Телефон российского консульства в Вашингтоне был в памяти аппарата и Джонсону оставалось лишь надавить на клавишу, чтобы услышать стереотипный ответ:
- К сожалению, пока нет. Возможно, будет к вечеру.
"А вечером скажут, что лучше звоните утром".
Ничто не шло своим ходом. Всюду нужно было вертеться, прилагать силовое давление или искать обходные пути.
Джонсон позвонил старому дружку в госдепартамент, но нарвался на автоответчик. Джери Моуэт, как обычно, пребывал неизвестно где. Он служил в русском отделе в ранге советника и наверняка мог оказать содействие.
Пришлось обратиться к Лакшми. Индианка пришла в белом с голубой каймой сари, выгодно оттенявшем загар живота. На правом крыле ее слегка приплюснутого носика посверкивал полукаратный бриллиант.
- Чем могу быть полезна, сэр?
- Достаньте хоть из-под земли, леди, этого парня!
Джонсон вывел на экран карманного ноут-бука все телефоны Джери, включая гольф-клуб и ресторан "Чайна Гейт", который славился настоящей пекинской уткой с оладьями, хрустящими пирожками и креветками, тушеными с ростками бамбука. Моуэт частенько заскакивал туда на ленч. Особенно в те дни, когда бывал в Пентагоне, поблизости.
Не прошло и часа, как он оказался на проводе. Лакшми вытащила его из постели.
- Пока ничего у них нет, - сообщил Джонсон, обменявшись приветствиями. - Это что-нибудь значит?
- Не думаю… Что можно против тебя иметь? Обычная волокита. Они сейчас всем дают. Подожди день-другой, если можешь.
- А слегка поднажать? Не подействует?
- Подействует… Но привлечет внимание. Тебе это нужно?
- Пожалуй, ты прав… Время терять не хочется!
- Я почти уверен, что это вопрос двух-трех дней. В крайнем случае я подключусь.
- По-приятельски? Где-нибудь на теннисном корте?
- Не имеет значения, - Моуэт рассмеялся. - Ты же прекрасно понимаешь, что в любом случае пойдет по инстанциям.
- Ты, как всегда, прав, старина. Спасибо.
- Пока не за что, старый мошенник. Звони.
Джонсон немного поостыл и решил взять катер. Отойдя на полмили от берега, вскрыл запечатанную в пластик каракатицу, аккуратно нанизал на крючок и широким взмахом удилища забросил ярдов на сорок.
Ощутив резкий рывок, сделал подсечку и закрутил катушку. Бонита брала, как шальная. Когда в ящике набралось добрых две дюжины, он стянул безрукавку с эмблемой яхт-клуба городка Марбл Хед в штате Массачусетс и, запрокинув лицо, предался неге. Солнечный жар и нежное дуновение бриза несли мир и покой.
Натруженные руки помнят сопротивление лески, глухой удар в глубине и рывок в высоту, когда в пене и брызгах свечой взлетает слиток живого металла, и замирает сердце от сладостного испуга, и удилище, что гнется дугою к волне, становится продолжением нервов, а в голове - пустота. Неотвязные заботы, тревоги, сомнения - все отходит куда-то на задний план, растворяется в радужной дымке.
Он нехотя поднялся, оценил улов - бониты подскакивали и бились о стенки, отчаянно разевая окровавленные рты, - и выбросил сверкающую добычу за борт.
Несколько рыбин успели уснуть. Покачиваясь на легкой волне, то брюхом вверх, то боком, они вскоре исчезли из глаз, подхваченные течением. Остальные понемногу оклемались и ушли в сапфировые глубины.
Через пятнадцать минут Джонсон уже стоял под прохладным душем, смывая с рук присохшую чешую. Обернув бедра полотенцем, наподобие малайского саронга, сел за компьютер.
Операция с экспертами развивалась по плану. Небольшое отставание от графика можно было не принимать в расчет, расходы оставались в пределах сметы. Единственным досадным исключением явился отказ одного из кандидатов присоединиться к проекту.
