Серое опухшее лицо, давно не бритое, покрывали страшные язвы. Голова была непокрыта, давно не стриженые волосы спадали выцветшими прядями на лоб. Лишь глаза, ушедшие глубоко в орбиты, блестели из-под нависших бровей чистым, мужественным блеском.
Незнакомец черными израненными пальцами долго копался под лохмотьями на груди и, наконец, вытащил аккуратно завернутый пакет.
Долго дрожащими руками разворачивал его - это были документы. Развернул и молча протянул их Борецкому - начальнику государственного политического управления Н-ского округа.
Тот внимательно прочитал их, поднял голову. Неожиданно выпрямился, даже перегнулся через стол.
Случилось что?
Боюсь, что экспедиция погибла, - бессильно сказал незнакомец.
Начальник подпер левой ладонью лицо, нахмурив черные черные гибкие брови, правой рукой мелким почерком делал записи в блокноте.
Я начал за ним следить, - обессилено рассказывал гость. - Правда, сперва подсознательно, после того самого случая. Но ничего не замечал такого, что вызвало бы тревогу или подозрения. В ту ночь я совершенно случайно увидел, что он исчез из лодки. Я взял оружие и пошел следом. Стоял туман, и он быстро скрылся из поля зрения. Вдруг я услышал впереди шаги, едва успел прижаться к скале. Мимо прошли уже две фигуры. Впереди шел он, - я узнал его силуэт. Чтобы сразу не выдать себя, я под скалой двинулся в обход к берегу. На берегу не застал ни их, ни лодки. Только кусок каната свисал с корня дерева - они направили лодку в порог.
А дальше… самому не верится. Я никогда не думал, что у меня хватит сил вырваться из чащобы. Просто повезло.
Что же, товарищ Марич, по вашему мнению, следует делать? - бросил записывать начальник.
Немедленно спасать экспедицию.
Я это знаю, но как?
Конечно, если бы у вас были самолеты… - неуверенно заметил Марич.
Самолеты есть. Из N. вызвать можно. Но у нас только в Кежме имеется бензинная база, а дальше… Правда… - начальник задумался. - Правда, оставить на время товарищей в Кежме, организовать базу на Вановаре… Есть…
Начальник поднялся, пошел к двери.
Я сейчас по прямому проводу потолкую с ^, а вы можете ложиться. Ложитесь, ложитесь, чего там, - указал он рукой на диван.
Марич жестом остановил его.
Постойте, разве в N. есть самолет?
Начальник улыбнулся.
И не один.
Марич удивленно посмотрел на него.
Не понимаю.
Э, я и забыл, вы же ничего не знаете. Вот прошу, посмотрите. - Он вернулся к столу, протянул Маричу свежий номер газеты Особой дальневосточной армии "Тревога".
Марич взглянул на заголовки, чуть не вскрикнул:
Неужели война?
Не совсем, но что-то похожее.
* * *
Марич прилег на диван и словно потерял сознание. Это был крепкий, необычный сон.
Проснулся в чистой постели, сначала не понял, где находится. Приподнялся, долго оглядывался. Ненароком взялся за голову, пальцы наткнулись на колючую бритую кожу. Улыбнулся. Понял, что его побрили, выкупали, переодели в чистое белье. С наслаждением растянулся на мягкой постели, снова закрыл глаза.
Когда вторично открыл, увидел перед собой начальника. Тот улыбался.
А знаете, сколько проспали?
Сколько?
Начальник показал три пальца.
Три часа?
Трое суток.
Марич в страхе поднялся. Ужаснулся.
Трое суток. Но это же…
Не беспокойтесь, - успокоил начальник. - Позавчера в Кежму вылетел с бензином двухмоторный самолет. Сегодня вылетает второй. Есть разрешение, если дело серьезное, мобилизовать военные силы.
Сохло во рту - привкус горечи мучил горло. Гудело в висках, а перед глазами порхали прозрачные бесформенные бабочки. Порой, казалось, земля качалась под ногами, и Аскольд, чтобы не упасть, хватался руками за деревья.
