"Несомненно - и нам надлежит принять меры предосторожности. Если "Смаадра" хорошо себя покажет, немедленно начнется строительство еще шести таких же кораблей. Кроме того, я хотел бы оказать на Казмира давление, как военное, так и дипломатическое - хотя в этом отношении трудно надеяться на успех. И все же - попытка не пытка! С этой целью я намерен как можно скорее отправить на "Смаадре" послов - сначала в Даот, Блалок и Помпероль, затем в Годелию и, наконец, в Южную Ульфляндию. Командовать кораблем будет сэр Фэймет, а вы, Эйлас и Трюэн, станете его помощниками. Я поручаю вам эту миссию не для того, чтобы вы укрепляли здоровье, развлекались или удовлетворяли тщеславие; я хочу, чтобы вас научила жизнь. Ты, Трюэн - мой наследник. Тебе следует многому научиться - как в области морского военного дела, так и в том, что касается дипломатии и понимания образа жизни, характера и обычаев других народов Старейших островов. То же относится и к Эйласу - он обязан оправдать свое высокое положение и княжеские привилегии отличной службой на благо тройского государства".
"Государь, я сделаю все, что смогу", - пообещал Эйлас.
"Можете на меня положиться!" - эхом отозвался Трюэн.
Король Гранис кивнул: "Хорошо: ничего другого я не ожидал. Зарубите на носу, что на всем протяжении этого плавания вы подчиняетесь капитану, сэру Фэймету. Внимательно слушайте его и перенимайте его бесценный опыт. Он не нуждается в ваших советах - будьте добры, держите свои мнения и замечания при себе, пока капитан сам не предложит вам их высказать. По сути дела, в этом плавании вам надлежит забыть о том, что вы - высокородные принцы, и вести себя подобно кадетам, неопытным новичкам, прилежно приобретающим необходимые навыки".
Трюэн недовольно буркнул: "Не могу не подчиниться королевской воле. Тем не менее, у меня сложилось впечатление…"
"Замени его другими впечатлениями. А ты, Эйлас, что скажешь?"
Эйлас не мог удержаться от ухмылки: "Прекрасно вас понимаю, государь. Постараюсь учиться со всем возможным прилежанием".
"Превосходно. А теперь, пока я тут совещаюсь с сэром Фэйметом, идите прогуляйтесь по палубе".
Глава 9
В холодном и неподвижном предрассветном воздухе море отражало лимонно-желтые, жемчужные и абрикосовые тона восточной части небосклона. Подталкиваемый слаженными движениями длинных весел, из устья Бешеной реки выскользнул черный корабль "Смаадра". В миле от берега гребцы сложили весла. Подняли реи, туго натянули паруса, установили бакштаги. С восходом солнца подул свежий бриз; корабль тихо и быстро поплыл на восток, и вскоре Тройсинет превратился в тень на горизонте.
Эйласу надоело общество Трюэна; он прошел как можно дальше вперед, к самому бушприту, но Трюэн направился туда же и воспользовался случаем, чтобы объяснить кузену, как работают носовые катапульты. Эйлас слушал с вежливым безразличием: в отношениях с Трюэном раздражение и нетерпение не давали положительных результатов.
"По сути дела, это просто чудовищной величины арбалеты, - бубнил Трюэн назидательным тоном мастера, преподающего заветные тайны искусства несмышленому ученику. - Их дальнобойность достигает двухсот ярдов, хотя точность попадания существенно снижается, если корабль движется. Упругий элемент состоит из перемежающихся слоев стали, золы и граба; он собирается и склеивается специалистами, применяющими засекреченные методы. Катапульты позволяют метать гарпуны, камни и зажигательные снаряды; они чрезвычайно эффективны. В конечном счете, если потребуется - я лично за этим прослежу - мы построим флот из сотни таких кораблей; каждый будет вооружен десятью катапультами, еще крупнее. Понадобятся также суда снабжения и флагманский корабль адмирала, с надлежащими удобствами. Меня возмущает моя каюта на "Смаадре"! Нелепая тесная нора, не подобающая персоне моего ранга!" Трюэна постоянно раздражала отведенная ему каморка на корме. Эйлас занимал такую же каморку напротив, а в более просторной каюте между ними разместился капитан, сэр Фэймет.
