Ночь Гамильтона Феликса была куда насыщеннее событиями. Настолько насыщенной, что на следующее утро, за завтраком, ему было над чем призадуматься. Надо было осмыслить ситуацию и принять решение. Он даже не смотрел новости, и, когда аннунциатор известил, что за дверью ожидает посетитель, Гамильтон рассеянно ткнул клавишу "Входите, пожалуйста", даже не подумав, хочет ли кого-нибудь видеть. Какая-то женщина - заметил он на экране, однако дальше его мысли не пошли.
Она вошла и уселась на ручку кресла, болтая одной ногой.
- Ну, - заявила она, - с добрым утром, Гамильтон Феликс!
Он озадаченно взглянул на посетительницу.
- Разве мы знакомы?
- Нет, - спокойно отозвалась она, - но будем. Полагаю, мне пришла пора посмотреть на вас.
- Понял! - Он пронзил воздух указательным пальцем. - Вы та самая женщина, которую подобрал для меня Мордан!
- Совершенно верно.
- Будь проклята ваша наглость! Какого черта вам нужно? И как вы смеете врываться в мой дом?
- Ну-ну-ну! А то мамочка отшлепает! На что это похоже - разговаривать так с матерью ваших будущих детей?
- Матерью… Что за вздор! Если мне чего-то и не хватало, чтобы окончательно понять, до какой степени я не хочу иметь ничего общего со всеми этими дурацкими планами - так это знакомства с вами. И если у меня и появятся когда-нибудь дети, то уж точно не от вас.
При этих его словах женщина встала, положив руки на бедра. На ней были шорты и мальчишеская куртка, а на боку, с полным пренебрежением к традициям своего пола, она носила на ремне небольшой, но достаточно смертоносный излучатель.
- Что же у меня не в порядке? - медленно цедя слова, поинтересовалась она.
- Ха! Что не в порядке? Да что у вас в порядке? Я прекрасно знаю ваш тип. Вы одна из этих "независимых" женщин, которые претендуют на все мужские привилегии, отказываясь в то же время от какой бы то ни было ответственности. Я так и вижу, как вы с важным видом разгуливаете по городу с этой проклятой трещоткой на боку, требуя всех прав вооруженного гражданина. Вы вызываете на дуэли в спокойной уверенности, что ни один мужчина вызова не примет. Бр-р-р! Меня тошнит от вас!
Женщина не шелохнулась, только лицо ее закаменело.
- Вы проницательный, знаток человеческой натуры, да? Теперь послушайте меня. Я годами не притрагивалась к оружию, кроме как на тренировке. Я не расхаживаю по городу с требованием привилегий и столь же щепетильно вежлива, как любой мужчина.
- Тогда зачем же вы носите оружие?
- А что плохого, если женщина претендует на достоинство вооруженного гражданина? Я не хочу, чтобы меня баловали и опекали, как ребенка. Я отказываюсь от неприкосновенности и пользуюсь своим правом носить оружие. Что, повторяю, в том плохого?
- Ничего - будь это и впрямь так. Но дело обстоит совсем иначе. Вы противоречите себе - хотя бы той манерой, с которой ворвались в мой дом. Мужчине такое не сошло бы.
- Ах так?! Осмелюсь напомнить вам, мужлан, что вы сами впустили меня, включив сигнал "Входите, пожалуйста". Могли бы этого и не делать! А едва я вошла, вы принялись рычать на меня, не дав даже вставить "да", "нет" или "может быть".
- Но…
- Но ладно! Вы утверждаете, что оскорблены. Я сказала, что годами не бралась за оружие, но это не значит, будто я не готова. Вот вам шанс рассчитаться за оскорбление, хвастун паршивый - оружие в руки!
- Не болтайте глупостей.
- Оружие в руки! Или я отберу его у вас и вывешу на площади.
Вместо ответа Гамильтон двинулся на нее. Гостья схватилась за рукоятку излучателя и наполовину извлекла его из кобуры.
- Назад! Назад или я сожгу вас!
