Тяжелая атмосфера, полная испарений, заглушила его зов, и он прозвучал слабо и глухо. Марич кричал еще дважды. Не услышав ответа, направился к горе. Приблизился к подножию, свернул налево, чтобы обойти гору, и только тогда заметил на склоне высокую знакомую фигуру профессора. Ученый поспешно, почти бегом спускался вниз.
Увидев Марича, Горский еще быстрее помчался по покатому склону. Марич удивленно и молча, не двигаясь с места, ждал его под горой. Когда профессор приблизился, Марич заметил, что ученый чем-то до крайности поражен и взбудоражен.
Не успел спросить, что случилось, как Горский воскликнул:
Виктор Николаевич, дорогой мой, как нам повезло! Какое открытие! И какие мы все же глупцы!
Профессор подбежал и крепко пожал Маричу руку.
Не удивляйтесь, - продолжал возбужденно Горский, - должно быть, вам показалось, что я сошел с ума, но слушайте же, расскажу вам все по порядку, спокойно и последовательно.
Марич нетерпеливо ждал, но Горский даже не пытался говорить последовательно - никак не получалось. Он сбивался со спокойного тона, повторялся, извинялся перед Маричем и снова рассказывал возбужденно и нескладно:
Виктор Николаевич, прежде всего, прошу прощения. Вижу, я вижу, вас обидел, да? Но послушайте, представьте себе мое положение. Смотрю и вижу в руке обычную платину, заурядную платину. Такие же кусочки, какие нашел когда-то в тунгусском чуме. Но вы же знаете, мы обошли, облазили и осмотрели почти все кратеры - и хоть бы что.
Вначале я глазам своим не верил. Но потом мне в голову пришла диковинная мысль - что платина эта не космического происхождения и никакого отношения к аэролиту не имеет, а просто-напросто в Великом болоте имеются природные залежи этого металла. Дорогой, простите, но я стеснялся вам сказать. Потому что смешно же, трясина, торфяная трясина - и вдруг залежи платины. Я без вас за эти дни как сумасшедший прочесал, практически ощупал все кратеры.
И лишь сегодня случайно, совершенно случайно забрался на эту гору, и только там я понял все.
Месторождение платины? - вскрикнул дрожащим голосом Марич.
Да! Космическая сила аэролита снесла и расколола вершину горы, прятавшей в себе залежи.
Марича охватил животный ужас и одновременно чувство неописуемой радости. Подавив страх, он огляделся по сторонам.
Профессор понял его и тихо, инстинктивно понижая голос, сказал:
Сейчас об этом никто не должен…
Последние слова заглушил мощный грохот далекой грозы, которая шла с юга и накрывала блестяще-сизыми тучами окрестные горы. Вдруг поблекло солнце, его окружили первые отряды еще прозрачных облаков.
Поспешим! - воскликнул Марич и взял за руку Горского.
Черную завесу облаков прорезала ветвистая молния. Минуту спустя раздался мощный удар грома и тяжко, испуганно застонала земля.
Профессор бросился вперед и, перепрыгивая через валежник, на бегу бросал Маричу:
Теперь только действовать! Действовать, действовать!
Гром на миг заглушил его слова, и до Марича долетели
разорванные обрывки:
Вас надежда… любой ценой… Кежму… оттуда в Тайшет… я с Аскольдом здесь… на двоих нам хватит. А как морозы - вы с подмогой.
Едва добежали до хижины, протиснулись внутрь - черное грозовое небо обрушило на землю могучий водопад.
* * *
Поэтому ясно, что сидеть здесь нерационально, даже опасно. На двоих до осени припасов вполне хватит, и потому вопрос один, кто сможет со мной остаться? Мое предложение - Аскольд. Что скажете?
Горский прищурился, пытаясь разглядеть лица своих товарищей.
Слабое пламя сальной свечи бессильно боролось с темнотой. С минутку все молчали.
