"Зачем, зачем она так трезво и безжалостно? – с тоской подумал Илья. Кого она боится? Себя?.. Ну и Станция. Здесь даже отношения между людьми строятся по принципу дурацкой детской игры. Столько тепла, неподдельного тепла... и вдруг обжигающий холод. Нет, пора вплотную заняться Окном... И улетать. Конечно же, надо улетать".
– Лоран, не отвлекайтесь! – прикрикнул Илья на ассистента. – С этим справится и диагност... Следите за жизнеспособностью клеток.
Он быстро отсекал сожжённые вакуумом ткани, обуглившиеся сосуды: "Прочь, прочь всё, что поражено. Чем тщательнее удалена некротизированная ткань, тем больше активная площадь для трансплантата... Прочь и этот чёрный лоскут... Держись, мой милый".
От руки Исаева фактически осталась уже одна кость с лохмотьями непораженных тканей. Ещё ужаснее выглядело развороченное плечо. В глубине рваной раны в области грудной клетки виднелась лёгочная масса.
– Протез, – всё ещё сердито проворчал Илья. – Протез и этот железный истукан мог бы вживить. Ге-ни-альное решеньице – протез! А вдруг, как говорит Ольга, они не понравятся друг другу?.. Ничего, я тебе, Иван, сейчас такую руку слеплю...
Универсальный диагност на "истукана" не обиделся. Он выбросил на объёмном изображений искалеченной руки ещё два красных огонька – места поражений, не замеченные хирургом – и тут же сообщил:
– Начинаю вводить стимуляторы митозного деления клеток.
– Молодчина, – похвалил Илья электронного помощника и добавил, обращаясь уже к Полине: – Подберите режим митогенетического облучения. Активный режим!
Начал поступать трансплантат. Розовая масса аккуратно ложилась на остатки руки, на плечо Исаева, но Илье показалось, что тубус хирургического комбайна движется чересчур медленно, и он приказал вскрыть ещё один консервант.
Зачерпнул рукой. Бросил на операционный стол, будто ком глины. Ещё и ещё. Затем начал наращивать трансплантат на кость. Хуже всего было с формой руки. Илья лепил кисть и с нетерпением поглядывал на громоздкую установку диагноста: тот явно опаздывал с изготовлением форм. И если бывший врач Ефремов как хирург умел многое, то как скульптор – он это почувствовал сам – был беспомощен.
– Что там? – не выдержал Илья. – Посмотрите, что там с формой. Готова?
– На подходе, – тотчас ответила Лоран. – Идёт стерилизация.
Она поглядывала на Илью с удивлением и робостью. С тех пор, как он принял решение изменить ход операции и резко отмёл соображения электронного эскулапа, а также её собственные, Илья словно забыл и о сверхгуманности своей новой профессии, и о тонкостях этикета – даже на "вы" перешёл и покрикивает. Она понимала: сказывается колоссальное нервное напряжение, которое во все времена иссушало, сжигало талантливых хирургов.
"Он не просто талантлив, – подумала Полина. – Он ещё и чертовски смел. Определить грань, за которой регенерация органов – напрасное дело, за которой остаётся чистое биопротезирование, – задача не из лёгких. А он решил её, вопреки советам диагноста решил и, кажется, успешно".
Полина подалась к операционному столу, быстрым движением вытерла пот со лба Ильи. И пока рука её уносила тампон, он успел ответить на заботу взглядом: коротким, полным тепла и немного обиженным.
"Какие у него сильные руки, – удивилась девушка. – Нет, не то слово. Надёжные, что ли. Они, наверное, легко снимают боль. Боль... Не из боязни ли новой боли ты так резко и глупо говорила с Ильёй? Ох, эта женская логика! Сама почти объяснилась, а потом... Испугалась его тепла, ведь правда? Испугалась, что раскиснешь, сдашься и обрушишь свою беду на любимого человека... Господи, а это откуда? Откуда это слово взялось?!"
