Как честный человек я не могу не подписаться под такими выводами. Но как совестливый человек, я не могу под ними подписаться! Россия – это далеко не Ирак. Я прекрасно понимаю, что следствием такого решения может стать полное исчезновение России с карты мира. Слишком уж велика и богата эта земля, слишком многие страны хотели бы разорвать ее земли на клочки. Так умирает кит, выброшенный на отмель во время отлива…
Однажды в Новой Зеландии я видел такого кита. И мы, сотни людей, беззаботно загорающих на пляже, бросились помогать бедному животному. Мы обмотали его огромными парусами, снятыми с яхт, и стали толкать к воде. Кит был слишком тяжел, но люди все приходили и приходили. Это были американцы, канадцы, французы, греки, египтяне и многие, многие другие. И когда начался прилив, огромное животное с нашей помощью сумело сойти с мели и уплыло в океан.
Как же мы все тогда радовались, как обнимали друг друга!
Почему же сейчас мы не желаем помочь другому киту – России? Почему хотим только оторвать от нее кусочек пожирнее? Не знаю. Возможно, в нас генетически живет страх перед бывшей коммунистической супердержавой, сто лет назад победившей фашисткую Германию. Ту самую Германию Адольфа Гитлера, которую вольно или невольно взрастил и вооружил наш, западный мир для атаки на славян и для захвата их необъятных территорий! Этой победы мы никогда не прощали славянам, и потому более ста лет всеми путями пытаемся переписать историю Второй Мировой войны и пересмотреть ее итоги в нашу пользу.
А возможно, дело и в том, что этот кит по имени Россия уж слишком велик, и нам его при всем желании уже не столкнуть с отмели. Наверное, он должен это сделать сам. Но как? Если бы я знал…"
Наутро, с первыми лучами солнца колонна вновь двинулась в путь. Минут через двадцать передний джип неожиданно пересек широкую грунтовую дорогу. Как ни странно, эта дорога была хорошо уезжена, словно по ней нередко проезжали машины. И это были, похоже, тяжелые грузовики.
Водитель джипа вопросительно взглянул на сидевшего рядом Ван Геллера.
– Что делать, шеф? Продолжать движение по полю на юг, или…
Ван Геллер колебался. Уже не первый раз он попадался на подобные обманки. Едва где-нибудь появлялись следы цивилизованной жизни, то он самовольно менял маршрут колонны. Это вызывало недовольство других инспекторов. Да, конечно, он был генеральным инспектором, и получил большие полномочия от секретариата ООН, но все же такие вольности могли проходить до поры до времени. А эта дорога вообще не была указана на их карте! И вела она как назло в направлении города Мурома, почти перпендикулярно согласованного маршрута.
– Петер, как ты думаешь, кто мог ездить по этой дороге? – после долгого раздумья спросил Ван Геллер.
Водитель сочувственно взглянул на своего начальника. Он понимал, что генеральный инспектор готов ухватиться за очередную соломинку.
Петер открыл дверцу и спрыгнул на землю. Некоторое время он расхаживал по пыльной дороге, а затем наклонился и что-то стал собирать.
Ван Геллеру очень хотелось присоединиться к нему, но он сдержался. Он представил, что думают члены его группы, сидя в своих бронированных машинах, и невольно закусил губы. Да, лучше бы, если Петер не нашел ничего обнадеживающего. В конце концов, они уже неоднократно натыкались на следы военных колонн, которые с какими-то непонятными целями двигались по Центральной России. И самое неприятное, что это вполне могли быть отнюдь не колонны русских военных…
Наконец, Петер вновь сел на свое место и сразу же протянул шефу раскрытую ладонь. На ней лежало несколько зерен.
– Овес, – сказал водитель.
Сердце Ван Геллера вздрогнуло. Он оглядел поле, но не увидел ничего, кроме высокой травы и желтых полевых цветов.
Помедлив, генеральный инспектор взял рацию и, щелкнув клавишей общего вызова, твердо произнес:
– Я обнаружил на этой дороге зерна овса. Похоже, что где-то возле холмов находится большое фермерское хозяйство. Я принимаю решение изменить маршрут и посетить предполагаемое поселение.
Обычно его решения принимались без комментариев, но на этот раз динамик взорвался от негодующих криков:
– Это произвол!
– Мы устали, Ван Геллер! Сколько можно нас таскать по разным крысиным норам?
– Черт побери, мы можем попасть в какой-нибудь из не отмеченных на карте военных лагерей! И будет большей удачей, если там квартируются части русской армии.
