- Зато я могу. Он из компании того задиры, которого вы подстрелили позавчера вечером. Если только это не его близнец, разумеется.
- Та-ак! Это становится интересным…
- Только постарайтесь не впутываться в неприятности, Феликс.
- Не беспокойтесь. Спасибо, Клифф.
- Не за что.
Монро-Альфа с Джеральдом двинулись дальше, оставив Гамильтона наблюдать за человеком, вызвавшим его любопытство. Тот, видимо, почувствовал, что привлек к себе интерес Феликса, поскольку оставил свое место возле колонны и прямиком направился к нему. Остановившись, как того требовал церемониал, в трех шагах, он произнес:
- Я пришел с миром, благородный сэр.
- В Доме Гостеприимства нет места вражде, - столь же церемонно процитировал Феликс.
- Вы очень любезны, сэр. Меня зовут Мак-Фи Норберт.
- Благодарю вас. А меня - Гамильтон Феликс.
- Да, я знаю.
Неожиданно Гамильтон резко сменил тон.
- Ага! А знал ли это ваш приятель, пытаясь полоснуть меня лучом?
Мак-Фи быстро оглянулся по сторонам, словно желая убедиться, что этих слов никто не услышал. Ему явно не по душе был оборот, который начал принимать разговор.
- Тише, тише, сэр, - запротестовал он, - я же сказал, что пришел с миром. Это было ошибкой - прискорбной ошибкой. Ссору мой знакомый затевал не с вами.
- Вот как? Тогда почему же он вызвал меня?
- Повторяю: это была ошибка. Я глубоко сожалею.
- Послушайте, - возмутился Гамильтон, - разве это по протоколу? Если ваш приятель искренне ошибся, то почему бы ему не прийти ко мне, как подобает мужчине? Я приму его миролюбиво.
- Он не в состоянии.
- Почему? Ведь я ранил его всего лишь в руку.
- И тем не менее, он не в состоянии. Уверяю вас. Он был… наказан.
Гамильтон внимательно посмотрел на собеседника.
- Вы говорите: "наказан". Так, что не в состоянии встретиться со мной. Может быть, он "наказан" настолько, что должен встретиться с гробовщиком?
Какое-то мгновение Мак-Фи колебался.
- Можем мы поговорить наедине? Конфиденциально?
- Похоже, здесь скрыто куда больше, чем видно над водой, Я не люблю секретов, друг Норберт.
- Жаль, - пожал плечами Мак-Фи.
Гамильтон обдумал ситуацию. В конце концов, почему бы и нет? Положение казалось забавным. Он взял собеседника под руку
- Раз так - давайте посекретничаем. Где?
Мак-Фи вновь наполнил стакан.
- Нам известно, друг Феликс, что вы не слишком симпатизируете смехотворной генетической политике нашей так называемой культуры.
- Откуда?
- Разве это существенно? У нас свои способы доискиваться до истины. Я знаю, что вы человек смелый и талантливый, вдобавок, готовый к неожиданностям. Хотели бы вы приложить силы и дарования к работе над действительно стоящим проектом?
- Прежде всего я должен знать, в чем он заключается.
- Естественно. Позвольте сказать… Впрочем, нет может быть, лучше ничего не говорить. К чему отягощать вас секретами?
Гамильтон отказался делать встречный шаг. Мак-Фи держал паузу, сколько мог, но в конце концов вынужден был продолжить:
- Могу ли я доверять вам, друг мой?
- Если не можете - чего будут стоить мои заверения?
В первый раз напряженный взгляд глубоко посаженных глаз Мак-Фи немного смягчился, а по губам скользнул легкий намек на улыбку.
- Тут вы меня поймали. Ну… Я считаю себя неплохим знатоком человеческой натуры. И потому намерен довериться вам. И все же - не забывайте, это секрет. Можете ли вы представить себе научную программу, составленную так, чтобы дать нам максимум того, что позволяют наши научные знания, и не стесненную при этом дурацкими правилами, которыми руководствуются наши официозные генетики?