Исаев очнулся.
"Что со мной?" – одними глазами спросил он.
– Всё хорошо, Иван, – успокоил его Илья. – Руку мы тебе подлатали. И плечо... А вот и форма... Недельки две полежишь – будешь, как новенький.
Исаев тускло улыбнулся. Глаза его опять закрылись.
– Режим активной регенерации, – распорядился Илья, обращаясь к диагносту. – Ну и, само собой разумеется, общий контроль деятельности организма, стимулирование.
Он вышел из операционной, на ходу срывая с себя стерильную плёнку халата. В холле медотсека, возле экрана, показывавшего ход операции, собралось человек двадцать. От них отделилась худенькая женщина, чем-то даже похожая на Исаева, и Илья сразу понял – это она, жена энергетика, зовут, кажется, Марией. Мария ни о чём не спрашивала, просто глядела на него, но Илья почувствовал, как одиноко и холодно сейчас этой маленькой женщине. Очень буднично и деловито он сказал:
– Завтра можно навещать. Проследите, чтоб его калорийно кормили...
Он знал, что лучшее лекарство от отчаяния – работа, занятие. Пусть бесцельное, потому что к питанию больного диагност никого не допустит, но душевное спокойствие оно возвратит. А большего и не надо.
Подошёл Крайнев, пожал руку.
– Ваша первая профессия пришлась весьма кстати, – он помедлил, прищурился. – И вообще... Вы удачно вписываетесь в наш коллектив, брат Илья. Смотрите, для вас это небезопасно. Свою судьбу придётся потом решать.
– А как же иначе? – удивился Илья. Он всё ещё жил операцией, радовался ей, потому что знал: с этим делом – случайным, полузабытым, рискованным он справился. – Мы всегда так работаем. Как свою судьбу, точно.
– Мы ничем не можем помочь Ивану? – спросил Крайнев.
– Нет. Впрочем, он "лунатик"?
– Да, а что?
– На время болезни, я думаю, – Илья показал глазами в сторону медотсека, – неплохо было бы оградить его психику. Экранирование какое-нибудь, что ли...
– Попробуем, – обрадовался Крайнев. – Вы представляете, что значит для наших светлых умов конкретное задание? Да ещё такое!
– Да, кстати. Не спросил о главном. Как это произошло?
– Амёбы... – голос Крайнева дрогнул. – Обнаружился сбой в защите седьмого сектора – это вспомогательные хозяйства, склады, и там нет систем дублирования. Иван решил выйти, посмотреть. В скафандре. Амёбы в это время вели очередную атаку...
Илья представил, как это происходило – серебрится громадное тело Станции, щуплый человечек в скафандре топает к антеннам защиты, а над ним, в вышине, в жёлтой мути туманности кружат чёрные листья – падают, рушатся, пикируют на невидимый колпак поля – представил и отчётливо почувствовал холодок незащищённости. Не покидало его и ноющее, как зуб, ощущение несоответствия энергий. Исаева как энергетика это, наверное, тоже не могло не волновать. Он знал всю огромную мощь Станции, но мощь конечную, имеющую пределы, а силы "простейших" множились так стремительно и легко, что за ними угадывалась мощь невообразимых звёздных величин – непонятная, а значит временно недоступная человеку... По-видимому, Илья о чём-то спросил Крайнева, потому что тот покачал головой:
– Нет, сбой в защите вовсе не означал её прорыва. Амёбы не могли прорваться. Но... они применили новый вид "оружия" – обстрел крошечными сгустками своего вещества. Пока автоматы подбирали новый режим защиты, одна из "шаровых молний" зацепила Ивана. Скафандр тут же самозарастился, однако этих долей секунды хватило на всё...
Мария вздохнула и, по-прежнему глядя в сторону операционной, сказала со скрытой угрозой:
– Ещё две недели терпения. А там мы, наконец, разберёмся...