Джонсон запросил данные. Вскоре на экране одна за другой стали возникать буквы, выстраиваясь в строку:
Хосе (Иосиф Лазаревич) Раппопорт. Родился в 1938 г., 11.07 в Чернигове (республика Украина). Закончил в 1962 Первый медицинский институт в Москве по кафедре невропатологии. Два последующих года подрабатывал переводами с английского и рефератами. В 1965 зачислен младшим научным сотрудником в Институт курортологии и физиотерапии. В 1970 защитил кандидатскую диссертацию на тему "Исследование влияния медиаторов на поведение животных". Автор двух монографий и сорока трех статей, посвященных различным аспектам мозговой деятельности. В 1978 получил степень доктора медицинских наук за работу "Исследование влияния нейропептидов на деятельность мозга человека". За публикацию статьи в журнале "Наука и жизнь" (№ 3, 1979) подвергся критике в газетах "Правда" и "Советская Россия". Статья "Подсознание или сверхсознание?" прилагается. В письме группы известных психологов, опубликованном в журнале ЦК КПСС "Коммунист" (№ 14, 1979), против Р. были выдвинуты обвинения во фрейдизме и идеализме.
В 1980 заявил о своем желании выехать из СССР, но получил отказ. В том же году оставил институт и примкнул к правозащитному движению. В "самиздате", а потом и в зарубежной печати, опубликовал ряд статей, разоблачающих методы карательной медицины. В 1981 арестован сотрудниками КГБ, но под давлением международной общественности вскоре освобожден и выдворен из СССР. Выехал по израильской визе в США. Получил вид на жительство. С 1981 по 1989 профессор в университете Кларка (штат Массачусетс), почетный доктор института имени Вейцмана (Израиль), Парижского университета и Католического университета в Лувене (Бельгия). В 1990 удостоен Нобелевской премии по медицине за открытие взаимодействия химических и электромагнитных факторов в деятельности головного мозга. С 1991 живет в Мексике. Вице-президент и заведующий отделом энцефалотерапии в институте Модеро (Мехико).
Жена - Раппопорт (урожденная Борисенко) Раиса Матвеевна скончалась накануне отъезда из СССР, дочь Эльвира Иосифовна Лубкова живет и работает в Москве, муж Лубков Петр Андреевич, геофизик, детей нет.
Отказ от участия в проекте "Эпсилона" мотивировал нежеланием отвлекаться на посторонние предметы.
"Два миллиона долларов для него посторонний предмет! - проворчал Джонсон. - Тот еще сноб".
Вверх поползла лента с крамольной статьей.
Владея навыками быстрого чтения, он ускорил движение строк, но вскоре вынужден был задержать текст на экране.
Абзац определенно заслуживал внимания:
"Попытка разгадать феномен индивидуального сознания невольно приводит к дуализму, как это можно видеть на примере работ английских нейрофизиологов Ч. Шеррингтона и Дж. Экклза. Создается впечатление, будто вне нас существует некое идеальное начало, которое и порождает индивидуальное сознание, входя в контакт с мозгом. Взаимодействие с этим началом - условно назовем его N-полем - осуществляется на уровне синапсов - образований, в которых нервные клетки вступают в контакт посредством отростков.
О физической природе N-поля трудно сказать что-либо определенное, поскольку оно не зафиксировано приборами. Это скорее область философии, нежели физиологии или физики. Подходить к такому явлению с позиций точных наук равносильно попытке проквантовать "мир идей" Платона или "абсолютную идею" Гегеля, которые проявляют себя через индивидуальное сознание, и не более".
Сноска объясняла: N-поле (от ноос - разум).
Сказано было достаточно определенно. Ссылки на источники и оговорки, вроде "создается впечатление", только привлекали внимание к позиции автора. Скрыться за столь жалкими фиговыми листочками ему не удалось, тем более, что он преследовал прямо противоположную цель.