- Вполне.
- Программу, которую осуществляют и поддерживают люди с жестким мышлением, способные думать самостоятельно?
Гамильтон кивнул. Он по-прежнему гадал, куда клонит этот деятель, однако решил играть до конца.
- Я не вправе сказать вам больше - здесь, - заключил Мак-Фи. - Вы знаете, где находится Дом Волчицы?
- Разумеется.
- Вы член братства?
Гамильтон кивнул. К Древнему Благотворительному Братству Волчицы принадлежал едва ли не всякий - орден обладал избирательностью проливного дождя. Сам Феликс не заглядывал в Дом Волчицы и раз в полгода, однако располагать местом для встреч в любом чужом городе было удобно.
- Прекрасно, Можем мы встретиться там попозже, ночью?
- Конечно.
- Там есть комната, где собираются порой некоторые из моих друзей. Не трудитесь спрашивать у портье - она в холле Ромула и Рема, прямо напротив эскалатора. Скажем, в два часа?
- Лучше в половине третьего.
- Как вам угодно.
Впервые Монро-Альфа Клиффорд заметил ее во время большого бала. Трудно объяснить, чем именно она привлекла его взгляд. Разумеется, она была красива - однако сама по себе красота не является для девушек знаком отличия. Они просто не могут не быть красивыми - как персидские кошки, бабочки "сатурния луна" или чистокровные скакуны. Нет, объяснить исходящее от девушки обаяние было куда труднее.
Вероятно, достаточно просто сказать, что стоило Монро-Альфе увидеть ее, как он моментально забыл и о том восхитительно увлекательном разговоре, который еще недавно вел с Джеральдом, и о том, что, мягко выражаясь, не любил танцев и в бальном зале оказался по чистой случайности. Забыл он и о снедавшей его меланхолии.
Впрочем, во всем этом Клиффорд не отдавал себе отчета. Он только взглянул на девушку во второй раз - и потом уже до конца танца старался не упустить ее из виду, из-за чего танцевал еще хуже обычного. Вместе с фигурами танца сменялись и партнеры, так что Монро-Альфе не единожды пришлось извиняться перед временными дамами за свою неуклюжесть.
Впрочем, от этого он не стал двигаться ни на йоту более ловко и грациозно, поскольку все мысли его были заняты решением проблемы: сведут ли их с девушкой фигуры танца, сделав на какое-то время партнерами? Будь этот вопрос поставлен перед ним в качестве абстрактной задачи: "Дано: хореографическая партитура танца; требуется установить: вступят ли в контакт единицы А и Б" - Клиффорд нашел бы ответ почти интуитивно, если бы, разумеется, счел сие занятие достойным.
Но совсем другое дело - пытаться отыскать решение в динамичной ситуации, когда сам он являлся одной из переменных величин. Находился ли он во второй паре? Или - в девятой?
Монро-Альфа уже пришел было к выводу, что танец не сведет их, и начал подумывать, как под видом ошибки обменяться местами с кем-то из танцоров - и тут они встретились.
Он ощутил кончики пальцев девушки на одной руке, а талию - под другой и закружил партнершу, танцуя в экстазе легко и прекрасно; он чувствовал, что превзошел самого себя…
… К счастью, она приземлилась сверху.
По этой причине Монро-Альфа даже не смог помочь ей встать. Девушка поднялась и протянула ему руку. Клиффорд начал старательно, в самых жалких и церемонных выражениях составлять витиеватое извинение - и вдруг заметил, что девушка смеется.
- Забудьте, - махнула она рукой. - Это было забавно. Как-нибудь мы с вами порепетируем это па - в более спокойной обстановке. Это будет великолепно!
- Ваше милосердие… - завел он опять.
- Танец! - перебив его, воскликнула девушка. - Мы потеряемся!