– Бред, чистейший бред! У русской армии давно нет бензина. Мы сами приедем в лапы преступников. Только у них в этой стране есть все: и машины, и бензин, и деньги!
Петер вопросительно смотрел на Ван Геллера. Судя по его лицу, он думал точно так же, как и многие инспектора.
Голландец упрямо выпятил подбородок. Он терпеть не мог, когда ему перечили. Врожденное упрямство заставило его в очередной раз идти на пролом.
– Я не изменю своего решения, – холодно промолвил он. – Беру всю ответственность за последствия этого шага на себя.
Ван Геллер выключил рацию и выразительно посмотрел на водителя. Тот пожал плечами и включил зажигание.
Путь к холмам оказался куда более долгим, чем казалось поначалу. Русское поле в какой уже раз сыграло шутку с иностранцами, которые никогда в жизни не встречались с такими поистине безграничными просторами. Казалось, Россия находилась на какой-то другой планете, раза в три больше чем Земля, и ее горизонты уходили в бесконечную даль.
Солнце уже поднялось к зениту, когда колонна, наконец, приблизилась к гряде холмов. Дорога вела к одному из них. Невдалеке от плоской вершины виднелись какие-то здания. Приглядевшись, Ван Геллер даже присвистнул. Такие могучие здания из бревен он видел прежде только на картинах старинных русских художников.
– Терема… – прошептал он. – Десять, нет, двенадцать огромных теремов! А какая красивая церковь – Петер, ты видишь? Может, это монастырь? Нет, не похоже… Ну, вперед!
Натужно гудя, колонна минут десять поднималась по довольно крутым склонам холма. Вокруг стояли редкие вековые ели. Между ними на ухоженных лугах паслись несколько десятков коней. На них восседали парни и девушки в белых просторных одеждах.
Ван Геллер взял бинокль и некоторое время вглядывался в эту поразительную пасторальную картину. Его удивило, как ухожено выглядели кони. А лица юношей и девушек… Они были красивы и полны какой-то удивительной внутренней силой! Таких русских лиц генеральный инспектор еще не встречал. В них не было ни следа вырождения, напротив, казалось, что эти молодые люди прибыли откуда из других, более славных веков.
Наконец, впереди показались невысокая ограда и красивые резные ворота. Они гостеприимно распахнулись, и навстречу колонны вышел высокий, могучий мужчина в льняной косоворотке и армейских штанах. Его бородатое лицо светилось улыбкой.
Ван Геллер первым вышел из машины и, подойдя к мужчине, протянул ему руку.
– Здравствуйте, – произнес он на хорошо поставленном русском. – Простите, что приехали к вам без приглашения. Мы – инспекторы Организации Объединенных Наций.
Бородатый мужчина кивнул.
– Вижу по флагам на машинах, – сказал он и неожиданно легко перешел на отличный английский. – Вот уж не думал, что гости с Запада рискнут забраться в самую русскую глубинку! У нас по давней традиции непрошенных гостей не очень-то любят. И напрасно, по-моему.
– Почему же напрасно? – улыбнулся Ван Геллер. – Кто знает, что у нас, иноземцев, на уме?
Мужчина рассмеялся.
– Даже гадать не хочу. По-моему, куда важнее, что на уме у нас, русских… Ну, ребята, встречайте дорогих гостей как и положено, хлебом-солью!
Из теремов словно горох высыпались десятки, сотни подростков. Все они были одеты очень просто, в домотканые рубахи, шаровары и юбки, а обувь выглядела довольно грубой. Но лица детей светились такой жизнерадостностью, что многие инспектора невольно заулыбались в ответ. Многие – но не все. Впрочем, Ван Геллеру было наплевать.
Бородатого мужчину звали Игорь Николаевич Терехов. Он был директор большой молодежной коммуны, в которой жили более тысячи детей и юношей из разных регионов России. Как эти ребята пришли в коммуну, Терехов рассказывать не стал. Зато он с гордостью водил гостей по теремам, по чистым спальням и столовым, показывал спортивные площадки, хорошо оборудованную больницу, клуб… С особенной гордостью он показал небольшую ровную площадку, заросшую густой светло-зеленой травой. По словам Терехова, это чудо-растение вывели инженеры-генетики из Ростова Великого. Квадратный метр почвы с такой травой мог за несколько минут полностью поглотить до трех килограммов навоза, а затем в течение часа трава вырастала на целых десять сантиметров!