Эйлас ответил с нарочитой серьезностью: "Может быть, сэр Фэймет согласится поменяться с тобой каютами, если ты приведешь достаточно убедительные доводы".
Трюэн только сплюнул за борт; он считал насмешки Эйласа неуместно язвительными. На протяжении всего оставшегося дня наследник тройского престола хранил молчание.
В закатных сумерках ветер унялся, и наступил почти полный штиль. Сэр Фэймет, Трюэн и Эйлас ужинали за столом на палубе, рядом с капитанской каютой, под высоким бронзовым гакабортным фонарем. Налив себе красного вина из кувшина, капитан наконец нарушил молчание.
"Так что же, - спросил он почти добродушно, - как вам нравится наше плавание?"
Трюэн тут же приступил к изложению перечня мелочных жалоб. Эйлас смотрел на него с неприкрытым удивлением - как Трюэн умудрялся настолько не понимать ситуацию?
"Все более или менее в порядке, насколько я могу судить, - говорил Трюэн, - хотя имеются очевидные возможности для улучшений".
"Неужели? - без особого интереса отозвался капитан. - И какие же?"
"Прежде всего, у меня невыносимо тесная каюта. Корабль можно было спроектировать гораздо удачнее. Добавив десять-пятнадцать локтей в длину, можно устроить две просторных каюты, а не одну. И, конечно, не помешала бы пара персональных туалетов".
"Верно, - не моргнув глазом, кивнул сэр Фэймет, прикладываясь к чарке. - А если бы мы удлинили его еще на тридцать локтей, на палубе можно было бы разместить лакеев, парикмахеров и любовниц. Что еще вас беспокоит?"
Поглощенный обидами, Трюэн даже не заметил очевидную иронию капитана: "На мой взгляд, команда ведет себя слишком вольно. Моряки одеваются как хотят; не заметно выправки, аккуратности. У них нет никакого представления об этикете, никакого почтения к моему званию… Сегодня, когда я осматривал корабль, мне сказали: "Отойдите в сторону, сэр, вы мешаете". Словно я - провинциальный помещик!"
На обветренном лице сэра Фэймета не дрогнул ни один мускул. Выбирая слова, он сказал: "В море - так же как в бою - уважение не зависит от придворного этикета. Его нужно заслужить. О человеке судят по его компетенции, происхождение практически не имеет значения. Меня такое положение вещей вполне устраивает. Опыт показывает, что подобострастный моряк, так же как и слишком почтительный солдат - не тот человек, плечом к плечу с которым я хотел бы оказаться в битве или в бурю".
Слегка обескураженный, Трюэн принялся, тем не менее, защищать свою точку зрения: "И все же, надлежащая почтительность играет незаменимую роль! В противном случае не будет никакого порядка, никакой власти, и все мы будем жить, как дикие звери".
"Я тщательно набирал команду. Когда наступит время наводить порядок, вы увидите, что мои моряки более чем исполнительны, - сэр Фэймет выпрямился на стуле. - Возможно, следовало бы сказать несколько слов о порученной нам задаче. Официальное назначение плавания состоит в том, чтобы провести переговоры о заключении ряда выгодных договоров. И я, и король Гранис были бы удивлены, если бы нам это удалось. Нам предстоит иметь дело с монархами, занимающими гораздо более высокое положение; каждый из них отличается особым нравом и упрямо руководствуется своими представлениями. Король Помпероля Дьюэль - страстный орнитолог. Милон, король Блалока, известен тем, что опустошает фляжку тминной водки - четверть пинты - только чтобы проснуться, прежде чем встает с постели. Королевский двор в Аваллоне кишит эротическими интригами, и у любовника-фаворита короля Одри больше власти и влияния, чем у верховного лорда, сэра Эрмиса Пропирогероса. Следовательно, мы должны проводить гибкую политику. Как минимум, мы надеемся, что принимающие нас государи проявят вежливый интерес и получат полезное представление о наших возможностях".
