- Ты как? - тихо спросил вдруг из-за спины незаметно подошедший Олег и у меня сразу пропал весь воинственный пыл. Я сдулся, как воздушный шарик, осталась лишь тяжелая внутренняя усталость и глухая злоба, но уже по отношению к разговору с Юдиным, а не направленная на всех. Да еще жалость к себе. Противная, дрожащая жалость. Которой я стыдился перед участливо смотрящим геологом.
- Нормально, - мой голос чуть дрогнул и я про себя выругался.
- Ты не раскисай давай, - Олег хлопнул меня по плечу, кивнул на стоящих позади мужчин. - А то мне одному с этими не совладать будет.
Он смотрел сверху вниз, ободряюще улыбнулся. Я не смог сдержать ответную улыбку. На душе стало легче.
- Ты придумал, как нам спастись? - спросил я, поднимаясь на ноги и заглядывая ему в глаза. Карчевский не отвел взгляда, лишь прищурился:
- Есть одна мыслишка.
Он повернулся к остальным:
- Эй, мужчины! Ну-ка в кучу собрались!
Мы сошлись на окраине взлетной площадки. Я старался не смотреть на Юдина, впрочем, тот вел себя, как ни в чем не бывало. Но я все равно чувствовал его пристальное внимание ко мне. Вот ведь псих!
- Значит так, - геолог цепко оглядел нас. - В свете событий я вижу только один путь. И путь этот лежит в горы, к лагерю военных спасателей.
- Я не пойду, - заявил Илья.
- Пойдешь, - заверил его Олег. - Никуда ты не денешься. А надо будет, так я тебя поволоку силой.
Шофер набычился, но смолчал.
- Вариант такой, - продолжил Карчевский. - Мы сейчас, пока окончательно не стемнело, выдвигаемся в путь. Возле Колодцев делаем небольшую остановку, легко перекусываем и готовимся к подъему в горы. А там уж как повезет.
- А мы сможем спуститься по ту сторону гор? - спросил я. Видимо, какая-то часть паранойи шофера передалась и мне, я был не в восторге от перспективы встречи с военными.
Степанов покачал головой, а геолог пояснил:
- Дороги через горы нет. Есть скалолазные маршруты, но нам они не подойдут, нет ни навыков, ни снаряжения. Единственная тропа ведет на гребень и там упирается в высокий зуб скалы, возле которой сейчас разбит лагерь спасателей.
- Думаешь, военные нам помогут? - уточнил на всякий случай я.
- Думаю да, - не колеблясь, уверил Карчевский, но я заметил, как в последний момент он отвел глаза в сторону. Я невесело усмехнулся. Олег сам не до конца верил своим словам. Но, видимо, иного пути действительно нет, потому приходится лгать нам, чтобы дать надежду.
- Ян, - обратился Олег к седобородому. - Ты сможешь провести нас по названному маршруту.
Юдин окинул взором метель, пожевал губы, его голос был сух:
- Смогу. Но надо спешить. Становится все хуже.
Олег кивнул:
- Тогда не будем стоять. Семеныч, дорогу знаешь?
- Конечно, - откликнулся диспетчер.
- Ты с Яном идите впереди, а мы за вами, - Карчевский поправил ремни рюкзака. - Илья, двигай давай. И не пыхти, как паровоз, на месте разберемся с твоими догадками. Не забываем сцепиться леерами!
И мы вновь тронулись в путь. Впереди Ян, постукивающий своим посохом по земле, за ним Степанов. В шаге от него, чуть в стороне, жующий спичку Илья. А позади мы с геологом.
У меня опять заболели ноги, но пока вполне терпимо. Наверное, съехала повязка, содрала засохшую кровь с ран. Нужно будет на следующем привале осмотреть ступни. Сколько еще идти? Сложно ориентироваться, когда город открывается лишь маленьким участком, когда не видно перспективы вдаль. Взгляд повсюду упирается в текучую и меняющуюся стену серого хаоса, который поглотил Славинск. Что там в нем? Что произойдет с человеком, который осмелиться нырнуть в эту круговерть теней и пространств? Как так вышло, что ныряющие в этой метели твари не могут до нас добраться? Хотя, скоро уже станет совсем темно, Олег уже готовит факелы. И как Юдину удается удерживать этот туман на расстоянии от нас?