Двое рабочих, измученные трудом и проклятой жарой, были рады любой ценой вырваться из гиблого места и поэтому, опустив головы, не произнесли в ответ ни слова. Марич был полностью согласен с Горским и возражений не имел. Ждал, что скажут другие.
Только Самборский шевельнулся, хотел было запротестовать против такого распределения обязанностей, но тотчас, словно вспомнив что-то, сдержал нетерпеливый жест и отодвинулся назад.
Итак, вижу - никто не возражает, - обвел всех взглядом Горский. - Тогда нечего терять время, ложитесь, завтра утром в путь.
Видите ли… Может, лучше мне остаться? - нерешительно предложил Самборский.
А вот тебе! - вскричал Аскольд. - Ты вместо меня снимать будешь? Я еще почти ничего не успел.
Нет, об этом и говорить нечего, - устало вмешался Горский. - Вы, товарищ Самборский, в Москве нужнее будете, это несомненно. Ну что же, давайте ложиться…
Все зашевелились, встали, вышли на минуту на улицу.
Бурный ливень давно уже стих, тучи исчезли где-то за вершинами гор, заполнив водой кратеры. Чистый, промытый дождем воздух овевал терпким холодком. Вверху мерцало звездное небо, справа шумела на камнях Хушмо.
* * *
Командорский дирижабль, готовый к отлету, тихо вздрагивал у причальной мачты. Только что запустили моторы. У эллингов до сих пор продолжалась непрестанная возня, выводили остальные машины.
А Сорокин? - в ярости воскликнул Эрге, заметив, что того нет в гондоле. - Сорокин где? Сейчас же разыскать!
Он готов уже был подать команду сниматься, и потому, озабоченный, раздраженный, не заметил, что репортер с полчаса как куда-то исчез.
Немедленно найти! - крикнул Эрге, бледнея и задыхаясь от злости.
При мысли, что Сорокин сможет как-то избежать полёта, горло сжимали спазмы и больно сводило челюсти.
Из главной квартиры торопливо выбежал начальник охраны, успокаивающе замахал рукой.
Эрге попросил рупор.
Где он? Здесь?
Здесь, сейчас!
Начальник охраны взобрался по лестнице и, добежав до командора, смущенно прошептал на ухо:
В гальюне. У мистера заболел желудок.
Через несколько минут появился и сам Сорокин, помятый и серый.
Что же это вы, - уже спокойней проговорил в рупор инженер.
Сорокин бессильно развел руками, мол, ничего не поделаешь, - не виноват.
Дирижабль начал мягко набирать высоту. За командорской машиной одна за другой снялись остальные четыре.
Где-то за кряжами в неизмеримой глубине искрой загорелось солнце. Туман быстро погасил его. Вскоре и венцы кряжей окутала тяжелая завеса.
Спустя час после того, как снялись с земли, Эрге прошел в каюту жены. У двери нажал пуговицу звонка, спрашивая разрешения войти. Ответа не услышал. Приоткрыл дверь. Гина стояла у окна. Видимо, задумавшись, она не обратила внимания на звонок. Опять нажал на кнопку. Гина вздрогнула.
Прошу!
Эрге молча подошел к ней, также остановился у окна и стал, якобы заинтересованно, рассматривать серую туманную завесу. Потом посмотрел в лицо, криво скривил рот в улыбке:
Ну как, ничего?
Ничего.
Может, поговорим?
О чем?
Разве не о чем?
Эрге взял ее руку, погладил и покачал снисходительно головой.
Ты, Гина, наивна, непоследовательна, несобранна - и просто женщина.
Гина тихо высвободила руку из его пальцев и строго посмотрела в глаза.
Ну?
Что же - ну? Хочешь искренне? Я вполне понимаю тебя. Допустим, встреча в Нью-Йорке поразила тебя, разбередила, выражаясь штампованно, старые раны.
Гина повернулась к нему боком и прижалась лбом к стеклу.
