* * *
Вокс построило и заселило сообщество людей, считавших своим предназначением путешествие на Землю и установление прямого контакта с гипотетиками.
С тех пор, по словам Трэи, минуло четыре мира и пять столетий. Все это время Вокс упорно работал для достижения своей цели. Он преодолел три Арки, имел на своем счету много временных союзов, сражался с заклятыми врагами, прирастал новыми сообществами и новыми искусственными островами, пока не обрел нынешнюю конфигурацию и не стал Архипелагом Вокс.
Враги ("кортикальные демократии") считали любую попытку привлечь внимание гипотетиков не просто заведомо провальной, а самоубийственной и, хуже того, представляющей опасность не только для самого Вокса. Эти противоречия время от времени приводили к настоящим войнам, и за истекшие полтысячи лет Вокс уже дважды оказывался на грани полного разгрома. Но его население было сплоченнее и умнее своих врагов. Так по крайней мере утверждала Трэя.
Когда Трэя, задохнувшись от волнения, стала терять в своем повествовании темп, я спросил:
- Как вам удалось найти меня в пустыне?
- Это было запланировано с самого начала, задолго до моего рождения.
- Вы рассчитывали там меня найти?
- Мы знаем по опыту и из наблюдений, как действуют гипотетики. Геология свидетельствует, что цикл повторяется раз в девять тысяч восемьсот семьдесят пять лет. Как явствует из исторических анналов, некоторых людей забирали для цикла возрождения из экваторианской пустыни, в том числе тебя. А что попадает к ним, затем возвращается. Момент был предсказан с точностью почти до часа. - Ее голос зазвучал благоговейно. - Ты побывал рядом с гипотетиками. Значит, ты особенный. Поэтому ты нам нужен.
- Для чего?
- Арка, соединяющая Экваторию с Землей, бездействует уже не одно тысячелетие. Все это время на Земле никто из нас не бывал. Но мы считаем, что туда можно будет переправиться, пока ты и такие, как ты, будете с нами. Теперь понятно?
Какое там! Но мне хотелось продолжения.
- Ты говоришь о "таких, как я". Кто они такие?
- Другие люди, тоже прошедшие цикл обновления у гипотетиков. Ты был там, Турк Файндли. Ты не мог ее не видеть, даже если сейчас не помнишь этого. Арку - не такую грандиозную, как те, что соединяют миры, но все равно огромную, поднимающуюся из пустыни!
Кое-что я все же помнил - так вспоминают при пробуждении ночные кошмары. Вызванные Аркой землетрясения сеяли смерть. Машины гипотетиков стягивало к ней со всей Солнечной системы, и они прямо сыпались с неба, как ядовитый пепел. Арка уничтожила моих друзей. Трэя назвала ее "Аркой Времени", и я так понял ее, что эта Арка представляет собой одну из частей жизненного цикла гипотетиков. Но тогда мы этого еще не знали.
Несмотря на окружающее тепло и блаженство, растекавшееся по моему телу по милости препарата Трэи, я поежился.
- Арка втянула тебя в себя на целых десять тысяч лет, - продолжила она. - Она тебя пометила, Турк Файндли. Гипотетики тебя знают. Поэтому ты так важен для нас. Ты и остальные тоже.
- Назови мне их имена.
- Их имен я не знаю. Меня приставили именно к тебе. Если бы Сеть работала, как полагается. Но она не работает… - Она запнулась. - Вероятно, во время нападения на Вокс-Кор все они находились там. Ты можешь оказаться единственным, кто выжил. За нами обязательно явятся, как только смогут. Нас найдут и заберут домой.
Так она твердила, а небо по-прежнему оставалось голубым и пустым.
* * *
Днем я разведал местность, где мы приземлились, не теряя из виду наш лагерь, и заодно собрал хвороста для костра. По словам Трэи, на многих деревьях Архипелага Вокс росли съедобные плоды, поэтому я кое-что сорвал. Хворост я стянул прихваченной на корабле веревкой, плоды деревьев - желтые стручки размером со сладкий перец - сложил в матерчатый мешок, взятый там же. Эти полезные занятия доставили мне удовольствие. Если не считать редких птичьих голосов и шороха листьев, тишину здесь нарушали только мое дыхание и шелест шагов по луговой траве. Плавные очертания ландшафта действовали бы успокоительно, если бы не столб дыма на горизонте.
