- Нет, но другие думают, потому мы с вами и здесь. Прошу вас, сударыня, к делу. Я полагаю, скоро за вами придут. - В замке теперь ужинали; Том принес Грею еду наверх, но тот слишком устал, чтобы есть. Гадание, безусловно, состоится после ужина, и Грей хотел к этому времени покончить со своим делом.
- Как скажешь. - Почтение, вызванное было в цыганке проницательностью Грея, сменилось привычным презрением. - Это все ты виноват.
- Я?
- Гертруда - старая княгиня, как ты ее называешь, - видела, как эта потаскушка Луиза, - цыганка плюнула на пол, - строит тебе глазки, и боялась, что она за тебя замуж наладилась. Боялась, что она уедет с тобой в Англию, где жизнь богатая и войны нет. И сына с собой заберет.
- Она не желала, чтобы ее разлучили с внуком, - медленно произнес Грей. Старуха любила мальчика, и ей не было дела до сплетен.
- Верно - вот и придумала, чтобы мы с сестрой забрали ребенка. У нас ему было бы хорошо, а когда австрияки перебили бы вас или прогнали, мы б его привезли назад.
Ханна спустилась по лестнице первая, чтобы успокоить мальчика, если он проснется под дождем и заплачет. Но Зиги проснулся раньше и убежал, разрушив их планы. Ханне не оставалось ничего иного, как скрыться. Лестницу Грей сбросил вниз. Сестра Ханны спряталась в замке и выбралась из него только утром, с помощью Княгини Гертруды.
- Теперь Ханна у нас, - завершила рассказ цыганка. - В безопасности.
- А кольцо? - Грей кивнул на перстень у нее на руке. - Означает ли оно, что вы служите княгине Гертруде?
Цыганка, начав признаваться, вошла во вкус, отодвинула в сторону блюдо с битыми голубями и уселась, свесив ноги, на полку.
- Ромы никому не служат, - гордо заявила она. - Но Траухтенбергов, семью княгини, мы знаем много поколений, и у нас с ними свои традиции. Это предок Гертруды купил ребенка, стерегущего мост, а был этот ребенок младшим братом моего прапрапрадеда. Тогда ему, моему предку, и подарили этот перстень, чтобы скрепить сделку.
Том недоуменно бормотал что-то, но Грея слова женщины поразили, как удар, и он не сразу опомнился. Перед глазами стояло видение, вызванное рассказом Франца, - маленький круглый белый череп в трещине мостовой опоры.
Но тут в буфетной загремели посудой, и он вспомнил, что время его на исходе.
- Хорошо, - сказал он отрывисто. - Осталось исправить еще одну несправедливость, и будем считать, что ваша часть договора выполнена. Агата Бломберг.
- Агата? - Цыганка расхохоталась, и Грей увидел, что она, несмотря на недостающий зуб, может быть очень мила. - Смех, право! Каким только в голову пришло, что такая треска сушеная может быть демоном сладострастия? Старой ведьмой она была, спору нет, но с чертом не зналась.
Грей тряхнул ее за плечо, чтобы остановить смех.
- Тише. Еще придет кто-нибудь.
- Ну и чего же ты хочешь? - все еще вздрагивая от сдерживаемого хохота, спросила она.
- А вот чего. Когда будете проделывать свой фокус-покус, в чем бы он ни заключался, я требую, чтобы вы полностью обелили Агату Бломберг. Мне все равно, что вы скажете и что сделаете, - думаю, вам в таких вещах опыта не занимать.
Она посмотрела на него долгим взглядом и стряхнула его руку со своего плеча.
- Теперь все? - осведомилась она саркастически.
- Теперь все. После гадания вы свободны.
- Неужели? Как это любезно. - Она встала и улыбнулась ему, но он не нашел доброты в этой улыбке. Как ни странно, она не потребовала от него никаких заверений, ограничившись одним словом джентльмена, которое вряд ли могла ценить.
