2
Солдаты действовали быстро и профессионально: стали поспешно собирать переносные прожекторы и созывать разбредшихся штатских. И это несмотря на то, что сотни, даже тысячи хрустальных бабочек уже вились вокруг них плотными роями, закрывая обзор и все гуще облепляя их одеяния.
Меня и Оскара бабочки тоже облепили, но не столь уж агрессивно. Мне ничего не стоило стряхнуть их с себя, просто махнув рукой - они падали и оставались лежать неподвижно. Я успешно отряхнул их не только с себя, но и с Оскара.
Тем не менее мы бросились бежать. Теперь убегали все. Солдаты освещали нам путь своими фонарями, в наушниках звучали отрывистые команды и все новые крики, хрустальные штуковины вились вокруг нас безмолвным снегопадом.
С другими членами экспедиции творилось неладное. Я убеждался в этом всякий раз, когда оглядывался на бегу. Люди падали один за другим, и каждого упавшего мгновенно облеплял серебристый рой. Бедняга превращался в искрящуюся кочку, которая сначала ходила ходуном, колебалась, а потом - очень быстро - застывала. До меня дошло, что всех этих людей настигает смерть.
Первыми погибли техники. На солдатах были более тяжелые защитные одежды, но и они не устояли под тяжестью несчетных бабочек. Падая, они роняли фонари, которые озаряли происходящее хаотическим, безумным светом.
Дважды мне пришлось останавливаться и стряхивать с Оскара весь этот губительный хрусталь. Я так перетрусил, что даже не задавался вопросом, почему именно мне бабочки не опасны. На Оскара иммунитет не распространялся: его скафандр был уже порван в нескольких местах крохотными, но острыми, как бритва, их ножками, и я видел в местах разрывов кровь. Боясь за его маску и кислородные баллоны, я старался первым делом очищать самые уязвимые места. Какое-то время мы с ним бежали рядом, держась за руки, что как будто отчасти сдерживало интенсивность налетов. Испуганные переговоры и предсмертные крики в моих наушниках постепенно стихли, и наступившая тишина оказалась даже страшнее самых истошных воплей. Не знаю, как долго мы бежали и какое расстояние преодолели. Мы неслись, сколько у нас хватило сил, и пока у меня в ушах не остался один-единственный звук - мое собственное хриплое дыхание. Я вдруг почувствовал сопротивление, как будто Оскар потянул меня назад, и в голове у меня пронеслось: "Ну вот, и его они достали, он мертв и тянет меня за собой…"
Но я ошибся. Повернувшись, я увидел, что его одежда чиста, без единой бабочки. Через запотевшее стекло его маски я разглядел испуганное, но уже не перекошенное ужасом лицо.
- Стойте… - простонал он. - Мы спасены. Мы уже за периметром. Прошу вас, не бегите!
Я оглянулся. Мы преодолели немалое расстояние. Прожекторы продолжали освещать высящиеся вдали машины гипотетиков. На равнине между нами и ними никто уже не шевелился.
Ветер заметал наши ноги поземкой, над нами сияли звезды. Мы стояли и дрожали в ожидании того, что из тьмы последует нападение или приползет оттуда хотя бы один выживший. Но ни того, ни другого не случилось.
Только фонари вдалеке начали гаснуть один за другим.
* * *
Мы нашли свое судно благодаря датчикам, вшитым в нашу одежду. Идти к нему пришлось далеко, но мы были так потрясены, что сперва у нас буквально отнялись языки. Потом Оскар сумел наладить голосовую связь с Вокс- Кором и коротко посовещался с менеджером и с военным командованием. Все произошедшее было зафиксировано и передано приборами наблюдения, и на Воксе пытались уже проанализировать увиденное.
- Возможно, наше появление привело к срабатыванию какого-то защитного рефлекса, - предположил Оскар.
Я не стал спорить. Но я не был уроженцем Вокса и не был обязан верить в расположенность гипотетиков к людям и искать оправдание этой бессмысленной бойне.
Наш летательный аппарат выглядел посреди антарктической равнины как нелепый осколок исчезнувшего ледника. Я спросил Оскара, сумеет ли он довести его до Вокса.
- Без сомнения. Я просто должен приказать ему доставить нас домой.
- Вы уверены? Вы весь в крови, Оскар.
Он осмотрел свой рваный комбинезон.
- Ничего страшного.
