Кое-что действительно получилось. Поэтому весь день они провели в загородной лаборатории, где создавался оптический суперкомпьютер последнего поколения, и прямо оттуда поехали на премьеру шекспировской "Бури". В фойе театра играл оркестр. Музыканты, как по заказу, оказались выходцами из России.
Поболтав с бывшими компатриотами - выяснилось, что они читали его книги, - Ратмир заметно повеселел.
- Ребятам заплатили по семьдесят пять баксов за вечер, - сообщил он Джонсону. - Надо же, такая встреча…
- Только ради вас!.. Как вам спектакль?
- Замечательно! Я с детства обожаю Шекспира. И актеры превосходные. Особенно тот, что играл Ариэля. Ему удалось передать эзотерический дух пьесы. Сокровенный символизм стихийных начал.
- М-да, вещица зашифрованная. Где-то я читал, будто Шекспир был тайным розенкрейцером? И по времени совпадает, и по философским воззрениям.
- Мистические идеи не могли не затронуть его. Хотя бы краем. Как-никак, Джон Ди и Эвард Келли были его современниками. Ди, кстати, побывал и в России, у Ивана Грозного.
- И варил алхимическое золото в лаборатории Рудольфа Второго… Ведьм, опять же, еще сжигали на площадях.
- Или вешали, как у вас в Салеме.
- Мы там будем, послезавтра по-видимому… Впрочем, для вас это уже не представляет особого интереса?
- Почему? С удовольствием побываю в музее колдовства еще раз. И могилы жертв салемского процесса навестить не грех.
- В самом деле? Тогда заметано. Будет, что показать нашим гостям.
- Поедем вместе?
- Если не возражаете.
- Напротив.
В конце первого акта Джонсон, посмотрев на часы, дал знак, что пора потихоньку выбираться - они сидели в самой середине третьего ряда партера - и ехать встречать. Самолет из Претории прибывал в одиннадцать тридцать.
У входа в аэропорт Джонсон купил букет чайных роз и вручил его Борцову.
- Окажем внимание даме.
- Почему я?
- А почему я?
- Но мы даже не знакомы!
- И мы… Каков же выход? Бросим квотер? - он вынул четвертьдолларовую монетку.
- Лучше возьмем еще один букет, - засмеялся Ратмир, доставая бумажник. - Нет, - предупредил он возражения, - теперь моя очередь… Эти, пожалуйста, - кивнул продавщице, указав на белоснежные лилии.
- Эмблема непорочности и печали, - заметил Джонсон.
- Зато красивые. Интересно знать, чем вы руководствовались?
- По наитию. Дарить незнакомке красные - не очень прилично. Все-таки амурный намек… Будем глядеть в оба, - предупредил, когда из-за стеклянных дверей появились первые пассажиры.
Сделав ловкий финт, он выдвинулся вперед и одарил розами седого, как лунь, джентльмена с добрым, изборожденным глубокими морщинами лицом, расплывшимся в растроганной улыбке. Ратмиру не оставалось ничего другого, как поднести свои обвитые двуцветной лентой королевские лилии.
"И встать на колени, - подумал он, преисполнясь щемящей радости. - Прекрасная дама из Заколдованного Королевства".
Мексиканка произвела на него неизгладимое впечатление. Темно-синяя накидка до пят, скрепленная у ворота золотой цепочкой, выгодно подчеркивала горделивую стать и, как нельзя лучше, шла к ее смоляным волосам, падавшим на плечи волной крутых завитков.
- Доктор Ратмир Борцов, знаменитый русский писатель, - представил его Джонсон. - Доктор Долорес Монтекусома Альба и профессор Рогир ван Вейден, мой закадычный друг, - назвал гостей.
"Так и есть, - интуиция не обманула Ратмира, - испанская герцогиня и королева ацтеков".
Он хотел обратиться к ней по-испански, но не сумел подобрать подходящих слов.
- Не часто приходится слышать августейшие имена, да еще в таком сочетании, - даже английский потребовал известных усилий, настолько скованно он себя ощущал.