Ей все равно, с легкой оторопью понял он. Она рассказала ему все это не для того, чтобы спасти себя - она ничего не боится. Быть может, она полагала, что старая княгиня не даст ее в обиду - либо из-за старинных уз, существующих между их семьями, либо из-за неудавшегося похищения, в котором они обе были замешаны.
А быть может, она полагалась на что-то еще - Грей предпочитал не думать, на что именно. Он встал и задвинул бочонок на место.
- Агата Бломберг тоже была женщиной, - заметил он.
Цыганка смотрела на него задумчиво, потирая свое кольцо.
- Да, верно. Хорошо, будь по-твоему. Негоже, чтоб мужики выкапывали ее гроб и таскали ее старые кости по улицам.
Грей чувствовал, что Тому не терпится уйти, да и посудой звенели все громче.
- Ну, а ты… - Он вздрогнул, уловив перемену в ее тоне. Ее голос звучал не насмешливо и не злобно - в нем не слышалось ни одного знакомого Грею чувства. Большие глаза цыганки, блестящие при свече, из-за черноты казались пустыми, лицо оставалось бесстрастным. - Никогда ты не сможешь удовлетворить женщину. Всякая, кто ляжет с тобой в постель, уйдёт после первой же ночи, проклиная тебя.
- Весьма вероятно, сударыня, - Грей потер заросший подбородок. - Спокойной вам ночи.
Эпилог
При звуке трубы
Место битвы было определено. Неяркое осеннее солнце взошло, и войска готовились выступить к Ашенвальдскому мосту.
Грей на конюшне проверял сбрую Каролюса. Он подтягивал подпругу и поправлял узду, считая секунды до выступления, словно каждая секунда отнимала у него драгоценную и невозвратную частицу жизни.
Люди бегали по двору туда и сюда - собирали пожитки, разыскивали детей, скликали жен и родителей, теряли в суматохе только что собранные веши. Сердце Грея билось часто, дрожь пробегала по ногам и сводила пах.
Барабаны в отдалении били сбор. Их дробь отдавалась в его крови и в костях. Скоро, скоро, скоро. Грудь стеснило так, что ему было трудно дышать.
Он не услышал ступающих по соломе шагов, но в своем натянутом состоянии уловил колыхание воздуха рядом, испытал чувство чужого присутствия, не раз спасавшее ему жизнь, - и обернулся с рукой на кинжале.
Это был Стефан фон Намцен во всем блеске своего мундира, с пернатым шлемом под мышкой, но его сумрачное лицо противоречило пышности наряда.
- Время на исходе, - сказал он. - Я пришел поговорить с вами, если вы согласитесь меня выслушать.
Грей медленно убрал руку и вздохнул полной грудью, чего ему давно уже хотелось.
- Вы знаете, что я охотно вас выслушаю.
Фон Намцен наклонил голову, но заговорил не сразу, как будто ему не хватало слов - хотя говорили они по-немецки.
- Я женюсь на Луизе, - объявил наконец он. - В Рождество, если буду жив. Мои дети… - Он помедлил, приложив руку к груди. - Им нужна мать. И…
- Не нужно оправдываться, - прервал его Грей и улыбнулся ему с нежностью, отбросив не нужную более предосторожность. - Если таково ваше желание, я желаю вам счастья.
Фон Намцен, просветлев немного, нагнул голову еще ниже и перевел дух.
- Danke. Я сказал, что женюсь, если буду жив. Если же нет… - Он по-прежнему прижимал руку к груди, где лежал под мундиром портрет его детей.
- Если я буду жив, а вы нет, я поеду к вам домой и расскажу вашему сыну, каким я вас знал - и как воина, и как человека. Вы этого хотите, не так ли?
Лицо фон Намцена не изменило своего торжественного выражения, но в серых глазах затеплился огонек.
- Да. Ведь вы, возможно, знали меня лучше кого бы то ни было.
