- Я слышал, как Карчевский рассказывал вам про недоступную железную аномалию под горами, - сказал старик. - Как раз через данную шахту и должны были пробиться к ней. Но, увы, не хватило времени. А потом уже ресурсов, людей. По решению Министерства, Комиссарскую законсервировали до лучших времен, оставив в ней все как есть, вплоть до освещения и системы вентиляции.
- То есть, эта шахта оставалась рабочей? - уточнил я.
- Номинально, - качнул головой Юдин. - Я не буду вам сейчас разъяснять процесс консервации такого рода объектов, но - да, шахта оставалась в работоспособном состоянии. Вот поддержание ее в этом состоянии и входило в обязанности нашего отдела, это если, в общем. А по мелочам, если можно так выразиться, то, - старик начал загибать пальцы. - Целый парк горной техники из других шахт. Контроль за коррозийными изменениями сводов. Периодические инспекции в уничтоженные штольни. Не сказать, что работы было очень много, но ее хватало.
- Ясно, - в общих чертах мне стало понятно, чем они тут занимались, нужно было переходить к главному. - Расскажите про последние дни жизни Дениса. Что же все-таки случилось с ним? Как именно он погиб?
Юдин провел шершавой ладонью по посоху, медленно вытянул ее в сторону, выставив указательный палец:
- Краснову принадлежал вон тот стол у стены, - старик указывал на самый дальний стол, в глубине комнаты. На нем ничего не лежало, в отличие от соседних столов. Стул, такой же, на котором сидел Юдин, был задвинут под стол.
Старик опустил руку, продолжил бесстрастным тоном:
- Краснов пришел работать в Управу пять лет назад. До этого, насколько я помню, он работал в школе завучем. Школу закрыли, учителя уехали на Большую Землю. Краснов остался, устроился к нам. Говорил, что любит этот город, что уезжать ему некуда.
Старик заговорил тише, размереннее:
- Первый год-полтора я помню Дениса как веселого молодого человека, с прекрасным чувством юмора. Но чем больше город пустел, чем явственнее становились признаки смерти, тем заметнее портился характер Краснова. Сначала он переругался со своими друзьями, со мной. Несколько раз порывался уволиться, и я, видит Бог, с облегчением подписал бы его заявление. Но он так и не решился. Потом от него ушла девушка, переехала на Большак. Отвернулись друзья. Денис стал замкнутым, нелюдимым. Начал пить.
- Почему вы его сами не уволили? - поинтересовался я.
- Я уже был не в том положении, чтобы разбрасываться кадрами, - произнес старик, качая головой. - К тому же, несмотря на недостатки, Денис был хорошим сотрудником.
- Понятно. Что случилось дальше?
- Дальше? - эхом повторил Ян. - Дальше все стало еще хуже. В городе стали происходить нехорошие события. Краснов решил выяснить причины, предотвратить, спасти, что еще под силу. Но пошел неверным путем, и, как следствие, погиб.
- Подождите, постойте! - я возбужденно замахал руками, останавливая рассказчика. - О каких событиях вы говорите?
- Город практически умер. Его сознание окунулось в лихорадочные иллюзии, рассудок помутился, - просто ответил старик. - Когда появились Черный и Белый, Город пришел ко мне. И мы долго разговаривали.
Я, открыв рот, уставился на него. Может, мне показалось?
- К вам пришел… кто, простите?
- Город. Его антропоморфный аватар, если пожелаете. - Юдин подался вперед. - Ожившее воплощения Славинска, персонифицированная душа города в бренном теле человека.
- Прямо Бронзовый Всадник какойхто, - хмыкнул я. - Вы же взрослый человек…
- Он пришел, и я разговаривал с ним, - грубо перебил меня старик, стукнув по полу посохом. - Разговаривал, как с вами сейчас разговариваю.
Я лишь согласно кивнул, не решаясь спорить.
