Обычному клерку армейский товарищ оставляет квартиру в далеком шахтерском городке Славинск. Влекомый меркантильным интересом, главный герой приезжает ознакомиться с подарком и, сам того не желая, становится участником поистине странных и пугающих событий, связанных с пропажей жителей и с появлением на улицах неизвестных фигур.
Денис Бурмистров
Равновесие Парето
1
Почему-то у меня всегда сложно получается находить общий язык с военными. И не имеет значения наличие и количество звезд, лычек, род войск, телосложение - меня не покидает ощущение того, что они смотрят на меня несколько высокомерно и пренебрежительно, как бы оценивая. Возможно, на самом деле, это и не так. Скорее всего, проблему я сам себе и надумал. Но поделать с этим я ничего не могу.
- Добрый день, - промямлил я. - Это вы Шишов?
Не поймите меня неправильно - я служил в армии, в этом плане у меня нет комплексов. Но, положа руку на сердце, свой годичный срок в штабе дивизии я и службой-то назвать не могу. Призвался я после университета, как и сотни моих товарищей-студентов, типичный "пиджак", инженер. Отцовские связи помогли попасть в хорошую часть, недалеко от дома. Оружие держал лишь на принятии Присяги, да и то муляж. Рисовал стенгазеты, печатал учебные планы офицерам. Штабная крыса, чего уж там. Конечно, были и свои трудности, но от общеизвестной солдатской романтики Бог миловал. Меня и били-то всего однажды. Впрочем, били тоже слишком громкое слово - один раз ударили в лицо, разбив нос. Как-то при штатном переезде из кабинета в кабинет пропал компьютер, обвинили меня. Грозили дисбатом и карами неземными, нависая тяжелыми погонами. Возмущенный обвинением я внутренне негодовал, готовый взорваться. И позволил себе перебить зампотыла, который рассказывал собравшимся офицерам план моего коварного преступления. Зампотыл только сверкнул глазами - и двинул мне в нос.
Смешно говорить - я чуть не расплакался тогда от такой несправедливости. Хотел даже сбежать, угрюмо муссируя обиду у себя в каморке под лестницей. Не сбежал. И не расплакался. Лишь до конца жизни невзлюбил всех штабистов.
А компьютер нашли. В суете его убрали в бытовку, завалив сверху архивной документацией. Кто это сделал так и осталось тайной.
Так что, пусть и отслужив срочную, не чувствовал я себя защитником Родины. Потому то и испытывал внутренний стыд и смущение перед кадровыми военными. Особенно перед воевавшими. В большей мере перед воевавшими.
Пилот старенького вертолета МИ-2, к которому я сейчас обращался, явно был отставным военным летчиком. И, по-моему, успел на своем веку где-то поучаствовать.
- Я Шишов, - отозвался хриплым голосом и повернулся ко мне худой, низкого роста человек в синем, с пятнами масла комбинезоне, в мятой пилотке без кокарды. Острое, с резкими чертами лицо, бледно-голубые глаза, с безразличием взирающие на меня. Ну вот, опять…
- Извините, - я буквально ощутил, как непроизвольно ломается голос. Я кашлянул в кулак, отведя глаза вниз. Так стало легче.
- Извините, мне сказали, что это вертолет в Славинск. Вот, - я протянул аккуратно сложенный листок с плохо читаемым машинописным текстом. Под рядами символов и цифр стояла яркая на этом блеклом фоне круглая печать и подпись какого-то чиновника аэропорта. - Сказали отдать вам.
Пилот Шишов молча взял у меня этот своеобразный билет, не глядя запихал в карман.
- Чего вас сегодня в Славинск понесло? - довольно грубо поинтересовался он. - Я по графику два раза в неделю летаю. Пришли бы послезавтра.
- Я оплатил…
- Да вижу, что оплатил, - как-то совсем уж бесцеремонно летчик перешел на "ты", закуривая вонючую папиросу из разлохмаченной красной пачки. - Погуляй минут пятнадцать, кофе попей что ли. Мне в диспетчерскую надо, сводку посмотреть. Будь здесь, - вертолетчик посмотрел на часы. - В половину.