- Не стоит всерьез относиться к латиноамериканским фамилиям, - Долорес ответила непринужденной улыбкой. - Железный герцог определенно не мой предок, и с императором Монтекусомой я тоже, кажется, не в родстве. Так что воспринимайте меня такой, какая есть: из плебейской плоти и крови, - она лукаво прикусила губу и добавила, слегка понизив голос: - явно не голубой.
- Постараюсь, хотя это и не легко.
- Почему же?
- Вы слишком прекрасны.
Привычка к подобным комплиментам не помешала ей просиять глазами.
- Для кого слишком? Для вас или для меня?
- Для всех, кто смотрит на вас, bella donna.
- Белладонна - растение, содержащее лекарственные яды, атропин в частности. Я, как на грех, занимаюсь такими вещами. Называйте меня просто Долорес. А вы, кажется, Рамиро? Простите, я плохо расслышала.
- Для вас я, безусловно, Рамиро! - увлеченный, он и думать забыл о приотставших Джонсоне и Вейдене.
Только в багажном отделении, когда все остановились возле бегущего транспортера, до него донеслись слова: "зомби", "йог" и малопонятное выражение "портальное сердце". Видимо, какая-то идиома, решил Борцов, невольно прислушиваясь.
- Поймите, Вейден, - убеждал Джонсон, - мы и так потеряли столько времени из-за этого фанфарона Уорвика. Второго Патанджали нам уже не найти. Нужно что-то придумать.
- Хотел бы я знать, что именно. Плевать он хотел на CNN. У него свой путь и свои цели. Спасибо за то, что согласился остаться еще на неделю-другую.
- Мало, Вейден. Как вы не понимаете! Нужно по меньшей мере несколько месяцев.
- Ничего не могу обещать вам, Пит. Как будет, так и будет… А вот и наши чемоданы!
Поздний ужин у пылающего камина прошел в оживленной беседе. Борцов потягивал "Голубую ленту", Долорес медленно цедила темное испанское вино из подвалов Риохи, а Джонсон с профессором - только французскую минералку "Перье". Разошлись далеко за полночь.
Ратмир долго не мог заснуть, взволнованный встречей. Его преследовал запах духов Долорес, тяжелый и пряный. В серебристом вечернем платье, облегавшем плавные линии бедер, она казалась еще более обворожительной.
Ее рассказ о поездке куда-то на Юкатан, где нашли погребенную в сельве пирамиду, навеял на него неизъяснимую грусть, мечтательное томление о чем-то далеком, неизъяснимо прекрасном и невозможном.
Проснулся он на рассвете в дурном настроении и с головной болью. За завтраком лишь раскрошил половинку тоста и выпил чашку крепкого чая. Стало немного легче.
Пора было собираться в дорогу. У подъезда уже ожидал молочного цвета "меркюри". Мистер Гарретт выносил чемоданы.
В просторном салоне длинного, как линкор, лимузина всеми цветами радуги переливался экран. По NBC передавали репортаж из Москвы. У ворот Лефортово собралась небольшая толпа с красными и трехцветными монархическими знаменами.
- Помяните мое слово, - в сердцах по-русски сказал Борцов, - они выпустят и Хасбулатова, и Руцкого, как уже выпустили гекачепистскую шпану.
Джонсон немедленно перевел, запнувшись на слове "шпана". Сказал: "хулиганы" и - для Долорес - испанское "golfos". Садясь за руль, он порекомендовал не забывать в пути про освежительные напитки.
Ван Вейден, которому понадобилось запить таблетку, тут же распахнул дверцы красного дерева и взял бутылочку "Перье". В зеркальной глубине бара, заставленной соками и минеральной водой, Ратмир заметил свою "Голубую ленту" и пузатую бутылку "Текилы", предназначенную, надо полагать, для Долорес. В нижнем ящичке лежали фрукты.
"Заботлив, тактичен, предусмотрителен", - подумал он о Джонсоне, который, вырулив за ворота имения, уже дозванивался куда-то по сотовой сети.
