Король Одри вернулся в столицу из летнего дворца в пунцовой золоченой карете, запряженной шестью белоснежными единорогами. Вечером того же дня тройским послам предоставили аудиенцию. Одри, высокий угрюмый человек с весьма непривлекательной физиономией, был известен амурными похождениями; его считали проницательным, но потворствующим своим прихотям, тщеславным и временами жестоким правителем. Он любезно принял тройсов, предложив им не затрудняться соблюдением правил церемониального этикета. Сэр Фэймет изложил предложение короля Граниса; Одри слушал, откинувшись на подушки, полузакрыв глаза и поглаживая белую кошку, вспрыгнувшую ему на колени.
Сэр Фэймет завершил обращение: "Ваше величество, из моих уст вы услышали дословно послание короля Граниса".
Одри медленно кивнул: "У вашего предложения много граней и еще больше острых ребер. Да! Разумеется! Я ничего больше не желал бы, нежели усмирить Казмира и положить конец его амбициям. Но прежде, чем я смогу пожертвовать моим казначейством, моими армиями и кровью моего народа во имя достижения этой цели, я должен обеспечить нашу безопасность со всех сторон. Стоит отвернуться на минуту - и лавина годелийских всадников обрушится с гор; начнутся грабежи, пожары, моих крестьян уведут в рабство. В Северной Ульфляндии царит мерзость запустения, ска заполонили почти все Западное Прибрежье. Как только я объединюсь с Северной Ульфляндией против ска, Казмир нападет с тыла". Поразмыслив несколько секунд, король Одри продолжил: "Откровенность редко приводит к успеху в политике, в связи с чем мы испытываем инстинктивное отвращение к правде. Но в данном случае не помешает сказать правду. Сохранение ничейной, тупиковой ситуации в отношениях между Тройсинетом и Лионессом - в моих интересах".
"В Северной Ульфляндии с каждым днем скапливается все больше ска. У них свои планы".
"Моя горная крепость, Поэлитетц, сдерживает их амбиции. Прежде всего меня беспокоят годелийцы, после них - ска, и только в последнюю очередь - Казмир".
"Что, если Казмир тем временем захватит Тройсинет с помощью ска?"
"Это стало бы катастрофой для всех нас. Отважно защищайтесь!"
Дартвег, тяжеловесный вождь годелийских кельтов, принял и выслушал сэра Фэймета с грубоватой вежливостью.
"Такова ситуация с точки зрения Тройсинета, - сказал в заключение посол. - Если судьба будет благоприятствовать Казмиру, в конце концов он вторгнется в Годелию, и вас уничтожат".
Король Дартвег подергивал рыжую бороду. Наклонившись, стоявший рядом друид что-то пробормотал ему на ухо. Дартвег кивнул и поднялся на ноги: "Мы не можем позволить Даоту захватить Лионесс.
В таком случае силы Одри приумножатся, и он поглотит нас в одночасье. Нет! Прежде всего мы обязаны блюсти собственные интересы!"
Плавание "Смаадры" продолжалось - яркие солнечные дни сменялись звездными ночами. Корабль пересек залив Нарциссов, обогнул далеко выдающуюся в море Мраморную Голову и, подгоняемый попутным ветром, понесся по Узкому морю, оставляя за кормой журчащую пенистую струю. Затем парусник повернул на юг, мимо Скагана, Фрехана и десятков островов поменьше - окруженных неприступными утесами горных пастбищ между скалистыми хребтами и лесными чащами, открытых всем ветрам Атлантики и населенных полчищами морских птиц и ска. То и дело вахтенные замечали корабли ска, а также небольшие одномачтовые торговые суда - ирландские, корнуэльские, тройские и аквитанские - которым ска позволяли бороздить Узкое море. Галеры ска не пытались пускаться в погоню - скорее всего потому, что свежий ветер явно помог бы "Смаадре" их далеко опередить.