Я тоже посмотрел на часы. Совет летчика про пятнадцать минут не совсем стыковался с просьбой придти к половине - время было без трех минут четыре по полудню. Но спорить я не стал. Поправил большую спортивную сумку и потопал в сторону двухэтажного здания аэропорта.
В полупустом зале ожидания пахло плохим кофе и пирожками. Висящий на опасно накренившемся кронштейне телевизор неразборчиво бурчал, демонстрируя абсолютно скучный видеоряд про дачные будни какого-то малознакомого мне артиста. Я прошел между рядами деревянных лавок с грязными, потертыми спинками, сел с краю, ближе к окну. Напротив меня дремала старушка с зеленым рюкзаком-"сидором" на коленях, по другую сторону лавки, спиной ко мне, шелестел газетой морщинистый дед в кепке. Я окинул взглядом маленький зал, но не найдя ничего достойного своего внимания, уставился сквозь пыльное стекло на взлетное поле.
Сюда меня привез маршрутный автобус из районного центра. Гремящая, пахнущая резиной и соляркой конструкция с ручным турникетом на входе, поистине раритет из моего детства. Пассажиров было не много, причем большая часть, выехавшая из города, вышла на полпути, возле поворотов на села и деревни. До конечного пункта доехало человек семь, не считая меня. Из них, опять же если судить по деловитости и целеустремленности, двое или трое являлись работниками этого же аэропорта. Да и сам аэропорт оказался совсем не таким, каким я его себе представлял. Привыкший к шумной суете больших городов я думал, что увижу нечто знакомое, с автоматическими дверями, огромными перекидными табло, рамками охраны, большими аэробусами и многими-многими людьми, снующими в погоне за ускользающим временем.
Теперь же, сидя на жесткой лавке и оглядываясь по сторонам, я понял, что попал не в аэропорт. Я попал на аэродром, используемый под нужды аэропорта. Используемый не от хорошей жизни, просто в большинство мест этого края кроме как по воздуху добраться не представлялось возможным.
Собственно, для этого я здесь и появился.
Не зная чем себя занять, я в который уже раз проверил сеть сотового телефона. К моему сожалению, но уже привычно, изображение наличия связи не появилось. Убрал телефон, вздохнув. Из внутреннего кармана пальто извлек сложенный вдвое конверт, достал прямоугольный листок с отпечатанным на печатной машинке текстом. Без интереса пробежал глазами по строчкам.
"Уважаемый Ермаков Игорь Витальевич. Настоятельно прошу Вас связаться… Вам необходимо прибыть в г. Славинск… Вступить во владение дарственной… квартира, принадлежавшая ранее Краснову Денису Семеновичу… присутствие лично… Нотариус Савохин А.Ю."
Прочитанные уже, наверное, в десятый раз, строки так и не складывались для меня в логичную и объяснимую картину. Какая-то ирреальность происходящего, некое сомнение в правильности понимания маячили за этим письмом. Скажите, с чего бы старому армейскому сослуживцу, имя которого уже забыто за давностью лет, завещать вам квартиру, пусть даже на краю страны?
Вот и я не мог взять в толк, с какой стати это произошло.
Ожил громкоговоритель. Сначала в зал ворвался треск и шум из больших динамиков под потолком, потом искаженный женский голос, обесцвеченный скукой, произнес:
- Пассажиров, летящих до Лазурной Косы, просят пройти на взлетную полосу. Повторяю…
В воздухе раздался общий выдох, несколько человек поднялись со своих мест и потянулись к двойным стеклянным дверям, ведущим на бетонные плиты взлетного поля. Спустя время эти же люди, навьюченные большими рюкзаками, клетчатыми сумками, тянущие за собой тележки и детей, прошли мимо меня по ту сторону большого стекла и направились к стоящему на краю поля желтому самолету-"кукурузнику" с заботливо поставленной лесенкой у люка.
Помимо этого самолета в пределах моего поля зрения были видны два вертолета, большой, цвета хаки, потертый, и маленький, новенький, пестро покрашенный, ряд ангаров на границе с лесом, полосатая метеовышка и два флагштока без флагов. А совсем вдалеке, где-то на горизонте, за лесом, виднелся излом гор. Вот туда-то мне и нужно было. В славный город Славинск.