Асфальтированная дорожка появлялась перед нами из черно-серого небытия и вновь распадалась на частицы за нашими спинами, стирая следы. Безумный конструктор, строящий и ломающий свои творения. Человек, остервенело листающий старый фотоальбом в ежесекундной потребности вспомнить события минувшие.
Тьма опускалась незаметно, но неминуемо. В этой метели казалось, будто кто-то невидимый накрывает нас ладонью, желаю прихлопнуть как тараканов. Хотелось вжать голову в плечи и спешить вперед, забиться в щель и переждать ночь в безопасности. Чувство надвигающейся опасности коснулось не только меня, в какой-то момент Илья и Карчевский зажгли по факелу. Чадящий, чуть потрескивающий огонь шумел на ветру, плясал привязанной птицей, притягивая взгляд и гипнотизируя. Тьма контрастом сразу прыгнула к нам, испещренная черным серость неприятно давила на глаза. Насколько факела нам помогут в этой странной пурге, мне даже не хотелось думать.
Я почему-то вспомнил худого мужчину, которого успел заметить, балансируя на подоконнике. Не о нем ли говорил Юдин? Не тот ли это худой незнакомец из рассказов могильщика и шофера?
Не тот ли это, кто на самом деле является виновником всех бед, обрушившихся на этот шахтерский городок? Король Крыс, несущий мифический мор в отдельно взятом месте?
Боковым зрением постоянно казалось, что летающие хлопья и мелькающие тени в серой пурге складываются в узнаваемые фигуры. Но если посмотреть внимательно, то ничего этого не было. Как наваждение. Но это напрягало, заставляло непроизвольно дергаться. Поэтому я опустил голову и вперился взглядом в выщербленный асфальт. Начало стучать в висках. Давление?
Мысли вернулись к загадочному худому человеку. Я признался себе, что по итогам последних часов Юдин оказывался прав во многом, если не во всем. Конечно, не хочется, чтобы во всем.
Но в голову упорно лезут странные моменты. Вот спасение Ильи от теней. Кряжистый Олег тянет изо всех сил, без шуток. Но бесполезно. Стоит мне придти на помощь, как Илья вылетает из лап тварей как пробка из бутылки. Будто они его и не держали.
Или вот уже сам геолог похищен тенями в ночь, неспособный удержаться на месте, умирающий и слабеющий. Но я протягиваю руку, и вот он вновь оживает, встает. И тени ничего не могут со мной поделать, хотя хватают за рукава, дергают.
Я бросил взгляд назад, на Карчевского. Геолог накинул на голову капюшон анорака, лица не видно.
А может и тут прав Юдин? Может, благодаря мне эти люди, бредущие сейчас сквозь метель из воспоминаний и событий, остались живы? И может, я действительно обладаю неким даром?
У меня появилось жгучее желание отстегнуться из цепи, отойти в сторону и проверить свои силы. Если я такой уникальный на самом деле, то вдруг…
Я так задумался, что чуть не налетел на спину внезапно остановившегося Ильи. Шофер вертел головой, будто прислушиваясь. При этом лицо его выражало крайнюю степень озабоченности.
Мы шли вдоль железобетонной стены, которая уходила в серое ничто, с правой стороны угадывались громады домов.
Я хотел было спросить у Ильи, в чем дело, но из серой метели показались Степанов и Юдин. Николай Семенович спросил у присутствующих:
- Вы тоже это слышали?
Шофер коротко кивнул.
- Я ничего не слышал, - сказал сзади геолог.
- Я тоже, - вставил я.
Степанов с Ильей переглянулись. Шофер опять закрутился на месте, вытягивая шею. Юдин стоял рядом, упершись на посох и безучастно смотрел в сторону. Создавалось впечатление, что он вообще не с нами.
- Вроде бы кричал кто-то, - неуверенно сказал диспетчер.
Мы замолчали, вслушиваясь в далекий гул странных Колодцев, в шелест носимого ветром песка, в поскрипывание невидимых деревьев. Странно казалось, что метель, кружащая вокруг нас, оставалась практически беззвучной, а от того воспринимающаяся еще более призрачной и нереальной.