Он стоял, глядя на Грея, и время вдруг остановило свой тревожный бег. Снаружи по-прежнему кипела суета, и барабаны выбивали дробь, но здесь, на конюшне, царил покой.
Стефан отнял руку от груди и протянул Грею. Тот взял ее и на краткий миг растаял душой и телом от струящейся между ними любви.
Миг - и они расстались, и каждый встретил грустной улыбкой отчаяние, увиденное им на лице другого.
Стефан хотел уже уйти, и тут Грей вспомнил.
- Подожди. - Он порылся в седельной сумке и вложил что-то в руку фон Намцена.
- Что это? - Стефан недоуменно смотрел на маленький, но тяжелый ларчик.
- Святыня. Благословение - мое и святого Оргвальда. Да убережет он тебя от всякого зла.
- Но… - Стефан, помрачнев, попытался вернуть шкатулку Грею, однако тот не принял ее.
- Поверь мне, - сказал Грей по-английски, - тебе эта реликвия принесет больше пользы, чем мне.
Стефан, пристально посмотрев на него, кивнул, спрятал ларчик в карман и ушел. Грей вернулся к Каролюсу, который начинал беспокоиться, мотал головой и всхрапывал.
Конь топнул ногой, и содрогание прошло по берцовым костям Грея.
- "Ты ли дал коню силу и облек шею его гривою? - тихо процитировал он, поглаживая заплетенную гриву, вьющуюся змеей по крутой конской шее. - Роет ногою землю и восхищается силою; идет на встречу оружию. Он смеется над опасностью, и не робеет, и не отворачивается от меча". - Грей прижался лбом к плечу Каролюса. Под шкурой нетерпеливо ходили мышцы, и чистый мускусный запах взволнованного коня наполнял ноздри. Грей выпрямился и похлопал тугой, подрагивающий бок. - "При звуке трубы он издает голос: "гу! гу!" И издалека чует битву, громкие голоса вождей и крик".
Барабаны продолжали бить, и у Грея взмокли ладони.
Историческая справка. В октябре 1757 г. Фридрих Великий со своими союзниками совершил быстрый марш и нанес поражение франко-австрийским силам близ Россбаха в Саксонии. Город Гундвиц остался нетронутым, и враг не перешел через Ашенвальдский мост.
Роберт Силверберг
МАДЖИПУР
Замок лорда Валентина (1980)
Хроники Маджипура (1981)
Валентин Понтифекс (1983)
Горы Маджипура (1995)
ПРЕСТИМИОН
Чародеи Маджипура (1997)
Лорд Престимион (1999)
Король Снов (2001)
Гигантская планета Маджипур, диаметр которой раз в десять больше, чем у нашей Земли, в далеком прошлом была заселена колонистами-землянами. Коренными жителями планеты были пьюривары, разумные существа, которых пришельцы прозвали перевертышами, или метаморфами, за их способность менять свой физический облик. Маджипур - необычайно красивая планета, с благоприятным климатом, изобилующая зоологическими, ботаническими и географическими чудесами. Все здесь грандиозно, фантастично, волшебно.
В период, занявший несколько тысячелетий, трения между людьми и пьюриварами привели к затяжной войне и поражению туземцев, которых победители загнали в огромные резервации в отдаленных местах планеты. За эти годы на Маджипуре поселились и другие разумные виды - маленькие гномоподобные врооны, косматые четверорукие великаны-скандары, двухголовые су-сухерисы и некоторые другие. Врооны и су-сухерисы были наделены экстрасенсорными способностями, что давало им возможность заниматься различными видами магии. Доминирующим видом, однако, всегда оставались люди. Они процветали, множились и в конце концов стали исчисляться миллиардами, проживая большей частью в огромных городах с десяти-двадцатимиллионным населением.
