– Этого не может быть! – повторил Магг. – Наверное, испортился счётчик... Хотя многие века назад у нас тоже было гораздо больше Семени... Глазам не верю!
– И сколько же накрутил твой счётчик?
– Триста сорок восемь миллионов... Миллионов, мой господин! Это фантастика! Не верю...
Максим засмеялся.
– Я же туземец, варвар. У нас только так и не иначе. Ты мне другое скажи: хватит этой Творящей Силы, чтобы нам втроём попасть на Норману?
– Если счётчик не врёт, мы можем переправить кроме нас ещё две большие роты солдат.
– Ну, пока обойдёмся без армии. Буди Тофика, берите из багажника чемодан и мою сумку – и погнали. Прямо во дворец, к Дульси!
– Благородный Ки-ихот, – Магг замялся в нерешительности. – Пока мы не узнаем, что с Её Высочеством и где она сейчас, я бы поостерёгся с дворцом. Нас там могут поджидать Мудлак и его головорезы.
– И что ты посоветуешь?! – рассердился Максим. – Отсиживаться здесь?! Не кажется ли тебе, что мы чересчур много бегаем? Не пора ли дать этому рыжему мудаку бой?! Что скажешь, генерал-майор?!
– Я всегда и во всём "за", – сказал Магг. – И всё же, мой господин, послушайте старого усталого отца и мужа. У меня на Нормане есть несколько загородных домиков. Нечто вроде ваших дач. Мне нравится одна из них, очень укромная, расположенная в глуши. Немножко отдохнём там, разведаем обстановку... Территорию дачи охраняет специальная сигнальная система...
– Ладно, уговорил! – махнул рукой Максим. – Мы готовы посетить твою фазенду.
Магг на несколько минут исчез и появился в холле вместе с заспанным Тофиком, сумкой Максима в одной руке и чемоданом с товаром в другой.
– Что дальше? Командуй, Маг!
– Мы становимся в круг, берёмся за руки, впрочем, это не обязательно, я детально представляю свою... фазенду и поворачиваю преобразователь... Но я до сих пор не могу поверить, благородный из благороднейших Ки-ихот, что всё это возможно в принципе.
– Ты мне надоел! – рявкнул Максим. – Давай делать дело! Так, становимся в круг, берёмся за руки! Ну, Маг, чёрт бы тебя побрал, где твоя грёбанная фазенда?!
Бывший двойник вождя мирового марксизма решительно вздохнул закрыл глаза. Максим даже не увидел, когда он повернул камушек преобразователя на его могучих "чётках".
Сверкнуло. Дрогнула под ногами земля. На миг (или на тысячелетие?) показалось, что он умер, исчез, взорвался и размазан в тонкую, тончайшую плёнку. Затем всё судорожно сжалось, тревожно ёкнуло вдруг обнаружившееся сердце, и Максим увидел себя и друзей среди тех же стен холла, но наполовину разрушенных. Рядом плескалась ночная вода, а метрах в трёхстах возле воды смутно виднелся огромный белый дом.
– Мой господин!!! – Казалось, Магг сейчас разрыдается. – Всё правда! Случилось! Высокие звёзды, мы дома!
Он ошалело посмотрел по сторонам, взглянул на счётчик хранителя Творящей Силы.
– Осталось триста сорок шесть миллионов! Такая космическая мощь... Мы случайно вырвали из земного замка часть холла... Благородный Ки-ихот! Я потрясён! Я старый и ленивый слуга Её Высочества, я видел мир... Я, честно говоря, никогда особо не верил в случайных Рыцарей, но сегодня я потрясён! Мой удивительный господин! Ты можешь оплодотворить половину женщин Норманы!
– Этим я, может, займусь завтра, – улыбнулся Максим. – А сейчас пошли в твою фазенду... Что-то она издали уж очень скромна, мой друг. Сколько здесь комнат?
– Полтораста... Нет, немножко больше, – и себе засмеялся Магг. – Пойдём, мои дорогие гости.
ГЛАВА 3
Валун огромный, мокрый, скользкий...
