– Дай сюда, – Фоменко неожиданно ловко отнял рацию у Феликса. – Сухарев, не будь идиотом! Тут выживет не тот, кто умеет лучше драться, а тот, кто лучше знает историю! Мы хоть что-то знаем, а вы не знаете ни хрена!
– Если вы предлагаете перемирие – значит, сами без нас не выберетесь, – вполне логично ответил Шестой.
– Чего с дураками толковать, – буркнул Феликс. – Ладно. Было бы предложено. Слышишь, Костомаров? Уходим…
Он сверился с тенью от дерева.
– …к северо-востоку…
– Погоди…
Очевидно, спецназ шел двумя группами и связь держал при помощи раций. Сейчас в канале было несколько человек, и Феликс с Фоменко, щекой к щеке слушая полудохлую рацию, ловили то матерщину, то призывы к здравому смыслу.
– Ну, заварил ты им кашу, – сказал Феликс, неодобрительно глядя на Витьку. – Уже и командира посылают…
– Первый, первый, я сорок третий! Мы согласны на перемирие!
– Где вы там? – спросил Феликс. – Далеко уйти успели?
– Я – шестой. Ты, который первый, – что там за хренотень с Одессой?
– Такая хренотень, что… – начал было Феликс, но тут возник еще один голос.
– Я – сорок третий! Перемирие!
– Пока не выберемся отсюда? – спросил Феликс. – Дураки. Все еще никак не поумнели? Все еще не понял, в каком вы дерьме? Вы сами не выберетесь. Если перемирие – то навсегда. Так и скажите своему кретину. У него больше нет начальства. Ему не перед кем отчитываться. Пусть сам наконец решает!
– А у тебя, выходит, есть? – ехидно полюбопытствовал Витька.
– Я работу выполняю.
– Ну и он!
– Мне убивать не приказывали, а ему – приказали, – не совсем уверенно объяснил Феликс.
– А если бы тебе приказали?
– Пошел ты в задницу. Это мы уже проходили! – сердито ответил Феликс. – И больше этого не будет. Эй, где ты там, сорок третий?
Рация некоторое время молчала.
– Сдохла, что ли? – забеспокоился Фоменко. – Вовремя!… Ну, наша совесть чиста. Видишь, Витя? Свои-то свои…
И тут раздался свист, заставивший всех троих обернуться.
По пояс в малиннике стояли два парня в камуфле. Просто стояли, опустив руки, потому что и в самом деле непонятно – что в таких случаях положено говорить.
Витька пошел к ним первым. Это были высокие, плечистые ребята, с гладкими лицами, еще не нажившие резких мужских морщин, как у Феликса и Фоменко. И даже не его ровесники – а двадцатилетние мальчишки, угодившие в спецназ потому, что два года назад были самыми быстрыми и ловкими, подтягивались рекордное количество раз и еще насмотрелись видиков про героев.
Сейчас, когда они сами несколько обалдели от своей инициативы, лица у них были растерянные – как у школьников, прихваченных на изучении дешевого порнушного журнала.
Витька шел к ним, показывая распахнутые ладони обеих рук – как положено подходить к чужой собаке.
– Ну, не бросать же тут вас, идиотов… – сказал он, словно бы извиняясь за свое поведение.
Один из парней – возможно, решительный сорок третий, тоже показал руки. В правой он держал рацию – и вдруг резким движением кисти метнул ее Витьке под ноги. Витька отскочил, Фоменко метнулся за дерево, Феликс рухнул наземь, но уже с пистолетом в руке.
Но ничего не громыхнуло, не подняло в воздух тучу земли, не рассвистелось осколками. Рация просто лежала в траве, отброшенная за ненужностью. И как знак, что сорок третий отказался от связи с шестым.
– А эти два кретина будут сидеть и ждать приказа? – спросил Фоменко, первым осознав ситуацию.
– Пускай делают, что хотят, – ответил сорок третий. – А мне надоело. Кому тут оружие сдать? Ты, что ли, старший?
Феликс, опознанный безошибочно, поднялся.
– Оставь себе, – велел негромко. – Кто старое помянет – тому глаз вон. Костомаров, это и к тебе относится.
Но на самом деле он говорил для Фоменко. Сейчас было решительно незачем выяснять, кто обстрелял Витьку и Фоменко, чьи пули загубили Лешку Золотухина…
– Еще два армяка добывать придется, – добавил он брюзгливо. – И мешок тоже – для амуниции… Вообще неплохо бы кобылой и телегой разжиться…
Фоменко тронул его за плечо и, когда тот обернулся, нравоучительно поднял палец:
– Не умножай количества сущностей сверх необходимого.
Рига, 2001