Еще в Гарварде Джонсон собрал недурной урожай с изобильной нивы советологии. Возвратившись мысленно в брежневскую эпоху, он испытал ностальгическое удовлетворение, которое навевают воспоминания о счастливой и бурной юности. В памяти возникали знакомые фигуры из команды Михаила Андреевича Суслова: Пономарев, Федосеев, комсомолец Тяжельников - в тот момент, кажется, уже завотделом ЦК… На науке тоже сидел отъявленный сталинист - консерватор, и в политуправлении армии… Наконец, Снежневский, Морозов с их психушками и "вяло текущей шизофренией"…
Парень еще счастливо отделался. Под топор шел, на плаху. Впрочем, если взглянуть с другой стороны, это и вознесло его на вершину. Не шведский король, а Юрий Владимирович Андропов вручил Нобелевскую медаль этому черниговскому умнику.
- Леди! - он выключил компьютер и позвонил Лакшми. - Отмените прежний заказ. Мне нужен билет на Бостон через Кейптаун. Найдется такой вариант?
- Сейчас поглядим, мистер Джонсон… Я вам перезвоню.
Волосы высохли и можно было приступить к туалету. До ленча оставалось всего полчаса.
Он завязывал галстук, когда позвонила безотказная индианка.
- Ваш билет в офисе авиакомпании "KLM". Вылет в девятнадцать часов по местному времени. Что-нибудь еще, сэр?
- Спасибо, леди. Я и без того ваш должник.
- Это моя работа, мистер Джонсон. Счастливого вам полета.
Поискав глазами, Джонсон поднял с пола синий, в красно-белую косую полоску галстук и завязал широким узлом перед стеклом экрана. На уровне рефлексов он избегал зеркал, подозревая за каждым скрытую видеокамеру.
Оставалось уложить нехитрые пожитки: ноут-бук, бумаги, дорожный несессер. Коробка с рубашками, как ни верти, не умещалась. Это вызывало глухое раздражение. Оставить, чтоб переслали потом в Нью-Йорк? Мысль разумная, но сувенир требовал пиетета. Что ж, придется разжиться каким-нибудь пластиковым пакетом. Обременительно, но noblis oblige.
Привычка продумывать каждый шаг и все расставлять по полочкам может довести до психиатрички. Кстати, именно туда он и направляется.
"Молодец, Пит, ты знаешь, чего тебе надо…"
Он выжимал вторую половинку лайма, обильно орошая женственную плоть папайи, когда вошла Глэдис.
- Все-таки решили лететь сегодня, Пит?
- Так складывается…
- Если будете в Кейптауне, закляните в институт Крюгера. По-моему, там не все благополучно.
"Если будете"! Как будто она не знала. Можно подумать, что Лакшми, которая все делает классно, держит на запоре глаза, уши и рот… Как те китайские обезьянки.
- У вас есть какие-то определенные сведения? - осторожно поинтересовался Джонсон.
- Посмотрите сами, это же ваша епархия… Надеюсь, рыбалка прошла успешно?
- Вполне. Только теперь я понимаю, как нужна была мне разрядка.
- И вам не жаль бедных рыбок?
- Я вегетарианец, а не буддист. Как и вы, Глэдис, не так ли?
Она рассмеялась и, набрав полную вазочку фруктовой смеси, устроилась рядом с Джонсоном.
- Тут вы попали в точку. Только зачем было разочаровывать Тома? Вам нравится мой китайчонок?
- Прелестный мальчуган!.. Он что, любит рыбу? Жаль, я не знал раньше.
Болтая о пустяках, они незаметно покончили с едой и почти сердечно распрощались.
Может быть, ненадолго, может быть, навсегда.
Институт Крюгера, в Вестэнде Кейптауна, занимал часть территории тенистого парка, засаженного редкими породами деревьев, привезенных со всего света. Отдавая дань сложившейся традиции, Джонсон тоже укоренил там саженец. Его секвойя из Йосемитской долины, наверное, уже слегка подросла, если, конечно, сумела прижиться. От эстакады на Питер Мариц Драйв ответвлялся отрезок частной дороги, которая вела к институтскому комплексу. Парк начинался сразу за пропускной кабиной: могучие стволы, сплошь покрытые листьями ползучих растений, влажный сумрак, оглушительное птичье многоголосье.
