- Семеныч, поверь мне. Я не глупее пилота, я все-таки кандидат наук. Я изучил и разобрался в теме.
- О, аргумент! - поразился Степанов. - А практика как бы ни при чем?
- Ты меня знаешь! - Олег сверкнул глазами. - Я слов на ветер не бросаю. Сказал смогу - значит смогу.
- Все-все, - Степанов рассмеялся, поднимая руки. - С тобой спорить…
Я четко услышал, как над головой кто-то пробежал, гулко топая.
Смех и голоса смолкли. Все замерли на своих местах, в немом вопросе подняв лица к потолку.
Леденея, я разобрал, как где-то недалеко заиграла музыка, будто из старого патефона. Тихо-тихо, но можно различить мотив и женский вокал.
- Семеныч, - прервал напряженное молчание геолог. - Либо у тебя наверху кто-то есть, либо до нас таки добрались.
Степанов лишь с испугом посмотрел на него.
- Понятно, - понимающе кивнул Олег. - Вот и ответ на наш вопрос. Эй, Ян, это оно самое, что мы думаем?
Юдин кивнул. На его лице было абсолютно спокойное выражение, словно происходящее его не касалось.
- Надо уходить, - горячим шепотом прошипел шофер. У него подергивался в тике кончик рта.
Его слова стали сигналом к действию. Карчевский отправил меня разжигать мангал, чтобы иметь открытый огонь на всякий случай. Мне помогал Илья. Вдвоем у нас получилось споро, сухие головешки занялись быстро.
Тем временем Олег помогал Степанову упаковывать еду и воду в большой армейский баул. Еды было немного, запасы холодильника и серванта диспетчерской не были рассчитаны на походный рацион для четырех человек.
Потом мы искали палки для факелов. Степанов указал на ящик с красными оградительными колышками, на которых гвоздиками были прибиты маленькие треугольные флажки. Илья попытался было ломать ножки мебели, но диспетчер не дал. На возглас шофера о ненужности всего этого лишь отрицательно покачал головой и нетерпящий пререканий тоном сказал: "Не трогай. Хорошие вещи, грех их портить".
К факелам нашелся бензин в пластиковой бутылке, целый мешок ветоши, пачка со спичечными коробками.
Наверху, на втором этаже, кто-то время от времени скребся. Музыка то прекращалась, то начиналась вновь, иной раз звучала задом наперед. Я со страхом смотрел на закрытую и заваленную шкафом дверь лестничного пролета, перед которой стоял Юдин. Он не участвовал в общей суете, он стоял и смотрел на дверь, опершись о свой посох.
Геолог в очередной раз пресек попытку Степанова сходить наверх и посмотреть. Старик предполагал, что туда мог забраться кто-то выживший. Впрочем, на вопросы Карчевского о том, зачем выживший притащил с собой старый патефон и теперь бегает и скребется, Николай Семенович ответить не смог, поэтому на лестницу его не пустили.
В какой-то момент передо мной встал вопрос обуви. Мои ступни, перевязанные и обутые в толстые шерстяные носки, ни в одну из найденных в каптерке пар ботинок и сапог. Когда я уж было подумал, что так и придется мне идти дальше в тапочках, как Степанов извлек из дальнего угла блестящие черные калоши. Они пришлись впору, сидели как влитые и лишний раз не раздражали и без того саднящие ноги. Я прошелся в обновках по залу, вызвав улыбку Николая Семеновича и беззлобную подколку Карчевского. Калошами я остался доволен, несмотря на несколько старомодный вид. Не на VIP-вечеринку в них идти, в конце-то концов.
Наконец все было готово к выходу. Я с нарастающим страхом смотрел на убывающий свет за окном. Понимал головой, что мы запаслись факелами, что уже знаем и можем больше, чем в первый переход, мы лучше подготовлены. Но перспектива повторной встречи с потусторонними существами, рыскающими снаружи, меня страшила до нервной дрожи. Я старался не показывать свой страх, но по лицам товарищей видел, что их мысли заняты тем же. Лишь Степанов и Ян оставались спокойными. Но если Николай Семенович сохранял присутствие духа по незнанию, то на что рассчитывает Юдин? Ведь так и остался за кадром мой вопрос о том, как они смогли дойти по изменчивому городу, да еще и не нарваться на тварей. Интуиция мне подсказывала, что Ян что-то сильно недоговаривает.