- Мы беседовали весь вечер. Город выглядел плохо, он был истощен и ослаблен, - Ян опустил голову, погружаясь в воспоминания. - Я проваливался в его глаза, черные и бездонные. Он был бледен и худ, но глаза, они горели каким-то внутренним огнем. Такими глазами утопающий и потерявший надежду человек смотрит на проходящий мимо корабль. Вы понимаете?
Я не понимал. Мне было неуютно в сгущающемся мраке, среди ползущих от углов и дверных проемов теней, от вида старика с посохом, от его голоса. Части полученной информации никак не хотели складываться в единую картину, они торчали в разные стороны, выпирали как рваные обломки. Маньяки, призраки, ожившие города… Нет, я решительно не понимал этого безумца.
Но я сидел и слушал, не имея пока сил сбросить нахлынувшее оцепенение.
- Город мне сказал, что болен, - продолжил, не дождавшись ответа, старик. - Сказал, что сходит с ума и скоро умрет. По улицам уже ходят Черный и Белый, они всегда приходят перед последней чертой. К тому времени я уже и так знал, что вокруг творится нечто странное. Сначала стали пропадать люди, потом стал меняться сам город. Теперь же… Да вы и сами видите, что происходит.
Он ткнул рукой в сторону окна. Я машинально проследил за его жестом, ожидая увидеть за бегущими по стеклу струями дождя нечто ужасное, происходящее в этот самый миг.
За окном, кроме ливня, ничего не было.
- Подождите, Ян, - я щелкнул пальцами, пытаясь вспомнить отчество старика, но понял, что не знаю его. - Вы действительно хотите сказать, что к вам приходил кто-то, представившийся городом Славинском? И вы разговаривали с ним?
- Нет, я не это хочу сказать, - отрицательно замотал головой Юдин. - Вы не понимаете. Каждый населенный пункт имеет свою душу. Вы не будете этого отрицать?
Я устало вздохнул, неопределенно пождал плечами.
- Уважаемый Ян, я лишь хотел узнать про Дениса…
- Послушайте, прошу вас! - в голосе старика послышались молящие нотки. Господи, да ему выговориться просто надо? - Послушайте, я не сумасшедший. Если бы вы знали что знаю я, если бы вы прожили в этом городе столько, сколько живу здесь я, вы бы поняли, о чем идет речь. Все сказанное мной - это не бред, не галлюцинация. Это. Все. Действительно. Происходит.
Каждое слово сопровождал удар посохом об пол, будто сами слова падали тяжелыми скрижалями.
- Мне 63 года, я доктор технических наук, атеист. И я готов подписаться под каждым своим словом, молодой человек.
Возможно, именно обращение "молодой человек", которое въелось на уровне сигнальных систем еще со времен института, а может именно то, что Ян произнес это очень уверенным тоном, но я не смог просто встать и уйти. Что ж, дослушаю до логического конца, но потом все же распрощаюсь.
- Это существо, если вас коробит имя Город, - едко заметил старик, продолжив рассказ. - Сидело в моем кабинете, в соседнем крыле здания. И мы, повторюсь, имели с ним продолжительную беседу, которая не оставила места сомнениям. Все, о чем шла речь - правда.
Ян отстранился от меня, его голову накрыла тень. В бледном уличном свете, струящемся из окна, я мог различить лишь белые кисти рук и вырезанные на посохе символы.
- У каждого города есть своя душа. Как есть характер, атмосфера и климат. Не берусь судить, как где, но у Славинска такой душой был человек. Или, что скорее, душа имела форму человека. Обычный житель, который проходит мимо. Который сидит на скамейке в парке, который кормит уток у запруды, который что-то рассматривает в витрине магазина. Тот, кого видишь каждый день. Видишь и не замечаешь.
Ян прервался, сделал паузу. Я терпеливо молчал. Тогда он продолжил, вещая из темноты.