Нагибаемся, рывок, жижа чмокает, не хочет отпускать... А вот и личинки эмнуса пресмыкающегося, будь проклят этот деликатес! Тем более, что в ущербной памяти брезжат не менее ущербные сведения: таким варварским способом личинки добывали тысячи лет назад, может, даже десятки тысяч лет назад... И всё же, хочешь или не хочешь, но нагибаешься, нагибаешься, наги... К чёрту! Нет, нетушки сил! Если я ещё раз нагнусь, голова непременно лопнет...
Дульси присела на валун.
– Госпожа! – Это верная Джи. Подбежала, смочила тряпицу в чистой воде, положила на лоб... Моё прекрасное дитя... Но где же благородный Ки-ихот?! Почему, ну почему он где-то пропадает? Почему не придёт и не освободит свою даму сердца, свою Дульси? Где он? Жив ли?
– Солнце ещё не село? – спросила она у Первой Подруги. Можно, конечно, самой глянуть, но нет сил. Совершенно нет сил. Пусть её засекут плетью, но она больше не может переворачивать эти ненавистные камни.
– Солнце давно село, – сказала Джи. – Всё! Хватит! Я не шевельну больше даже пальцем и вам не позволю. Отдохните, моя госпожа, и пойдём домой... Если этот мерзкий Герма начнёт к вам приставать, я задушу его своими же руками.
– Ничего, Джи, я тоже пока не умерла, – слабо улыбнулась Дульси. – Рабыни уже ушли на ужин?
– Да, госпожа. По-моему, мы тут самые непокорные, а потому самые проклятые работники! – Джи вдруг поперхнулась словом. – Высокие звёзды! Опять эта мразь – Герма! Он идёт к нам. Я боюсь...
– А ты ничего не бойся, – спокойно сказала Дульси, вглядываясь в приближающуюся тушу надсмотрщика. – Я, конечно, больна, но я полностью владею ситуацией.
– Ну что, Ваше Высочество, – глумливо загремел Герма. – Опять слабость в коленках и руках? Опять нет сил поднять камень?
– Урод! – прошипела Джи. – Как я его ненавижу!
– Спокойно, моя девочка! – властно произнесла принцесса. – Всему есть начало и свой конец. Спокойно!
– Вы мне, шлюхи, надоели! – грозно заявил Герма. – Я не стану ждать ночи и вылечу тебя, грязная рабыня, прямо здесь, на плантации! Пусть твоя служанка оценит мои возможности.
Он победно рыгнул, ухватил Дульси за руку.
– Где тут у нас посуше? Выбирай!
Похохатывая, Герма стал свободной рукой расстёгивать свои омерзительные шорты.
– А где угодно, мой возлюбленный, – так же беспечно ответила Дульси и, выхватив из складок одежды широкий короткий кинжал, воткнула его в сердце надсмотрщика. Герма тупо посмотрел на кинжал, губы его шевельнулись.
– А вот говорить тебе, милый, уже нечего не надо! – яростно воскликнула Дульси и, с трудом вырвав кинжал из жирного тела, опять с отчаянной силой всадила нож в рану – наперекрёст!
Герма замычал и рухнул замертво лицом в грязь.
– Вот и всё, Джи! – сказала Дульси. – А ты боялась, моя девочка.
Они пробрались к реке, умылись.
– Что же будет дальше, госпожа? – спросила Джи, вытирая лицо полой накидки. – Мы пробовали убежать – тщетно! Мы избавились от этой мрази... Но что дальше?
– Не знаю, Джи, – сказала Дульси, моя и моя рука в проточной воде. – Не знаю... У меня какое-то странное ощущение, что я в самом деле владею ситуацией. Смешно другое: я пока, моя девочка, не могу понять саму ситуацию. Всё где-то рядом, под рукой, но что-то последнее, крайнее, самое важное не пойму. Пошли спать, Джи! Может, ночью и придёт ко мне откровение.
Незнакомая и медленная луна вставала над лагерем рабынь, и две из них покорно подошли к бараку и так же, как все остальные товарки, рухнули на свою подстилку из сухих водорослей.
Откровение пришло утром, когда Дульси с ужасом увидела на построении... живого и невредимого Герму. "Этого не может быть! Вчера вечером он был мёртв! Я своей рукой... Может, на этой планете так развита регенерация тканей и органов, что он воскрес?! – Лихорадочно думала девушка, вглядываясь в левую грудь приближающегося надсмотрщика. – Нет, даже шрамов не осталось. Какая-то мистика!"