Геолог подозвал всех к куче вещей, начал раздавать сумки и рюкзаки. Мне достался полупустой баул с едой. Я просунул голову в широкую лямку, повесил продолговатый мешок на спину. Судя по характерному позвякиванию и по жестко упершемуся в спину краю, в нем лежали еще и походные котелки.
Каждому досталось по несколько самодельных факелов. Геолог строго предупредил, чтобы без дела не жгли, что он скажет кому и когда.
- Неизвестно, сколько нам предстоит плутать по городу, - напутствовал Олег, обводя всех проникновенным взглядом. - По прямой в былые дни до поста МЧС можно было дойти за двадцать минут. Сейчас не знаю. Как бы там ни было - держаться вместе, поодиночке в сторону не отлучаться, друг друга из виду не терять. По ходу движения идем единой группой. Если вдруг кто-то все-таки останется один, то тут же организуйте костер. И сидите на месте, мы постараемся найти.
Геолог почесал всклокоченную бороду, криво усмехнулся:
- Ну, кто верует, молитесь. Остальным звать удачу.
Олег повернулся, чтобы открыть дверь в тамбур.
- Нет необходимости уповать на удачу, - вдруг сказал стоящий позади всех Юдин. - Я доведу вас до поста.
На него уставилось три пары удивленных глаз.
- Я могу ходить сквозь тени безумия, - пояснил Ян, выходя вперед. - Меня город наделил этим.
Он мягко отстранил дородного Карчевского, открыл дверь и вышел. Олег проводил его тяжелым взглядом, но повернувшись к нам, произнес:
- Чем черт не шутит. Пойдем за блаженным. На авось.
18
Второй этаж и башня диспетчерской колыхались в сером полумраке уходящего дня. Похожие на мираж стены здания потеряли четкость линий, границы постоянно плыли, зыбко подрагивая. Будто горячий воздух поднимался между нами и старым зданием аэродрома.
Мы стояли на дороге, ведущей прочь от вотчины Степанова. Четверо, возможно, последних живых во всем гигантском котле гор. Мы стояли и смотрели на здание диспетчерской, на уходящую в город дорогу, на сам город, виднеющийся вдалеке. Точнее на то, что теперь было городом.
Вокруг нас кружила серая пурга. Мир словно потерял свою физическую оболочку, распадался на разлетающиеся черные и серые хлопья, которые плавали в серебристом тумане из таких же частиц разной величины. На миг частицы складывались в далекие здания проспекта Мира, в жилые дома и будки остановок, но через мгновенье вновь сметались, словно песок со стола. В глубине всей этой мрачной метели проносились тени, растянутые от тонких нитей до длинных полотнищ. Они переплетались, то вдруг проявляясь четче, то пропадая из виду. Там же, в глубине метели, еле видимо, двигались неизвестные фигуры, с трудом узнаваемые, напоминающие человеческие.
И это все бушевало вокруг, бросая в лицо мягкий пепел, не оставляющий следа ни на коже, ни на одежде. Я пытался поймать их в ладонь, но рука хватала пустоту.
- Грандиозно, - в голосе Степанова явственно слышалось восхищение. Он, сам себе не веря, качал головой, с открытым ртом наблюдал этот изменчивый бульон пространства вокруг нас. Его лицо, удивленно вытянутое, напоминало лицо ребенка, увидевшего необыкновенный фокус.
- Олег, это грандиозно, - он повернулся к хмуро курившему Карчевскому, который прятал сигарету в ладонях, заглянул в лицо. - Я не видел никогда ничего подобного.
- Надо идти, если мы хотим увидеть что-то другое в своей жизни, - буркнул Илья, с неприязнью оглядываясь.
Геолог искоса бросил на него взгляд, нахмурился еще больше. Видимость составляла метров десять, потом мир превращался в сплошную движущуюся стену.
Идти дальше было страшно.
- Ян, - обратился я к Юдину, который стоял, закрыв глаза, и казалось, прислушивался к голосам в своей голове. - Вы обещали помочь нам.