Асфальтовая лента огибала озеро, где гнездились фламинго и пеликаны, и выскакивала на развилку. Прямой луч упирался в лечебный корпус со всеми его вспомогательными службами и стоянкой, а плавно изогнутый сегмент терялся в зарослях, где находился контрольный пост со шлагбаумом и наблюдательной вышкой. Путь был проложен вдоль насыпи и огражден защитным барьером со светоотражательным покрытием. Плотно посаженные по обеим сторонам палисандровые деревья надежно укрывали от океанских ветров и чужого глаза. Открытый участок начинался уже в непосредственной близости от ворот второго корпуса. Точная копия лечебного, он был окружен стальной сеткой, умело декорированной колючими плетьми бугенвилеи - алой, сиреневой, белоснежной. Госпитальный корпус смотрел окнами на восток, медные зеркала-второго - исследовательского - корпуса отражали закатные зори. Глухие стены обоих зданий на уровне четвертого этажа соединяла галерея. Другие переходы и широкий туннель для контейнерных трейлеров находились под землей, двумя этажами ниже гаража.
Президент "Эпсилон" не был частым гостем научного центра, но превосходно ориентировался в хитросплетении коммуникаций. Свою подпись под чертежами, по которым строился институт, поставил, когда забивались первые колышки. Конечно, заглянуть вперед на добрый десяток лет дано не каждому, но выбор места трудно было назвать большой удачей. События, потрясшие Южную Африку, могли привести к непредсказуемым последствиям. Как здравомыслящий человек и стопроцентный американец, Джонсон приветствовал крушение системы апартеида, как приветствовал крах коммунизма в Восточной Европе и СССР. Однако судьбоносные перемены были чреваты такой угрозой мировому порядку, по сравнению с которой отлаженная система ядерного противостояния казалась потерянным раем. Демократия, рынок, правление черного большинства - это прекрасно. Только чем обернется столь безоглядная ломка - вот загвоздка. Какие цветочки вырастут у подножья взорвавшегося вулкана? Какие мутанты вылезут из зловонных щелей? Путь в ад, как известно, вымощен благими намерениями.
"Путь в ад"…
Пунцовый раздувшийся шар, клонясь к горизонту, кровавыми отсветами окрасил квадраты мертвых окон. Бронзовая плита медленно поползла в сторону, и лиловый "кадиллак", что вез Джонсона, вкатил под кран-балку ворот. Он посмотрел на часы. Путь из аэропорта занял ровно пятьдесят три минуты.
"Многовато", - решил он.
Марта ван Хорн, директор центра, встретила его не то, чтобы неприветливо, но суховато. Такая уж манера была у этой тощей альбиноски с красноватыми глазками лабораторной крысы. В закрытой системе "Эпсилона" она владела десятью процентами акций. Кроме того, получала хорошие деньги по ежегодно возобновляемому контракту. Но, надо отдать справедливость, она стоила этого. И была уверена, что стоит значительно больше. С ней приходилось считаться и держать ухо востро.
- Как поживаете, Марта? - поздоровался Джонсон, пожимая ее жесткую, как сушеная рыба, ладонь.
- Превосходно. А вы?
- Я тоже… какие новости?
- Лучшая новость - это отсутствие новостей. У нас все в порядке, Питер. Какими ветрами вас занесло?
- Попутными, как обычно. - Он опустился в глубокое кресло, мельком взглянув на дипломы в латунных рамах, развешанные в ячейках резных панелей.
Определенно их стало больше. Специалист высшего класса и участница всех международных конгрессов, Марта ван Хорн отличалась неуемным тщеславием. С этим можно было бы примириться, не будь она столь злопамятна и мелкотравчато мстительна.
- Надеюсь, вы не с инспекторской проверкой? - заняв место напротив, с вызовом спросила она.
- Помилуйте, Марта! Какая инспекция?.. Я буквально мимолетом. Хочу взглянуть на термоэнцифало-графический кабинет, с вашего позволения. Как-никак наше общее детище.
- Не вижу, что может вам помешать… Вы не забыли взять свою карточку?
- Без нее меня бы не пустили дальше шлагбаума, но, как видите, я перед вами. Значит, не возражаете?