– Через две недели придёт рейсовый грузовой, – пояснил Крайнев. – Мы заказали девять космоботов с генераторами искривления пространства. Четверо из них поймают нам хоть парочку амёб, а остальные под прикрытием генераторов пойдут на разведку к Питателю.
"Сегодня же, – думал Илья по дороге в свою каюту, – сегодня же надо выяснить, на что горазды эти проклятые амёбы. Исаев – уже девятая их жертва... Знать сущность амёб, конечно, надо. Но ещё важнее знать возможности этой пресловутой сущности. Ибо мы, кажется, раздразнили могущественные силы. Раздразнили, даже не поинтересовавшись пределами их могущества. Мы раздразнили целое гнездо космических ос, не представляя, как далеко в случае бегства они будут преследовать нас. Способны ли они вообще на такое?"
Он шёл быстро и чуть было не наскочил на огромный экран-иллюминатор, в глубине которого яростно пылала Скупая. Ни нагромождения скал, ни ручейка не было и в помине. Только связавшись с логическим блоком Станции, Илья узнал, что его каюта переместилась с седьмого коридора в девятый. Узнал и возмутился. Вернее, насторожился, потому что понял: логический блок явно зачастил с корректировками "изменяющегося мира", а во всём странном, что делают автоматы, уже скрыта или какая-то неисправность, или неучтённый фактор. И то, и другое одинаково опасно.
– Интересно, – пробормотал Илья, – период клаустрофобических кризисов, помнится мне, в пределах нескольких месяцев. А здесь...
Но разбираться в новой загадке Окна было некогда. Впереди Илью ждал опасный эксперимент.
ОХОТА НА... СЕБЯ
"– Это авантюра, Илья, – сказал Иван Антонович. – Ты многого достиг, но я ума не приложу, как мог совет Мира наделить тебя особыми полномочиями.
– Нет! – ответил он. – Это эксперимент. Рискованный, не спорю, однако необходимый. Я не виноват, что Крайнев "скормил" амёбам два последних космобота. Я бы тоже хотел послать беспилотный корабль и не рисковать, но ожидать две недели рейсового, который доставит автоматику, не могу.
– Почему?
– По космическим масштабам Окно находится рядом с Солнечной системой. Энерговооружённость его громадна. Агрессивность амёб возрастает, ряды их множатся, а тактика с каждым днём становится гибче и как бы осмысленней. Поэтому мне нужно срочно выяснить: может ли мир Окна взаимодействовать с нашим миром, с нашей вселенной... Я буду приманкой для амёб.
– А если ты погибнешь? – рассердился старик. – Ты подумал о людях "Галактики", о судьбе исследований? Их и так могут свернуть в любой момент.
– Я обо всём подумал, Иван Антонович, – Илья помедлил. – Если меня, извините на слове, "съедят" за пределами Окна, это будет прямое доказательство, что экспансия амёб возможна. Тогда... Тогда немедленная эвакуация Станции со всеми мерами предосторожности. Я уже заготовил приказ.
– Мне страшно за тебя, сынок, – прошептал наставник.
– Мне тоже..."
"Довольно, – подумал Илья. – Довольно воображаемых диалогов с учителем, да ещё с мелодраматическими концовками".
Он неторопливо облачился в тяжёлый кокон формы, пробежал пальцами по сенсорным датчикам на поясе, приводя сложнейшие системы своей универсальной одежды в действие. Затем положил на видном месте кристалл с записями и распоряжениями, надиктованными ещё "днём".
Подумал немного, неловко улыбнулся и бросил в диктофон ещё один кристалл:
"Полине Лоран. Личное.
Извини меня, Поль. Это, наверное, очень старомодно – оставлять прощальные письма.
Дело в том, что я всё-таки решил проверить, насколько обоснованы мои опасения. Я ухожу в Окно.