- Боже! - В голосе Гамильтона зазвучало неподдельное восхищение; он замер. - Верю. Честное слово, верю, что вы на это способны.
- Разумеется.
- И это, - признал он, - меняет дело, не так ли?
Гамильтон отступил на шаг, как бы занимая подходящую позицию для переговоров. Полууспокоившись, женщина сняла руку с излучателя.
В тот же момент Феликс прыгнул - низко, стелясь над полом - и обхватил колени гостьи, рванув на себя. В короткой, но бурной схватке оба покатились по паркету. Наконец Гамильтону удалось ухватить гостью за запястье правой руки и стиснуть его с той же силой, с какой противница вцепилась в оружие. Резкое движение - и костяшки ее пальцев сухо ударились об пол. Схватив излучатель за ствол, Гамильтон вырвал его и отбросил в сторону. Потом поднялся на колени и, волоча гостью за собой, стал медленно передвигаться, игнорируя сыпавшиеся на него удары. Добравшись до ящика стола, он бросил туда оружие и только тогда обратил все свое внимание на гостью.
Не реагируя на ее бурное сопротивление, Гамильтон поднял женщину с пола, подхватил на руки и донес до большого, глубокого кресла, в которое и опустился, усадив гостью себе на колено. Зажав ее ноги между своих, Гамильтон завел ей руки за спину - стиснув в конце концов обе ее кисти одной рукой. Пока он занимался этими манипуляциями, женщина успела его укусить.
Окончательно лишив гостью возможности двигаться, Феликс откинулся назад, держа женщину подальше от себя, и заглянул ей в лицо.
- Вот теперь мы можем побеседовать, - бодро сказал он и, примерившись, влепил ей пощечину - не слишком сильную, но достаточно чувствительную. - Это за укус. Никогда больше не делайте этого.
- Отпустите меня!
- Будьте благоразумны. Приглядитесь повнимательней и увидите, что я тяжелей вас килограммов на сорок и значительно выше. У вас достаточно силы и твердости, этого нельзя не признать, да только я куда тверже и сильнее. Так что ваши желания сейчас значения не имеют.
- Что вы собираетесь со мной делать?
- Поговорить. И еще, пожалуй, поцеловать.
В ответ она выдала нечто вроде рева тропического циклона, обогащенного обертонами воя и рычания дикой кошки. Когда концерт закончился, Гамильтон приказал:
- Поднимите лицо.
Она не подчинилась. Тогда он свободной рукой забрал в горсть ее волосы и отогнул голову назад.
- Не кусаться, - предупредил Феликс, - или я выбью из вас всю эту дурь.
Укусить она его не укусила, но и не ответила на поцелуй.
- Пустая трата времени, - светским тоном резюмировал Гамильтон, - вы, "независимые" дамы, ничего в этом искусстве не смыслите.
- Я что, плохо целуюсь? - мрачно осведомилась она.
- С тем же успехом я мог поцеловать малолетку.
- Я прекрасно умею целоваться - когда хочу.
- Сомневаюсь. И сомневаюсь, что вы вообще когда-нибудь целовались. Мужчины редко делают авансы вооруженным девушкам.
- Неправда!
- Что, за живое задело? Но это правда, и вы сами это знаете. Даю вам шанс доказать, что не прав, а потом мы обсудим, стоит ли вас отпускать.
- Мне больно рукам.
- Ну…
На этот раз поцелуй длился раз в восемь дольше. Наконец Гамильтон отпустил ее, перевел дыхание, но ничего не сказал.
- Так что же?
- Юная леди, - проговорил он медленно, - я недооценил вас. Я недооценил вас дважды.
- Теперь вы меня отпустите?
- Отпустить вас? Ни в коем случае! Это заслуживает повторения.
- Нечестно!
- Леди, - совершенно серьезно проговорил Гамильтон, - честность - понятие совершенно отвлеченное. Кстати, как вас зовут?
- Лонгкот Филлис. Но не уклоняйтесь от темы.
- Так как насчет повторения?