Неделя, проведенная Борцовым в Массачусетсе, напоминала триумфальное шествие. Раъезжая по городкам Новой Англии, он словно бы шел по собственному следу, не успевшему остыть за восемь лет. И каких лет! В университете Кларка, где - в канун Чернобыльской катастрофы - выступал с лекцией о научной фантастике, которую назвал игрой в элементы мира, он вновь вошел в ту же аудиторию и поднялся на ту же кафедру, чтобы в двух словах рассказать о себе и порассуждать об игре архетипов. Если не брать в расчет нового ректора, все было точь-в-точь, как прежде: поведение студентов, вопросы газетчиков, обед с профессурой. В Андовере, где в тот достопамятный год получил диплом почетного гражданина, его приветствовал нбвый мэр, но торжественный ужин проходил в том же ресторане. Ратмиру даже показалось, что и столы были расставлены, как тогда. Все повторялось: Марблхэд и ленч в Ротари-клубе, Яхт-клуб и прогулка на катере по заливу, Уорчестер и прием в Антикварном обществе, на Солсбери стрит, местные газеты, местное телевидение, местный бомонд. Его многие узнавали, и он с преувеличенным восторгом пожимал руки, стыдясь, что не помнит ни обстоятельств, ни лиц.
Когда ехали по дороге 56 из Пакстона в Ратлэнд, он вспомнил, что уже проезжал тут и даже останавливался на ферме и ловил в озере голубых с желтым брюшком рыб, которые так и просились в аквариум.
- Странно, - сказал он, повернув лицо к Долорес, - в сущности не столь уж давно я бывал в этих местах, но с трудом узнаю улицы, дома, магазины. Все на один лад, что Уорчестер, что Холден или Лейчестер. С другой стороны, попав в совершенно незнакомый город, я вспоминал подробности, о которых никак не мог знать. Уверенно, словно по плану, находил дорогу. Что-то мне подсказывало: за этим поворотом откроется площадь с собором. И действительно я выходил на площадь, где возвышалась какая-нибудь базилика или нечто похожее.
- И где это было? - спросила она.
- В Александрии, в Толедо… и в Риме тоже, по-моему.
- Все это хорошего известно в медицине под названием феномена deja vu - "уже виденное", - снисходительно закивал Вейден.
- А я так думал: память о прошлой жизни.
- Вы верите в метампсихоз?
- Ни во что я не верю. Вернее, не знаю, во что верить.
- Данное явление вначале было установлено у больных с поражением височной области мозга. На почве эпилепсии или опухоли. В этой зоне находятся структуры, на которые возложена функция узнавать, находить сходство с уже виденным. При заболевании они часто срабатывают вхолостую. Вы понимаете? Возникает ложное узнавание. Патологические процессы иногда вызывают и прямо противоположное явление, когда хорошо знакомая ситуация представляется впервые увиденной - феномен jamais vu. Но вы не пугайтесь, мистер Борцов. Уверен, что с вами все в полном порядке. Такие феномены изредка встречаются и у совершенно здоровых. Чаще всего такое случается с людьми, которые долго учились или же много путешествовали. Вы ведь, я слышал, заядлый путешественник?.. Феномен "уже виденного" описан и в художественной литературе. По-моему, у Чарльза Диккенса в "Давиде Коперфильде".
- И у Бунина в "Жизни Арсеньева", - подсказал Джонсон. - Герой, впервые попав в Севастополь, где воевал его отец, чувствует, что уже видел этот город однажды… Севастополь, Александрия, Рим! Это неповторимые города, а в Новой Англии любой станет жертвой - действительно все одинаковое.
- Но с deja vu я часто сталкиваюсь в моих снах, - сказал Борцов.
- Я тоже, - послав ему сочувственный взгляд, промолвила Долорес. - Особенно в последнее время… Беспокойное ощущение, куда-то влекущее, затягивающее.
Ратмир ответил ей благодарной улыбкой. За эти дни, проведенные рядом, им редко выпадала возможность поговорить, да они и не искали ее. Безмолвное общение глаз открыло интуитивное понимание, которое не только не нуждается, но даже избегает речей. Страдая одним недугом, суеверно берегли протянувшуюся между ними тончайшую паутинку, по которой в обе стороны перебегал волшебный ток.
- Сон - это terra incognita, - подал реплику Джонсон, - неведомая земля, куда мы зачем-то уходим, чтобы оставить там частицу души.