- …Здесь Смерть себе воздвигла трон,
Здесь город, призрачный, как сон… -
голос возник ниоткуда, волной вырос до крика и так же стих, будто убавили громкость.
Я встрепенулся. Голос показался мне знакомым.
- …Стоит в уединенье странном…
Вот снова! Но откуда голос? С какой стороны? Не определить! Что твориться со звуком в этой чертовой метели?
Шлейка на поясе натянулась, когда Илья потащил меня куда-то вперед, вдоль забора. Сзади предостерегающе вскрикнул Карчевский. Попятился Степанов, хватаясь руками за репшнур.
- Ты куда это? - окрикнул шофера геолог.
Илья резко повернулся, на его губах блуждала улыбка:
- Это же Гвизда, могильщик! Живой!
Тут я вспомнил голос. Точно! Это же могильщик!
И похолодел, поймав на себе многозначительный взгляд Юдина. И легкий кивок, мол, теперь-то ты понял, что о чем я? Черт возьми, неужели Рай Терентьевич жив лишь потому, что с ним пообщался я?
А шофер уже тащил вперед, вдоль забора. За ним, спешил Степанов. Веревка дернулась и вот уже и Ян шагает следом, мерно переставляя посох. Я не заставил себя ждать, потащил за собой Карчевского.
- Полегче, ломовой, - раздался сзади голос Олега.
Мы почти бежали вдоль забора, который я наконец-то узнал. Этот забор ограждал кладбище с котельной, тянулся вдоль домов окраины. Не так давно я уходил отсюда в святой уверенности в завтрашнем дне. Вот как все обернулось то, однако.
Из полумрака метели в прыгающий свет факелов вынырнул створ ворот с надписью ""Кладбище. Крематорий. Котельная № 3", распахнутые двери. И тут же в нос ударил запах гари.
- …Здесь храмы и дворцы и башни,
Изъеденные силой дней,
В своей недвижности всегдашней,
В нагроможденности теней,
Ничем на наши не похожи… -
неожиданно сильный и чистый голос могильщика разносился над округой. Он перекрывал явственный треск ломающихся досок и пощелкивание углей.
- Быстрее! - торопил шофер. Он подбежал к воротам первым, но вот уже и мы рядом…
Огромный огненный цветок, распустившийся среди безликой серой метели. Длинные языки пламени, алыми протуберанцами выстреливающие в ночь. И искры, будто отлетающие души, устремляющиеся ввысь, тающие над головой.
Котельная и дом смотрителя охвачены пожаром. Огонь почти не дает света, он рассеивается в зернистой метели, упирается в черную, шевелящуюся массу теней, обступивших здание. Теней много, они кажутся сплошной массой, которая вливается в темноту ночи. Они стоят на краю видимости, медленно покачиваясь. Они не замечают нас.
- Над этим городом печальным,
В ночь безысходную его,
Не вспыхнет луч на Небе дальнем, -
вновь разнесся спокойный и торжественный голос могильщика. Из-за плеча застывшего Ильи я смог разглядеть раскрытое чердачное окно, стоящую возле него, на небольшом балкончике, человеческую фигуру с растрепанными волосами. Присмотревшись, я узнал в человеке старика Рая. Лицо его, безмятежное, было обращено к невидимому из-за дыма и метели небу, туда, куда улетали искры от пожара. В руках он держал большую амбарную книгу, в которой показывал мне имена умерших. Время от времени могильщик вырывал лист и легким движением руки бросал его в сторону столпившихся на кладбище теней. Неестественно белые страницы, влекомые теплым воздухом, кружили над головами тварей, то опускались, то поднимались, терялись в метели.
Гвизда давал свое последнее представление.
- И тени башен пали вниз,
И тени с башнями слились,
Как будто вдруг, и те, и те,
Они повисли в пустоте!
Очередная страница сорвалась с пальцев смотрителя, закружилась в воздухе, окруженная искрами. Из чердачного окна стали появляться робкие языки пламени. На первом этаже, вырываясь сквозь треснувшие окна и открытую дверь, пламя бушевало уже безраздельно и полностью. Я с нарастающим отчаянием понял, что старый комедиант обречен.
