали нам, - добавил про себя Дунк. - Называйте это как хотите, с честью это несовместимо". Дунк снял с себя плащ, свернул и положил старику на колени.
- Женщина предложила взять вас к себе? - прищурился Осгри. - Вы покидаете меня, чтобы лечь в постель с этой шлюхой?
- Не знаю, кто она - шлюха, колдунья, отравительница или честная вдова. Мне нет до нее дела, чем бы она ни была. Мы едем на межи, не в Холодный Ров.
- На большую дорогу, вы хотите сказать. Подкарауливать добрых людей. - Чаша выпала из дрожащей руки старика и покатилась по полу, расплескивая вино. - Что ж, убирайтесь. Вы мне не нужны. Я жалею, что принял вас в дом. Убирайтесь!
- Как скажете, сир. - Дунк сделал знак Эгу, и они вышли.
В эту последнюю ночь Дунку хотелось быть как можно дальше от Юстаса Осгри, поэтому легли они в подвале, вместе с доблестным войском Оплота. Ночь выдалась беспокойная. Лем с красноглазым Пейтом храпели - один громко, другой непрерывно. Через люк, из еще более глубоких погребов, несло сыростью. Дунк ворочался на колючей соломе, то засыпая, то пробуждаясь. В лесу его покусала мошкара, в соломе обитали блохи, и он все время чесался. Скорее бы уйти отсюда, думал он, подальше от старика, сира Бенниса и всех остальных. Пора, пожалуй, свозить Эга в Летний Замок, к отцу. Он скажет ему об этом утром, когда башня останется позади.
Утро, однако, казалось очень далеким. В голове у Дунка кишели драконы, черные и красные, шахматные львы, старые щиты, поношенные сапоги, ручьи, рвы, плотины и непонятные для него пергаменты с королевской печатью.
Присутствовала там и она, Горячая Вдова, Роанна - ее веснушчатое лицо, тонкие руки, длинная рыжая коса. Из-за этого он чувствовал себя виноватым. Ему должна сниться Тансель, а не вдова - Тансель по прозвищу Длинная, но для него в самый раз. Она раскрасила его щит, а он спас ее от Огненного Принца, но еще до назначенного ему испытания Тансель исчезла, "Она не хотела видеть, как я умру", - твердил себе Дунк, но наверняка он этого знать не мог. Он туп, как чурбан - одно то, что ему лезут в голову мысли о Горячей Вдове, это доказывает. Тансель только улыбалась ему, он ни разу к ней не притронулся и ни разу ее не поцеловал, даже в щеку. Зато вдова к нему притронулась, да еще как - так, что губу раздуло. "Не будь дураком, чурбан, она не про таких, как ты. Она слишком маленькая для тебя, слишком умная и ох как опасна".
Наконец он заснул надолго, и ему приснилось, что он бежит через поляну в Уотовом лесу - бежит навстречу Роанне, а она стреляет в него из лука. Каждая ее стрела попадала в цель и пронзала ему грудь, но боль от них была удивительно сладостна. Ему следовало бы бежать прочь, но он бежал к ней, медленно, будто самый воздух обратился в мед, хотя во сне всегда бежишь медленно. Стрелы продолжали вонзаться в него, точно в ее колчане им счету не было. Ее с серые с зеленым глаза смотрели лукаво. "Это платье делает ваши глаза еще ярче", - хотел сказать он, только на ней не было платья, не было вообще ничего. Веснушки чуть сбрызнули ложбинку меж ее маленьких грудей, твердые красные соски походили на ягоды. Утыканный стрелами наподобие дикобраза, он свалился к ее ногам, но еще нашел в себе силы ухватить ее за косу, рывком повалил ее на себя и поцеловал.
На этом месте его разбудил чей-то крик.