Эрге, не останавливаясь, продолжал:
Но что с того? Поговорим серьезно, по-деловому. Что с того? Возвращение - ерунда. Стопроцентная чушь. Обратного пути нет. Говорю не как влюбленный, а просто как человек, спокойно обдумавший вопрос. Вернуться невозможно по многим причинам. Первая - ты сама на это не пойдешь. Вторая - в данных условиях это физически невыполнимо. Между тем, первое исключает второе. Ты сама подумай. Относительно первого утверждения. Психологически вы целиком стоите по разные стороны баррикад. И если бы вопрос о возвращении действительно встал перед тобой ребром, ты никогда не променяла бы Нью-Йорк, допустим, на Москву. Что касается второго утверждения, то ты знаешь, что мы летим в такие места, которые до сих пор еще не полностью нанесены на карту. Понятно же…
Гина резко повернула голову к Эрге и едва не закричала.
Ты скажи лучше, что вы будете делать с теми людьми, которые попадут там в ваши руки?
Голос Эрге мгновенно утратил снисходительные нотки.
Это будет целиком зависеть от обстоятельств, вернее, от них самих, - отрывисто сказал он, подчеркивая каждое слово.
Скажу одно, - ответила Гина ему в тон, так же сухо и отрывисто, будто передразнивая его. - Там я в своих действиях буду абсолютно независима. Понимаешь?
На лицо Эрге снова легло снисходительное выражение.
Хорошо. Но это также абсолютно зависит от тебя.
* * *
Зимовье дохнуло пустотой. Хижину подпирал кол, на месте чума осталась лишь утоптанная земля. Очевидно, Лючетан со своим приемышем отправились кочевать с оленями. От зимовья уходили в даль извилистые и неровные, едва заметные тропы.
Лодка, почерневшая от непогоды, покачивалась на берегу.
Горский осмотрел лодку и приказал грузить. Рабочие дружно перенесли легкие тюки, с готовностью радостно уселись в лодку. На берегу остались Самборский, Марич, Горский и Аскольд.
Высокий, еще больше похудевший профессор отвел Марича в сторону, на прощание мягко взял за плечи:
Кажется, все, Виктор Николаевич. Давайте коротко еще раз подытожим: как можно скорее добирайтесь до центра. С кем говорить - знаете. Продуктов нам с Аскольдом хватит на три месяца. За это время вы, конечно, доберетесь до Москвы и Ленинграда. Получите дополнительные средства, проинформируете соответствующие учреждения, по возвращении организуете в Кежме вьючный обоз, и с первыми заморозками, как схватятся болота, я буду ждать вас…
Горский постоял минуту, держа на плече руку. Затем левой рукой обнял Марича за шею, крепко поцеловал в губы.
Счастливо вам, - добавил он, - осторожно у порога, а там, надеюсь, все в порядке будет. Ливень поднял воду. Ну, всего хорошего. - Профессор пожал руки работникам и Самборскому. - Всего хорошего!
Аскольд все не мог расстаться с Самборским. Торопливо, обрывисто, нелепо бормотал:
Ах, как же я забыл, как забыл. Вот я какой. Ну ты, в общем, знаешь. Привет, одним словом. Ты, в общем, рекламируй. Что-то хотел тебе сказать… Ей-богу, позабыл. Ага!
Марич, улыбаясь, дернул канат, быстрое течение рвануло лодку вперед. Аскольд едва не свалился в воду. Выпрямился и крикнул:
До свидания, всего хорошего. Значит, Павел, смотри. Что же еще хотел… Да…
Горский с поднятой рукой смотрел вслед, пока лодка не скрылась за скалистым изгибом реки. Аскольд стоял с растерянным выражением и наконец бросил вслух:
Опять забыл!
Что забыл? - удивленно спросил дядя.
Письмо забыл передать.
Кому?
Девушке… Невесте…
Горский не сдержал тихой улыбки, с любовью посмотрел поверх очков на племянника, покачал головой и задумчиво, тепло пожурил:
- Эх, ты, голова, голова. Разве о таком забывают?
* * *
Налившаяся после грозы Чамба безудержно несла бурные, мутные воды к порогам.