Пройдя через шлюзовую камеру, он избавился от одежд. Весь его торс оказатся в мелких порезах, но неглубоких и не опасных для жизни. Он объяснил мне, где находится аптечка, и я обработал его раны средством, сразу остановившим кровотечение.
Несколько крохотных хрустальных бабочек - не то мертвых, не то уснувших - остались висеть на ткани его комбинезона. Оскар вынул из коробки для сухого пайка все содержимое, взял одну бабочку указательным и большим пальцем и опустил в коробку.
- Для анализа, - объяснил он.
Свою рваную одежду мы оставили в Антарктике, выбросив ее из люка шлюза.
* * *
- Вас они не тронули, - заключил Оскар, когда аппарат взмыл в воздух и лег на обратный курс.
В пустом салоне, где совсем недавно яблоку было негде упасть, было теперь очень неуютно. Воздух, мы сами, даже свежая одежда, которую мы натянули, - все провоняло сероводородом.
- Не тронули, - согласился я.
- Потому что узнали. - В его тоне слышалось некоторое недовольство.
- Что-то я не пойму… - отозвался я.
- Они узнали в вас Посвященного.
- Я понимаю во всем этом ничуть не больше вашего. Я не Айзек, во мне нет никакой биотехнологии гипотетиков.
- Вы и теперь будете отрицать очевидное, мистер Файндли? Человеческое тело преодолевает Арку Времени не так, как Арку Пространства. Мы знаем это на основании многолетних исследований. Вы сохранились не потому, что подверглись консервации, как замороженный овощ. Скорее всего, вас воссоздали по записанной информации. Человеческому глазу и человеческим приборам подобная реконструкция может показаться безупречной, но ОНИ знают, что вы - один из них.
Я слишком обессилел, чтобы спорить. Оскар ухватился за одно из немногих мыслимых объяснений случившегося: что гипотетики узнали меня и отсортировали, чтобы спасти от гибели. Он решил, что сам уцелел потому, что я был с ним рядом и помог ему. Иными словами, он вообразил, что его спасителем стал глупый неотесанный полубог.
ГЛАВА 15
САНДРА И БОУЗ
В полдень Сандра въехала на стоянку приемного отделения приюта. Над раскаленным асфальтом колебалось марево, густой воздух было трудно вдыхать. В общем, погода стала еще хуже, чем накануне, если такое вообще возможно. Охранник у входа - его звали Тэдди - нежился под маленьким вентилятором, но при виде Сандры вскочил.
- Доктор Коул! Послушайте, мне очень жаль, но у меня инструкция вас не впускать…
- Все в порядке, Тэдди. Позвоните доктору Конгриву и скажите, что я здесь и хотела бы с ним поговорить.
- Хорошо, мэм. Думаю, я могу это сделать. - Тэдди что-то сказал в трубку, подождал, сказал что-то еще, потом с улыбкой повернулся к Сандре. - Порядок. Вы уж не сердитесь. Доктор Конгрив приглашает вас к себе в кабинет. Говорит, вы можете идти прямо туда.
- Ничего, Тэдди, спасибо.
- Всегда пожалуйста. Хорошего вам дня, доктор Коул.
* * *
Конгрив встретил Сандру победной улыбкой. Она помнила, что должна исполнить роль - такую же, как в школьном спектакле "Отелло", когда ей доверили перевоплотиться в Дездемону: "Отец, я вижу - здесь мой долг двоится". Это ничего, что из нее не получилось актрисы.
- Простите, что побеспокоила вас, доктор Конгрив.
- Вы меня удивляете, доктор Коул. Я думал, что вы поняли, что вам надо отдохнуть от работы до конца недели.
- Я все понимаю. Просто захотелось попросить у вас прощения за свое поведение. Я решила сделать это лично.
- Вот как? Что заставило вас передумать?
- Понимаю, это выглядит странно, но у меня было время поразмыслить, можно сказать, покопаться в себе. На самом деле мне важна моя карьера здесь, в приюте. Я оглянулась назад и поняла, что вела себя неподобающим образом.
- В каком смысле?
- Я превысила свои полномочия, проявила излишний интерес к Оррину Матеру, а когда вы передали его другому врачу, разозлилась.
- Я вам объяснял, почему так поступил.
- Да, сэр, и теперь мне понятны ваши резоны.
- Что ж, я ценю ваш поступок. Он наверняка дался вам нелегко. А что вас, собственно, привлекло в этом пациенте, если не секрет? - Конгрив всплеснул руками и устремил на нее задумчивый взгляд, разыгрывая рассудительность.