– Что сейчас будет?! – испуганно прошептала Джи.
– Я не верю своим глазам, госпожа!
– Я не знаю, что будет, но если он поднимет на меня свою плеть, я снова убью эту тварь, – твёрдо ответила Её Высочество.
Герма остановился напротив, туго посмотрел на Дульси.
– Вчера что-то помешало, не помню... – медленно заговорил он. – Но я обязательно возьму тебя сегодня, рабыня. Ты так и знай.
– Джи, он не помнит! – горячо заговорила Дульси, хватая подругу за руку. Недаром мы ночью вернулись в лагерь! Та дорога, бараки, плантация... Мне кажется, нет, я уверенна, что ничего этого на самом деле нет. Как нет и этого подонка! Это фантом, Джи! Всё это продукт нашего сознания, нашего больного сознания, упорядоченный сюжетный бред! Ты понимаешь меня, милая Джи?!
– Что ты там бормочешь, потаскуха? – грозно заворчал Герма, поднимая плеть.
– А ну замри! – приказала вдруг Дульси, и волосатый великан в самом деле замер, тараща пустые глаза. – Ты только посмотри, Джи, что сейчас будет! Звонко и радостно засмеялась Её Высочество. – Я сейчас буду изменять наш бред, разрушать его!
Она повелительно протянула руку.
– Слушай меня внимательно, ничтожество! То, что ты держишь в руке, вовсе не плеть, а змея. И ты её сейчас сожрёшь!
Плеть в самом деле ожила: блеснули крохотные глазки, разинулась пасть. Надсмотрщик замычал и послушно откусил змее голову. Поражённая Джи вскрикнула. Остальные рабыни молчали, будто и не видели происходящее.
– Это не всё, Герма, – ликовала Её Высочество.
– Ты как-то хвастался своим "инструментом"?! Я тебя сейчас осчастливлю ещё больше. Смотри, он у тебя вырастает, прорастает в землю!
Шорты на надсмотрщике с треском лопнули. Он наконец обрёл голос и заорал от ужаса и боли.
– И вообще тебя нет! – заключила принцесса Дульси. – Ты весь врос в землю... Нет ничего: ни плантации, ни бараков, ни этих людей! Есть только я и Джи! Мы здоровы, мы избавились от наваждения!
Мир вокруг заколебался, поплыл. Исчез Герма (сгинул в земле как повелевалось), исчез строй рабынь, рухнули и растаяли будто мираж бараки. Небо приблизилось и стало обычным потолком, задрапированным голубой тканью.
– Мы победили, – Джи, – устало сказала Её Высочество, осматривая богато убранную комнату – судя по оборудованию и приборам, палату больницы или госпиталя.
– А вот и наше окно. Оно нам показывалось, когда мы начали разрушать иллюзорный мир.
Поддерживая ошеломлённую Первую Подругу, Дульси подошла к окну. Так и есть! Внизу газон, бело-розовые шары цветущей фелисы, бассейн с плавающей в нём пространственной клумбой.
– Я всё поняла! – Принцесса была вне себя от злости.
– Это происки Мудлака. Ещё на Земле, в замке, он подмешал в вино кайф – сильнодействующий программируемый наркотик, который создаёт сюжетный бред. Он, кстати, почти ничем не отличимый от реальности. От жизни. Судя по тому, что у нас был одинаковый бред, тебе, Джи, вкатили такой же сюжет.
– Чего он добивается, госпожа?
– Ну, ясно пока одно: изолировать меня. Устранить от руководства, может быть, сломить психически и заполучить меня, безвольную марионетку, в жёны.
Дульси прикоснулась к своей шее, воскликнула:
– Джи, пропал мой знак королевской Власти! Она на несколько мгновений задумалась, явно что-то вспоминая.
– Нет, кажется в последние мгновения, перед тем как потерять сознание, я незаметно оставила его на обеденном столе. Для благородного рыцаря Ки-ихота... Как бы я хотела знать, где он и что с ним!
– Мы сейчас же отправимся во дворец, Ваше Высочество.
– Не думаю, моя милая. – Принцесса, подошла к двери, попробовала её открыть. Дверь оказалась запертой.