За кормой остался Оэльдес, где король Орианте и его немногие, еще не разбежавшиеся придворные изображали некое подобие столичной жизни. Последним портом захода должен был стать Исс в устье Эвандера; сорока посредникам - совету синдиков - удавалось обеспечивать независимость этого города от Карфилиота.
Когда до Исса оставалось часов шесть плавания, ветер стих - и, тут как тут, на горизонте появился корабль ска: галера, движимая длинными веслами и красно-черными квадратными парусами. Заметив "Смаадру", ска изменили курс. Понимая, что на этот раз ска его догонят, капитан приказал готовиться к бою. Моряки встали наготове у заряженных катапульт; зажигательные снаряды пропитали смолой и подвесили на грузовых стрелах; над фальшбортом подняли щиты, укрывавшие команду от стрел.
Битва быстро завязалась и быстро закончилась. Предварительно выпустив несколько залпов из арбалетов, ска подплыли почти вплотную и пытались забросить абордажные крюки.
Сдерживая противника ответной стрельбой из арбалетов, тройсы раскрутили грузовую стрелу и точно забросили горящий зажигательный снаряд на палубу галеры ска, где снаряд раскололся и растекся ужасной бушующей рекой желтого пламени. С расстояния тридцати ярдов катапульты "Смаадры" методично раскололи длинную галеру на части. Тройские моряки ждали, готовые вытащить из воды прыгнувших за борт ска, но те даже не пытались отплыть от качавшихся на волнах обломков своего гордого корабля, через некоторое время затонувшего под весом награбленного добра.
Капитан ска, высокий чернобородый человек в стальном шлеме с тремя рогами и белом плаще поверх напоминавшей чешую панголина брони, продолжал неподвижно стоять на корме и утонул со своим кораблем.
Команда "Смаадры" понесла незначительные потери; к сожалению, в числе немногих погибших оказался сэр Фэймет - одна из стрел, выпущенных ска перед попыткой абордажа, угодила ему точно в глаз, и теперь он лежал, мертвый, на корме, с торчащим из головы длинным древком стрелы.
Принц Трюэн, мнивший себя вторым по рангу участником посольской миссии, принялся командовать. "Опустите тела погибших героев в море! - приказал он. - С обрядами поминовения придется подождать до возвращения в Домрейс. Сейчас мы продолжим путь в Исс".
"Смаадра" приближалась к Иссу. Сначала с моря почти ничего не было видно, кроме параллельной побережью вереницы пологих холмов - затем, как тени великанов, нависшие в тумане, в небе появилась высокие зубчатые очертания хребта Тих-так-Тих.
Обожженный ярким солнечным светом, на берегу белел широкий песчаный пляж с блестящей полосой прибоя. Вскоре за отдельно стоящим у самого моря белым дворцом показалось устье реки Эванде-ра. Загородный дворец привлек внимание Эйласа не только необычной архитектурой, не напоминавшей ни одно из знакомых ему строений, но также наполнявшей его атмосферой таинственного уединения.
"Смаадра" углубилась в широкое устье Эвандера, и в разрывах между темными кронами деревьев, облепивших холмы, теперь можно было разглядеть множество других белых дворцов - один над другим, ярус за ярусом. Не оставалось сомнений в том, что Исс был богатым и древним городом.
Из речных вод поднимался каменный мол; возле него стояли на якоре корабли, а за ними, на набережной, виднелась череда вывесок - таверны, лавки зеленщиков, рыбный рынок.
"Смаадра" потихоньку, бочком, притиснулась к причалу, и моряки привязали швартовы к резным деревянным тумбам, изображавшим торсы бородатых водяных. Трюэн и Эйлас, в сопровождении пары флотских офицеров, спрыгнули на берег. Никто не обратил внимания на их прибытие.
К тому времени Трюэн уже взял на себя, целиком и полностью, руководство дипломатической экспедицией. Различными намеками и жестами старший кузен дал Эйласу понять, что в сложившейся ситуации Эйлас и флотские офицеры занимали равное подчиненное положение и составляли его свиту. Эйласа такое пренебрежение и огорча-ло, и забавляло; тем не менее, он никак не комментировал происходящее. Плавание почти закончилось - а Трюэну, каковы бы ни были его преимущества или недостатки, по всей вероятности суждено было стать королем Тройсинета.