Обеспокоенный этим, я вернулся в лагерь. Спросил Трэю, не применено ли ядерное оружие и нет ли опасности радиоактивных осадков и облучения. Но она ничего об этом не знала - термоядерное оружие при атаках на Вокс не применялось "со времен Первых Ортодоксальных войн", а они отгремели больше чем за двести лет до ее рождения. В той истории, которую она изучала, не было упоминания о каких-либо последствиях его применения.
- Какая, впрочем, разница, если мы все равно ничего не можем изменить, - сказал я. - К тому же ветер дует не в нашу сторону. - Об этом можно было судить по наклону дымового столба.
Трэя нахмурилась, приставила ладонь козырьком ко лбу и посмотрела в направлении города.
- Вокс - это корабль на ходу, - произнесла она. - Мы находимся на корме, значит, по отношению к Вокс- Кору здесь должна быть наветренная сторона.
- И что?
- А то, что мы могли остаться без руля.
Мне было невдомек, как это понимать (и что может служить "рулем" судну размером с небольшой континент), ясно было одно: Вокс-Кор сильно пострадал, а значит, помощь придет не так скоро, как надеялась Трэя. Мне показалось, что она пришла к такому же выводу. Помогая мне выкопать небольшую ямку для костра, она была насупленной и не склонной общаться.
* * *
У нас не было часов для отсчета времени. Когда перестали действовать стимулирующие препараты, я немного прикорнул и проснулся, когда солнце уже заходило. Стало прохладнее. Трэя научила меня пользоваться каким-то приспособлением из капсулы для разжигания костра.
Когда огонь разгорелся, я принялся обдумывать наше положение - то есть местоположение Вокса относительно берега Экватории. При мне Экватория служила форпостом в Новом Свете и пересадочной планетой на пути с Суматры через Арку гипотетиков. Если Вокс направлялся к Земле, то его путь должен был лежать к экваторианскому краю той же Арки. Поэтому я не удивился, когда сразу после заката в темнеющем небе начала мерцать вершина Арки.
Арка была сооружением гипотетиков и, соответственно, имела непостижимый масштаб. На Земле ее опоры покоились на дне Индийского океана, а вершина уходила за земную атмосферу. Ее экваторианский близнец имел те же размеры и был, возможно, в некотором смысле тем же физическим объектом. Одна Арка - два мира. Еще долго после заката ее верхушка продолжала отражать солнечный свет, серебряной полоской высоко в небе. За десять тысяч лет ничего не изменилось. Трэя застыла с запрокинутой головой и что-то шептала на своем языке. Когда она умолкла, я спросил, что это было - песня, молитва?
- Наверное, то и другое. Можешь считать это поэмой.
- Как она переводится?
- Она о небесных циклах, о жизни гипотетиков. В ней говорится, что не существует ни начала, ни конца.
- Я об этом ничего не знаю.
- Боюсь, есть многое, чего ты не знаешь.
Выражение ее лица при этом было очень горестным.
Я сказал, что не понимаю, что произошло с Вокс-Кором, но скорблю вместе с ней о ее потере.
Печальная улыбка в ответ:
- А я - о твоей.
До этого я не думал о случившемся со мной в таком смысле - как о потере, достойной траура. Но она была права: меня отрезали от дома десять непреодолимых тысячелетий. Все, что я знал и что было мне дорого, сгинуло.
Почти всю жизнь я только и делал, что возводил стену между собой и своим прошлым, но так ее и не выстроил. Чего-то тебя лишают, что-то ты сам отбрасываешь, а что-то несешь с собой, и это "что-то" - бесконечно, как мир.
* * *
С утра Трэя снова угостила меня препаратом из своего, похоже, неисчерпаемого запаса. Это было единственное утешение, имевшееся у нее для меня, и я с радостью принимал его.
5
- Если бы нам хотели помочь, то помощь бы уже пришла. Нельзя ждать бесконечно. Надо идти.
Трэя имела в виду идти в Вокс-Кор, пылающую столицу ее плавучего народа.
- Это возможно?
- Думаю, да.
- У нас здесь достаточно еды. Если мы останемся на месте крушения, то нас будет легче обнаружить.
- Нет, Турк. Мы должны попасть в Кор до того, как Вокс пересечет Арку. Но дело не только в этом. Сеть по- прежнему не работает.
- Чем это нам грозит?
Она нахмурилась, и я уже успел привыкнуть к этой ее манере. Она подыскивала английские слова, чтобы лучше растолковать чуждые мне понятия.
- Сеть - это не просто пассивное соединение. От нее частично зависят мой организм и сознание.
- То есть как зависят? Ты вроде в порядке.