Трюэн нахмурился и поджал губы: "Зачем удовлетворяться полумерами? В моих переговорах я стремился бы к достижению максимальной выгоды. Предлагаю перестроить нашу стратегию согласно этому принципу".
Откинув голову, сэр Фэймет слегка улыбнулся вечернему небу и снова налил себе вина. Опорожнив чарку, он со стуком поставил ее на стол: "Король Гранис согласовал со мной и стратегию, и тактику - мы будем следовать плану, утвержденному королем".
"Разумеется. Тем не менее, как говорится, один ум - хорошо, а два лучше… - Трюэн даже не вспомнил о присутствии Эйласа. - И обстоятельства несомненно позволят нам импровизировать".
"Когда этого потребуют обстоятельства, я проконсультируюсь с принцем Эйласом и с вами. Король Гранис предусмотрел такие консультации как часть вашего образования. Вы можете присутствовать на некоторых переговорах, в каковых случаях вам надлежит слушать, но не высказываться до тех пор, пока я не дам соответствующие указания. Все ясно, принц Эйлас?"
"Вполне".
"Принц Трюэн?"
Трюэн отрывисто поклонился, но тут же попытался смягчить любезным жестом впечатление, произведенное поклоном: "Разумеется, капитан, вы приказываете, а мы подчиняемся. Не буду излагать на переговорах мою личную точку зрения; надеюсь, однако, что вы будете информировать меня о достигнутых результатах и принятых обязательствах. В конце концов, именно мне предстоит в дальнейшем иметь дело с последствиями наших переговоров".
"Принц Трюэн, я сделаю все, что смогу для того, чтобы удовлетворить ваше любопытство", - с холодной улыбкой ответил сэр Фэймет.
"В таком случае больше не о чем говорить!" - великодушно заявил Трюэн.
Наутро, ближе к полудню, слева по курсу показался небольшой островок. Когда до него оставалось не больше четверти мили, моряки приспустили паруса, и корабль замедлил бег по волнам. Эйлас обратился к боцману, облокотившемуся на леер: "Почему мы остановились?"
"Это Млия, остров русалок. Приглядитесь - иногда их видно на скалах, что пониже, или даже на берегу".
На грузовой стреле подвесили плот, сколоченный из обрезков досок; на плоту привязали кувшины с медом, тюки с изюмом и урюком. Плот опустили на волны и отвязали. Глядя вниз, в глубокую прозрачную воду, Эйлас заметил снующие бледные тени; одна из теней вдруг перевернулась - на него взглянуло лицо с длинными, стелющимися в воде волосами. Странное это было лицо: продолговатое, с полупрозрачными темными глазами и длинным тонким носом, оживленное каким-то диким порывом - не то пристальным интересом, не то возбуждением или даже ликованием. Все, что знал и помнил Эйлас, не позволяло истолковать это выражение.
Несколько минут "Смаадра" тихонько качалась на волнах. Плот удалялся от корабля - сначала медленно, потом более целенаправленно, подгоняемый толчками к острову русалок.
Эйлас задал боцману еще один вопрос: "Что, если бы мы погрузили эти горшки и тюки в шлюпку и подплыли с ними к самому берегу?"
"Кто знает, принц? Одно бесспорно: тот, кто осмелится подплыть к острову без подарков, может быть уверен, что его постигнет беда. С морским народцем надо вести себя обходительно. В конце концов, море - их вотчина. А теперь пора в путь. Эй, там! Подтяните паруса! Рулевой - к штурвалу! Давайте-ка, вспеним волну!"