По поручению Трюэна Эйлас навел справки, и послам порекомендовали направиться ко дворцу лорда Шейна, первого посредника города Исса. Им пришлось подниматься четверть мили по склону холма, с террасы на террасу, среди тенистых и душистых зарослей древовидного морского укропа.
Лорд Шейн принял четырех тройских послов так, словно ожидал их прибытия, но не проявил ни малейшего намерения оказывать им особые знаки внимания. Трюэн представился: "Сэр, меня зовут Трюэн; я - принц при дворе короля Тройсинета Граниса в Миральдре, племянник короля. Меня сопровождают морские офицеры, сэр Левее и сэр Эльморет, а также мой кузен, принц Эйлас из Родниковой Сени".
Лорд Шейн слегка поклонился и без церемоний пригласил посетителей присесть на небольшие диваны, поручив слуге принести напитки и закуски. Сам первый посредник продолжал стоять - хрупкого телосложения человек с кожей оливкового оттенка, еще не пожилой, державшийся с изяществом сказочного танцора, умеющего порхать по траве, не стряхивая ни капли утренней росы. Он был очевидно умен и безукоризненно вежлив, но на фоне напыщенности Трюэна его манеры казались почти легкомысленными.
Трюэн пояснил цели делегации так же, как их неоднократно излагал в его присутствии покойный сэр Фэймет - и тем самым, по мнению Эйласа, проявил нечувствительность к особым условиям, существовавшим в Иссе, ибо Фод Карфилиот довлел над долиной Эвандера не более чем в двадцати милях к востоку, а галеры ска можно было ежедневно видеть с городского причала.
Слегка улыбнувшись, Шейн покачал головой и немногословно опроверг разглагольствования Трюэна: "Будьте добры, учитывайте, что в Иссе мы имеем дело с необычной ситуацией. Формально мы считаемся подданными герцога долины Эвандера, который, в свою очередь, принес присягу верности, в качестве вассала, королю Ориан-те. Фактически же мы игнорируем указы Карфилиота еще старательнее, чем он демонстрирует свое неповиновение королю. По сути дела, взаимоотношения феодалов нас вообще не касаются. Мы полностью отстранились от политической борьбы на Старейших островах. Король Казмир, король Одри, король Гранис - и все их проблемы - никак не входят в круг интересующих нас вопросов".
Трюэн недоуменно воскликнул: "Но вы же подставляете себя под удар с двух сторон - на вас могут напасть и ска, и Карфилиот!"
Продолжая улыбаться, Шейн разоблачил ошибочность представлений принца: "По происхождению мы - тревены, так же, как и все население долины Эвандера. Под командованием Карфилиота - не более сотни наемников. Он мог бы мобилизовать тысячу, даже две тысячи бойцов, если бы предстояло защищать долину от вторжения извне, но местные жители никогда пальцем не тронут Исс".
"А как же быть с морскими разбойниками? Ска могут разграбить город в любой момент".
И снова Шейн позволил себе спокойно возразить: "Тревены - древний народ, не менее древний, чем ска. Ска никогда на нас не нападут".
"Я чего-то не понимаю, - пробормотал Трюэн. - Вы что, волшебники?"
"Поговорим о других вещах. Когда вы возвращаетесь в Тройсинет?"
"В ближайшее время".
Шейн с ироническим любопытством взирал на явившуюся к нему делегацию: "Прошу ни в коем случае не воспринимать мое наблюдение как критическое замечание, но меня приводит в замешательство тот факт, что король Гранис поручил ведение переговоров, чреватых далеко идущими последствиями, неопытным молодым людям. Тем более странным это обстоятельство становится с учетом особых интересов короля Граниса в Южной Ульфляндии".
"В чем заключаются такие особые интересы?"