- Все жители города - это мысли города. Как у человека, их десятки, сотни, тысячи. Чем больше город, тем больше мыслей, тем больше забот. Чем меньше город, тем мысли проще, приземленнее, определеннее. Люди, как и мысли, приходят в город и уходят, что-то привозят новое, увозят с собой знания и воспоминания. Это как постоянные процессы в человеческом мозгу, нескончаемый поток сознания и информации. И в этом потоке, где-то там, внутри, живет душа. Ибо нет души без мыслей. Нет города без жителей.
Старик скрипнул стулом, тяжело вздохнул. Словно ему было трудно рассказывать, будто бы он рассказывал о тяжелобольном друге.
- Наш город стал пустеть с закрытием шахт. Процесс этот был длительный, но неуклонный. Мы все видели это, знали и понимали. Моногорода живут вокруг одного предприятия, тут уж ничего не поделать. Признаюсь, я и сам подумывал уехать, еще до инцидента с Красновым. Но как то откладывал на потом. Мда… Так вот, стал умирать город, стал умирать и этот человек-душа. Осунулся, постарел, одрях. Я видел его несколько раз в подворотнях, еще когда работала Управа. Думал, бомж, один из спившихся шахтеров. В последние годы таких было особенно много. А он, оказывается, все это время старался просто выжить. Бедный мой город.
Из темноты вынырнуло бледное лицо, Ян наклонился в мою сторону:
- А жители-мысли все продолжали и продолжали покидать его. И каждый уносил с собой частицу памяти. В какой-то момент их стало катастрофически мало, все их желания свелись к животным потребностям - поесть, поспать. А еще - убраться отсюда подобру-поздорову. Потому как все мы чувствовали, дальше станет только хуже. И стало хуже. Начались необъяснимые явления. Вы знаете, что бывает, когда галлюцинирует город? Когда он бредит, знаете, что творится на его улицах? Страшные вещи. Но ужаснее всего станет тогда, когда город покинет последняя мысль. Когда последний житель покинет его пределы. Знаете, что станет с этим городом? Вы представляете, какая смерть поджидает сумасшедшего?
Я не смог сдержаться, поднялся. Прошелся туда-сюда между проходами, их еще можно было различить в сумерках. Сон как рукой сняло. Мне было жутко, неспокойно.
- Допустим, я поверю в эту мистику, - остановился я, унимая предательскую нервную хрипотцу. - Допустим, я приму как данность то, что слышу уже третью версию происходящего здесь. Хрен с ней, с логикой и трезвым взглядом на жизнь. Я даже признаюсь, что да, считаю, что в вашем славном городке действительно что-то не чисто. Но объясните мне, в конце концов, как вас, образованного человека, начальника отдела безопасности, умного и рассудительного, смогли убедить во всей этой космогонии?
Старик молчал, шумно сглатывая. Он слепо пялился перед собой в пространство, мимо меня, сильно сжимая в пальцах посох. Его лицо неестественно белело в полумраке, будто маска, черными пятнами выделялись глаза и приоткрытый рот. Сгорбленный, с торчащими в разные стороны волосами, передо мной был настоящий безумец, прикидывающийся нормальным.
Мне стало страшно.
Вдруг старик будто очнулся от оцепенения, подался назад, расслабился. Лицо его приобрело усталое, несколько грустное выражение, дыхание стало нормальным. Теперь передо мной вновь сидел старый начальник отдела, одинокий пенсионер, рассказывающий о делах минувших:
- В последние месяцы Денис часто рассказывал о вас, - продолжил Ян как ни в чем не бывало, игнорируя мои вопросы. - Правда, все больше с горечью. Говорил, что был у него дружок в армии, которого хлебом не корми, дай покопаться в разных странностях. Что этот дружок сам на ровном месте иной раз себе эти странности придумываете. Сокрушался, что вот, мол, происходит непонятное, а его рядом нет. Говорил, что он далеко и добраться до него нет никакой возможности. Что письма, видимо, не доходят в такую даль, а позвонить из Славинска никак. Говорил, что даже квартиру ему отписал, как единственному оставшемуся в его жизни хорошему человеку. Моя вина, может и стоило его отпустить тогда, уволить. Только вот Денис все равно бы не уехал. Он уже тогда влип в ситуацию, не хотел ничего слушать. Он приходил, жаловался на плохой сон, на постоянный неосознанный страх. Он подолгу уходил в обходы, возвращался еще более злой и подавленный. На одном из обходов ему что-то привиделось, он вылетел пулей из ствола выработки, будто за ним черти гнались. Не приближался к шахтам месяц, а то и больше. Все говорил, что за ним пришли, что он тоже скоро пропадет, как многие остальные. Я уже тогда понял в чем дело, пытался ему объяснить. Но он называл меня сумасшедшим, смеялся в лицо. Говорил, что я старый дурак. Неприятно было… А как-то, в один прекрасный день, взял со склада взрывчатку и спустился в Комиссарскую. Потом раздался врыв и произошел обвал.