Система правления планетой, выработавшаяся в ходе истории, представляет собой разновидность ненаследственной двойной монархии. Старший правитель, понтифекс, вступая в свои права, избирает себе младшего правителя, коронала. Коронал считается приемным сыном понтифекса и по смерти последнего занимает его трон, избирая себе нового коронала. Оба правителя проживают на Альханроэле, самом крупном и самом населенном из трех континентов Маджипура. Имперская резиденция понтифекса помещается на самом нижнем уровне колоссального подземного города, именуемого Лабиринтом, откуда правитель выходит лишь в редких случаях. Коронал, в противоположность ему, живет в огромном замке на вершине Замковой горы, тридцатимильного пика, где с помощью сложной техники поддерживается вечная весна. Время от времени коронал спускается со своих высот и совершает Большой Выход - событие, долженствующее напомнить Маджипуру о могуществе его правителей. Это путешествие, которое при маджипурских расстояниях занимает несколько лет, неизменно приводит коронала на Зимроэль, второй континент, где гигантские города перемежаются широкими реками и обширными девственными лесами. Иногда коронал посещает и третий континент, знойный Сувраэль, почти весь занятый пустынями, подобными Сахаре.
Со временем в маджипурское правительство вошли еще два лица. Всемирная сеть телепатической связи позволяет передавать по ночам на любые расстояние различные предсказания и врачебные советы. За нее отвечает мать правящего коронала, носящая титул Владычицы Сна. Ее резиденция находится на большом острове, размером с материк, между Альханроэлем и Зимроэлем. Чуть позже появился еще один правитель-телепат - Король Снов. Он занимается выявлением и наказанием преступников и прочих граждан, чье поведение не соответствует маджипурским нормам. Этот сан переходит по наследству к представителям сувраэльской семьи Барджазидов.
Первый из маджипурских романов, "Замок лорда Валентина", повествует о заговоре, вследствие которого законный коронал Валентин был свергнут и заменен другим. Валентина, лишенного памяти, доставляют на Зимроэль, где он ведет жизнь бродячего жонглера, но со временем вспоминает, кто он такой, и после успешной кампании возвращает себе трон. В следующем романе, "Валентин Понтифекс", герой, уже зрелый муж и пацифист в душе, вынужден подавлять восстание метаморфов, вознамерившихся изгнать наконец ненавистных захватчиков из своего мира. Валентин одерживает победу и восстанавливает мир с помощью гигантских существ, известных как морские драконы, о чьих интеллектуальных возможностях прежде не знали на Маджипуре.
Сборник рассказов "Хроники Маджипура" знакомит нас с различными эпохами и социальными кругами маджипурс-кой жизни, освещая детали, не вошедшие в романы. Повесть "Горы Маджипура", чье действие происходит через пятьсот лет после правления Валентина, переносит читателя в ледяные полярные земли, где давно уже существует отдельная варварская цивилизация. Трилогия о Престимионе рассказывает об эпохе за тысячу лет до Валентина, когда Маджипуром правила магия. Коронал Престимион, смещенный с престола сыном прежнего коронала при помощи магов и чародеев, приводит своих сторонников к победе, сам прибегнув к некромантии.
Представленная здесь новелла относится к времени более раннему, чем любое из маджипурских повествований - за четыре тысячи лет до Валентина и за три до Престимиона. Со времен первых человеческих поселений прошло, однако, уже десять тысячелетий, и древняя история планеты успела стать легендой.
КНИГА ПЕРЕМЕН
© Перевод. Виленская Н.И., 2006
Стоя около узкого окна спальни на второй день своего плена и глядя на кроваво-красное Барбирикское море далеко внизу, Айтин Фурвен услышал, как отодвигают засов, запиравший дверь его апартаментов снаружи. Он оглянулся. В комнату по-кошачьи проскользнул вожак разбойников Касинибон, и Фурвен снова отвернулся к окну.
- Я говорил вам вечером, что отсюда прекрасный вид, - сказал Касинибон. - На всем Маджипуре нет ничего, что могло бы сравниться с этим алым озером.
- Красиво, да, - хладнокровно подтвердил Фурвен.
Касинибон продолжал все так же весело и приветливо, обращаясь к его спине:
- Надеюсь, что спали вы хорошо и нашли ваше жилище в целом удобным, принц Айтин.