Сил не было передвигать затекшие, будто чужие ноги. Тропа вилась среди зеленых топей, круто огибая гиблые места.
Иногда словно терял сознание и, очнувшись, смотрел вокруг пустыми глазами, не понимая, где он и что здесь делает.
Из всех мыслей осталась одна: не ложиться, не смыкать глаз. Но ноги дрожали в коленях, и веки тяжело давили на глаза.
Тропа расширялась, ветвилась десятками мелких тропок. Подсознательно выбирал широкую, с твердой утоптанной почвой. Вдруг истерзанный однообразным гулом в висках слух поймал какие-то новые, непонятные звуки. Они становились все громче, догоняли.
Измученный организм поначалу охватила тревога, но ее слабые порывы не ускоряли ни движений, ни мыслей.
- Погоня, - шевельнул губами Аскольд и удивился собственному голосу: будто кто-то со стороны приглушенно молвил - "погоня".
Подумал: "Свернуть вбок, бежать", - но не свернул, а лишь улыбнулся своим мыслям болезненной улыбкой.
Звуки позади нарастали, быстро приближались. Хотел повернуть голову, но тут же забыл о своем намерении. Пошел вперед, наклонив туловище, и упорно улыбался - казалось, что кто-то в шутку гонится за ним.
Вдруг зеленая стена зарослей расступилась, и взгляду предстало красочное пространство широкой долины. Где-то внизу мелькнула голубая полоса реки.
От вида этого простора помутнело в глазах, колыхнулась земля и по телу пробежал томительный холодок. Аскольд пошатнулся. Тяжело опустился на землю, на мягкий мох. Земля вдруг содрогнулась еще сильнее. В глазах потемнело. Упал на спину.
Вскоре у самой головы загудела земля, словно кто-то тяжело ступал по ней. Затем раздался странный резкий звук, похожий на возглас удивления.
Из темноты, прямо перед глазами, наклонилось к нему незнакомое бородатое лицо.
* * *
Контакт!
Есть контакт!
Все прочие звуки утонули в клекоте мотора и шуме пропеллера.
Садитесь! - крикнул Маричу на ухо Борецкий.
В самолете уже расположились трое незнакомых вооружённых военных. Последним вошел Борецкий.
Самолет рванулся вперед и незаметно, с разгона, мягко оторвался от земли.
Марич достал бинокль, прислонился к окну. Его не переставало терзать беспокойство, и он сидел молча, сжав губы, бледный, еще больной. Стараясь хоть чем-нибудь занять время, не выпускал бинокль из рук.
Голубым бархатом, изысканно выгибаясь в зеленой оправе, поблескивала Ангара. Рыжими пятнами тянулись по берегам поселки с квадратными клетчатыми полями, а дальше до самого горизонта, окутанная сизой дымкой, колыхалась вершинами тайга.
За поворотом реки показался большой поселок. Марич узнал Братское. Самолет сделал круг над поселком. У берега вспыхнул костер, быстро погас, и в воздух начал подниматься тяжелый столб дыма. Это был сигнал.
Все в порядке, - пояснил Маричу на ухо Борецкий, - задачу выполнили, можем без посадки лететь в Вановару.
Самолет начал набирать высоту - навстречу поднимались скалистые горбы гор.
Медленно тянулись часы. Безоблачное с утра небо темнело, с запада приметно наступал вечер. Внизу за холмами еще искрилось солнце. Теперь по сторонам темнела одна бескрайняя тайга.
Марич упорно высматривал блестящую полосу реки и рыжее пятно зданий фактории. Вскоре поймал в окуляры змеистую реку.
- Есть! - воскликнул он нервно, завидев далекие столбы дыма.
Это на фактории разложили костры. Самолет пошел на посадку. Стремительно приближались здания, стало видно людей. Прямо под ногами блестел крыльями первый самолет, вылетевший три дня назад в Вановару.
* * *
Товарищ Борецкий, на минутку, - отозвал в сторону председатель фактории начальника округа.
И негромко сообщил какую-то новость.
