"Почему бы тогда не допрашивать людей прямо на улице, без лишних формальностей? - не сдавался Кудеяр. - Каждый встречный и поперечный сможет удовлетворять свое нездоровое любопытство".
"Вы неправильно понимаете ситуацию. Амаранта Джасинты находится здесь потому, что имеет на это право. Она сама поступила в Колледж палачей - хотя, справедливости ради, должен заметить, что она это сделала в самое последнее время".
Кудеяр посмотрел в глаза своей обвинительнице. Амаранта Джасинты кивнула и холодно улыбнулась: "Да, я веду расследование своей собственной трансформации. Какое-то Чудовище похитило мою жизнь, и я хотела бы знать, кто это сделал".
Кудеяр отвернулся: "Ваша одержимость этим делом носит болезненный, неестественный характер".
"Возможно, но я не намерена оставить преступление без последствий".
"И вам уже удалось что-нибудь выяснить?"
"Я считала, что мне это удалось - пока мы не столкнулись с наличием любопытных пробелов в вашей памяти".
Инквизитор прокашлялся: "Вы не желаете сознательно и добровольно предоставить дополнительную информацию?"
"Как я могу это сделать? - развел руками Кудеяр. - Я ничего не знаю об интересующем вас преступлении".
Инквизитор кивнул: "Мы установили этот факт. Ваша память не содержит сведений, относящихся к важнейшему периоду времени".
"В таком случае, что я тут делаю?"
"Возникает впечатление, однако, что существуют периферийные ассоциативные связи, вызывающие подозрения".
"Боюсь, что я не понимаю, о чем вы говорите".
"Трудно было бы ожидать, что вы меня поймете", - обронил инквизитор. Он отступил на пару шагов; трибуны поднялись на ноги. "Благодарю вас, господин Кудеяр, - инквизитор чуть поклонился. - Вы оказали нам полезное содействие".
Кудеяр тоже поклонился, но только трибунам: "Благодарю вас за помощь".
"Мы всего лишь выполняем свой долг".
Бросив жгучий презрительный взгляд на амаранту Джасинты, Кудеяр решительно вышел из тесного помещения с белеными стенами и спустился по лестнице в приемную. У него за спиной послышались поспешные шаги - шаги Джасинты. Кудеяр обернулся и подождал ее. Она приблизилась, заставив себя натянуто улыбнуться: "Гэйвин Кудеяр, я хотела бы поговорить с вами".
"О чем?"
"Что за вопрос? Вы знаете, о чем".
"Я не могу вам сказать ничего, кроме того, что вам удалось узнать, прибегнув к принуждению".
Амаранта Джасинты прикусила губу: "Но вы сопровождали меня тем вечером - и я даже не знаю, как долго это продолжалось! Что мы делали тогда? О чем мы говорили? Я ничего не знаю. Но именно в этом скрывается разгадка".
Кудеяр ответил ни к чему не обязывающим жестом.
Она подошла ближе и серьезно взглянула ему в глаза: "Гэйвин Кудеяр, вы не откажетесь со мной поговорить?"
"Как вам будет угодно".
3
Они нашли свободный столик в дальнем углу древней полуподвальной таверны "Голубой Боболинк" с потемневшими от времени деревянными щитами на стенах. На щитах висели фотографии атлетически сложенных людей в странных разноцветных костюмах - спортивных героев давно минувших дней. Официант принес пару кружек пива и блюдо с небольшими солеными печеньями, сыром и анчоусами, после чего удалился, не сказав ни слова.
"А теперь, Гэйвин Кудеяр, - сказала амаранта Джасинты, - расскажите о том, что происходило тем вечером".
"Рассказывать, в сущности, не о чем. Я познакомился с вами. Мы понравились друг другу - по меньшей мере, так мне казалось. Мы посетили несколько "дворцов" и развлекательных заведений Карневала, после чего решили отдохнуть в кафе "Памфилия". Остальное вы знаете благодаря усердию ваших коллег-палачей".
"Где мы были перед тем, как зашли в "Памфилию"?"
Кудеяр сообщил ей об их маршруте - в той мере, в какой он его помнил. Когда речь зашла о событиях, стертых из его памяти, он поколебался и сразу перешел к описанию происходившего непосредственно перед тем, как он и Базиль Тинкуп покинули кафе.
Амаранта Джасинты продолжала настаивать: "Но вы многое пропустили! В вашем рассказе явно чего-то не хватает!"