И, скользнув сквозь толпу, она отыскала свое место. Но Монро-Альфа был слишком деморализован происшедшим, чтобы пытаться найти свое. Он стал лихорадочно выбираться прочь, слишком взъерошенный и выбитый из колеи, чтобы беспокоиться о том, что совершал, оставлять свое место в танце до окончания фигуры - бестактно.
Некоторое время спустя Клиффорд снова нашел девушку, однако ее окружали несколько незнакомых молодых людей. Человек более светский тут же сымпровизировал бы дюжину уловок, чтобы приблизиться к ней. Однако у Монро-Альфы таких талантов не было. Всей душой он жаждал одного - появления своего друга Феликса. Уж Гамильтон придумал бы, что делать, он всегда отличался находчивостью в подобных делах. Люди никогда его не пугали.
Девушка чему-то смеялась, улыбались и окружавшие ее молодые люди. Один из них бросил взгляд в сторону Монро-Альфы. Черт возьми, может быть, они смеялись над ним?
Затем в его сторону взглянула и она. Взгляд ее был теплым и дружелюбным. Нет, конечно же, она смеялась не над ним. На мгновение Клиффорду показалось, что он знает ее, знает уже давным-давно, и что взглядом своим девушка так же ясно, как словами, приглашает его присоединиться к обществу. Во взгляде ее не было ни малейшего кокетства. Но не был он и мальчишеским - мягкий, честный и воистину женственный взгляд.
В этот момент он даже мог бы набраться храбрости и подойти к девушке, если бы чья-то рука не легла ему на плечо.
- Я всюду разыскивал вас, молодой человек.
Это был доктор Торгсен.
- Э-э-э… Как поживаете, сэр? - только и сумел выдавить из себя Монро-Альфа.
- Нормально. Вы не слишком заняты? Можем мы немного поболтать?
Монро-Альфа оглянулся на девушку: она уже не смотрела в его сторону, теперь внимание ее было полностью поглощено рассказом одного из компаньонов. "Что ж, - подумал Клиффорд, - нельзя же рассчитывать на то, что девушка, которую ты умудрился уронить на пол, приняла это нетрадиционное па за формальное представление". Он решил немного погодя найти хозяйку дома и попросить представить его юной гостье.
- Я свободен, - согласился он. - Куда мы направимся?
- Давайте отыщем какое-нибудь местечко, где тяжесть можно распределить равномерно на все части тела, - прогудел Торгсен. - А я прихвачу графин с выпивкой. Между прочим, в сегодняшних новостях сообщили, что ваше Министерство объявило еще одно повышение дивидендов…
- Да, - несколько озадаченно подтвердил Монро-Альфа: в том, что повысилась производительность цивилизации не было ничего удивительного - обычный, рутинный процесс; странным явилось бы обратное.
- Полагаю, существует и нераспределенный избыток?
- Конечно. Он есть всегда.
Основная повседневная деятельность Совета экономической политики в том и заключалась, чтобы изыскивать способы распределения все новых и новых денежных сумм, обязанных своим происхождением непрерывно возрастающей продуктивности капиталовложений. Проще всего было прямо выплачивать свободные от задолженности деньги гражданам или же косвенно - в виде дотаций и субсидированного снижения розничных цен. Второй из этих способов облегчал непринудительный контроль над инфляцией, тогда как первый увеличивал заработную плату, уменьшая при этом стимул к труду. Оба метода помогали обеспечивать приобретение и потребление произведенных товаров, способствуя тем самым сбалансированности счетов каждого бизнесмена полушария.
Однако человек - животное трудящееся и трудолюбивое, причем работа его адски продуктивна. Даже если всучить ему жирные ежемесячные дивиденды, чтобы с помощью такого подкупа заставить держаться подальше от рынка рабочей силы, весьма вероятно, что в свободное время он соорудит какую-нибудь штуковину, способную заменить человека и в очередной раз увеличить производительность труда.