Жаль, конечно, что этим варварским экспериментом я немного дискредитирую гуманологию Службы Солнца, однако – я полагаю – особые полномочия дают мне право на риск. Ждать две недели рейсовый с космоботами я просто не имею морального права.
Да, Поль, чем ближе к главному, тем корявее становится мой слог...
Короче, я люблю тебя, Поль. Вернее, любил. То, о чём ты говорила, оказалось настоящим.
"Охоту" на меня будет снимать зонд. Если она окажется для амёб удачной, передай Крайневу мой приказ о немедленном прекращении всех работ в Окне и эвакуации Станции.
Будь счастлива".
Он вышел из каюты и, чуть подпрыгнув, полетел по направлению к служебным отсекам. В коридоре мерцали редкие светляки ламп – электроника прилежно создавала иллюзию чередования дня и ночи – и только на "перекрёстках" сияли большие плафоны. Станция спала.
Ближе к шлюзам всё чаще стали попадаться автоматические двери, и Илья впервые обрадовался своим полномочиям – его жетон Садовника легко отпирал их запоры. Вот и последняя – ярко-красная, даже на вид очень массивная. Вход в шлюз, который остался за спиной, загерметизировался. Над наружной дверью зажглась предупреждающая надпись: "Внимание! За бортом безвоздушное пространство!"
Илья остановился.
Он перевёл костюм в режим скафандра, и на двух "усах", которые выскочили из надплечных утолщений, развернулась и захлопнулась полусфера шлема.
– Теперь твой черёд, – шепнул он Помощнику. – Договаривайся с замком шлюза как хочешь, но сигнал о выходе человека в открытый космос в командной рубке должен молчать. Если надо, можешь даже испортить схему запора.
Секунды ожидания... Илье казалось, что их уже очень много, чересчур много. Они заполнили шлюзовую камеру, их гнёт ощущается даже сквозь скафандр...
В следующий миг наружная дверь куда-то исчезла. Лёгкий хлопок – и Илья окунулся в желтоватую дымку туманности.
Дальше всё (или почти всё) зависело от Помощника.
Илья даже не предполагал, что волна перегрузки, нахлынувшая на него, будет такой липкой и тошнотворной. Он раз десять был на Луне и на Марсе, дважды летал в Обитаемые миры, даже несколько часов работал в открытом космосе. Но всё это – прогулки, парение, прыжки – было ничто в сравнении с нынешним сумасшедшим движением, с этим пронизыванием пространства, причём пространства не обычного, а наполненного каким-то странным вездесущим светом, вязким на вид, а местами наоборот – зыбким и текучим. Амёб пока не было, хотя Илья доподлинно знал: псевдотуманность буквально нашпигована ими.
Началось торможение. Так по крайней мере показалось. На самом деле Помощник просто изменил курс у границ Окна и разматывал теперь широкую спираль. Такая тактика увеличивала шанс на встречу и в то же время позволяла держать приличную скорость. "Благо, что амёбы всё-таки медлительные", – подумал Илья.
– Зонд, – напомнил Помощник. – Пора запускать.
Илья разжал руку, и металлическое "яблоко" скользнуло в желтоватую, неспокойную дымку. Здесь, на окраине Окна, она была гораздо жиже: дыбилась волнами, текла и растекалась, огромными призрачными гребнями обрушивалась на невидимый берег. Илья вспомнил пространные рассуждения учёных о парадоксах "границы Окна". По их расчётам толщина переходного слоя должна была достигать нескольких сотен тысяч километров. В действительности переходного слоя (по астрономическим меркам) почти не было. "Наш мир дорожит своей целостностью, – отметил Илья. – Он как бы выталкивает, капсулирует псевдотуманность..."