Решили близ порогов пристать к берегу на отдых. Переждать ночь. Наутро перетянуть лодку берегом за порог и в тот же день достичь Подкаменной Тунгуски.
Ночь начала догонять отряд у самых порогов, как и предполагал Марич.
Грохот валов поначалу долетал приглушенно, как гул ветра в тайге, и только напрягая слух, можно было разобрать, что впереди бушуют пороги. Течение несло лодку с необычайной быстротой, и вскоре в ушах все сильнее и мощнее зазвучал грохот воды, с силой бившей в скользкие камни.
Порогов не было видно. Белесый туманный вечер застилал недалекий горизонт и грозил быстро превратиться в ночь.
Марич изо всех сил налег на руль и скомандовал взяться за весла.
Из течения нелегко было вырваться к берегу. Но постепенно лодка начала сбавлять скорость. Проплыли еще четверть километра, преодолели наконец течение и пристали к берегу. Из-за грохота воды с трудом могли расслышать друг друга.
Млечный мрак мягко окутал все вокруг, смягчил очертания окрестных берегов, скал и деревьев - их контуры проступали словно сквозь пелену тумана, неясные и далекие.
С большими усилиями подогнали лодку к крутому берегу, крепко закрутив веревку вокруг согнутого непогодой и волнами сучковатого деревца. Оно цепко впилось корнями в каменистый грунт.
Поужинав, Самборский взял одежду и начал на берегу искать место для ночлега. Марич заметил это и недовольно окликнул его из лодки, пытаясь перекричать рев воды:
Слушайте, бросьте вы это! Простудиться хотите? В лодке же достаточно места.
Самборский послушно полез в лодку и начал устраиваться на носу. Помолчав, крикнул в ответ:
Правда ваша, земля чертовски сырая. Но что с караулом?
К черту караул, что тут караулить. Ложитесь.
Многоголосый, по-своему ритмичный гул воды заглушал все остальные звуки. Слух, вначале нервно воспринимавший грохот волн, быстро к нему привыкал. Казалось, воздух над рекой был насыщен особой воркотливой тишиной.
В полночь лодка, тихо вздрагивавшая от ударов волн, вдруг закачалась в обе стороны. Кто-то нарушил ее равновесие.
На носу в млечной пелене тумана осторожно поднялась фигура Самборского.
Силуэт на мгновение неподвижно застыл над бортом, затем пошевелился, наклонил голову и внимательно осмотрел дно лодки. Опять выпрямился. Легко выпрыгнул на берег. Пелена ночи тотчас же вобрала в себя очертания фигуры.
Не успел Самборский исчезнуть, как над бортом поднялась вторая голова. Точно так же на мгновение неподвижно застыла. Потом человек встал, выпрямился, спрыгнул на берег и исчез вслед за Самборским.
Некоторое время вокруг никого не было видно. Через четверть часа у лодки вынырнули уже две фигуры. Одна осталась стоять поодаль, а вторая приблизилась к лодке. Наклонилась к канату, взмахнула рукой, и лодка мгновенно отскочила от берега. Волна цепко охватила ее своими упругие объятиями, яростно завертела в водовороте и молниеносно помчала к порогу.
Дирижабли!
Что ты выдумываешь?
Посмотрите!
Горский поглядел туда, куда указывала рука Аскольда, и начал пристально всматриваться в глубину неба. Сначала он долго не мог ничего разглядеть, лишь перед глазами мерцала волнистая полоса неба, нависшая над рыжими хребтами. Но вскоре он убедился, что Аскольд не ошибся. На сером утреннем небе начали вырисовываться сигарообразные очертания дирижаблей.
Они медленно приближались к Стране мертвого леса.
Может, за нами? - улыбнулся Аскольд.
Странно, - протянул Горский, не отвечая племяннику. - Удивительно для этой местности.
Но посмотрите, они летят прямо к нам, и так быстро. Может, это какая-то экспедиция?
Об экспедиции я бы знал.
Откуда же вам было узнать?
Хотя бы из прессы.
А вспомните, когда вы последний раз видели газету.