Кудеяр нахмурился: "Больше ничего не помню. Наверное, я был пьян или под воздействием стимулянтов".
"Нет-нет! - убежденно возразила Джасинта. - Амаранты Дени и Альбера утверждают, что вы вели себя совершенно трезво".
Кудеяр пожал плечами: "По-видимому, не происходило ничего, что произвело бы на меня достаточное впечатление".
"Любопытно также, - продолжала амаранта Джасинты, - что вы не упомянули о нашем посещении Дворцы Истины".
"Неужели? Еще одно обстоятельство, ускользнувшее от моего внимания".
"Странно, не правда ли? Служащий этого заведения хорошо нас помнит".
Кудеяр согласился с тем, что проявил в этом отношении необычную забывчивость.
"Хотите знать, что я думаю по этому поводу?" - тихо и нежно спросила амаранта Джасинты.
"Если вам так угодно, я вас выслушаю".
"Насколько я понимаю, в какой-то момент во время наших развлечений в Карневале - скорее всего, во Дворце Истины - я приобрела сведения, разглашения которых вы не могли допустить. Для того, чтобы эти сведения остались в тайне, потребовалось меня уничтожить. Что вы можете сказать по этому поводу?"
"Ничего".
"Вам было нечего сказать и на допросе, - ее голос приобрел агрессивно-издевательский оттенок… - Удивительным образом, именно те обстоятельства, о которых я упомянула, исчезли из вашей памяти. Как вам удалось добиться такого эффекта, мне неизвестно. Так или иначе, я намерена узнать правду. Тем временем я позабочусь о том, чтобы вы не могли извлечь никакой выгоды из вашего преступления".
"Что вы имеете в виду?"
"Мне вам больше нечего сказать".
"Вы - странное существо", - заметил Кудеяр.
"Я ничем не отличаюсь от любого другого человека, испытывающего сильные чувства".
"Я тоже испытываю сильные чувства", - сказал Кудеяр.
Амаранта Джасинты застыла: "Что вы подразумеваете?"
"Только то, что конфликт между нами может привести к нежелательным последствиям".
Джасинта рассмеялась: "По сравнению с вами я неуязвима!"
"Чем большей опасности подвергается человек, тем решительнее он действует".
Джасинта поднялась на ноги: "Мне пора идти. Но я не думаю, что вы меня забудете". Она быстро прошла к выходу из таверны, взбежала по лестнице и скрылась.
На следующее утро Кудеяр явился в паллиаторий. Не прошло и часа, как его вызвал к себе дидактор Гладелла.
Главный врач говорил резко, холодно и откровенно: "Я пересмотрел свое решение. У вас нет достаточных рекомендаций для того, чтобы вы могли занимать должность фельдшера. С этой минуты вы уволены".
X
1
На следующий день после увольнения Кудеяру позвонил Базиль Тинкуп: "А, Гэйвин! Я боялся, что не застану тебя дома".
"Ты зря беспокоился. Меня выгнали из Баллиасского паллиатория".
Розовое лицо Базиля сморщилось, как у готового заплакать младенца: "Ай-ай-ай, Гэйвин! Какая неудача!"
Кудеяр пожал плечами: "Мне не особенно нравилась эта работа. Возможно, мне лучше подойдет что-нибудь другое".
Базиль горестно покачал головой: "Завидую твоему оптимизму".
"Так у тебя все еще нет определенных планов?"
Базиль вздохнул: "В молодости я подавал надежды в качестве начинающего стеклодува. Может быть, мне удастся внести несколько усовершенствований в процесс изготовления художественного стекла. Или, может быть, я снова наймусь матросом на баржу. Я все еще не нахожу себе места и ни в чем не уверен".
"Не хватайся за первую подвернувшуюся работу", - посоветовал Кудеяр.
"Конечно, конечно. Но мне нужно думать о дальнейшем продвижении, а в филу аспирантов не так уж легко попасть".
Кудеяр налил себе еще одну чашку чая: "Давай немного подумаем о сложившейся ситуации".
Базиль обреченно махнул рукой: "Не беспокойся обо мне. Я удержусь на ногах, так или иначе. Тем не менее, провал в паллиатории нанес мне ощутимый удар".
"Посмотрим, посмотрим… Тебе удалось продемонстрировать, что для улучшения методов психотерапии требуется оригинальное, нетрадиционное мышление".