Люди ругались и охали, нашаривая в темном подвале штаны и копья. Никто не знал, что стряслось. Эг ощупью зажег сальную свечку. Дунк первым вылез наверх и чуть не врезался в Сэма Ступса - тот бежал вниз, пыхтя, как кузнечные мехи, и бормоча что-то неразборчивое. Дунк придержал его за плечи, не дав упасть.
- Что там такое, Сэм?
- Небо, - бормотал старик, - небо. - Видя, что толку от него не добьешься, все поднялись на крышу, чтобы самим посмотреть. Сир Юстас уже стоял на парапете в ночной рубахе, глядя куда-то вдаль.
Солнце вставало на западе.
Дунк далеко не сразу сообразил, что это значит, а когда понял, промолвил:
- Уотов лес горит. - Снизу слышалась ругань Бенниса - такая, что Эйегону Недостойному покраснеть впору. Сэм бормотал молитвы.
Пламени на таком расстоянии не было видно, но зарево охватило половину западного небосклона, затмив звезды. Половина Королевской Короны скрылась за пеленой дыма.
"С огнем и мечом", - сказала она.
Пожар полыхал до утра, и в Оплоте никто не спал. Вскоре до них дошел запах дыма, и стали видны языки пламени, пляшущие вдали, как девушки в алых юбках. Все беспокоились, не дойдет ли огонь сюда. Дунк до рези в глазах всматривался в ночь, ожидая появления всадников.
- Беннис, - сказал он, когда бурый рыцарь поднялся к ним со своей жвачкой во рту, - ей нужен ты. Лучше бы ты уехал отсюда.
- Бежать? - заржал тот. - На моем-то одре? Все равно что попробовать улететь верхом на проклятой курице.
- Тогда сдайся. Ну, раскроят тебе нос, и всех дел.
- Мой нос меня устраивает таким, как он есть. Пусть сначала возьмет меня - поглядим, чья краса пострадает. - Беннис сел, поджав ноги, спиной к крепостному зубцу, и достал свой точильный камень. Сир Юстас стоял как раз над ним, и они стали вполголоса совещаться.
- Длинный Дюйм будет ждать нас у дамбы, - говорил старый рыцарь, - а мы вместо этого сожжем ее урожай. Огонь за огонь.
Сир Беннис счел эту мысль удачной, только добавил, что и мельницу бы неплохо поджечь.
- Она в шести лигах от замка с той стороны, Длинному Дюйму не придет в голову там караулить. Спалим мельницу и убьем мельника, это ей дорого станет.
Эг тоже их слышал. Он кашлял, и его белки сверкали во мраке.
- Сир, надо остановить их.
- Как? - спросил Дунк. "Их вдова остановит, вместе со своим Длинным Дюймом". - Это они так, языком треплют, Эг. Чтоб штаны не намочить со страху. А нам до них дела больше нет.
Пришел рассвет, затянутый серой дымкой. Воздух ел глаза. Дунк хотел выехать пораньше, но сомневался, что они далеко уедут после бессонной ночи. Они с Эгом позавтракали вареными яйцами, пока Беннис учил ополченцев. Они люди Осгри, а мы нет, говорил себе Дунк. Он съел четыре яйца, полагая, что с сира Юстаса причитается, Эг съел два. Еду они запили элем.
- Можно поехать на Светлый остров, сир, - предложил мальчик, пока они укладывались. - Если им докучают островитяне, лорду Фармену лишние мечи пригодятся.
Эг подал хорошую мысль.
- А ты там когда-нибудь был?
- Нет, сир, но там, говорят, красиво. Недаром же остров и замок лорда Фармена называются Светлыми.
- Светлый так Светлый, - засмеялся Дунк. С него словно тяжесть свалилась. - Я пойду седлать, - сказал он, когда они увязали его доспехи в узел, перехваченный пеньковой веревкой. - А ты ступай на крышу за нашими одеялами. - Этим утром еще одно столкновение с шахматным львом требовалось ему меньше всего. - Если увидишь сира Юстаса, ничего не говори.
- Хорошо, сир, не буду.