Проходили дни; корабль заходил в гавани, бросал якорь, поднимал якорь. Впоследствии Эйласу это путешествие вспоминалось как мешанина звуков, голосов, музыки, лиц и форм, шлемов, рыцарских лат, шляп и костюмов, душистых благоуханий, аппетитных запахов и вони, всевозможных личностей и поз, портовых сооружений - причалов, якорных стоянок, рейдов. Их принимали во дворцах, им устраивали аудиенции, банкеты и балы.
Эйлас не мог точно оценить полезность их визитов. Насколько он понимал, тройские послы производили положительное впечатление; никто не мог усомниться в прямолинейной добросовестности и широких полномочиях сэра Фэймета, а Трюэн по большей части держал язык за зубами.
Короли - все как один - проявляли уклончивость и ни за что не желали брать на себя обязательства. Вечно пьяный король Блалока, Милон, высказал достаточно трезвое наблюдение: "Отсюда видны высокие стены крепостей Лионесса - и тройский флот ничем против них не поможет!"
"Ваше величество, мы надеемся, что в качестве союзников мы могли бы уменьшить опасность, исходящую из Лионесса".
Милон только печально махнул рукой и приложился к высокой кружке с тминной водкой.
Чокнутый король Помпероля, Дьюэль, тоже не мог обещать ничего определенного. Получив приглашение на аудиенцию, тройская делегация отправилась в летний дворец Алькантад, по пути осматривая окрестности. Пасторальные пейзажи Помпероля производили впечатление изобилия и благополучия. Подданные Дьюэля не осуждали нелепые прихоти своего монарха - напротив, они скорее забавлялись его выходками, охотно терпели их и даже гордились ими.
Сумасшествие короля Дьюэля носило достаточно безобидный характер; он отличался чрезмерной привязанностью к птицам и позволял себе абсурдные фантазии, причем некоторые из них, благодаря своим возможностям, воплощал в жизнь. Дьюэль величал своих министров птичьими именами - лорд Щегол, лорд Бекас, лорд Чибис, лорд Трупиал, лорд Танагр. Помперольским вельможам также приходилось отзываться на прозвища типа "герцогиня Сойка", "герцог Кулик", "герцогиня Крачка" и "герцог Соловей". Королевские указы запрещали есть яйца в самых суровых выражениях: "Поедание яйца - жестокое злодеяние, подобное умерщвлению младенца во чреве матери, и подлежит столь же беспощадному и мучительному наказанию".
Алькантад - летний дворец - привиделся королю Дьюэлю во сне. Проснувшись, он вызвал архитекторов и приказал им построить нечто, в общих чертах напоминавшее его сновидение. Как и следовало ожидать, Алькантад стал необычным сооружением; тем не менее, в нем было своеобразное очарование - хрупкие корпуса и флигели с огромными окнами и высокими остроконечными крышами на различных уровнях были раскрашены в веселые, радующие глаз тона.
По прибытии в Алькантад сэр Фэймет, Эйлас и Трюэн обнаружили короля Дьюэля на ладье в форме лебедя, дрейфующей по парковому озеру благодаря не слишком напряженным усилиям дюжины девочек в костюмах из дрожащих белых перьев.
Через некоторое время король спустился на берег - сухопарый пожилой человек с нездоровым землистым лицом. Он радушно приветствовал послов: "Добро пожаловать! Рад встретиться с вестниками из Тройсинета - страны, о которой мне рассказывали столько замечательных вещей. На ваших скалистых берегах в изобилии гнездятся ширококлювые чомги, а в ваших тенистых дубовых рощах насыщаются желудями поползни. Большие тройские сычи пользуются повсеместной известностью - великолепные птицы! Должен признаться, я исключительно привязан к птицам - они радуют сердце изяществом и отвагой. Но не будем больше говорить о моих увлечениях. Что привело вас в Алькантад?"
"Ваше величество, мы - послы короля Граниса, и привезли его срочное сообщение. Когда у вас найдется время, я изложу вам его содержание".
"Что помешает мне выслушать вас сию минуту? Стюард, принесите нам что-нибудь выпить и закусить. Мы сядем вот там, за столом. Так в чем же заключается сообщение Граниса?"