- Это благодаря препаратам, которые я себе ввожу. Но их хватит ненадолго. Мне необходимо вернуться в Вокс-Кор, поверь, без этого мне не обойтись.
Раз она настаивала, у меня не было оснований ей возражать. Я видел, как она что-то себе вводила дважды этим утром, и заметил, что эффективность инъекций уже не так велика, как накануне. Мы собрали все, что могли унести, и отправились в путь.
Мы двигались в хорошем темпе, не бегом, но и не волоча ноги. Если война и продолжалась, заметных признаков этого не было. Трэя объяснила, что неприятель не располагает на Экватории постоянными базами, и нападение, едва не погубившее нас, стало последней отчаянной попыткой помешать нам пересечь Арку. Прежде чем лишиться своих оборонительных возможностей, Вокс нанес по противнику ответный удар; теперешнее пустое небо могло быть признаком того, что контратака удалась. Никаких серьезных преград на нашем пути не встречалось, а ориентиром по-прежнему служил столб дыма на горизонте. К полудню мы оказались на вершине холма, откуда открывался вид на весь остров: океан с трех сторон и суша с наветренной стороны - вероятно, следующий остров гряды.
Меня больше заинтересовали четыре башни, возвышавшиеся над лесом, - рукотворные черные сооружения без окон, каждое высотой в двадцать-тридцать этажей. Башни отстояли одна от другой на много миль, и для того, чтобы добраться до любой из них, нам пришлось бы сделать изрядный крюк, но я предположил, что там могут быть люди, способные нам помочь.
- Нет! - Трэя решительно помотала головой. - Нет, внутри башен никого нет. Это машины, а не человеческие жилища. Они собирают внешний свет и переправляют его вниз.
- Вниз?
- Внутри острова пустота, там находятся фермы.
- У вас подземные фермы? Зачем? Здесь, наверху, полно плодородных земель, не говоря о солнечном свете.
Нет, возразила она, ведь Вокс предназначен для путешествий в неблагоприятной или меняющейся среде по всему Кольцу Миров. Все миры в Кольце обитаемы, но условия на планетах разные. Источники продовольствия на архипелаге пришлось защитить от изменений в продолжительности дня, от смены сезонов и больших температурных скачков, от ультрафиолета и радиации. Длительное время поддерживать сельскохозяйственное производство на открытом воздухе было бы невозможно - все равно, что выращивать урожай на борту воздушного судна. Цветущий вид здешних лесов объясняется тем, что на протяжении большей части последнего столетия Вокс находился в благоприятных климатических условиях. ("Если мы отправимся на Землю, это может измениться", - заметила Трэя.) Первоначально эти острова представляли собой голые глыбы искусственного гранита; почвенный слой наращивался веками, со временем на нем стали произрастать культурные растения, прижились и пошли в рост занесенные естественным путем семена с островов и континентов двух соседних миров.
- А мы можем спуститься вниз, на обрабатываемые земли?
- Не исключено. Только это было бы неразумно.
- Почему? Ваши крестьяне - опасный народ?
- При неработающей Сети - возможно. Это трудно объяснить, но Сеть действует и как механизм общественного контроля. Пока ее не восстановят, нам лучше избегать неискушенных толп.
- Крестьянство, спущенное с поводка, проявляет склонность к буйству?
- Я удостоился ее презрительного взгляда.
- Пожалуйста, не торопись с умозаключениями о вещах, которых не понимаешь.
Она поправила свою ношу на плечах и ушла на несколько шагов вперед, оборвав разговор. Я спустился следом за ней с холма и снова оказался под тенистым пологом леса. Чтобы определить, сколько мы прошли, я искал взглядом черные башни, выходя на открытое место. По моим прикидкам, через день-другой мы могли добраться до побережья.
Днем погода испортилась: собрались тяжелые тучи, налетел порывистый ветер, то и дело припускал дождь. Мы упорно шли вперед, пока не начало темнеть. Наконец нашли дерево с густой кроной и устроились на ночлег, натянув между ветками над головой тент из непромокаемой ткани. Мне удалось развести небольшой костер.
С наступлением ночи мы устроились под своей утлой крышей. Пахло дымком и мокрой землей, я разогревал ужин, Трэя мурлыкала себе под нос песенку - ту же, что в полете, перед тем, как нас подбили. Я опять задал ей вопрос, откуда она знает популярную мелодию десятитысячелетней давности.
- Она входила в программу моей подготовки. Извини, я не знала, что она будет тебя раздражать.