– Действия Мудлака не похожи на действия зарвавшегося Третьего Претендента. Он прекрасно понимает, что за насильственное ограничение дееспособности наследницы престола ему грозит, как минимум, пожизненное заключение. Он преступник, Джи, государственный преступник! За всем этим скрывается большее, чем непомерные претензии на мою руку и сердце. Быть может, заговор. Быть может, Мудлак даже имеет отношение к исчезновению моего отца.
– Вы как всегда правы, госпожа. От этого мерзавца можно ждать чего угодно... Но что же нам делать?
– В любом случае – не выступать в открытую. Я уверена, что здесь кругом люди Мудлака. Они сами могут не знать, что творят, но слепо выполнят любые его приказы. Естественно, якобы в моих интересах. Значит, перво-наперво, нам нужно выбраться из этой больницы-тюрьмы.
Её Высочество осмотрела датчики, прикреплённые к их телам, и провода, уходящие куда-то в стену, очевидно, на пост дежурного врача.
– Значит так, Джи. На тебе вот эту колотушку, она явно металлическая и увесистая, и бей первого, кто войдёт в дверь, по голове. Остальных я беру на себя. А сейчас снимаем датчики.
– Вы думаете, госпожа, у нас получится?
– У нас нет выбора, моя милая. Не для того мы обретали свободу, чтобы снова потерять её в этой... клетке.
Они сорвали с себя датчики и стали ждать. Через несколько секунд в коридоре послышались торопливые шаги, щёлкнул замок.
Джи молча огрела по голове человека в чёрной сутане и с такой же вуалью на лице, приняла обмякшее тело на себя. Дульси молниеносно захватила руку второго меднадсмотрщика, простым приёмом тоже уложила его на пол.
Из-под вуали послышался испуганный женский голос:
– Пощадите, Ваше Высочество! Мы подневольные люди... Нам сказали, что Вы очень больны, и велели стеречь...
– Раздевайся! – приказала принцесса. – И сними одежду со своей подруги. Я так и думала, – добавила она, обращаясь к Джи. – Это какой-то захолустный госпиталь Сестёр Грядущего Бога. Помоги ей, Джи! Положи свою подругу на кровать – надеюсь, она скоро придёт в себя, – и хорошенько свяжи её. Вот так! Теперь ложись сама. Давай сюда ручки... Джи, свяжи и ей на всякий случай ноги, а я пока подсоединю к ним датчики.
Они прикрыли монашек стерильными покрывалами, переоделись в их одежду.
– Всё, больные на месте, нужные сигналы на пост поступают, – заявила сметливая Джи. – Госпожа, может заткнуть их прелестные ротики кляпами? Чтобы они не подняли тут крик?
– Ва... Ваше Высочество, – всхлипнула рыжеволосая симпатичная девушка, которой не досталось по голове. – Мы... обо... обожаем Вас! Мы молимся на Вас... Мы будем молчать.
– Клянись сама и за свою подружку, – грозно потребовала Дульси.
– Именем Грядущего Бога...
– Аминь! Пошли, Джи.
Опустив чёрные вуали, принцесса и её Первая Подруга спокойно покинули здание госпиталя, миновали охрану у ворот.
– Ты заметила, что ворота охраняют не Братья Грядущего, а офицеры из гвардии Мудлака, – шепнула Дульси Джи, когда они повернули за угол старинной каменной ограды. Впереди, шагах в семистах, над клубами фелисы и группой декоративных фиолетовых гуанчи, которые росли в форме средневековых конных рыцарей, виднелся двухъярусный путепровод для пассажирских и грузовых гравилетов.
– Заметила, – вздохнула Первая Подруга. – Ещё я заметила, госпожа, что у нас нет ни документов, ни кредиток. Даже Вашего знака королевской Власти нет. Не представляю, как мы попадём в столицу.
– Пустяки, – засмеялась Её Высочество. – Доберёмся попутными до первого попавшего города, а там я попробую связаться с лордом Левитом. Правда, Сёстры Грядущего славятся своим беспредельным милосердием по отношению к мужчинам, а почти в каждом грузовом гравилете есть салон для отдыха. – Дульси снова засмеялась, шлёпнула подругу по попке. – Ты уж не обессудь, Джи. Я всё-таки принцесса, к тому же должна хранить верность сразу трём Претендентам... Так что в случае чего будешь расплачиваться за двоих.