"Разве это не очевидно? Если принц Квильси умрет бездетным, король Гранис становится законным наследником престола, потому что Данглиш, герцог Южной Ульфляндии, был прадедом Граниса - и дедом короля Орианте. Но вам, конечно же, это известно".
"Разумеется, - кивнул Трюэн. - Мы не забываем об очередности престолонаследия".
Улыбка Шейна стала откровенной: "И, конечно же, вам известны последние события в Тройсинете?"
"Как может быть иначе? - отозвался Трюэн. - Поэтому мы и возвращаемся в Домрейс со всей возможной поспешностью". Он поднялся на ноги и холодно поклонился: "Сожалею о том, что вы не смогли занять более приемлемую позицию".
"Она достаточно приемлема хотя бы потому, что другой не может быть. Желаю вам счастливо вернуться на родину".
Тройские послы стали спускаться по лестницам и улицам Исса к причалу. Трюэн ворчал: "О каких таких последних событиях в Тройсинете он упомянул, хотел бы я знать?"
"Почему же ты его не спросил?" - нарочито безразличным тоном спросил Эйлас.
"Потому что я так решил!" - отрезал Трюэн.
Вернувшись в порт, они заметили тройское одномачтовое судно, только что прибывшее - матросы все еще привязывали концы к швартовным тумбам.
Трюэн сразу остановился: "Мне нужно перемолвиться парой слов с капитаном. А вы приготовьтесь немедленно поднимать якорь".
Эйлас и два морских офицера взошли на борт "Смаадры". Через десять минут Трюэн спрыгнул на причал с палубы торгового судна и, явно отвлеченный какими-то мыслями, медленно направился к своему кораблю. Перед тем, как подниматься на борт, он обернулся в сторону долины Эвандера. Оторвавшись от ее созерцания, принц наконец присоединился к своим спутникам.
Эйлас спросил: "Так о каких же последних событиях идет речь?"
"Капитан не смог мне ничего объяснить".
"Но ты заметно помрачнел".
Трюэн поджал губы и уклонился от ответа, обозревая морской горизонт: "Вахтенный на купеческом судне заметил пиратский корабль. Нужно быть начеку". Принц отвернулся от моря: "Мне что-то нездоровится. Пойду прилягу". С явным усилием переставляя ноги, Трюэн направился в капитанскую каюту, которую занимал после смерти сэра Фэймета.
"Смаадра" выскользнула из гавани. Когда они проплывали мимо прибрежного белого дворца, Эйлас, стоявший на корме, заметил молодую женщину, выходившую на террасу. На таком расстоянии трудно было оценить ее черты, но Эйлас различил длинные черные волосы и, судя по осанке или каким-то другим признакам, решил, что она привлекательна - может быть, даже исключительно красива. Он помахал рукой, приветствуя ее, но женщина не ответила и вернулась во дворец.
"Смаадра" вышла в открытое море. Бдительно обозревая горизонт, вахтенные не обнаружили никаких других судов; если пиратский корабль и существовал, поблизости его не было.
Трюэн не выходил на палубу до полудня следующего дня. Недомогание принца, какова бы ни была его причина, по-видимому прошло, хотя он все еще выглядел несколько исхудавшим и бледным. Вкратце обсудив с капитаном примерное местонахождение корабля, Трюэн не стал больше ни с кем говорить и вскоре вернулся к себе в каюту, куда стюард принес горшок вареной говядины в бульоне, приправленном зеленым луком.
За час до захода солнца Трюэн снова вышел из каюты. Взглянув на низко опустившееся светило, он спросил капитана: "Почему мы изменили курс?"
"Ваше высочество, мы слегка отклонились на восток. Если ветер усилится или подует с запада, нас может отнести к опасным скалам Тарка - кажется, их уже видно на горизонте".
"Значит, будем лавировать".
"В какой-то степени, ваше высочество - хотя сложных маневров не предвидится. Гребцов сажать за весла, насколько я понимаю, не придется".
"Да-да, разумеется".