- Эта песенка меня совсем не раздражает. Я услышал ее впервые в Венесуэле, ожидая танкера, на котором должен был работать. Там в маленьком баре звучали американские мелодии. А ты где могла ее слышать?
Ее взгляд был направлен поверх костра в густую тьму леса.
- Она звучала с файл-сервера в моей спальне. Родителей не было дома, я сделала звук громче и пустилась танцевать.
Мне пришлось напрячь слух, чтобы разобрать ее ответ.
- А где вы жили?
- В Шамплейне.
- Шамплейн?..
- Штат Нью-Йорк, недалеко от канадской границы.
- Это что же, на Земле?!
Она странно на меня посмотрела, ее глаза расширились, она прикрыла ладонью рот.
- Трэя, ты в порядке?
Конечно же, нет. Она схватила свой рюкзак, порывшись в нем, достала лекарственный дозатор и прижала его к руке.
Отдышавшись, она проговорила:
- Мне очень жаль. Я совершила ошибку. Пожалуйста, не спрашивай меня больше о таких вещах.
- Может, все же лучше, если ты объяснишь мне, что к чему?
- Только не сейчас.
Она улеглась поближе к костру, поджала колени и закрыла глаза.
* * *
К утру дождь прекратился и сменился туманом. Ветер стих, но за ночь успел сбросить с веток достаточно спелых плодов, чтобы мы смогли позавтракать.
Облачность мешала разглядеть столб дыма, поднимавшийся над Вокс-Кором, но две из четырех черных башен находились так близко от нас, что могли служить ориентиром. Постепенно туман рассеялся, а к полудню растянуло и тучи, и мы услышали шум моря.
При свете дня Трэя разговорилась - наверное, повлияли медикаменты, которые она себе ввела, опять две ампулы. Видимо, они заменяли ей потерянную "Сеть" - тогда я не знал еще, чем она была для Трэи. Тем не менее ее самочувствие ухудшалось, это тоже было очевидно. Как только мы свернули лагерь, она принялась болтать, причем это был не столько разговор, сколько нервный и рассеянный монолог - в былые времена, в совсем других краях, я бы назвал его "кокаиновым". Я слушал ее, не перебивая, хотя половина из того, что она говорила, была для меня бессмыслицей. В те редкие моменты, когда она умолкала, шум ветра в кронах деревьев казался особенно громким.
Она рассказала, что родилась в рабочей семье в далеком подветренном углу Вокс-Кора. У ее матери и отца были нейронные интерфейсы, благодаря которым обоим оказались доступны десятки квалифицированных профессий в сфере "управления инфраструктурой и внедрения новых технических средств". Каста, к которой они принадлежали, была ниже "менеджерской", зато они гордились своей универсальностью. Трэю с рождения готовили к работе в группе психотерапевтов, ученых и врачей, чьей единственной задачей было взаимодействие с выжившими, которых подбирали в экваторианской пустыне. В качестве "терапевта-связного", приставленного лично ко мне (и знавшего ровно столько, сколько можно было извлечь из метрик - имя и дату рождения, а также то обстоятельство, что я исчез в Арке Времени) она должна была владеть разговорным английским, который был в употреблении еще десять столетий назад.
Язык она выучила благодаря Сети. Но Сеть дала ей гораздо больше словаря, целую вторую личность - набор имплантированных воспоминаний, синтезированных из документов двадцать первого века и передаваемых из интерактивного узла, подключенного к ее спинному мозгу сразу после рождения. Она называла свою вторую личность "имперсональной" - не просто внедренным в нее лексиконом, а целой жизнью, с соответствующим контекстом мест и людей, мыслей и чувств.
Основным материалом для создания этой имперсональной личности послужила женщина по имени Эллисон Пирл, родившаяся в Шамплейне, штат Нью-Йорк, вскоре после конца Спина. Дневник Эллисон сохранился в качестве исторического документа, и Сеть синтезировала из записей этого дневника имперсону для Трэи.
- Когда мне нужно какое-то английское слово, я беру его у Эллисон. Она обожала слова и любила их записывать. Скажем, слово "апельсин". Это фрукт, которого я никогда не пробовала и даже не видела, а Эллисон любила апельсины. От нее я получила слово и понятие - нечто округлое и яркое, апельсинового цвета, вот только вкус его мне неизвестен… Но подобные воспоминания опасны. Их приходится держать под контролем. Без нейронных сдержек Сети личность Эллисон начинает давать метастазы. Место моих собственных воспоминаний занимает ее память. Это… сбивает меня с толку. Дальше будет только хуже. Препараты помогают, но только на время…