Инспектора недоуменно переглядывались. Энтузиазм Терехова был им совершенно непонятен. Причем здесь трава? Может быть, обитатели колонии питались зеленкой за отсутствием нормальных овощей?
Ничего подобного гости с Запада прежде в России не видели. Поселок на холме напоминал декорацию к старинной русской опере где-нибудь в Ла Скала. Наконец Марта Браун, пожилая блондинка со скверным, едким характером не выдержала и громко сказала:
– Какое славное, патриархальное местечко! Только пастушек с овечками не хватает, да плясок под балалайку. Так и хочется расплакаться от умиления! Кажется, у вас русских, такие поселения называются потемкинскими деревнями? Браво, Ван Геллер, на этот раз вы очень точно выбрали наш маршрут!
Инспектора замерли на месте, озадаченно переводя взгляды с Марты Браун на Ван Геллера. В воздухе отчетливо запахло грозой, и генеральный инспектор понял, что боя на этот раз ему не избежать. Да, ситуация выглядела явно не в его пользу. Эта русская коммуна действительно выглядела слишком показушной, словно ее выстроили специально к приезду высоких гостей с Запада. Ну, а кто и с какой целью привел колонну ООН именно сюда, было совершенно очевидно.
Игорь Николаевич вопросительно переводил взгляд с Марты Браун на Ван Геллера и обратно. Похоже, он не очень понимал, что происходит.
– Потемкинская деревня? – сказал он. – Но никаких потемкинских деревень никогда не существовало, эту сплетню пустили в ход враги Екатерины Второй… Хм-м… неужели вы решили, что мы построили коммуну специально к вашему приезду? Ха-ха-ха! Простите за грубость, но я человек простой и потому скажу прямо: слишком много чести будет!
Несколько инспекторов рассмеялись, другие нахмурились. Марта Браун покраснела от гнева.
– Вот это сказано отлично, по-русски! Люблю прямоту, сама такая, и потому сразу скажу: напрасно старались, мистер Терехов! Нас такими дешевыми спектаклями не купишь… Кстати, вы сказали, что в вашей коммуне живет около тысячи детей и подростков. Но в этих теремах может разместиться максимум человек двести. А где живут все остальные?
Игорь Николаевич усмехнулся в густые усы.
– Остальные живут на другой стороне холма. Там вид получше, да и до места работы ближе.
– Работы? – не унималась госпожа Браун. – Вы хотите сказать, что эти дети работают? Но что же они делают?
Терехов серьезно сказал:
– Может, это будет звучать напыщенно, но я все же скажу: эти ребята возрождают Россию!
Инспектора рассмеялись, и даже Ван Геллер не сдержал улыбки.
– Простите, господин Терехов, но эти слова мы слишком часто слышали в вашей столице. Там что ни чиновник или политик, то только спит и видит, как возродить Россию! А вот когда они просыпаются, то, гм-м…, как бы это помягче сказать… По-моему, лучше бы все эти радетели России побольше спали в своих роскошных особняках.
Терехов вздохнул и развел мускулистыми, натруженными руками.
– Что правда, то правда – болтунов у нас на Руси всегда было хоть пруд пруди. Но у нас в глубинке таких пустозвонов маловато осталось. Здесь им кормиться уже нечем, да и перед кем расточать медовое красноречие? А мы… Да вы сами посмотрите.
Он повернулся и пошел по широкой дорожке, что вела к вершине холма.
Ван Геллер и Марта Браун пошел за ним вслед. Остальные инспектора явно не хотели в очередной раз оказаться в дураках, и уселись отдохнуть на красивых резных скамейках. Они уже много раз видели, как именно возрождает Россию местная элита на своих бескрайних землях, и больше такого видеть не желали.
Дорожка прихотливо вилась между вековых дубов. С каждым шагом нарастал какой-то глухой шум, словно там, за холмами, раскинулось море. Ван Геллер озадаченно задумался. Нет, конечно, моря здесь не было и быть не могло. Может быть, большое озеро вроде Байкала? Но почему оно не было помечено на картах? Что говорить, эти русские – большие оригиналы.
Наконец, они поднялись на ровную площадку. Она была засеяна ровной красивой подстриженной травой. На ней стояла очень странная скульптурная композиция. Мускулистый мужчина, чем-то похожий на Терехова, шел за плугом, который тянула могучая лошадь с мощными ногами и густой гривой. Вслед за мужчиной шли молодая женщина и паренек, держа нечто вроде коробов.