- Сама не знаю. Он показался мне таким… Слабым? Уязвимым?
- Все наши пациенты уязвимы, иначе они бы сюда не попадали. Поэтому мы и оказываем им помощь.
- Я знаю.
- И именно поэтому мы не можем позволить себе роскошь слишком близкого общения с ними. Наилучший наш подарок тем, кто оказывается на нашем попечении, - абсолютная объективность. Это я и имел в виду, называя ваше поведение непрофессиональным. Вам понятно, к чему я веду?
- Да, сэр, понятно.
- Вам должно быть понятно и то, почему я отправил вас отдохнуть. Обычно, когда врач начинает распространять на пациента свои собственные тревоги, это значит, что он переутомлен или чем-то расстроен.
- Теперь я в полном порядке, доктор Конгрив.
- Хотелось бы верить. Не происходит ли в вашей жизни чего-то, что мешает работе?
- Ничего такого, с чем я бы не сумела справиться.
- Вы уверены? Если вам надо выговориться, я с радостью вас выслушаю.
Боже сохрани!
- Я вам очень признательна. Просто… - Она вздохнула. - Если честно, то это погода, и вообще. У меня сломался кондиционер, я уже давно не высыпаюсь. Да и работы порой бывает через край немножко, вы правы.
- Это может сказать о себе любой из нас. Что ж, я рад, что вы решили быть со мной откровенной. Вы действительно готовы вернуться к своим обязанностям?
- Да, сэр, совершенно готова.
- Не сказать, что у нас не найдется для вас дела… Как насчет того, чтобы поработать недели две в облегченном режиме? Например, понаблюдать за доктором Фейном? Уверен, ваш опыт будет для него неоценим.
- Я бы с радостью.
- Но, конечно, не касаясь дела Матера.
Она кивнула.
- Честно говоря, у нас возникли с этим кое-какие осложнения. Мне понадобится ваше официальное согласие на добровольную передачу дела Матера доктору Фейну. Как вы на это смотрите?
Она изобразила удивление.
- Это так необходимо?
- Формальность, но без нее не обойтись.
- Если это поможет, то я, конечно, напишу заявление.
- Чудесно, доктор Коул. На сегодня вы можете быть свободны. Приходите завтра. - Он улыбнулся. - Только не опаздывайте.
- Конечно, сэр.
- И мы забудем обо всех неприятностях.
А вот это вряд ли!
- Спасибо. Вообще-то, если вы не возражаете, я бы хотела побыть до конца рабочего дня в своем кабинете. Приема вести не буду, просто сделаю записи в четырехпяти историях болезней, а то потом появятся новые, и такую груду будет сложнее разгрести.
Конгрив бросил на нее озадаченный взгляд.
- Не имею оснований возражать.
- Спасибо!
- Пожалуйста. Должен сказать, вы молодец. Если так пойдет и дальше, мы с вами хорошо сработаемся.
- Очень на это надеюсь, - сказала она.
* * *
Сандра шагала к себе в кабинет с таким чувством, словно вывалялась в грязи. Включая компьютер, она прикидывала, когда Конгрив отправится домой. Обычно он уходил в шесть часов, но мог и задержаться где-нибудь на консультации или на совещании. Она стала просматривать свои файлы и стирать все, что не относилось непосредственно к ее служебным обязанностям. В ней росло ощущение, что она здесь чужая: все годы работы в приюте слились в одно унылое пятно, в картинку на старинной открытке.
Когда все, что необходимо, было стерто, - на это ушло не так уж много времени, - она достала из сумки сочинение Оррина и приступила к чтению. Как обычно, текст рождал больше вопросов, чем давал ответов.
В половине третьего она встала, потянулась и отправилась в туалет для персонала. К ее удивлению, в коридоре напротив ее кабинета сидел на табуретке Джек Геддес, мурлыча себе под нос песенку.
- Привет, Джек! - сказала она. - Новая работа? Охраняешь врачей?
- Так, приглядываю. - Он криво, неискренне ухмыльнулся.
- Приказ доктора Конгрива?
Ухмылка пропала.
- Нуда, только…Понятно. Ничего, я мигом.
- Ваши дела меня не касаются, доктор Коул.
Но он, конечно, сначала проводил ее глазами до двери туалета, потом убедился, что она вернулась к себе.