Сэр Фэймет с сомнением посмотрел на придворных, ненавязчиво появившихся как из-под земли и уже окруживших короля с обеих сторон: "Государь, может быть, вы предпочли бы выслушать меня наедине?"
"Нет, нет, зачем же? - воскликнул Дьюэль. - В Алькантаде нет никаких секретов. Мы - как птицы в саду, полном спелых плодов, где каждый поет свою радостную песню. Говорите, говорите, сэр Фэймет".
"Очень хорошо, ваше величество. Позвольте мне упомянуть о некоторых событиях, вызвавших беспокойство короля Граниса".
Сэр Фэймет говорил; король Дьюэль внимательно слушал, наклонив голову набок. Сэр Фэймет закончил выступление: "Таковы, государь, опасности, в равной мере угрожающие нам всем - и опасность не за горами".
Дьюэль поморщился: "Опасности, всюду опасности! Меня обступили со всех сторон, я занят не покладая рук - так, что зачастую даже не сплю по ночам". Голос короля стал слегка гнусавым; говоря, он заметно ерзал в кресле: "Ежедневно мне приходится выслушивать дюжину ходатайств о защите и покровительстве. Мы выставили охрану вдоль северной границы, задерживая всех кошек, горностаев и ласок, засланных королем Одри. Даже годелийцы нам угрожают - хотя они свили гнезда в сотне лиг от Помпероля. Кельты выращивают и тренируют каннибалов-соколов, кровожадных предателей своего племени! На западе собирается, как грозовая туча, еще более зловещая угроза - я имею в виду, конечно, герцога Фода Карфилиота, дышащего зелеными парами магии. Так же, как и годелийцы, он забавляется соколиной охотой, натравливая птиц на птиц!"
Сэр Фэймет возразил слегка напряженным тоном: "Но, ваше величество, вы можете не опасаться непосредственного нападения! Вас отделяют от Тинцин-Фюраля дремучие леса и горы!"
Король Дьюэль пожал плечами: "Не могу отрицать, что даже по воздуху до замка Карфилиота пришлось бы лететь целый день. Тем не менее, необходимо смотреть в лицо действительности. Я объявил Карфилиота подлецом и негодяем; он не осмеливается нападать открыто, страшась моих цепких и острых когтей. Но он злобствует, притаившись в своей придорожной канаве, и замышляет всевозможные пакости".
Игнорируя холодный быстрый взгляд голубых глаз сэра Фэймета, Трюэн возбужденно вмешался: "Почему бы не присовокупить к вашим цепким и острым когтям не менее мощные когти дружественных тройских птиц? Наша стая разделяет ваши взгляды на Карфилиота и его союзника, короля Казмира. Вместе мы можем отразить их нападения и нанести им сокрушительные удары клювами!"
"Верно. В один прекрасный день такая непобедимая стая соберется и затмит солнце. Тем временем, каждый из нас должен по возможности вносить свой вклад. Я усмирил эту змею подколодную, Карфилиота, и нарушил планы годелийцев; не менее безжалостные меры я принимаю в отношении птицеловов короля Одри. Следовательно, я развязал вам руки - теперь ваша очередь помочь нам сбросить ска в море и потопить их корабли. Каждый делает, что может: я - в воздушных просторах, вы - в просторах морских".
"Смаадра" прибыла в Аваллон, крупнейший и древнейший город Старейших островов - город великолепных дворцов, университета, театров и огромных общественных бань. В Аваллоне высилась дюжина храмов, посвященных Митре, Дису, Юпитеру, Лугу, Гее, Энлилю, Дагону, Ваалу, Хроносу и трехглавому Диону из античного хайбразийского пантеона. Под монументальным куполом Сомрак-лам-Дора хранились священный трон Эвандиг и круглый стол Карбра-ан-Медан - символические святыни, владение которыми в старые добрые времена придавало законность самодержавию королей Хайбраса.