- Ох, ладно…
Гамильтон совсем отпустил свою пленницу, и тем не менее повторение оказалось столь же продолжительным и захватывающим дух. Отстранившись, Филлис запустила пальцы ему в волосы и растрепала их.
- Вы негодяй! Грязный негодяй!
- В ваших устах это звучит как комплимент, Филлис. Выпьем?
- Не откажусь.
Гамильтон предложил гостье выбрать напиток, торжественно извлек и наполнил бокалы, превратив будничные действия в пышную церемонию, в конце которой встал и торжественно предложил:
- Выпьем за мир?
- Сейчас? Сдается мне, время еще не пришло. Я хочу поймать вас вооруженным.
- Лучше не надо. Вы доблестно сражались и были побиты с честью. Правда, я шлепнул вас - но и вы меня укусили. Так что мы квиты.
- А как насчет поцелуев?
Гамильтон улыбнулся.
- Это тоже был равный достойный обмен. Не будьте столь обидчивы. Я не хочу, чтобы вы за мной охотились. Давайте! Мир - и пусть прошлое останется в прошлом!
Он поднял бокал, перехватил ее взгляд - и Филлис невольно улыбнулась.
- Ладно, да будет мир.
- Повторим?
- Нет, спасибо. Мне пора идти.
- Что за спешка?
- Мне и в самом деле пора. Могу я теперь получить свой бластер?
Гамильтон вытащил излучатель из ящика, полюбовался и смахнул с оружия пылинку.
- Он мой - и вы это знаете. Я его выиграл.
- Но вы же не оставите его себе!
- Именно это я имел в виду, утверждая, что вы, вооруженные дамы, лишь претендуете на мужские роли. Мужчина никогда не попросил бы оружия обратно. Он скорее надел бы повязку.
- Вы оставите бластер себе?
- Нет. Но хотел бы, чтоб вы его больше не носили.
- Почему?
- Потому что хочу пригласить вас пообедать сегодня со мной. И я буду чувствовать себя дураком, сопровождая вооруженную женщину.
Филлис внимательно посмотрела на него.
- Странный вы человек, Гамильтон Феликс. Побить девушку - и потом пригласить ее пообедать…
- Так вы согласны?
- Да, - она отстегнула пояс с кобурой и бросила его Гамильтону. - Потом отошлете его мне. Адрес - на рукоятке.
- В двадцать ноль-ноль?
- Или на несколько минут позже.
- Знаете ли, Филлис, - проговорил он, распахивая перед девушкой дверь, - у меня предчувствие, что у нас с вами впереди великое множество развлечений!
Девушка одарила его долгим взглядом.
- Поживем - увидим.
Глава 5
"Просто я более или менее честен…"
Закрыв дверь, Гамильтон вернулся в комнату. Предстояло немало дел - и срочных. Он подошел к телефону и вызвал Монро-Альфу.
- Клифф? Я вижу, вы уже на службе? Будьте у себя, - и он повесил трубку, не снизойдя до каких-либо объяснений.
Когда вскоре Феликс появился в кабинете Монро-Альфы, тот встретил его с обычной церемонностью.
- Доброе утро, Феликс. Мне кажется - или вы действительно чем-то обеспокоены? Что-нибудь не в порядке?
- Не совсем. Я хочу попросить вас об одолжении. Но скажите - с вами-то что случилось?
- Со мной? Что вы имеете в виду?
- Вчера вы напоминали труп недельной свежести, а сегодня прямо-таки искритесь и светитесь. И сплошные птичьи трели на устах… Что за метаморфоза?
- Не думал, что это так бросается в глаза. Но я действительно в приподнятом настроении.
- Почему? Ваша денежная машина объявила о новых дивидендах?
- Разве вы не смотрели утренние новости?
- Признаться, нет. А что случилось?
- Они вскрыли Адирондакский стасис.
- Ну и?..
- Там оказался человек. Живой человек.
Брови Гамильтона поползли вверх.
- Это, конечно, интересно - если только правда. Но не хотите ли вы сказать, будто появление этого ожившего питекантропа является подлинной причиной вашей детской радости?