Где же он? - спросил начальник и, повернувшись к Марича, поманил его к себе рукой. - Идите-ка сюда, сегодня тунгусы привезли на факторию какого-то парня, говорят, дорогой подобрали совсем больного.
Все быстро пошли к зданиям.
Больной лежал на скамье. В сумерках трудно было отчетливо разглядеть черты его лица.
Марич подошел к скамье и низко наклонился над головой больного. Мигом отшатнулся и испуганно вскрикнул:
Аскольд?!
Что такое, вы его знаете? - встревожено спросил Борецкий.
Да, это же участник экспедиции.
Аскольда долго не могли привести в чувство. Только на следующее утро он очнулся и узнал Марича. Медленно, сбивчиво рассказал, что случилось с ним и дядей.
Ты знаешь, кто спас меня? - спросил он Марича, когда они остались вдвоем.
И кто же? - удивленно переспросил тот.
Ваша жена.
Услышав это, Марич побледнел и, ничего не ответив, вышел.
Через час после этого Борецкий вылетел в Братское, чтобы оттуда вызвать по телеграфу в Вановару военные самолеты.
* * *
В гондолу! - грубо, исступленным голосом приказал Эрге.
В его глазах сверкнуло бешенство, кожа на щеках даже пожелтела от злости.
Гина неподвижно стояла на месте, нахмурив брови и упрямо наклонив голову вперед, словно готовилась к нападению.
В гондолу! - вторично крикнул Эрге.
Гина прикусила дрожащую нижнюю губу и, не сводя черных точек глаз с лица Эрге, упрямо и медленно покачала головой. Потом круто повернулась спиной к мужу и тихо направилась прочь.
Эрге прыжком нагнал ее, скрюченными пальцами злобно сжал плечо и порывистым сильным движением повернул лицом к себе.
Разъяренный, он никак не мог произнести приказ. Гина брезгливо поморщилась, повела плечом, сбрасывая руку. Эрге разнял пальцы, точно готовясь к прыжку, напряг плечи и дико, прямо в лицо, крикнул в третий раз:
Слышишь, в гондолу!
Гина упрямо покачала головой.
Убью! - зашипел в лицо.
Убивай.
Эрге охватила дрожь. Он ошеломленно поглядел на жену и дрожащей рукой потянулся к карману. Черный браунинг запрыгал перед глазами Гины. Она видела только черный и маленький, как точка, ствол револьвера.
Сразу не выстрелил. Еще раз схватил за плечо. И Гина снова брезгливым движением рванулась из рук. И вновь сделала шаг назад, хотела повернуться к нему спиной и уйти. Но не успела. Огонь ослепил глаза и горячим дыханием ударил в лицо. Покачнулась и тяжело упала навзничь.
Выстрелив, Эрге бросился было к ней, но остановился, резко оглянулся и, увидев, что у дирижаблей паническим муравейником мечется его отряд, бросился туда.
И все-таки он опоздал. Это он и сам прекрасно понял уже на командорском мостике.
С трех сторон из-за вершин сопок вынырнули три военных самолета. И когда дирижабли взмыли вверх, включив все двигатели, над ними уже рвали воздух вражеские пропеллеры.
Первая пулеметная лента срезала нос командорского дирижабля, остановила моторы, и он стремглав полетел к земле. Вслед за ним под неумолчный стук пулеметов пошли на спуск остальные четыре машины, посеченные пулями.
* * *
Первым, что привлекло внимание и остановило на себе пораженный взгляд Марича, была красная мягкая шапочка-беретка. Она цвела ярким цветком среди комьев рыжей земли.
В этой же красной шапочке Гина встретила его в Нью- Йорке, и потому в воспоминаниях о ней неизменно вставал перед глазами образ женской головы, обрамленной пламенным цветом.
Гина лежала навзничь, неестественно запрокинув назад голову, правая рука была крепко прижата к груди, левая, вытянутая ровно, сжимала в ладони серую горсть земли.
Знакомый бело-шелковый платок поверх темно-синего платья пестрел кровавыми лепестками. Кровь запятнала и голубой вензель Г. М.