Ван Геллер не сразу сообразил, что скульптурная композиция изображала крестьянина и его семью. Стальной плуг вспахивал землю, и в борозду летели семена. Семена, которые должны были к осени превратиться в колосья пшеницы….
Марта Браун вдруг шумно вздохнула и вцепилась в руку Ван Геллера с такой силой, что тот едва не вскрикнул от боли.
– Стефан, смотрите… – сдавленно произнесла она. – Это не может быть… Этого просто не должно быть!
Ван Геллер взглянул вперед и вздрогнул. Он увидел огромное поле, уходящее до самого горизонта. Солнце уже поднялось в зенит, и освещало розовыми лучами самую поразительную картину, которую приходилось когда-либо видеть голландцу.
Поле, от подножия холма до самого горизонта было заполнено тысячами лошадей. Они мирно щипали травку, носились взад-вперед, поднимались на дыбы, кусались, целовались, облизывали бесчисленных жеребят… Огромный табун пасли сотни полуобнаженных всадников, парней и девушек. Ржание лошадей и топот их ног сливались в мерный и мощный гул, действительно напоминавший шум морского прибоя.
Марта Браун жалко скривилась. Она достала батистовый платочек и демонстративно приложила его к носу.
– Фу, какой жуткий запах… Мне жалко этих бедных детей. Оказывается, они живут рядом с лошадьми, словно самые настоящие дикари!
Терехов, казалось, даже не заметил этих ядовитых слов. Он стоял, широко расставив ноги, и с гордостью смотрел на плоды своих трудов.
Ван Геллер подошел к нему и встал рядом.
– Игорь, если тебе в коммуну нужен будет ветеринар, я готов приступить к работе через пару месяцев. В молодости я работал на ферме отца, и знаю, как управляться с лошадьми.
– А как же ваш отчет для Генерального секретаря ООН? – не поворачивая головы, спросил Терехов.
Позади раздались громкие аплодисменты. Оказалось, остальные инспекторы все-таки соизволили последовать за своими двумя коллегами.
– Отчет? – рассмеялся Ван Геллер. – Ты сам слышишь, Игорь, каким будет наш отчет. Мадам Браун, вам дурно?
Пожилая женщина отвела в сторону глаза, в которых светились слезы досады.
– Боже, как же я всех вас ненавижу… – прошептала она, и повернувшись, чуть ли не бегом направилась назад, к своему джипу. Никто из инспекторов не последовал за ней.
Они еще долго стояли на вершине холма и смотрели на огромное, до горизонта русское поле, на котором мирно паслись дети и кони.
Глава 10. Видение
Вечером в бухту Салермо приехало более двухсот гостей, которые намеревались встретить новый, 2020 год вместе с командой Фонда. Среди них были почти все сто первых отцов-основателей европейской Цитадели, представители администрации Ретимно, Иралиона, Ханьи, Иерапетра и других городов Крита. Около девяти часов вечера из Афин прибыла делегация правительства Греции во главе с вице-премьером Никодолисом. Они поздравили Вольгу и его команду с успешным проведением первого аукциона.
Настроение в команде Фонда царило приподнятое. Все осознавали, что сегодня, в последний день уходящего 2019 года, им удалось сделать огромный прорыв в будущее. Отныне Большой Проект стал международным не только по названию, но по реальному статусу. У Фонда появились первые сто верных сторонников из числа мировой элиты, которые отныне будут не менее них заинтересованы в успехе общего дела. Конечно же, команду Фонда огорчало, что этот первый большой прорыв был сделан не в России, а здесь, в далекой Греции. Что поделать, не зря же говорится, что нет пророка в своем отечестве!
Но отныне все может измениться. Российские богатые люди привыкли смотреть на Запад, а здесь идеи Вольги уже приняли. Теперь можно спокойно готовится к первому аукциону на Алтае. Можно не сомневаться, что в нем примут участие немало состоятельных людей из России, Казахстана, Киргизии, Южной Кореи, Китая и других стран азиатского региона, которые захотят стать первыми отцами-основателями евроазиатской Цитадели.
Андрон и его пиар-группа основательно подготовились к новогоднему празднику. Едва только над морем стемнело, как в парке возле берега были расставлены десятки праздничных столов. Между ними была установлена огромная елка, только что привезенная из Подмосковья специальным авиарейсом. Все деревья в парке были украшены светящимися гирляндами.
В одиннадцать часов вечера вся команда Фонда и их многочисленные гости собрались на берегу. Под кипарисами расположился оркестр. Официанты разносили шампанское и легкие закуски. Громко звучала музыка, десятки людей танцевали "сиртаки".