Беннис выстроил всех рекрутов в ряд с копьями и щитами и пытался научить их наступать строем. На Дунка, когда тот шел через двор, он даже не глянул. Он добьется, что их всех поубивают. Горячая Вдова вот-вот будет здесь. Эг выбежал из башни с одеялами и поскакал по деревянным ступенькам. Сир Юстас стоял на балконе, упершись руками в перила. Встретившись глазами с Дунком, он шевельнул усами и отвернулся. Дым густо стоял в воздухе.
Беннис тоже повесил через плечо щит, окованный железом, с бесчисленными слоями старого лака. Эмблемы на нем не было, только выпуклая накладка, напоминавшая Дунку большой зажмуренный глаз. Такой же слепой, как сам Беннис.
- Как ты намерен сражаться с ней? - спросил Дунк. Беннис с красным от кислолиста ртом посмотрел на своих солдат.
- Холм с таким малым количеством копий не удержишь. Будем оборонять башню. Засядем внутри - вход у нее только один, втянем деревянную лестницу, и они нас не достанут.
- Они свою лестницу могут построить. Могут захватить веревки с крючьями и проникнуть к вам через кровлю. Или просто будут стрелять из арбалетов по двери, которую вы обороняете.
Дыни, Бобы и Ячмени прислушивались к их разговору. Недавнюю храбрость с мужиков как ветром сдуло, несмотря на полное безветрие. Сжимая свои заостренные палки, они смотрели то на Дунка с Беннисом, то друг на друга.
- Твое воинство тебе не поможет, - сказал Дунк. - Если ты оставишь их на открытом месте, вдовьи рыцари порубят всех на куски, а в башне от их копий никакого проку.
- Они могут бросать что-нибудь с крыши, - заметил Беннис. - Треб хорошо камни кидает.
- Пару камней он, может, и бросит, пока кто-то из арбалетчиков не снимет его.
- Сир, - возник рядом Эг, - если мы едем, то нам пора - неровен час вдова нагрянет.
Эг, конечно, был прав - из-за промедления они могли оказаться в ловушке, - но Дунк все-таки медлил.
- Распусти их, Беннис.
- Что-о? Распустить наших доблестных воинов? - заржал тот и предостерег мужиков: - Вы себе ничего такого в голову не берите. Я выпущу кишки каждому, кто вздумает убежать.
- А я выпущу кишки тебе. - Дунк вынул меч и сказал крестьянам: - Ступайте домой. Расходитесь по своим деревням и посмотрите, не пострадали ли от пожара ваши дома и посевы.
Никто не шелохнулся. Бурый рыцарь смотрел на Дунка, пережевывая кислолист.
- Ступайте, - повторил Дунк, словно кто-то из богов внушил ему это слово. Только не Воин. Может, у дураков есть свой бог? - ПРОЧЬ! - рявкнул он во весь голос. - Копья и щиты возьмите с собой, только уходите, иначе до завтра вам не дожить. Вы что ж, не хотите снова обнять ваших жен и детей? По домам! Оглохли вы все, что ли?
Нет, они не оглохли. Во дворе поднялась суматоха. Большой Робб в спешке наступил на курицу, Пейт споткнулся о собственное копье, чуть не вспоров живот Уиллу Бобу. Наконец все они разбежались - Бобы в одну сторону, Дыни в другую, Ячмени в третью. Сир Юстас кричал на них сверху, но они не обращали внимания. На этот раз их уж точно глухота одолела.
Когда старый рыцарь вышел из башни и слез по ступенькам, посреди кур остались только Беннис, Дунк и Эг.
- Вернитесь, - закричал сир Юстас вслед своему улепетывающему войску. - Я не разрешал вам уходить. Я не разрешал!
- Бесполезно, милорд, - сказал Беннис. - Они не вернутся.
Осгри повернулся к Дунку с трясущимися от ярости усами.
- Вы не имели никакого права их отпускать. Я решительно запретил им уходить, а вам - отпускать их!