Базиль Тинкуп устало покачал головой: "И какую пользу это мне принесло?"
"Существует еще одно закосневшее учреждение, в чем-то напоминающее паллиаторий, - продолжал Кудеяр. - А именно Актуарий. Возможно, нам не следовало бы воспринимать его функции как нечто само собой разумеющееся".
Базиль скептически потянул себя за нос: "Любопытное наблюдение. У тебя возникают самые неожиданные идеи".
"Актуарий - не божество. Мы не обязаны ему поклоняться".
"Актуарий - всего-навсего краеугольный камень нашей общественной структуры!"
"Верно. Рассмотрим, однако, этот краеугольный камень. Основные функции Актуария были запрограммированы триста лет тому назад. С тех пор общество претерпело множество изменений. Но Актуарий оперирует все теми же уравнениями, все теми же пропорциональными соотношениями численности фил, все теми же предпосылками ограничения рождаемости".
Базиль сомневался: "Почему бы оказалось полезным изменение его функций?"
"Ну, предположим - чисто гипотетически - что применяемое в настоящее время ограничение численности населения было рассчитано с учетом оценочного максимального значения продуктивности Предела. В связи с повышением производительности можно было бы допустить увеличение пропорциональной доли кандидатов и амарантов. Тот, кому удалось бы фактически обосновать этот тезис, несомненно продвинулся бы в вышестоящую филу".
Базиль сосредоточенно смотрел в объектив видеофона: "Но эти факторы, несомненно, контролируются авторитетными специалистами?"
"Проявлял ли дидактор Бенберри какое-либо стремление способствовать исцелению кататоников твоими методами?"
Базиль снова покачал головой: "Бедняга Бенберри!"
"Есть и другие очевидные возможности внедрения улучшений. Как насчет Клети Позора, например?" - напомнил Кудеяр.
"Отвратительный обычай!" - пробормотал Базиль.
"Жестокое наказание, вызывавшее возмущение даже до того, как на сцене появились извращенцы".
Базиль улыбнулся: "Тот, кому удалось бы избавить Кларджес от извращенцев, поднялся бы высоко!"
Кудеяр кивнул: "Несомненно. Но тот, кто возьмет на себя инициативу и предложит отменить наказания в Клети Позора, будет пользоваться существенной поддержкой населения и заслужит крутой подъем".
Базиль почесал в затылке: "Не стал бы судить об этом с такой уверенностью. Кто протестует, когда Клеть Позора вывешивают над входом в Актуарий? Никто. А когда узника выпускают в полночь, многие так называемые "уважаемые люди" собираются, чтобы полюбоваться на избиение камнями".
"Или даже смешиваются с извращенцами, чтобы оставаться, так сказать, в первом ряду".
Базиль глубоко вздохнул: "Возможно, ты нащупал что-то на самом деле перспективное". Он внимательно взглянул Кудеяру в глаза: "Ты делишься со мной идеями - редкое в наши дни благородство".
"Обсуждение идей выгодно нам обоим - в этом нет никакого особенного благородства".
"Так что же ты собираешься делать?"
"У меня сложилось какое-то представление о дальнейшем направлении действий: неплохо было бы провести клиническое исследование извращенцев, их психологии, побуждений и привычек, их распределения по филам, а также определить их общую численность".
"Интересно! Хотя это очень трудно - и опасно".
Кудеяр блекло улыбнулся: "Любая публикация на эту тему привлечет внимание".
"Но где ты найдешь необходимые данные? Никто не признаётся в том, что он - извращенец. Потребуются бесконечное терпение, тайное проникновение в их круги, умение нагло притворяться…"
"Я прожил семь лет в квартале Тысячи Воров. Я мог бы нанять сотни бербаров - если им хорошо заплатить, они сделают все, что нужно".
"Значит, нужны деньги! Тысячи флоринов!"
"Деньги у меня есть".
Базиль был впечатлен, но не вполне убежден: "Что ж, нам обоим пора заняться делами. Будем поддерживать связь".
Коммуникационный экран потемнел. Кудеяр вернулся к столу и подготовил приблизительную программу. Исследование как таковое должно было занять шесть месяцев, а подготовка отчета к публикации - еще три месяца. Результат вполне мог продвинуть его в филу дебютантов.
Кудеяр позвонил в одно из известнейших издательств, согласовал время приема и уже через несколько часов представил свое предложение.