Нижняя губа так и застыла под ровной блестящей ниткой зубов. Сквозь опущенные стрельчатые ресницы смотрели мертвые стеклянные глаза.
Марич наклонился, тяжело упал коленями на сырую землю и сгорбленно застыл над трупом. Почему-то внезапно и бессмысленно пришла на память детская сказочка о красной шапочке, и в усталой, одеревеневшей голове стал ярко, со всеми подробностями, разворачиваться простой и наивный сюжет.
Робким нежным движением коснулся высокого чистого лба, сейчас же резко отдернул руку. Необычный странный холод током прошел через ладонь, пронзил все нервы. И на ладони так и осталось жуткое холодное прикосновение трупа.
Марич даже не услышал, как к нему подошел профессор. Когда тот неожиданно тронул его за плечо, он резко и испуганно поднялся с земли.
Виктор Николаевич, что с вами?
Марич посмотрел на Горского пустыми, лишенными мысли глазами и глухо, как в тяжком раздумье, сказал:
Это, знаете, моя бывшая… жена.
Профессор растерянно взглянул на Марича, раздвинул губы, собираясь что-то сказать, но не смог, а может, сдержался и затем, взяв за руку ученика, лишь покачал головой и тихо проговорил:
Какое несчастье, какое несчастье.
Молчаливо постояли еще немного, после Марич сбросил с себя плащ и осторожно накрыл труп. Но перед глазами все мелькала и цвела пламенная красная шапочка.
Пойдем? - сердечно обратился Марич к Горскому.
Они быстро зашагали навстречу отряду, который с радостными криками приближался к ним. По дороге Марич схватил профессора за руку и виновато улыбнулся:
- Простите, Валентин Андреевич, я же поздороваться с вами забыл.
Оба на ходу пожали друг другу руки.
* * *
Собственно, читатель, мне, как автору, больше нечего добавить к этим страницам.
Конец?
Но конец вы знаете без меня, потому что наверняка читали в прессе, что Совнарком ассигновал специальные средства на разработку аэролитной массы. Она составляет более 50 млн. тонн чистого никелистого железа.
Весной (об этом также подробно писалось в прессе) вернулись, живые и здоровые, участники экспедиции, чтобы, отдохнув, снова двинуться в путь, но уже не в Страну мертвого леса, а в Страну нового строительства - ведь залежи платины, открытые профессором Горским, имеют всемирное значение.
Ежегодно они будут давать Советскому Союзу что-то около… Но простите, читатель, увлекшись, я забыл, что не имею права об этом писать, потому что объемы добычи золота и платины являются государственной тайной.
Вы также, наверное, читали, что между Тайшетом и бывшей Страной мертвого леса налажена воздушная транспортная линия, а вскоре будет проложена железная дорога. Начнется строительство мощного металлургического завода, поскольку окрестные горы, как подтвердили исследования, таят в себе залежи меди, графита, руды.
Весной же, как вам известно, состоялся и процесс шпионско-вредительской организации. На скамью подсудимых села техническая верхушка Всесибирского платинового треста и некоторые из инженеров и служащих концессионных предприятий.
Перед пролетарским судом не предстали только Эрге, Самборский-Пауль, Люр и Трудлер, так как они погибли во время таежного боя.
Свидетелями на процессе, как мы знаем, выступили Горский и Марич. Аскольд не смог лично присутствовать на суде - он все еще оправлялся от болезни и только в конце мая наконец вернулся в Харьков и…
Вижу, читатель, вы хотите мне подсказать:
- И, конечно, женился на Майе, и роман закончился поцелуем.
Вот и не угадали.
Но не торопитесь. Я вижу, Аскольд вам нравится. Нравится он и мне. Итак, давайте лучше посвятим ему еще один специальный и последний раздел.
* * *
Поезд Москва-Севастополь остановился под крышей Харьковского вокзала. Из пыльного бурого вагона № 10 с киноаппаратом в руках выскочил похудевший юноша без кепки, с чисто выбритой головой.