- И возвращаемся, получив что-то взамен, - подхватил Вейден. - Разобраться тут много сложнее… Возьмем, например, гипнотизера, внушающего своему пациенту, будто он знаменитый пианист или, скажем, гениальный художник. Что кроется за понятием "рапорт"? Только приказ спать и имитировать? Или гипнотизер передает часть своего опыта, делится подсознательной информацией? Иначе необъяснимо, почему человек, который никогда не брал в руки кисть, вдруг начинает рисовать. Не как Сальвадор Дали, конечно, но прилично. Или извлекает из рояля вполне удобоваримые пассажи, ловко пародируя манеру виртуоза.
- Есть еще одно объяснение, - сказал Борцов, - ноосфера. Гипнотический сон открывает каналы, так сказать, к подсознательной базе данных всего человечества.
- Или всего живого, - заметил Джонсон. - Великая Пустота мне нравится больше сциентистских определений.
- Я, собственно, несколько о другом, - Вейден стремился довести мысль до конца. - Проснувшись после опыта, пациент не только не способен изобразить что-нибудь путное, но и вообще не помнит, как минуту назад был Рубенсом или Листом. Однако, будучи вновь погружен в гипнотическое состояние, он сразу же вспоминает все предыдущие случаи. И наращивает опыт, совершенствует мастерство… Не напоминает ли вам это ваши собственные ощущения, дорогие коллеги?
Ратмир и Долорес только переглянулись.
- Если бы можно было уйти в те призрачные края и все устроить по собственной воле и вкусу, я бы не стал возвращаться, - подал реплику Джонсон. - И явь - иллюзия, и сон - иллюзия. Так какая мне разница?
- Почему бы и в самом деле не попытаться воздействовать на явь через сон?.. Смертью смерть поправ? - спросил Борцов.
- Сон в египетской пирамиде! - обрадованно воскликнул Джонсон. - Идея фикс нашего прославленного романиста.
- Вы действительно пишете об этом? - Долорес подалась в сторону Борцова.
- Мало ли о чем я писал, - он глубоко вдохнул насыщенную цветочным ароматом струю. - Но я постоянно возвращаюсь к идее волевого воздействия. Зачем? Сам не знаю. Вероятно, в ней что-то есть.
- Волевое воздействие на сон? На жизнь через сон? - глаза Долорес засветились фиолетовыми огоньками.
- И то, и другое, и еще третье. Прорыв в иную реальность: Сверхсознание, Великую Пустоту, Абсолют - как хотите, так и называйте.
- Думаю, вам обоим не повредит небольшой тест, - решил Вейден. - Как вы относитесь к энцефалографии?
- В госпитале Модеро такая процедура не доставила мне неприятных ощущений, - ответила Долорес.
- Отложим до Гонолулу, - словно бы потеряв интерес к разговору, обронил Джонсон. - У меня тоже есть кое-какие идеи.
- Мы вскоре получим совершенно новое оборудование, - обращаясь к Долорес, произнес Вейден. - С бесконтактными датчиками на термисторах из оптического алмаза. Так что можно не беспокоиться за прическу. Ни единый волосок не шевельнется.
- Пожалуй, и я непрочь, - охотно согласился Борцов. О том, что рядом с ним на Гавайях будет Долорес, он не смел и мечтать. Хмель преходящего мига не отдалял его от грызущей заботы, но, подобно инъекции понтапона, лишь заглушал пульсирующий ожог. Облегчение, пусть кратковременное, хотелось продлить, не задумываясь о будущем и не копаясь в себе. Стоит дать волю внутреннему контролю, и разом рухнут воздушные замки, что, помимо воли, выстраивает фата-моргана.
- Вам знакомо такое понятие, как "джива", Пит? - спросил, отгоняя непрошенную радость, по-русски.
- Кажется, что-то санскритское, связанное с глаголом жить? - Джонсон непринужденно перешел на язык, который не только любил, но и глубоко понимал, что редко дается иностранцу. - Почему вы спрашиваете?
- Сам не знаю. Это вечный индивидуальный дух. Не скажу, как он связан с атмой и параматмой. Не силен в таких тонкостях. Но вы правы: глагольный корень "джив" означает "жить, быть, оставаться в живых". Крохотная частица Абсолюта, джива подпадает под власть материального мира, забывает о своей связи с высшим началом и, грубо говоря, хочет просто жить. Вот почему мы оказываемся во власти иллюзий.