- Боже мой, боже, господи… - шептал рядом со мной Степанов, сжав кулаки под подбородком.
Илья будто очнулся от столбняка. Он уронил факел, рванулся вперед, к горящему зданию. Но лишь дернулся на коротком поводке веревки, забился пойманной рыбой, срывая ногти о заевший карабин. Заорал с надрывом:
- Рай! Рай!
- Ему не помочь, - навалился на шофера геолог, судорожно отцепляя пальцы хрипящего Ильи от узла веревки. - Не помочь, пойми, не помочь.
У меня к горлу подкатил комок, когда я увидел влажные от слез глаза Степанова, перекошенное лицо шофера.
- Рай! - вновь заорал Илья, борясь с Карчевский. - Да пусти же меня!
Фигура на маленьком балконе пошевелилась, блеснули стекла очков.
- Илья? - донесся голос смотрителя.
- Рай! Прыгай! - Илья с новыми силами забился в объятиях Олега. - Прыгай!
- Уже поздно, - прошептал Степанов. Действительно, Рай уже не мог прыгать. Под ним рвался из окон огонь, рядом раскачивались смертоносные тени. Да и стар он уже для подобных трюков. Даже я понимал это.
- Илья, все хорошо, - голос смотрителя звучал успокаивающе, даже ласково. - Спасибо за все. Ты не один?
- Нет, - подал голос геолог, не выпуская шофера. - Не один. Зачем ты дом поджег?
- Олег? - было видно, что Рай Терентьевич всматривается. - Я должен был это сделать. Я поймал его!
- Кого?
- Убийцу, который похищал людей! - в дыму блеснули зубы старика. Он улыбался. - Худой, высокий. Сам пришел. Я его запер в котельной.
Сзади меня хмыкнул Юдин. Я бросил на него взгляд, но он промолчал, все так же разглядывая пожар.
Смотритель закашлялся, тяжело, взахлеб. Его фигуру на секунду скрыл черный дым, поваливший из чердачного кона.
- Уходите, быстрее! Я вентиль открыл, в любой момент все может взлететь на воздух!
- А как же ты? - заорал шофер.
- Я хочу умереть в миг триумфа! - могильщик замахал руками. - Бегите! Удачи вам, друзья мои!
Гвизда широко улыбнулся, вырвал очередную страницу и помахал нам ею, прежде чем бросить вниз.
- Меж тем как с башни - мрачный вид! -
Смерть исполинская глядит.
Зияет сумрак смутных снов
Разверстых капищ и гробов! -
продолжил декламировать он.
- Надо уходить, - скорее скомандовал, чем сказал геолог, подталкивая нас прочь от ворот. Я ожидал, что шофер упрется, но он лишь часто засопел, заиграл желваками и подчинился геологу. Степанов перекрестил уже скрывшуюся от нас за стеной дыма фигуру старого могильщика, вытер слезу. Ян покачал головой каким-то своим мыслям, сказал:
- Нам нужно спешить. Те, кто бродит во тьме, скоро начнут нас искать. Гробовщик их надолго не задержит.
Меня покоробило слово "гробовщик", да и сам Ян нравился все меньше и меньше. Но свежо еще было страшное воспоминание прошлой ночи, я сам желал быстрее убраться из города. И если для этого нужно было уходить, то так тому и быть.
Мы друг за другом двинулись по призрачной дороге, прочь от кладбища. Никто не оглядывался, лишь диспетчер шептал про себя что-то похожее на молитву. А над нашими головами звучал четкий, бравурный голос Гвизды:
- И в час, когда, стеня в волне,
Сойдет тот город к глубине,
Прияв его в свою тюрьму,
Восстанет Ад, качая тьму,
И весь поклонится ему…
Но вскоре стих и он. Мы опять погрузились в ночь, отрезанные от всего мира непонятной метелью, ведомые вперед странным стариком с посохом, освещающие себе путь двумя факелами. Должно быть, сверху, мы походили на светлячков, пробирающихся сквозь бурю. Маленькие светлячки в бурлящем котле.