Я посмотрел на часы и решил, что пора бы уже и мне идти. А то, глядишь, пилот Шишов еще куда-нибудь сгинет на своем винтокрылом чудовище, забыв обо мне. Думаю, с него станется.
В который уже раз за сегодня я пересек зал и вышел на взлетное поле, поморщившись неприятно громким звукам снаружи. Желтый "кукурузник" уже выруливал на уходящую вдаль взлетную полосу, поросшую жухлой травой. Низкое осеннее солнце подсвечивало редкие облака, тени от которых лениво плыли по бетонке. Мимо меня промчался автозаправщик с бордовой цистерной, следом прошли два молчаливых ремонтника. Ветер с их стороны принес душный запах горячего машинного масла и керосина.
Летчик оказался на месте. Он деловито забрасывал через распахнутый люк внутрь вертолета картонные коробки, сложенные аккуратной стопкой на деревянном поддоне подле него. Мое приближение он отметил угрюмым косым взглядом, но работу не прервал.
- Пришел? - задал риторический вопрос пилот Шишов. - Сейчас загрузимся и полетим. Покури пока.
- Да я не курю, - тон почему-то вышел каким-то извиняющимся, словно мое негативное отношение к табакокурению было чем-то постыдным. Я в очередной раз мысленно обругал себя.
- Чего ты в Славинске-то забыл? Родственники? - вдруг поинтересовался летчик.
- Да дела у меня там.
- Дела? - скептически ухмыльнулся Шишов, швырнул очередную коробку в недра вертолета. Там загрохотало, перекатываясь и сваливаясь. - Какие там могут быть дела? И с кем? Или ты один из этих?
- Из каких этих? - не понял я.
- Из тех, которые, - летчик хрипло хохотнул. - Ладно, проехали.
Он вдруг крякнул, видимо не ожидая веса очередной посылки, согнувшись в пояснице, дотащил ее до люка.
- Дела у него, - это он уже, видимо, сам с собой разговаривает. - Все оттуда, а эти туда. Черте что…
Он что-то еще пробурчал, неразличимое в хриплом ворчании, опять закурил, зажав мятую папиросу между желтыми зубами. Я скромно отошел в сторону.
На коробках черным маркером жирно написано "Дробня". Насколько мне не изменяет память, поселок Дробня не совсем по пути в Славинск. Я могу, конечно, и ошибаться, но перед поездкой пришлось довольно подробно изучать карту района в поисках дорог и маршрутов. Местность, куда я приехал, оказалась на удивление дикой и малоосвоенной, между населенными пунктами пролегали километры целины, лесов или сопок. И без того пересеченный ландшафт то и дело прорезали скальные гряды и овраги. В таких условия проложить автомобильные трассы оказалось делом практически невыполнимым, поэтому эволюция дорог дальше бетонных настилов не ушла. Думаю, не погрешу против истины, если предположу, что за пределами районного центра дороги и вовсе превращаются в утрамбованные глиняные тракты, местами посыпанные щебнем.
Более того, неожиданностью для меня стало то, что, как оказалось, в Славинск дорог и вовсе нет. Сам город расположен в глубине горного кольца, прямо в центре природного кратера, в сжатой каменными стенами долине. Честно говоря, мне даже немного не по себе стало, когда я представил жизнь в таком месте. Страшно ведь, когда хочешь уехать, а не можешь.
Вертолетчик закончил погрузку, гулко похлопал себя по рукам и ногам, отряхиваясь. Закурил, задумчиво склонив голову и уставившись в одну точку.
- В Дробню повезете? Далековато, - решил блеснуть познаниями я. Отчего-то хотелось наладить отношения с этим угрюмым пилотом. Так хочется найти общий язык с проводником в поезде, чтобы ехать чуть удобнее, на чистом белье и получать немного больше сахара в чай. Кто-то внутри меня презрительно фыркнул.
Шишов поднял свои холодные глаза на меня, потом бросил взгляд в зияющий провал люка.