Мало кто обладает достаточно развитым воображением и подходящим темпераментом для того, чтобы проводить жизнь в праздности. Людьми овладевает трудовой зуд. Поэтому плановикам было необходимо все время отыскивать новые и новые пути распределения покупательной способности через заработную плату таким образом, чтобы оплаченный труд не увеличивал потока потребительских товаров. И даже непроизводительным общественным работам поставлен если не теоретический, то практический предел. Разумеется, один из самых очевидных путей расходования средств - субсидирование научных исследований, однако это лишь отдаляет кризис, поскольку все эти изыскания, какими бы отвлеченными и бесполезными они ни казались, обладают досадной привычкой рано или поздно многократно окупаться, вновь резко увеличивая производительные силы общества.
- … избыток, - продолжал тем временем Торгсен. - Решено уже, как его распределять?
- Насколько мне известно, не до конца, - ответил Монро-Альфа. - Видите ли, я ведь только вычислитель, а не Планировщик…
- Да, я знаю. Но вы к ним гораздо ближе меня. А мне хотелось бы, чтобы Совет экономической политики субсидировал небольшой проект, который у меня на уме. Если вы готовы меня выслушать, я расскажу о нем поподробнее - и, надеюсь, заручусь вашей поддержкой.
- А почему бы вам не обратиться непосредственно в Совет? - поинтересовался Монро-Альфа. - При решении подобных вопросов у меня нет права голоса.
- Пусть так. Зато вы знаете в Совете все ходы и выходы, а я нет. К тому же я полагаю, вы сможете по достоинству оценить красоту проекта, хотя он, к сожалению, довольно дорог и совершенно бесполезен.
- Это как раз не помеха.
- Да? А я думал, что всякий проект должен быть полезен…
- Отнюдь нет. Он должен быть осмысленным и в конечном счете служить благу всего населения. Но в экономическом плане ему совершенно не обязательно быть целесообразным.
- Хм-м… Боюсь, мой проект трудно будет счесть "идущим на благо"…
- И это не обязательно послужит препятствием. "Благо" - понятие растяжимое. Но в чем суть проекта?
Прежде чем ответить, Торгсен какое-то мгновение колебался.
- Вы видели баллистический планетарий в Буэнос-Айресе?
- Нет, хотя, конечно, знаю о нем.
- Он великолепен! Подумайте только - машина, способная вычислить положение любого тела в Солнечной системе на любой момент прошлого, настоящего или будущего - и выдать результат с точностью до седьмого знака.
- Действительно, прекрасно, - согласился МонроАльфа, - хотя, в сущности, это элементарная задача.
Так оно и было - для него. Для человека, постоянно имеющего дело со сводящими с ума блуждающими переменными социо-экономических проблем, где непредсказуемая прихоть моды способна сокрушить любой, даже самым тщательным образом составленный прогноз, эта задача, в которую вовлечены центральная звезда, девять планет, две дюжины их спутников да несколько сот главных астероидов, движущихся в соответствии с едиными, неизменными законами, не могла не являться элементарной. Возможно, с чисто технической точки зрения организовать все это было и не просто, но особых затрат интеллекта не требовало.
- Элементарно! - Торгсен казался чуть ли не обиженным. - Ну хорошо, пусть будет по-вашему. Но что вы скажете о машине, способной делать то же самое для всей физической Вселенной?
- Что? Я назвал бы эту идею фантастической.
- Сегодня так оно и есть. Но предположим, мы решим ограничиться нашей Галактикой?
- Все еще фантастично. Переменных здесь будет порядка десяти в тридцатой, не так ли?
- Верно, однако почему бы и нет? Было бы только достаточно времени - и денег, разумеется. Я предлагаю следующее, - голос Торгсена зазвучал очень серьезно. - Можно начать с нескольких тысяч масс, для которых нам известны точные значения векторов скоростей. На первом этапе мы ограничимся прямолинейным движением. Располагая станциями на Нептуне, Плутоне и Титане, мы сможем немедленно заняться проверкой. Впоследствии, когда работа машины будет выверена, мы сможем добавить к этому своего рода эмпирическую обработку краевого эффекта - я имею в виду пределы нашего поля, форма которого будет приближаться к сплюснутому эллипсоиду.