В кабинете она взяла блокнот и ручку и написала крупными буквами вверху: ВОПРОСЫ. Потом стала грызть колпачок ручки, собираясь с мыслями.
"Документ Оррина Матера", - застрочила она спустя минуту-другую.
"1. Кто это написал - Оррин или кто-то другой? Если не он то кто?"
Ей пришло в голову проверить, не является ли вся его писанина вульгарным плагиатом. Она вошла на поисковый сайт и ввела несколько цитат из документа. Никаких совпадений не нашлось. Это свидетельствовало об одном: текст, даже если он существовал за пределами записных книжек Оррина, в Интернете не фигурировал. Положительный результат поиска имел бы значение, отрицательный ровным счетом ничего не доказывал.
"2. Что это - литературный вымысел или плод фантазии?"
На этот вопрос можно было ответить, не обращаясь к Оррину. Боуз предупреждал, что позже она прочет у Оррина про склад Файндли, из чего следовало, что Оррин вставил в рассказ хотя бы что-то от себя. Отсюда следовал новый вопрос:
"3. Существует ли реальный Турк Файндли, и если да, то имеет ли он отношение к Файндли со склада?"
Она просмотрела телефонный справочник Хьюстона и окрестностей и нашла целый выводок людей с этой фамилией, но никого из них не звали ни Томасом, ни Тайреллом. Просто Т. Файндли и то не нашлось.
"4. Существует ли реальная Эллисон Пирл?"
Согласно тексту Оррина, Эллисон Пирл проживала в нью-йоркском Шамплейне. Сандра, чувствуя себя дурочкой, нашла в Интернете телефонный справочник этого города, а в нем - пять Пирлов, среди которых не оказалось ни Эллисон, ни даже просто Э. Пирл. Две супружеские пары фигурировали под именами мужей: мистер и миссис Харви Пирл, мистер и миссис Франклин У. Пирл.
Она взяла телефон, но дважды откладывала трубку, прежде чем набралась храбрости позвонить по одному из номеров, обзывая себя при этом идиоткой. С тем же успехом можно было дозваниваться Геку Финну или Гарри Поттеру.
Харви Пирл ответил после четвертого гудка - дружелюбно, но смущенно. Нет, никакой Эллисон. Сандра поспешно извинилась и прервала связь, чувствуя, что покраснела, как рак.
Еще один звонок, пообещала она себе, после чего надо будет прекратить эти глупости и забыть о них.
В этот раз на звонок ответила миссис Франклин Пирл, обладательница более молодого и еще более дружелюбного голоса. Сандра как ни в чем не бывало попросила позвать Эллисон.
- Ммм… Можно узнать, кто ее просит?
У Сандры заколотилось сердце.
- Я даже не знаю, правильный ли это номер… Я ищу старую знакомую, Эллисон Пирл. Она как будто жила в Шамплейне, вот я и…
Миссис Пирл засмеялась.
- Это Шамплейн, и вы не ошиблись. Только я сомневаюсь, что Эллисон - ваша старая знакомая, разве что по детскому саду.
- То есть как?
- Эллисон десять лет, милочка. Взрослых друзей она еще не завела.
- Понимаю, извините…
- А вообще та Эллисон, которую вы ищете, пользуется популярностью. Некоторое время назад нам уже звонили с тем же вопросом: мужчина, назвался сотрудником полиции Хьюстона.
- Правда? Он представился?
- Да, только я не запомнила. Я сказала ему то же самое, что вам: жаль, но это не наша Эллисон. Желаю вам удачи в поисках той, кто вам нужен.
- Спасибо, - простонала Сандра.
* * *
Из-за собрания, приглашения на которое Сандру не удостоили, Конгрив задержался в здании дольше обычного. В начале восьмого, уходя, он постучал ей в дверь.
- Вы еще здесь, доктор Коул?
- Уже заканчиваю.
- Вы написали заявление, о котором я просил?
- Завтра утром оно будет на вашем рабочем столе.
Подождав, пока он уйдет, она выглянула в коридор. Джек Геддес все еще сидел там, раскачиваясь на табурете и что-то бурча себе под нос. Сандра дождалась, пока шаги Конгрива стихнут в конце коридора. Заведение уже жило по-вечернему: почти весь дневной персонал разошелся, пациенты, не лишенные свободы передвижения, покинули столовую, некоторые из них смотрели в общей комнате телевизор. От дверей приюта доносился смех санитаров.
Она закрыла дверь и вернулась к столу. Пришло время позвонить Боузу.