Что? Такие экспедиции за один день не организуются.
Я могу разглядеть марку - Р-1. Впервые вижу такую конструкцию.
Я тоже. Неужели мимо?
Нет, поглядите, они просто хотят полукругом облететь пожарище. Привлечем их внимание?
Профессор молчал, не выпуская из поля зрения дирижабли. Не дождавшись ответа, Аскольд нетерпеливо махнул над головой кепкой, а затем, набрав в легкие воздуха, закричал:
Э-эй, э-ге-гей, э-ге-гей!
Машины, отклонившиеся было в сторону, вновь начали приближаться к центру поля, описывая в воздухе круг.
Вот совсем близко и низко летят машины. Слышен гул моторов. Громадные животы дирижаблей заслоняют небо.
- Э-ге-гей! - еще громче закричал Аскольд и яростно замахал кепкой.
На дирижаблях, очевидно, их заметили, потому что в передней машине, в окне гондолы, вспорхнул белый платок, салютуя в ответ.
Потом, облетев Страну мертвого леса, дирижабли снова повернули на восток и чередой, становясь все меньше и меньше, начали удаляться и вскоре исчезли за теми же хребтами, откуда появились.
Аскольд замолчал, сведя брови, долго удивленно и непонимающе смотрел в сторону далеких коричневых хребтов. Затем поглядел на профессора - на лице ученого также застыло удивление с примесью тревоги и досады.
* * *
На грани между сном и явью Горскому послышался далекий и прерывистый шум.
Никак не мог поднять голову. Натруженные мышцы еще не отдохнули, трудно было пошевелиться.
Возбужденный мозг даже во сне работал настороженно и чутко.
Шум нарастал, вот вроде треск, голоса, кого-то зовут.
Профессор открыл глаза. Да, действительно, откуда-то доносились негромкие звуки. Они то таяли в тишине, то снова рождались в треске ветвей, но их источник невозможно было определить.
Горский поднял голову. Пересиливая боль в мышцах, сел на помосте. Начал еще внимательнее прислушиваться.
- Аскольд! - проговорил пересохшей гортанью профессор.
Племянник не отзывался.
Горский вышел за дверь, стал, повертел головой во все стороны. Теперь шум окружил его с трех сторон. Он уже не утихал, а медленно приближался к дому.
Вдруг слух уловил приглушенный голос.
Горский вздрогнул и вернулся в хижину. В темноте нащупал ружье.
Аскольд! - тронул за плечо племянника.
Что такое? - вскочил тот.
Кто-то приближается к дому.
Аскольд стремглав вскочил с лежанки.
В двух шагах ничего нельзя было разглядеть. Густел серый мрак, насыщенный испарениями трясины, скрывал все от глаз.
Горский и Аскольд без слов поняли друг друга и стали наготове с ружьями у дверей хижины.
Кто идет, эй, кто идет? - бросил во мрак профессор высоким, необычно звонким голосом.
Треск веток прекратился.
Кто идет? Стрелять будем!
Свои, - послышалось в ответ, - государственная поисковая партия. А вы кто будете?
Профессор помолчал, а потом крикнул:
Научная экспедиция Академии!
Вот тебе и раз. А вы стрелять, что же вы? - обрадованно прозвучал из мрака голос.
Опять треск веток, с трех сторон хижину быстро окружил отряд людей.
Внезапно мозг профессора пронзила мысль, что его обманули. Невозможно предположить, что разведывательная партия станет передвигаться ночью. Но было уже поздно и бессмысленно что-либо предпринимать. Они с Аскольдом оказались в кругу незнакомых людей.
Высокий силуэт какого-то крепкого человека остановился перед Горским и, ни слова не говоря, рванул из рук ружье.
Аскольд вскрикнул и слепо бросился на помощь. Мгновенно и он остался без оружия. Стиснутый добрым десятком рук, он уже не мог пошевелиться.
Профессор понимал, что попал в очень сложное, а возможно и безвыходное положение. Пытался обдумать все спокойно, последовательно, но из этого ничего не выходило.