Седобородый старик с неохотой вернулся в реальный мир, проверил, застегнуты ли крючки на шинели, окинул всех рассеянным взглядом.
- Нужны веревки для связок, - произнес он. - Иначе мы можем потерять кого-нибудь.
Долго упрашивать никого не пришлось. Геолог нарезал перочинным ножом несколько кусков репшнура, раздал их товарищам. Из рюкзака появилась связка монтажных карабинов.
Первый кусок пристегнули к поясу Юдина, которому предстояло идти первым, за ним встал Степанов. За диспетчером, в паре шагов, оказался шофер. Потом я. Замыкал цепочку геолог.
- Ян, - окликнул Олег старика. - Что с тенями. Факела пригодятся?
- Нет, - мотнул бородой старик. - Они пока не видят нас. Идемте.
Он махнул рукой с посохом, повернулся и не спеша пошел по дороге. Я с трудом видел спину седобородого в вихре хлопьев.
Шофер смачно сплюнул под ноги, подкинул на плечах рюкзак и пошел следом. За ним двинулся Николай Семенович. Я посмотрел на Олега, тот ободряюще кивнул. Я коротко кивнул, почувствовал натягивающийся трос и пошел вслед уходящим людям.
Следующие полчаса мы провели в полном молчании, лишь изредка что-то пел в полголоса себе под нос Илья.
Наш путь походил на дурной сон. Мы двигались вперед сквозь сумасшедшую пургу, время от времени устраивая перекличку. Из пелены серой метели выступали темные пятна, которые складывались в привычную местность перед Юдиным и рассыпаясь хлопьями позади Карчевского. Будто невидимые руки строили песочный город специально для нас, а потом одним движением разбивали его в пыль.
Я смотрел по сторонам и видел далекие черные массивы зданий, взлетающие вертолеты, спешащих по своим делам жителей. Мне чудились проявляющиеся, словно поднимающиеся из глубины омута, лица незнакомых людей. Они были похожи на лица кукол, без эмоций, неживые, недвижимые. Он проявлялись и тонули, тут и там.
Пару раз мне казалось, что я вижу гигантские человекоподобные фигуры, которые мрачными глыбами проявлялись где-то далеко в этом вихре. Они были выше домов, почти с вершины гор, они бродили в этой серой пурге, они что-то искали, сгорбившись.
Может быть, я ничего этого не видел. Может быть, то было разыгравшееся воображение, нашедшее забаву в моделировании фигур среди летающих хлопьев. Но мне стало неуютно, я чуть отстал, насколько позволил поводок, зашагал почти рядом с сопящим геологом.
- Слушай, Олег, - тихо окликнул его я. - Ты действительно думаешь, что Юдин ошибся насчет меня?
Геолог скосил глаза и посмотрел на меня поверх бороды:
- В том, что из-за тебя мы здесь, а не сгинули вместе с остальными?
Я кивнул.
- Не знаю, - геолог вновь уставился вперед. - Не думаю.
- А в остальном? - мне хотелось поговорить, я чувствовал себя неуютно.
- На самом деле мы все похищены инопланетянами и они ставят на нас социальные эксперименты. И Славинск - не Славинск, а точно отстроенная копия. А Юдин - их агент, координатор, присланный следить за нашей группой, - на полном серьезе произнес Олег.
Я нахмурился и с тревогой посмотрел на товарища:
- Ты уверен?
- Тьфу на тебя, Игорь, - Карчевский возмущенно затряс бородой. - Ты как ребенок, ей богу! Я это только что придумал, на ходу.
- Зачем?
- Игорь, людям свойственно искать объяснение непонятному. И каждый объясняет для себя так, как ему позволяет здравый смысл и фантазия. Был бы среди нас истово верующий, то завел бы волынку про Судный день. Илья вон до сих пор уверен, что все вокруг дело рук военных. Что до Яна, то он тот еще псих, выдумал такую вот сложную теорию. Так что не бери в голову.
Я задумался, но тут же спросил:
- Олег, но сам посуди, мы же идем за ним. Идем через вот это все, - я обвел рукой вокруг. - И никто на нас не нападает.
Карчевский лишь пожал плечами:
- Не знаю. Тут исследовать и исследовать, перед нами явно некий уникальный феномен. Но пока для меня главное, это спасти наши шкуры. Наука на потом. Догоняй, судя по местности, почти пришли.