- Наверное, раз вы говорите… Но почему это вас задевает? Вы же не верите в бессмертие души? А коли так, то нужно радоваться тому, что ваша джива требует свое. Дайте ей пищу, Тим, не бойтесь, живите.
Борцову показалось, что Джонсон понял его, причем глубже, чем это желалось.
- Какая у нас программа на сегодня? - он перешел на английский.
- Обширная. Скоро мы свернем на дорогу 122 и минут через пятнадцать окажемся в Национальном парке Ратлэнд. Там сейчас проходят соревнования Общества рыболовов. Они дают в нашу честь обед на воздухе. Прошу меня правильно понять: будучи рыболовом, я не смог отвертеться.
- И хорошо! Я тоже люблю порыбачить.
- Мы дадим выход нашим низменным страстям на Гавайях, - пообещал Джонсон, - а тут лишь попробуем живой, как говорят рыбаки, лососины… После обеда, как говорят у вас в России, разделимся по интересам. Сеньору вместе с профессором отвезут в Норт-бридж, где у них дела на заводе лабораторного оборудования, а мы с вами вернемся в Уорчестер. На шестнадцать часов назначена лекция, которую стоит послушать. Вы ведь бывали в Меканикс-холле?
- Музей американской промышленной мощи?
- Скорее мемориал. Тема лекции не имеет прямого отношения к машинам прошлого века, уверяю вас.
- И что за тема?
- Пусть это окажется сюрпризом… Ужинать будем все вместе в аббатстве Святого Джозефа.
- В аббатстве? - удивился Борцов.
- Не забывайте, что сеньора Монтекусома Альба - католичка, - шутливо попенял Джонсон. - К тому же отец Томас, аббат, - мой друг и однокашник… есть возражения?
- Вы тоже отведаете рыбки?
- Не растравляйте мою дживу. Я насилу отучил ее от плотоядной пищи.
Перед выездной аркой, изукрашенной флажками и воздушными шарами самых причудливых форм, Джонсон затормозил.
- Купим билеты, - сказал он, вылезая из машины. - Вы тоже можете немного поразмяться. День-то какой!
Борцов помог Долорес выйти и огляделся. Не по-осеннему яркое солнце, не жалея лазури и серебра, расцветило и без того буйную палитру леса. Особенно хороши были клены, застывшие в безветренной синеве. Просвечивала каждая жилка.
Касса находилась внутри бревенчатого бунгало, выстроенного в стиле первых поселенцев: все-таки "Майфлауэр" бросил якорь не где-нибудь, а у берегов Массачусетса. У входа в ресторанчик, приютившийся под той же крышей, стояла очередь. Как и всюду в Америке, было много детей, а также довольно тучных особ обоего пола. Тут же находился и сувенирный киоск, где заодно проявляли пленку и печатали фотографии.
Внимание Ратмира привлекла афиша с перевернутой пентаграммой - знаком колдовских сил.
- Вас интересуют магические представления? - спросил он Долорес.
- Нет, - она сделала отстраняющий жест. - Не люблю профанации.
Он подошел ближе.
Проведите с нами эту волшебную ночь!
31 октября, в канун Дня Всех Святых, состоится магический ФЕСТИВАЛЬ.
Леди Наслаждение приглашает всех желающих принять участие в незабываемом карнавале ТЕНЕЙ.
СЕКСОМАГИЧЕСКОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ Предсказание будущего. Гадания. Хиромантия. Гороскоп. АСТРАЛЬНАЯ МУЗЫКА РИТУАЛЬНЫЕ ТАНЦЫ ДЕГУСТАЦИЯ ВОЛШЕБНЫХ НАПИТКОВ "КУХНЯ ВЕДЬМ"
Пентакли. Обереги. Талисманы.
Защита от дурного глаза и злых козней.
Молитвы и заклинания на все случаи жизни.
ВАШИ ЗВЕЗДЫ И ПОЗЫ ЛЮБВИ
ПОДБОР ИДЕАЛЬНОГО ПАРТНЕРА Начало ровно в 9 часов вечера Только для взрослых!
Плата за вход $ 25 Слетайтесь!