Интервью оправдало его надежды. Веррет Хоскинс - говоривший с ним редактор - не преминул указать на трудности, отмеченные раньше Базилем Тинкупом, но Кудеяр выдвинул те же возражения, и Хоскинс заразился новой идеей. Такое исследование, по его словам, могло бы оказаться очень полезным и пролить свет на вопрос, до сих пор окутанный туманом недостойных доверия намеков и непристойных слухов. Он готов был подписать контракт уже на следующий день.
Кудеяр вернулся в свою квартиру, охваченный радостным волнением. Вот проект, заслуживающий приложения его способностей! Зачем он вообще связался с паллиаторием? Семь лет бездействия притупили его воображение. Но теперь он снова был в форме, и ничто не могло его остановить - он откроет новое направление социологических исследований, он изумит и потрясет занятых повседневными заботами обитателей Кларджеса…
Вечером того же дня Кудеяру позвонил Веррет Хоскинс. Он выглядел подавленным и никак не хотел встретиться глазами с собеседником: "Дело выглядит так, что я поспешил принять ваше предложение, господин Кудеяр. Судя по всему, мы никак не сможем опубликовать отчет такого рода".
"Как так? - воскликнул Кудеяр. - Что помешает вам это сделать?"
"Как вам сказать… Возникли некоторые препятствия, в связи с которыми мои руководители наложили вето на ваш проект".
В порыве холодной ярости Кудеяр выключил экран. На следующий день он обратился в несколько других издательств. Ни в одном из них его не пожелали даже выслушать.
Вернувшись к себе, он долго размышлял, расхаживая из угла в угол. Наконец он присел за стол, нашел в указателе номер амаранты Джасинты Мартин и позвонил ей.
На экране расцвела персональная эмблема Джасинты: сплетение черных и красных блестящих бус на синем фоне. Вскоре появилось лицо Джасинты, холодное и прекрасное.
"Вы вмешиваетесь в мои дела!" - без экивоков перешел к делу Кудеяр.
Несколько секунд она молча смотрела на него; на ее губах дрожала усмешка: "В данный момент у меня нет времени с вами говорить, Гэйвин Кудеяр".
"Вам будет очень полезно услышать то, что я хочу сказать".
"Позвоните мне как-нибудь в другой раз".
"Хорошо. Когда именно?"
Амаранта Джасинты ответила не сразу. По всей видимости, ей неожиданно пришла в голову какая-то забавная мысль: "Сегодня вечером я буду в зале "Союза всех искусств". Там вы сможете сказать мне все, что пожелаете". Она тихо прибавила: "Возможно, я тоже смогу вам кое-что сообщить".
На экране снова засветилась красочная эмблема, после чего он погас. Кудеяр откинулся на спинку стула и глубоко задумался…
Палачи следили за его передвижениями, Общество Амарантов преграждало ему все пути к успеху - незачем было предаваться наивным иллюзиям. Вчерашние розовые перспективы оказались именно такой наивной иллюзией. Кудеяра охватил приступ глубокой, пугающей меланхолии - дальнейшая борьба представлялась безнадежной, он не видел никаких оснований для оптимизма. Как приятно было бы сдаться, погрузиться в блаженную немоту небытия…
Кудеяр моргнул, вздрогнул, судорожно вздохнул. Как он решился помыслить о подчинении, даже на долю секунды?
Поднявшись на ноги, он стал неторопливо переодеваться в вечерний костюм, темно-синий с серыми лацканами. Он решил навестить "Союз всех искусств" и встретиться со своей гонительницей там, где она его ожидала.
В какой-то момент он застыл: не прозвучала ли в последних словах Джасинты какая-то зловещая угроза? Кудеяр крякнул и поправил пиджак, глядя в зеркало - неприятное ощущение опасности не покидало его.
Он внимательно обыскал все помещения квартиры, проверяя, не появились ли за время его отсутствия какие-нибудь потайные видеокамеры или микрофоны, после чего достал свою старую маску "Альтер-Эго" и натянул ее на голову. Теперь его лицо стало мясистым и осунувшимся, рот - красным и безвольным, на щеках появился нездоровый румянец, на голове выросла плотная темно-коричневая шапка жестких волос. Изменив наружность, он надел горчичного цвета куртку поверх строгого вечернего костюма и закрепил на шевелюре претенциозную трехконечную серебряную брошь.