- Двойная сплюснутость, не так ли - включая параллакс, обусловленный нашим собственным звездным дрейфом?
- Да-да, это очень важно.
- И, полагаю, вы учтете солнечный регресс?
- А?
- По-моему, это самоочевидно. Ведь вы будете описывать звезды? А скорость преобразования водорода в гелий в каждом теле, безусловно, является ключевой характеристикой.
- Ну, дорогой, вы меня здорово обогнали. Я думал лишь об основных баллистических характеристиках.
- Зачем же ограничиваться этим? Почему бы, строя структурные аналоги, не приблизить их к действительности, насколько возможно?
- Конечно, конечно. Вы правы. Просто я не был столь самоуверен. Я соглашался на меньшее. Но скажите, как по-вашему, пойдет на это Совет?
- Почему бы и нет? Это осмысленно, будет стоить очень дорого, осуществление растянется на многие годы - и к тому же вряд ли принесет когда-нибудь экономические выгоды. Я бы сказал, это идеально скроено для получения субсидий.
- Рад это слышать.
Они договорились о встрече на следующий день.
Как только позволили правила приличия, Монро-Альфа извинился перед Торгсеном и вернулся туда, где видел девушку в последний раз. Но, увы, ее там уже не было. Клиффорд больше часа потратил на поиски и пришел к выводу, что девушка либо покинула прием, либо очень искусно скрывается от него. Ее не было в плавательном бассейне - если она не обладает способностью оставаться под водой больше десяти минут. Ее не было ни в одной из доступных комнат - Монро-Альфа совершенно бессознательно рисковал жизнью, с недопустимой тщательностью обыскивая все углы.
По пути домой он совсем уже было собрался рассказать о случившемся Хэйзел, однако не смог подобрать слов. В самом деле, о чем было рассказывать? Ну, встретил привлекательную девушку и по обычной своей неуклюжести умудрился подставить ей подножку. Что с того? Он даже не узнал, как ее зовут. Да и вообще, ему не казалось, что сейчас самое подходящее время говорить с Хэйзел о других женщинах. Добрая, славная Хэйзел… Она обратила внимание на задумчивость Монро-Альфы, явно не похожую на обычную мрачность.
- Доволен, Клиффорд?
- Кажется, да. Точно - да.
- Встретил интересных девушек?
- Что? А, да. Нескольких.
- Вот и хорошо.
- Послушай, Хэйзел, ты ведь не собираешься всерьез заниматься всей этой дуростью с разводом?
- Собираюсь.
Естественно было бы предположить, что этой ночью Монро-Альфа лежал без сна, предаваясь романтическим мечтаниям о прекрасной незнакомке. Ничуть не бывало! Он и впрямь подумал о ней - но лишь на короткое время, необходимое для того, чтобы вернуть себе душевное равновесие. Для этого он мысленно сотворил ситуацию, в которой отпускал по поводу собственной неуклюжести убийственно-остроумные реплики, а девушка их с готовностью воспринимала. И даже окружавшим ее поклонникам не было нужды угрожать - они сами аплодировали его остроумию.
Не слишком занимала мысли Монро-Альфы и Хэйзел. Если она считала нужным разорвать брачный контракт - ее дело. К тому же этот шаг вряд ли мог иметь серьезные последствия - Клиффорду и в голову не приходило, что их отношения могут почему-либо серьезно измениться. Однако он на время откажется от обязательных - дважды в неделю - визитов и совместных обедов. И, надо полагать, женщина оценит несколько сюрпризов…
Впрочем, все эти размышления лишь освобождали пространство для тех серьезных мыслей, после которых человек может спокойно заснуть. Предложение Торгсена: это действительно интересная проблема. Очень изящная…