- Неужели вы не понимаете, Феликс? Неужели не ощущаете значения свершившегося? Ведь он явился к нам из золотого века, он - сын тех простых и прекрасных дней, когда род людской еще не успел испортить себе жизнь кучей бессмысленных усложнений. Только подумайте, о чем он может нам рассказать!
- Может быть… Из какого он года?
- М-м-м… Из тысяча девятьсот двадцать шестого - по старому стилю.
- Тысяча девятьсот двадцать шестой… Погодите-ка… Конечно, я не историк, но что-то не припоминаю, чтобы то время было такой уж сияющей утопией. По-моему, довольно примитивный век.
- Об этом я и говорю - он был прост и прекрасен. Я тоже не историк, но встретил вчера человека, который немало порассказал мне об этом периоде. Он специально изучал ту эпоху, - и Монро-Альфа пустился в восторженное изложение концепции Фрисби Джеральда о жизни в начале XX века.
Гамильтон выждал, пока Клиффорд не смолкнет на мгновение, чтобы перевести дыхание, и тогда вклинился в монолог:
- Не знаю, не знаю, но сдается мне, что у вас концы с концами не вяжутся.
- Почему?
- Видите ли, я вовсе не считаю, будто нашему времени незачем желать ничего лучшего, но уж в прошлом лучшего точно не сыскать. Нет, Клифф, клич: "Вернемся к добрым старым временам!" - это чушь. При минимальных усилиях мы научились получать гораздо больше, чем это было возможно когда-либо - на всем протяжении истории.
- Ну, конечно, - едко заметил Монро-Альфа, - если вам не уснуть, пока кроватка не укачает да не споет колыбельную…
- Бросьте. При необходимости я мог бы спать хоть на камнях, но сворачивать с шоссе, просто чтобы потрястись на ухабах - увольте.
Монро-Альфа промолчал. Гамильтон почувствовал, что приятель уязвлен его словами, и добавил:
- Разумеется, это всего лишь мое субъективное мнение. Может быть, вы и правы. Забудем об этом.
- О каком одолжении вы говорили?
- Ах да. Вы знаете Мордана, Клифф?
- Окружного Арбитра?
- Его самого. Мне нужно, чтобы вы позвонили ему и договорились о встрече со мной - то есть с вами, я имею в виду.
- Зачем он мне?
- Вам он и не нужен. На встречу явлюсь я.
- К чему такие сложности?
- Не задавайте вопросов, Клифф. Просто сделайте это для меня.
- Вы играете со мной втемную… - Монро-Альфа откровенно колебался. - Это… чистое дело?
- Клифф!
- Простите, Феликс, - Монро-Альфа покраснел. - Я знаю, что, если о чем-то просите вы, в этом не может быть ничего неблаговидного. Но как я добьюсь его согласия?
- Проявите настойчивость - и он придет.
- Куда, кстати?
- Ко мне… нет, так не пойдет. Давайте - к вам домой.
- Хорошо. Когда?
- В полдень.
Мордан явился на встречу, хотя и выглядел весьма озадаченным. Однако при виде Гамильтона лицо его вытянулось еще больше.
- Феликс? Что вас сюда привело?
- Желание повидаться с вами, Клод.
- А где же наш хозяин?
- Его не будет, Клод. Все это устроил я. Мне нужно было поговорить с вами, но сделать этого открыто я не мог.
- В самом деле? Почему же?
- Потому что у вас в офисе завелся шпион.
Мордан хранил выжидательное молчание.
- Но прежде чем говорить об этом, - продолжал Гамильтон после короткой паузы, - я хотел бы задать вопрос: это вы напустили на меня Лонгкот Филлис?
Теперь Мордан откровенно встревожился.
- Разумеется, нет. Вы с ней встречались?
- А как же! Вы подобрали для меня очаровательную ведьмочку.
- Не судите опрометчиво, Феликс. Может быть, она и экстравагантна, но во всем остальном в полном порядке. Ее карта восхитительна.