Мы прошли приличное расстояние, прежде чем звук взрыва донесся еле слышимым громом. Вздрогнул Илья, но не сбавил ход. Тяжело вздохнул диспетчер.
А я мысленно попрощался с Раем Терентьевичем Гвиздой. Хорошо, что он так и не узнает, что в его котельной взорвалась душа города.
Я слышал, что порой скептиками становились самые богобоязненные люди. Но также я слышал, что самые фанатичные последователи - это новообращенные верующие. Видимо, все дело в определяющем моменте, в том шоке, который перечеркивает всю твою прошлую жизнь. Это может быть шок от осознания новых истин, от столкновения с непреодолимыми обстоятельствами. Случается, что этот шок зовется просветлением, а иногда его называют горьким разочарованием. Как бы там ни было, после этого рубежа человек уже никогда не будет прежним. Потому что прежний он ошибался.
Юдин был прав - он действительно умел ходить "сквозь туман безумия". Наш маленький отряд не швыряло из одной части города в другой, дорога не путалось, была привычной и узнаваемой. Старик вышагивал впереди, останавливаясь временами, постукивая посохом по земле и прислушиваясь. В свете факелов он казался мудрым шаманом, который остается вне суетного бытия, где-то вдали от чаяний простых смертных. За время похода он обронил буквально пару фраз, всю остальную дорогу молчал, сосредоточенно всматриваясь вперед. Мне вспомнились истории про колдунов, магов и волшебников, которые овладели тайнами вселенной, могли плести сущее по своему желанию и силы природы подчинялись им. Таким магом сейчас был для меня Ян. Я уверовал в это.
Конечно, где-то в душе я осознавал, что глупо доверяться нелепо одетым старикам. Никогда в жизни я бы не доверился столь странному типу. Пусть когда-то я верил в ясновидящих и экстрасенсов, в ведьм и прорицателей, но те времена канули в лету. Я вырос, я год за годом расставался с мыслью о чудесах. Я стал думать, да нет, я твердо знал, что весь мир - это материальная и познаваемая субстанция. С возрастом я превратился в Краснова, с его скепсисом и трезвым взглядом на жизнь. И сколько же теперь иронии в том, что все возвращается назад? Именно по вине Краснова и с его участия я вновь окунаюсь в мир необъяснимого. И это ломает все мои приобретенные устои.
Я оглянулся. Шагающий позади геолог поймал мой взгляд, задорно подмигнул, мол, все хорошо. Вышло у него не очень уверенно. Даже он, я видел это, боялся. Факел в его руке нервно подергивался, глаза настороженно бегали. И я его понимал. Пусть загадочные чудовища не тревожили нас с самого начала похода, но их незримое присутствие ощущалось почти физически. То параллельно с нами долгое время шел кто-то невидимый, шурша листьями. То сквозь тьму и метель проступать мелкие огоньки, похожие на огни небольшого городка с высоты птичьего полета. То начнут шептать голоса на разный лад, женские, мужские и детские. Обрывки фраз, слов, звуков. Опять и опять, а потом задом наперед. И с порывом ветра все закончиться.
Видимо этот липкий, охвативший всех страх, стал еще одним баллом в пользу моей уверенности насчет Юдина. Если раньше я мог полагаться на несокрушимого геолога, который, казалось, мог справиться с любой проблемой, то теперь я совсем не был уверен в нем. Ведь был случай, когда я спас его. А вот сможет ли он спасти меня? Не знаю. Сейчас он всего лишь один из тех, кто покорно бредет в темноте, предоставленный судьбе и неведомому дару Яна.
Степанова и Илью я в расчет не брал. Диспетчер слишком стар и мягок, он хороший товарищ и гостеприимный хозяин, но в роли спасателя я его не видел. Илья же чересчур вспыльчивый и агрессивный, он слишком неверная поддержка в этом деле.
Поэтому я решил поставить на Юдина, держаться его в случае чего. Пусть он выглядел сумасшедшим, пусть он нес околесицу и был в целом мне неприятен, но именно он делал то, что говорил - вел нас через странную и страшную ночь к спасению. На нас не нападали, мы не блуждали по окрестностям. Какие еще нужны доказательства его правоты?