– Как скажете, госпожа, – с нескрываемой надеждой ответила Первая Подруга, и они стали подниматься по пандусу к грузовому ярусу путепровода.
– Благородный Ки-ихот, – прервал воспоминания Максима Магг. – Ты вправе обращаться со слугами как угодно, но во всех мирах гражданский кодекс запрещает морить их голодом.
– Всё, я встал. Уже иду!
Он наспех ополоснул в ванной комнате лицо, надел свой спортивный "Адидас" и вместе с Маггом спустился в столовую. По пути Максим, разглядывая полированную лестницу, диковинные картины и гобелены на стенах "фазенды" бывшего двойника вождя мирового марксизма, не удержался от доверительной реплики:
– Ты знаешь, старина, я не бывал на кремлёвских дачах и в наших бывших цэковских санаториях, но кое-что о них читал. Похоже... Очевидно, и в нашем СНГ, и в вашем все власть имущие живут как сытые коты.
– А что тут удивительного? – слегка обиделся Магг – Хотел бы я увидеть, благородный Ки-ихот, если ты станешь мужем Дульси, твои имущественные реформы. У нас нет нищих или голодных, но и во дворцах живут не все. У Её Высочества, например, сотни дворцов и несметные богатства, но будь уверен, что ни один из них принцесса не пожертвует в пользу бедных. Да и ты, Ки-ихот, сказочно богат.
– Ну, если ты о моём Семени, – засмеялся Максим, – то я готов поделиться. Могу подбросить десяток-другой миллионов живчиков.
– Лучше продай на бирже, – вполне серьёзно посоветовал бывший двойник вождя мирового марксизма.
Они вошли в просторный зал, где их ожидал сервированный только в торце обеденный стол не менее чем на полтораста персон. В углу стола сидел принаряженный Тофик и... плакал.
– Что случилось? – спросил Максим. – Кто посмел обидеть моего верного Джинна?
– Я сам себя обидел, мой господин! Я забыл в машине свой дом-сосуд, а в нём брата Мамеда и несравненную Ирину.
– В самом деле... накладка. – Максим на мгновение озадачился, потом улыбнулся. – Перестань, Тофик! Там они в безопасности, вдвоём, пусть пообщаются. Тем более, что мы скоро вернёмся на Землю. А сосуд тебе наш хозяин подберёт – не волнуйся.
– Нет проблем, – заявил Магг. – У меня коллекция... сосудов со всех известных мне планет. Правда, в основном полных, но ради такого случая мы тебе вмиг опорожним любой из них. Выбирай!
Бывший двойник вождя мирового марксизма трижды хлопнул в ладоши, и стена напротив камина с мелодичным звоном разъехалась в разные стороны. На громадном стеллаже от пола до потолка красовались тысячи и тысячи разноцветных бутылок всех мыслимых конфигураций, с этикетками и без, тёмных, прозрачных и даже светящихся. Одна из них показалась Максиму живой – она медленно, будто золотистый моллюск, меняла свою форму.
– Это "ако-ако", – заметив его взгляд, пояснил Магг,
– Гордость моей коллекции. Полуживотное-полурастение с Алголя. Продукт его жизнедеятельности очень вкусный и напоминает ваш коньяк. По сути, – "вечная бутылка". Максим представил, через что пьют "продукт жизнедеятельности" этого живого бурдюка, и его передёрнуло.
– "Гайдамацкой" у меня, к сожалению, нет, но земных, напитков предостаточно, – докладывал дальше липовый генерал-майор. – А здесь – пустые сосуды. Выбирай, Тофик.
– Скажи мне лучше, что ты узнал о Дульси, – перебил его Максим.
– Пока ничего, – виновато сказал Магг. – Я не рискнул воспользоваться личной связью – её могут прослушивать. Но через десять минут по инфору будет выпуск новостей СНГ. По традиции он всегда начинает официальными заявлениями и сообщениями из жизни двора.
– Ладно, подождём... Показывай, что тут у тебя на столе съедобно, а что нет.
– Мой господин, у нас абсолютно одинаковая физиология и биохимия организмов. Другое дело – вкусы. Лично я порекомендовал бы заливное из гремучих змей, паштет из личинок эмнуса пресмыкающегося, молодые жареные солопы...
– Надеюсь, это не чьи-то половые органы? – спросил Максим.