- Так он сам себя взорвал? - спросил я, присаживаясь на край стола на некотором отдалении от Юдина. Стараясь не придавать особенного значения услышанному от него ранее, я все же предпочел держаться с ним на расстоянии. Мало ли что. Ой, прав был Денис, псих ты еще тот, начальник отдела безопасности. На всю голову сдвинутый.
- Не знаю, - пожал худыми плечами Юдин. - Тело нашли уже потом, когда спасатели с Большака прилетели. Судя по всему, он попросту не успел выбраться. Или ему не дали это сделать.
- Кто не дал? - не понял я.
Старик лишь пожал плечами.
- А почему вы все это не могли мне сказать там, у Колодцев? - я недоуменно посмотрел на Яна. - К чему было идти сюда?
- Мне там некомфортно. Они как-то связаны с тем, что происходит в городе. Я подозреваю, что Колодцы - это окна в иной мир, - вновь завел свою шарманку старик, и я пожалел, что спросил. - Я в какой-то момент понял, что весь мой жизненный опыт пасует перед пришедшей реальностью. Поэтому приходится ориентироваться на инстинкты. А они говорят, что с Колодцами что-то неладное. Мне кажется, именно там живут Черный и Белый.
- Но вы могли мне сказать все и в другом месте? Зачем надо было так долго и путано идти? Почему вы привели меня именно сюда?
Старик молчал некоторое время, почесывая бороду, потом как бы нехотя ответил:
- Городу не понравилось, что Денис взорвал шахту. Он становится слишком непредсказуем, когда я рассказываю об этом. Но не рассказать вам я не мог, это было бы неправильным. Краснов считал вас другом, поэтому я думаю, что вы имеете право знать правду о случившемся. Поэтому я привел вас сюда. Здесь единственное место, где он меня не слышат.
Я покачал головой. Смысл слов Яна остался для меня непонятным.
- А эти, Черный с Белым, они вообще кто?
- Я не знаю, - вновь пожал плечами старик, как то смущенно предположил. - Может судьи? Много необъяснимого тут происходит, молодой человек. Как город умирать начал, так стали люди пропадать. Какие-то существа по теням прячутся. Незнакомые люди по улицам бродят.
- А по поводу пропажи людей мне сказали, что в Славинске орудует маньяк.
Старик снисходительно улыбнулся, покачал головой:
- Откуда у нас маньяк? Город маленький, через одного все друг друга знают. Тут любого воришку через неделю ловят, не говоря уж о чем-то более крупном. Обманули вас, захотели страху навести. Нет здесь маньяков, и не было никогда.
Я лишь рассмеялся. Вышло немного нервно.
- Да уж, страху навести… Так что же думал Краснов о происходящем? - я решил задать последний вопрос, прежде чем уйти. Несмотря на ливень, оставаться с этим сумасшедшим стариком я не хотел. До дома я доберусь, от этой площади по прямому проспекту, а там сориентируюсь. Правда, на площади странный памятник, крутящийся в разные стороны, да и хрен с ним. Хочу домой. К буйным соседям.