- О'кей, о'кей. Признаться, от этой встречи я получил удовольствие. А сейчас просто хотел удостовериться, что вы не пытались со мной хитрить.
- Ни в коем случае, Феликс.
- Прекрасно. Но я пригласил вас сюда не для того, чтобы задать этот вопрос. Я утверждаю, что в вашем офисе есть шпион, поскольку наш с вами приватный разговор стал известен и там, где знать об этом совсем не обязательно. - И тут Гамильтон коротко рассказал о своем знакомстве с Мак-Фи Норбертом и последующем визите в Дом Волчицы. - Они именуют себя "Клубом выживших". На первый взгляд - просто объединение любителей выпивки в составе ложи. Но на деле он служит "крышей" для шайки революционеров.
- Продолжайте.
- Они пришли к выводу, что я им подхожу - и я решил подыграть, поначалу больше из любопытства. А затем обнаружил вдруг, что зашел слишком далеко и обратной дороги нет, - Гамильтон сделал паузу.
- Да?
- Я примкнул к ним. Мне показалось, что это будет полезнее для здоровья. Не уверен, но подозреваю, что прожил бы не слишком долго, если бы не присягнул на верность идее. Они играют всерьез, Клод. - Феликс вновь сделал паузу, потом продолжил: - Помните ту заварушку, которая нас познакомила?
- В ресторане? Разумеется.
- Доказательств у меня нет, но объяснить ее можно, только допустив, что охотились не за мной, а за вами. Вы - один из тех, кого им нужно убрать, чтобы осуществить свои планы.
- И что же это за планы?
- Детали мне не известны… пока. Но суть в том, что они против существующей генетической политики. И против демократических свобод. Они хотят создать то, что именуют "научным" государством, руководить которым должны "прирожденные" лидеры. Сами они считают этими "прирожденными лидерами" себя. И питают глубокое отвращение к синтетистам вашего типа, поддерживающим современное "отсталое" государство. Придя к власти, они намерены удариться в широкие биологические эксперименты. Общество, по их словам, должно стать единым организмом, отдельные части которого будут специализироваться на выполнении различных специальных функций. Настоящие люди, супермены - то есть они сами, - будут находиться наверху, а все остальное население - конструироваться их генетиками по мере необходимости.
- Все это выглядит на удивление знакомым, - невесело усмехнулся Мордан.
- Понимаю, что вы имеете в виду. Империя Великих Ханов. Но на это у них готов ответ: Ханы были дураки и не знали, что и как делать. А эти мальчики знают. Их идеи на сто процентов отечественного производства, и любые аллюзии, связывающие их намерения и политику Ханов - всего лишь результат вашего недомыслия.
- Так…
Наступило долгое молчание. Наконец Гамильтон потерял терпение.
- Ну?
- Зачем вы мне все это рассказали, Феликс?
- Как зачем? Чтобы вы могли что-то предпринять.
- Но почему вы хотите, чтобы мы приняли какие-то меры? Подумайте… пожалуйста. В тот раз вы заявили мне, что жизнь - такая, как она есть - ценности в ваших глазах не представляет. Пойдя с этими людьми, вы сможете изменить ее так, как вам заблагорассудится. Можете полностью пересотворить по собственному разумению.
- Хм! Мне придется столкнуться с оппозицией - у них есть на этот счет свои планы.
- Вы можете их изменить. Я знаю вас, Феликс. Можно заранее утверждать, что стоит вам только захотеть - и вы займете лидирующее положение в любой группе. Пусть не в первые же десять минут, но - по прошествии времени. Вы и сами наверняка это понимаете. Так почему же вы не ухватились за представившуюся возможность?
- С чего вы взяли, что я на такое способен?
- Ну, Феликс!..
- Ладно, ладно. Предположим, я и впрямь смог бы. Но я этого не сделал. И не сделаю. Назовите это патриотизмом, если хотите. Или как угодно иначе.
- В сущности, все дело в том, что в глубине души вы одобряете современную культуру. Разве не так?