- Мы не слыхали, милорд. - Эг снял шляпу, чтобы разогнать дым. - Очень уж куры раскудахтались.
Старик хлопнулся на нижнюю ступеньку Оплота.
- Что предложила вам эта женщина за меня? Сколько золота она вам дала за измену, чтобы вы разогнали моих людей и оставили меня одного?
- Вы не один, милорд. - Дунк убрал меч. - Я спал ночью под вашим кровом, а утром ел яйца, которые снесли ваши куры. Я перед вами в долгу и не стану убегать, поджав хвост. Мой меч пока еще здесь. - Он дотронулся до рукояти.
- Один-единственный. - Старик медленно поднялся на ноги. - Что может один меч против этой женщины?
- Для начала попробуем не пустить ее на вашу землю. - Дунк очень хотел бы чувствовать себя так же уверенно, как говорил.
Усы старого рыцаря трепетали при каждом вздохе.
- Да, - сказал он. - Лучше действовать смело, чем отсиживаться за каменными стенами. Лучше умереть львом, чем кроликом. Мы были хранителями Северных Марок тысячу лет. Пойду надену доспехи.
Он заковылял наверх, а Эг сказал, глядя на Дунка:
- Не знал, что у вас есть хвост, сир.
- В ухо хочешь?
- Нет, сир. Вам тоже понадобятся доспехи?
- Да. И еще кое-что.
Они подумывали о том, чтобы взять с собой сира Бенниса, но в конце концов сир Юстас приказал ему оставаться и держать Оплот. Его меч принес бы мало пользы против численно превосходящего врага, а его вид мог разгорячить вдову еще больше.
Бенниса долго уговаривать не пришлось. Дунк помог ему выбить железные шпеньки, закреплявшие на месте верхний пролет. Беннис взобрался по ним, отвязал древние веревки и стал тянуть. Деревянная лестница со скрипом поползла вверх, оставив десятифутовый прогал между каменными ступенями и единственной дверью башни. Сэм и его жена уже были внутри, кур предоставили собственным заботам.
- Если мы не вернемся к ночи… - крикнул напоследок сир Юстас, сидя на своем сером.
- То я поеду в Хайгарден, милорд, и расскажу лорду Тиреллу, как эта женщина сожгла ваш лес и убила вас самих.
Дунк спустился с холма вслед за Эгом и Мейстером. Старый рыцарь, побрякивая доспехами, замыкал процессию. Ветер, поднявшийся впервые за много дней, трепал его плащ.
На месте Уотова леса дымилось пожарище. Огонь к этому времени догорел сам собой, но среди моря пепла и тлеющих углей еще потрескивали его островки. Одни обгоревшие стволы торчали в небо, как черные копья, другие рухнули кронами к западу с тускло-красной тлеющей сердцевиной. Кое-где стоял клубами плотный горячий дым. На сира Юстаса напал кашель, и Дунк боялся, как бы старику не пришлось повернуть назад, но приступ миновал.
Им встретилась туша красного оленя и еще один трупик, похоже, барсучий. Выжили здесь только мухи - они способны пережить что угодно.
- Вот таким, наверно, было Огненное Поле, - сказал сир Юстас. - Оттуда, двести лет назад, начались наши беды. Там пал последний из зеленых королей, а с ним и весь цвет Простора. Отец рассказывал, что от драконова огня у них мечи в руках плавились. Потом эти клинки собрали и сделали из них Железный Трон. Хайгарден перешел от королей к управителям, а Осгри захирели и из хранителей Северных Марок сделались рыцарями-землевладельцами, вассалами Рованов.
Дунку нечего было на это сказать, и некоторое время они ехали молча. Потом сир Юстас кашлянул и спросил:
- Сир Дункан, вы помните историю, которую я вам рассказал?
- Возможно, и помню, сир - которую?
- О Маленьком Льве.
- Да, помню. Он был младшим из пяти сыновей.