В просветах между клубами дымки он заметил холодную искорку звезды и обрадовался ей, как чему-то родному в этом чужом мире. Мир был не только чужой, но и крайне опасный. "Защита, конечно, пустяковая, – подумал с иронией Илья о своём костюме-скафандре. – Это только фантасты прошлого раздавали направо и налево эдакую суперброню. Хочешь – грейся в ней в эпицентре ядерного взрыва, хочешь – в Солнце ныряй... На деле всё оказалось гораздо скромнее и гибче. Выяснилось, например, что лучше потерять в мощности защитного поля, но обрести взамен большую свободу передвижения и скорость; пожертвовать лишним слоем антирадиационной защиты ради логического блока... В итоге получилась многофункциональная система, которая за шесть – восемь часов работы "съедает" колоссальный запас энергии, а потом превращается в ординарный скафандр, способный только поддерживать жизнь своего хозяина".
Илья знал: все эти рассуждения ничего в принципе не значат. Какой смысл думать о защитных свойствах скафандра, если амёбы легко расправляются с космоботами, энерговооружённость которых в сотни раз выше?
Помощник вдруг резко изменил курс.
Илья тревожно осмотрелся – ничего необычного вокруг не было.
– Преследование началось, – прошелестел тихий голос. – Простейшие слева по курсу. Перехожу к выполнению основного задания. Попутно выясним, различают ли они биологический фактор или же атакуют любое инородное тело.
"Вот они! – в душе Ильи шевельнулась тревога. – До чего же мерзкие... создания. Создания ли? А может, создания в прямом смысле этого слова? Созданные кем-то. Но кем?"
Слева в жёлтой дымке обозначились три чёрные проталины. Через несколько секунд они приблизились, стали походить, на огромные бесформенные кляксы какого-то красителя. Края псевдоподий амёб хищно шевелились.
Помощник снова изменил курс, увеличил скорость. Амёбы ринулись вслед, и они понеслись по заранее рассчитанной траектории к границе Окна.
"Клюнули, – с удовлетворением подумал Илья. – Одно уже и сейчас можно считать доказанным: на человеческий фактор им, конечно же, наплевать. Они его тоже... "кушают". Значит, это или осознанная агрессивность (нет, не верю, слишком уж они тупые), или форма питания – годится всё, что из атомов, или функция защиты, запрограммированная то ли разумными существами, то ли самой природой".
– Они маневрируют, – сообщил Помощник. – Тактика весьма примитивная. Если только Простейшие не обладают резервом скорости.
Амёбы скользнули в противоположные стороны, намереваясь таким образом окружить беглеца.
– Вверх или вниз перпендикулярно плоскости их полёта, – приказал Илья.
Амёбы тотчас повторили маневр человека.
"Нет уж, – с внезапной злобой подумал Илья. – Я вам всё равно не дамся! Достаточно с вас тишайшего Юдзо Сакаи, Анджея... И ещё шести умнейших, прекрасных людей... Достаточно слёз Марии! Я не хочу, чтобы и моя Поль... Подожди, почему ты вдруг решил, что Полина твоя и что она станет оплакивать первого встречного Садовника?"
Он инстинктивно потянулся к кобуре "универсального инструмента", но тут же вспомнил: амёбы не материальны в буквальном смысле этого слова и могущественное антивещество ничего этим мерзким сгусткам полей не сделает.
Помощник опять бросил его куда-то в сторону, причём так резко, что Илья на миг потерял сознание.
– Простейших четверо, – доложил Помощник. – Вновь появившийся пытался атаковать.
"Уже недолго, – устало подумал Илья. – Всё решится в считанные минуты..."
Он летел в самой гуще желтоватого эфемерного "прибоя". Неподалёку уже начиналась зона затишья, а ещё дальше открывались холодные глубины обычной вселенной. Туда проникали лишь жалкие отзвуки энергетических страстей Окна.
Краем глаза Илья заметил, что одна из амёб, замыкающая, вдруг резко ускорила ход. Чёрные полотнища псевдоподий начали загибаться, чтобы схлопнуться затем над жертвой.