- Да, в Дробню, - даже с каким-то вызовом вдруг ответил он. - Машина назад почти порожняком идет, чего зря горючку палить. Почта, медикаменты, крупы там.
Он повернулся спиной, пошел в сторону кабины. Бросил из-за плеча:
- Садись. Взлетаем.
Уже залезая по ребристой лесенке в салон вертолета, я думал о том, что такой резкий ответ меня несколько покоробил. А потом вдруг, к своему стыду, сообразил - пилот подумал, что я против его полета в Дробню. Я же внеурочно лечу, вне стандартного плана полетов. Так сказать, частным рейсом. А пилот решил заодно и подхалтурить, на обратном пути залететь в соседний поселок и отвести туда груз. Может забрать кого из ждущих своего дня пассажиров. Естественно, такие полеты не были в штатном расписании и были не совсем законными - весь заработок шел напрямую пилоту, минуя кассу аэропорта. И, видимо, Шишов подумал, что я своим вопросом даю понять, что мне о его афере стало известно, что я могу и сдать его, если что не так.
Так мне стало неловко от этих мыслей, так возмутительно. Захотелось сейчас же пройти в кабину пилота и сказать, что я ничего такого в виду не имел. Но тут один из рабочих оттащил снаружи лестницу, люк с легким хлопком закрылся. Где-то над головой заработали турбины, разгоняя винты.
- Сядь и пристегнись, - крикнул сквозь открытую дверь внутреннего отсека летчик. Он был уже в большом, дутом шлеме с поднятым светофильтром. Руки его ловко летали над пультом, щелкая тумблерами.
Я устроился в одном из дюжины пассажирских кресел, попарно расположенных вдоль бортов грузового отсека, поставил сумку в проходе, возле нагромождения коробок в Дробню. Отметил, что в вертолете почему-то пахнет сеном.
Пол под ногами качнулся, я поскорее пристегнулся ремнями безопасности. Сквозь толстое стекло пыльного иллюминатора было видно, как уходит вниз похожая на серое, выцветшее лоскутное одеяло бетонка взлетного поля, как уменьшается здание аэропорта, как горизонт накатывает перспективой, раздвигаясь в разные стороны.
Я откинулся на спинку кресла и попытался задремать, стараясь не обращать внимание на клекот мотора над головой. Перелет должен занять больше полутора часов, а заняться чем-то еще не представлялось возможным. Да и сон, сдается мне, не такое уж и плохое времяпровождение. Все лучше, чем грузить коробки.
Почему-то эта мысль заставила меня улыбнуться. А еще через пару минут я выпал из реальности, погрузившись в черный омут небытия.
Очищенная картошка с глухим стуком ударилась о поверхность чугунной раковины и скатилась к дюжине себе подобных, сгрудившихся у сливного отверстия. Я протянул руку и взял из полиэтиленового пакета очередную жертву, покрупнее.
Время на часах давно перевалило за полночь. Самое время немного подкрепиться. Сегодня на ночном столе у нас жареная картошка, чай, батон и банка сгущенки. Причем, картошка жареная не на вонючем комбижире, как обычно, а на настоящем, цивильном сливочном масле. Вкуснятина.
Дедушка-хлеборез попросил достать ему офицерскую шинель. То ли увольняться он в ней собрался, то ли обложку дембельского альбома обтянуть, не знаю. Он не сказал, я не спросил. Как бы там ни было, хлеборез попросил помочь, а хлеборезам и каптерам в армии отказывают только полные кретины.
Озадачился я не один, а со своим товарищем, который тоже служил при штабе. Такой же "пиджак", как и я, окончивший совсем уж бесполезный в армии факультет филологии. Звали его Денис Краснов и был он переведен из другой части как хороший специалист по компьютерам и диковинному для тогдашнего поколения военных Интернету. Говорят, что Денисом нашего командира части отблагодарил другой командир части, находящейся по соседству, за какую-то услугу. Вроде, наш команча ему безвозмездно машину с песком отдал и еще солдат нагнал на разгрузку. К слову, за нашим Батей водились иногда такие шаги невиданной щедрости, но чрезвычайно редко и бессистемно. А этого полковника из соседней части понять тоже можно - ему проще отдать нужного, но не последнего специалиста из личного состава штаба, чем придумывать адекватный подарок, о котором, естественно, напомнят и потребуют дарить в самый неудобный момент. Так, скорым переводом, к нам в часть попал "откупной" ефрейтор Краснов Денис Семенович, высокий и худой парень с круглыми очками на строгом лице.