Глаза его возбужденно блестели, а лицо сияло нетерпением и порывистостью. Как сумасшедший, толкая и сбивая с ног пассажиров, он бросился к выходу, добежал до прохода, ловко бросил билет контролеру и, не успел тот раскрыть рот, как юноша уже мелькнул у второй двери.
Он выскочил на площадь и помчался к такси, окруженному шумной толпой людей, которые претендовали на первенство и, помогая словами своим маневрам, пытались влезть в машину.
Граждане, пожалуйста, ну что вы делаете, машину сломаете! Милиционер! - орал шофер, но голос его тонул в воплях претендентов.
Я первый!
Врете!
Мерзавец, я к больной жене!
Не пущу!
Пустите, моя очередь!
Жене руку отрезали, я в больницу!
Что руку, моей две!
Моя очередь!
Катись, моя!
Моя!
Юноша подскочил к группе, крикнул было:
Я первый!
Но на него не обратили внимания. Тогда он понял, что пробиться с этой стороны к дверце такси - дело безнадежное и может повредить здоровью. Заметив открытое с другой стороны окно, быстро подскочил, сноровисто бросил на сиденье аппарат, мигом помахал в воздухе ногами и сам очутился в такси.
Толпа ошеломленно вытаращила глаза и крики на мгновение затихли.
Бассейная 15, а оттуда в Загс! - неистово вскричал юноша.
Обрадованный шофер дал ход, и такси рванулось вдоль улицы.
…Взволнованными шагами юноша поднялся по знакомой лестнице на второй этаж и даже дышать перестал, нажимая пуговицу электрического звонка.
Дверь открыла пожилая женщина.
Майя дома? - еле вымолвил юноша.
Женщина нахмурилась и сухо, неприязненно бросила:
Нет ее.
А где она?
На заводе.
На за-во-де?
Да, она сейчас там, на заводе работает.
А дома когда будет?
Не знаю, - еще неприязненнее ответила женщина.
Да что вы, Вера Михайловна, не узнаете меня, что ли? Я Аскольд, - встревожено спросил юноша.
Чего же, узнала, - буркнула женщина и добавила: - Она, наверное, часов в 12 ночи будет дома, если не заночует у подруги.
А кто ее подруга, может, я знаю, где она живет?
А я почем знаю, - нетерпеливо проговорила женщина, давая Аскольду понять, что ей никогда с ним разговаривать.
Ну, будьте здоровы, - грустно покачал головой парень.
Женщина что-то буркнула и быстро хлопнула дверью. Аскольд долго, задумавшись, стоял на лестнице, обиженный таким поведением матери Майи и вместе с тем тревожась за дорогую, любимую девушку. Может, с ней что-то случилось, и они не хотят ему об этом говорить? Так отчего же тогда такая злобная неприязнь? Может, он в чем-нибудь провинился? В задумчивости сел в такси, погрузившись в невеселые мысли.
В Загс? - вывел его из задумчивости шофер.
Нет, везите домой, Клочковская 17.
Ровно в двенадцать ночи Аскольд замер у знакомых дверей на Бассейной 15. Еще осторожнее, еще нежнее, чем днем, тронул звонок.
Кто там? - вскоре отозвался голос матери.
Я. Майя дома?
Нету, - сердито сказала мать.
И не приходила?
Нет.
Простите, а на каком заводе она сейчас работает?
Не знаю.
Аскольд вышел на улицу. Боль сжала сердце. До чего дошел, даже дверь не открыли! А раньше был желанным гостем. Что-то случилось, но что? Голову охватили тревожные мысли.
Наутро, ровно в 5, Аскольд уже прогуливался по Бассейной, осторожно всматриваясь в знакомый подъезд. Медленно проходили минуты, часы, ожила улица - Майи не было.
Увидев, что его из окна заметила мать, свернул в переулок и стал караулить двери.
Простоял до полудня - Майи не было.
Возле киоска пообедал пирожным и запил сельтерской водой. Ел и искоса посматривал на подъезд - не появится ли знакомая, дорогая фигурка?
Прождал так до вечера. Майи не было. Не было ее и до утра.
Страх охватил юношу - что же случилось? Решился снова расспросить мать. Подошел к двери и решительно позвонил.