Впереди выступала тянущаяся по левой стороне бетонная стена с загнутыми металлическими ушками. Проявился телефонный столб с уходящими в серую пелену проводами. Еще через несколько метров показались приоткрытые металлические ворота с белым треугольником посередине и надписью: "Внимание! Охраняемый объект!".
Миновали выгнутые от времени ворота, разобранный остов грузовика. Показалось несколько больших цистерн, выкрашенных в красный цвет, приземистое одноэтажное здание без окон. И пустая круглая вертолетная площадка с намалеванной буквой Н по центру.
- А где вертолет? - спросил в воздух Илья, подбегая к площадке. Закрутился на месте, осматриваясь, словно вертолет мог затеряться в траве. Поднял обиженное лицо: - Где?
- В Караганде, - раздосадовано буркнул геолог, подходя ближе. - Мда.
- Вот же! Кому он мог понадобиться?! - шофер со злости пнул камень, который улетел в туман.
- Подождите-ка, - вдруг поднял руку Степанов. Он наклонился, разглядывая что-то за зданием. - Идите сюда.
Мы двинулись к нему, поддерживая провисший репшнур.
За зданием, проломив несколько бетонных секций ограждения, смятый, с лопнувшей кабиной, с погнутыми винтами, с торчащим к небу под неестественным углом хвостом, в черном пятне маслянистой копоти потухшего пожара, лежал наш искомый вертолет. Лежал убитой птицей, теперь абсолютно бесполезный.
Диспетчер с геологом отстегнулись от связки, подошли к разбитой машине. Их фигуры почти тонули в пурге, я с трудом мог разглядеть их. Отстегнулся и Илья, пройдя за ними пару шагов, но остановившись на полдороге.
Карчевский заглянул в кабину, выругался. Что-то сказал Степанову, тот с сожалением покачал головой. Судя по всему, пассажирам вертолета не удалось спастись.
Когда они отошли от места аварии, я приблизился к Олегу, спросил с надеждой в голосе:
- Олег, ведь есть же еще способы спастись, верно? Что-то же можно еще придумать?
Геолог лишь вздохнул, махнув рукой. Неопределенно пожал плечами.
Мне на грудь будто положили тяжелый и холодный камень. Мешок потянул плечи вниз, я безвольно опустился на мокрую траву. Закрыл глаза, спрятав лицо в согнутых коленях, обхватил их руками. И постарался не думать ни о чем, лишь бы этот кошмар, который просто не может происходить со мной, наконец, закончился.
С самого детства я привык, что по-настоящему плохие, трагические истории происходят не со мной. С кем угодно - с людьми из телевизора, с мало знакомыми людьми, с вовсе незнакомыми людьми, с кем-то - но не со мной! Я же вот, живой, дышащий, теплый! Я не могу разбиться в автокатастрофе, не могу попасть под поезд или стать жертвой уличного насилия. Был период, когда я действительно верил в свою неуязвимость, даже бравировать этим. Потом это прошло, но сама мысль о том, что я укрыт от крупных бед и несчастий стала как сама собой разумеющаяся. Со мной! Ничто! Не может! Случиться!
А что теперь? Это все? Расплата за то, что долгие годы жил без забот? Но ведь нереально все! Этот город с этой шахтой! Эти сумасшедшие, эти тени, этот туман, эта безысходность! Этого всего не может быть! Не со мной!
Я зажмурился изо всех сил, до белых пятен, до боли. Со всей силы ударил кулаками по земле, раскрыл глаза!
Когда черные пятна прошли, я увидел меняющуюся стену странного тумана, обломки вертолета, курящих в сторонке Степанова и Карчевского, беснующегося в грязной ругани шофера, спокойно стоящего Юдина. Старик с седой бородой рассматривало меня черными провалами из-под лохматых бровей. Обрывок веревки лежал рядом с ним словно хвост.
Я решительно встал и пошагал к нему, хлюпая носом.
- Расскажи, при чем тут я, - мой тон был напряженным, в голосе были слышны еле сдерживаемые эмоции.
Старик склонил голову на бок, взгляд его водянистых глаз встретился с моим.