Подружились мы быстро. Началось все с обычного трепа в курилке, куда я забрел в поисках начштабовской зажигалки, потом вместе целую ночь корпели над чертежом чьего-то гаража, потом Денис меня пригласил по Интернету полазить в отсутствии офицеров. Мне импонировала его постоянная серьезность и деловитость, его вдумчивый подход к любому делу. Мне кажется, он даже цветы в кабинетах поливал как-то сосредоточенно, с самоотдачей. Краснов был из тех людей, которые ничего зря не говорят, а уж если и берутся за что-то, то только если процент успеха никак не ниже 99.9 процентов. При всем при этом у него были очень тонкое чувство юмора и здоровая доля самоиронии. И еще один немаловажный факт - в армию он пошел сам, сразу после института.
Нужную шинель мы нашли быстро. Служа при штабе и имея необходимый запас хороших отношений с некоторыми офицерами, подкрепленный мелкими услугами и солдатской смекалкой, при желании можно достать не только шинель, но и кое-что поинтереснее. Тем более, что обмундирование практически без проблем можно купить или выменять у прапорщиков, исконных хранителей армейских складов. Единственным прапорщиком, к которому мы пока не нашли подход, был начальник продовольственного склада. Как мы подозревали, он торговал пайками на сторону и с солдатами не связывался во избежание лишних ушей и глаз, которые могут испортить маленький бизнес. Именно поэтому с продуктами у нас было не то чтобы туго, но не так, как хотелось бы.
И тут такая удача! Найти общий язык с хлеборезом, да еще и который на полтора года старше тебя по призыву, то есть фактически обзавестись могущественным покровителем минимум на полгода. А там мы уже и сами подрастем, лычками обзаведемся.
Шинель принесли в столовую. Раздутый полиэтиленовый пакет перекочевал в руки хлебореза, а оттуда - в угол, к пустым коробкам из-под консервов.
- Нате вот, поточите натощак, - дедушка кивнул на пыльный солдатский вещмешок, стоящий возле двери. На том мы и разошлись, каждый довольный исходом дела.
Так мы оказались облагодетельствованы внеплановым ужином, готовкой которого сейчас и занимались, предусмотрительно запершись в бытовке под лестницей, где густой полумрак разгоняла лишь небольшая настольная лампа.
Очередная картошка булькнула в раковине. Я отложил нож и потянулся, разминая поясницу. Крякнул от удовольствия. Денис поднял на меня глаза, ухмыльнулся.
- Уф, аж спину ломит. Много там еще? - спросил я его.
Денис тыльной стороной ладони поправил очки, растопырив черные от грязи пальцы.
- Около пяти штук еще. Что, уже устал?
- Да не то чтобы устал, - покачал я головой. - Не люблю монотонную работу. Усидчивости не хватает. Да еще картошка гнилая наполовину, выковыривать глазки надоело.
- Ты же инженер по профессии. Как же ты схемы чертил, расчеты делал? У меня знакомый на техническом учился, так он, спины не разгибая, учился. Или ты платил за проекты?
- Бывало, - не стал врать я. - Бывало и платил. Сам понимаешь - студенческие годы, женские общежития, портвейн в подворотне. Ах да, совсем забыл! Ты же у нас идейный!
- Нечего подтрунивать, - улыбнулся Денис. - Просто я не понимаю, как можно отдать пять лет своей жизни на то, что тебе ненужно и неинтересно.
- А тебе что, эта твоя филология нужна шибко?
- Нужна, - утвердительно кивнул Краснов. - У меня в городе, в школах, преподавать некому. Детишки на каком-то наречии мата с феней болтают, даже я не понимаю уже. А у них альтернативы нет. Они иного не знают. Вот и растет бескультурье.