Эйлас ужинал в компании Трюэна. Тот внезапно разговорился и стал строить всевозможные грандиозные планы: "Когда я стану королем, меня будут величать повелителем морей! Я построю тридцать военных кораблей, каждый с командой из ста моряков". Некоторое время Трюэн увлеченно и подробно описывал конструкцию и вооружение кораблей будущего флота: "Нам будут нипочем ни король Казмир - даже если ска согласятся ему помогать - ни татары, ни арабские мамелюки!"
"Впечатляющая перспектива".
Трюэн принялся раскрывать еще более изощренные замыслы: "Казмир хочет быть королем Старейших островов, заявляя, что он - прямой потомок Олама Первого. У короля Одри такие же претензии, и он подкрепляет их тем, что сидит на Эвандиге. Я тоже потомок Олама - и, если отважная вылазка позволит мне захватить Эвандиг, тоже смогу претендовать на все острова, не так ли?"
"Честолюбивая мечта", - заметил Эйлас, а про себя подумал: "Сколько голов полетит с плеч, прежде чем Трюэн добьется своего!"
Трюэн покосился на кузена, нахмурив густые брови. Залпом осушив кубок вина, он снова замкнулся в себе и потерял интерес к разговору. Через некоторое время Эйлас направился на корму, облокотился на ютовый поручень и стал наблюдать за пляшущими в воде отражениями последних лучей заката. Еще два дня - плавание закончится, и больше не нужно будет иметь дело с Трюэном и его несносными привычками… Какая приятная мысль! Эйлас отвернулся от моря и перешел на носовую часть палубы, где под пылающим фонарем сидели свободные от вахты моряки. Несколько человек играли в кости, один перебирал струны лютни и напевал печальные баллады. Посидев с командой полчаса, Эйлас вернулся на корму и забрался к себе в каморку.
Рассвет застал "Смаадру" уже посреди пролива Палисидры. К полудню вдали появилась и снова исчезла тень мыса Палисидры, западной оконечности Тройсинета. Теперь "Смаадра" рассекала волны Лира.
Ближе к вечеру наступил штиль - "Смаадра" лениво покачивалась на волнах; паруса похлопывали, рангоутные планки постукивали. Перед заходом солнца проснулся встречный ветер, и капитану пришлось пустить корабль правым галсом, направив его почти на север. Трюэн бурно выражал недовольство: "Следуя этим курсом, завтра нам не видать Домрейса, как своих ушей!"
Капитан, с трудом выносивший повадки принца, безразлично пожал плечами: "Ваше высочество, левым галсом мы приплыли бы прямо к Водоворотной банке, "кладбищу кораблей". Если течение не отнесет нас слишком далеко, завтра тот же ветер пригонит нас в Дом-рейс".
"А если отнесет?"
"Здесь течения непредсказуемы. Они создаются приливами и отливами, противоборствующими между островами. Быстрые течения завихряются в средней части пролива - за ночь мы можем сбиться с курса в любом направлении. Немало добротно сколоченных кораблей разбилось на прибрежных скалах Лира!"
"В таком случае будьте осторожны! Удвойте число дозорных!"
"Ваше высочество, все необходимое уже делается".
Перед заходом солнца ветер снова угомонился, и "Смаадра" безвольно дрейфовала по воле волн.
Солнце опускалось за горизонт в оранжевой дымке, пока Эйлас ужинал с Трюэном в капитанской каюте. Мысли Трюэна были чем-то заняты - он почти не говорил, односложно отвечая или вообще не отвечая на вопросы. Эйлас был рад возможности быстро покончить с едой и выйти на палубу.
Последние отблески заката потонули в тучах - наступила темная ночь. Над головой ярко сияли звезды. С юго-востока внезапно налетел холодный бриз; идущую круто к ветру "Смаадру" стало сносить на восток.
Эйлас прошел в носовую часть корабля, где развлекались свободные от вахты матросы. Присоединившись к игре в кости, он сначала проиграл несколько медяков, потом снова их выиграл, но в конечном счете распрощался со всеми монетами, бренчавшими у него в кармане.