- Ты свежий луч в нашем заскорузлом царстве рутины, - Ян смотрел не мигая. Когда он говорил, то двигались лишь губы. - Ты как трал собрал нас здесь, не дав сгинуть. Ты - новая мысль, которая вытаскивает из памяти старые размышления.
- Я не понимаю!
- Ты же видел его, - склонился ко мне Ян. Казалось, он глядит в самую душу. - Он приходил к тебе, как приходил ко всем.
- О ком ты? - я попятился.
- О худом человеке в окне, - Ян наступал, шаг за шагом. - Ты видел его? Видел. Это он, город. Он пыталась вспомнить тебя, как других, но ты новый, вас мало что связывает. Поэтому ты не превратился в тень, как и те, кто связан с тобой. Ты не стал воспоминанием, ты - настоящее. Пока еще. Поэтому ты не такой как все…
- Замолчи! - заорал я, отталкивая старика. Тот оказался легче, чем я ожидал. Мой толчок свалил его на землю.
К нам уже спешили. Степанов, бросающий осуждающие взгляды на меня, помог подняться Юдину. Шофер встал между мной и ими, затряс меня за плечи:
- Ну чего ты, Игоряныч, остынь. Ну чего ты…
- Отстань, - я смахнул его ладони, отвернулся. Понуро отошел в сторону. Просто отчаянно хотелось водки. Да столько, чтобы нажраться до беспамятства. Краем уха услышал отрывок реплики шофера:
- …у москвича нервы сдали. Не мудрено…
С чего они решили, что я москвич? Засели в своем Мухосранске, все кто из-за гор - москвичи. И этот, посмотрите-ка, туда же - нервы сдали! На себя посмотри, герой! Где бы ты сейчас, если бы я не тащил тебя за собой прошлой ночью? Ишь, нервы сдали! Это у вас тут у всех, с вашими шахтами и городами-котлами нервы не в порядке! И психика! Уже давно и надолго! С самой задумки проекта этого Славинска, с самого момента, как эта дурная мысль пришла в голову архитектору! Для вас я хоть москвич, хоть Избранный, а все одно чужой. Между нами черта, пропасть, вы по ту сторону стоите и смотрите на меня осуждающе или с надеждой. Но на моей стороне почему-то я один.
Я бросил взгляд на стоявших поодаль людей. Все заняты своими делами, никому нет дела до проблем какого-то чужака. А ведь, подумать только, жил я сколько лет, не тужил и на тебе - попал в Славинск, город горняков и сумасшедших! И, вот везуха, стал Избранным! Да-да, вот не больше и не меньше! То есть тем, от кого что-то ждут, каких-то свершений, подвигов, поступков. Это только в кино круто, когда ты Избранный, в жизни, как видно, все по-иному. В жизни Избранность это, блин, лепет сумасшедшего и калоши на ногах! Какой из меня к чертям Избранный? Предположим, только лишь предположим, что даже это и так. Допустим, что я, клерк средней руки, должен принимать сейчас какие-то важные решения. Это кто так меня назначил? Судьба? Боги? Это им поржать захотелось? Поиздеваться? Да, вашу мать, я маленький человек! Но не навешивайте на меня эти доспехи с чужого плеча! Не лишайте меня чувства достоинства! Не подставляйте под удар остатки моего самоуважения! Я не справлюсь!
В голове ускоренным слайд-шоу пронеслись моменты, когда я действительно считал, что рожден не просто так, что я - единственный в мире такой. Что для меня особый план. Мелькали удачные стечения обстоятельств, счастливые совпадения, приятные неожиданности. Да много чего! Даже вот эта телеграмма, пропади она пропадом, из-за которой я сюда попал, и то казалась наградой свыше! Как же - квартира! А на самом-то деле! Что же на самом деле? Что стоит за моей выдуманной уникальностью? Ложь и вранье самому себе? Самообман? А я всего лишь жить хочу! Хочу вернуться домой и сидеть на попе ровно в своем офисе и ходить по выходным с друзьями в боулинг! И тупо прожигать свое время, время маленького человека!
Я зло плюнул в стену серой метели. Плевок затерялся в круговерти хлопьев.
Эх, ударить бы сейчас кого!