- С какой стати? У вас есть допуск во все помещения - идите на здоровье.
- Вы очень любезны. Тогда не будем терять времени.
- Как? Вы хотите, чтобы я вас сопровождала?!
- Не совсем так, Марта, - смутился Джонсон. - Дело в том, что мне предстоят довольно важные встречи. Хочется, как бы это поточнее выразиться, предстать во всеоружии. Короче, меня требуется поднатаскать - учтите, Марта, - торопливо добавил он. - Я еще не видел ваших чудо-приборов в действии.
- Они такие же мои, как и ваши, Питер… Кажется, я забыла вас поблагодарить? Все пришло в полной сохранности и точности в срок.
- Могло ли быть иначе? - он широко улыбнулся, почувствовав, что лед начинает постепенно таять. - У вас, конечно, найдется толковый парень?
Она слегка повела белесой бровью.
Оба они понимали, что по соображениям секретности бремя гида возложить не на кого: вопросы, которые могли возникнуть у президента "Эпсилона", выходили за рамки компетенции персонала. Кроме Марты, никто в этом здании не имел полного допуска. Следовательно, сопровождать его, хочет она того или нет, придется именно ей, и никому другому.
- Черт вас возьми, Питер! - почти дружески выругалась она. - Вечно вы подворачиваетесь под руку, у меня уйма работы!
- Черт вас возьми, Марта! - ответил он ей в тон. - Вечно вы заняты, когда мне - в кои-то веки! - нужна ваша помощь.
- Предупредить заранее не догадались?
- Дорого бы я дал, если бы меня предупреждали заранее, а то выдергивают, как рыбку из воды.
- Хороша рыбка! Да вы бульдог с мертвой хваткой… Ладно, пойдемте. Только снимите часы, если не хотите их выбросйть. - Она резко поднялась и, не повернув головы, направилась к двери.
- Сильное магнитное поле? - Джонсон послушно отстегнул платиновый, с золотыми винтиками браслет. Он выложил за "Картье" четыре тысячи долларов и дорожил своим астрономически точным хронометром. - Представьте себе, что я несмысленыш, которому нужно все разжевать, начиная с самых азов, - он догнал ее по пути к лифту. - Вроде тупого студента.
- Таких не держу.
"Лектор она блистательный, этого не отнимешь, - подумал Джонсон, - но и стерва, каких поискать".
Они спустились на семь этажей ниже цоколя. Здесь, на глубине в сто двадцать футов, размещался бункер, экранированный от посторонних излучений листами свинца.
Охранник в синей фуражке притронулся к козырьку и помог открыть тяжеленную дверь гардеробной.
- Пожалуй, это вам подойдет, - кивнула Марта, приоткрыв первый попавшийся пенал.
Джонсон натянул пластиковые тапочки и облачился в зеленый халат. Как ни странно, пришлось впору.
Аппаратная, куда они поднялись по винтовой лестнице, напомнила ему пункт космической связи в Хьюстоне: те же ряды терминалов, электронные блоки, компьютерные шкафы. Судя по вращающимся катушкам, запись шла в непрерывном режиме. Подрагивали плазменные огоньки сигнальных лампочек, бдительная автоматика подводила стрелки приборов к режимной черте.
Марта села за пульт и один за другим включила несколько полыхнувших небесной синью экранов. Ми-красных, желтых и зеленых точек молниеносно сгруппировались в пятна различной насыщенности, словно звездные миры, охваченные спиралью туманностей.
- Похоже на цветомузыку, - проронил Джонсон. Он впервые увидел живой мозг в неуемном броуновском коловращении точек.
Неуловимо изменялись расплывчатые контуры пятен. То расширяясь, то суживаясь, они беспрерывно меняли свою астральную цветность, откликаясь на мерцание каждой клеточки, наполненной необоримой жизненной силой. Полным откровением явился тот очевидный факт, что мысль - идеальная мысль! - оказалась сопричастной с этим зримым движением, с его очевидной механикой.
"Непостижимо!"
- Это… живой человек? - шепотом спросил Джонсон. Он был восхищен; восхищен и подавлен.