Хорошее воспитание, обязывающее быть вежливым даже с бандитом, побудило Фурвена повернуться к атаману лицом.
- Я, как правило, не пользуюсь своим титулом, - холодно произнес он.
- Разумеется. Я тоже не пользуюсь, хотя происхожу из старой восточной аристократии. Род у нас, возможно, не столь уж знатный, но все же. Титулы - это так архаично! - Касинибон усмехнулся. В его улыбке, хитрой, почти заговорщицкой, насмешка смешивалась с обаянием, и Фурвен почувствовал невольную симпатию к этому человеку. - Однако вы не ответили на мой вопрос. Достаточно ли удобно вам здесь?
- О да, вполне. Более комфортабельной тюрьмы и представить себе невозможно.
- Хотелось бы подчеркнуть, что это не тюрьма, а просто частная резиденция.
- Возможно, но ведь я здесь пленник, не так ли?
- Тут я вам уступаю. В настоящее время вы действительно пленник. Мой пленник.
- Благодарю за прямоту. - Фурвен вернул свое внимание Барбирикскому морю. Длинное и узкое, как копье, оно протянулось миль на пятьдесят по долине, над которой на сером утесе стояла крепость Касинибона. На его берегах виднелись полумесяцы остроконечных дюн, казавшихся издали легкими, как облака, - тоже красные. Даже воздух мерцал красным отраженным светом, и само солнце приобрело багряный оттенок. Вчера Касинибон, хотя Фурвен не проявлял особого интереса, объяснил, что в озере обитают миллиарды крошечных ракообразных - именно их ярко окрашенные панцири, копившиеся на протяжении тысячелетий, придают этот кровавый цвет и воде, и песку. "Интересно, побывал ли здесь отец с его страстной любовью к всевозможным цветовым эффектам? - подумал Фурвен. - Наверняка побывал".
- Я вам принес перья и бумагу, - сообщил Касинибон, аккуратно раскладывая вышеупомянутые предметы на столике рядом с кроватью Фурвена. - Этот вид непременно вдохновит вас на стихи, уж я-то знаю.
- Несомненно, - тем же ровным бесстрастным тоном ответил Фурвен.
- Не хотите ли сегодня поближе взглянуть на озеро? Вместе со мной?
- Значит, вы не собираетесь держать меня в четырех стенах - вернее, в трех комнатах?
- Ну разумеется, нет. К чему такая жестокость?
- Что ж, буду рад совершить экскурсию, - с тем же безразличием промолвил Фурвен. - Авось здешние красоты в самом деле вдохновят меня на пару стишков.
Касинибон любовно похлопал по стопке бумаги.
- Она пригодится вам еще и для просьбы о выкупе.
- Этим я займусь завтра, пожалуй. Или послезавтра.
- Как вам будет угодно, ведь спешить некуда. Можете гостить у меня, сколько пожелаете.
- Сидеть у вас - так будет вернее.
- Ну да, хотя я надеюсь, что вы будете воспринимать себя скорее как гостя, чем как узника. А теперь прошу извинить, у меня масса скучных хозяйственных дел. Увидимся позже. - Касинибон усмехнулся снова и с поклоном вышел.
Фурвен был пятым сыном бывшего коронала лорда Сангамора, чьим главным достижением считалось строительство знаменитых туннелей на Замковой горе, названных его именем. Лорд Сангамор, человек с ярко выраженной творческой жилкой, велел отделать их стены искусственным камнем, который светился изнутри, вызывая восхищение знатоков. Фурвен унаследовал отцовское эстетическое чувство, но не силу его характера: на Горе у него создалась репутация бездельника, бонвивана, даже повесы. Друзья - а их у него было много - и те затруднялись назвать его положительные черты. Он, конечно, с необычайной легкостью кропал стишки, был незаменимым спутником в путешествии или в таверне, мастером по части острот и парадоксов, но в остальном...