- Денис предполагал, что нечто вышло из шахт. Какие-то создания, он не смог найти объяснения их появлению. Говорил, что видел их в темноте, что наблюдал, как они похищают людей. Называл их Силуэтами или Тенями. Как-то раз мы шли вечером домой, так он вдруг подскочил и стал тыкать в сторону клумбы пальцем, кричать. Но сколько я не силился, так ничего и не увидел. А Денис схватился за голову и убежал прочь. За ним уже тогда водилась слава сильно пьющего, поэтому все списали на алкогольные галлюцинации.
Я смотрел на Юдина и вспоминал чистую, опрятную квартиру Краснова. Нет, так алкаши не живут. Не было той обреченности, наплевательского отношения к себе и к окружающему обстановке, не было тяжелого запаха разложения и затхлости. Не было ничего, что свойственно грязным жилищам людей, чей мир заслонила бутылка. Единственное, что выбивалось из схемы, так это запертая спальня, но и только.
- Когда мы с ним спорили по работе, - тем временем продолжал говорить старик. - То он обычно был последователен и логичен. Но когда заходили разговоры о сути странных явлений, Денис терялся и умолкал, подобные беседы ставили его в тупик. По-моему, он просто не был способен воспринимать иррациональное, перестроить ход мыслей, просто поверить.
Я даже кивнул, насколько Ян был прав. Я себе даже не мог представить что могло заставить Дениса свернуть с пути воинствующего атеизма, который нещадно перемалывал любые упоминания о мистическом, загадочном и непознаваемом.
- Впрочем, Город с ним тоже не разговаривал, - сказал Юдин задумчиво. - Мы даже поссорились, настолько Денис обидел меня своими язвительными замечаниями, касательно моего рассказа. Помню, я тогда вспылил, позволил себе грубое высказывание. Краснов надулся и ушел. Больше мы с ним не разговаривали. А через несколько дней случился этот инцидент с взрывом.
Старик поднялся, подошел к окну и прижался лбом к стеклу, положив руки на подоконник. Посох он оставил возле стула.
- Я уже слишком стар, чтобы понимать происходящее. Мне приходится принимать все, как есть, лишь отслеживая последствия событий. А еще меня волнует, почему Город ни с кем больше не говорит. Ни с Красновым, ни с Гошей Румянцевым. Ни с геологом этим бородатым не разговаривает. Впрочем, Карчевский и сам хорош, ищет своих инопланетных пришельцев, но не видит того, что под носом делается. А у меня голова болит, я не сплю уже несколько дней.
- Ян, а о чем вы с Городом разговаривали? - окликнул я его. Но старик не повернулся, черный силуэт на фоне окна. Он что-то продолжал бубнить себе под нос, но голос его затих до еле различимого шепота. А за окном уже было практически ничего не видно.
Резкий звук заставил меня вздрогнуть. Где-то в пустом здании, возможно даже в конце коридора, что-то прогремело, будто проволокли по полу длинную цепь.
Я бросил настороженный взгляд на Яна, но от вида черного силуэта, неподвижно стоящего у окна, мне стало совсем не по себе.
- Я пойду, пожалуй, - сказал я, стараясь сохранить хоть какие-то приличия окончания беседы. Вышло тихо и испуганно.
Под бубнящий шепот старика я вышел в коридор, опасливо осмотрелся и быстрым шагом пошел к выходу, оглядываясь. На одном дыхании пронесся мимо запертых кабинетов, повернул в предбанник. Заметил в углу черенок от лопаты, который, видимо, служил внутренним засовом. Не раздумывая, взял, ощущая прохладу гладкого дерева. Вцепился в это импровизированное оружие, замер перед входной дверью, не ко времени вспомнив про странный памятник и тени за углом. Словно в прорубь, махом, распахнул дверь, глотнул ночного воздуха, пропитанного влагой, и почти побежал прочь из Управы, по ступенькам, через площадь, к проспекту. И уже на проспекте, когда миновал и приземистое здание со странным стариком внутри, и странный памятник, я позволил себе остановиться, осмотреться и перевести дух. А после одиноко пошлепал по центру дороги, положив на плечо черенок от лопаты.