- Будете теперь жить, как господин Ленин, - неожиданно произнес Уханов. - С явки на явку. Нигде подолгу не задерживаться. Этот номер - одна из явок. "Турист" не бросайте, пусть тоже будет за вами, хотя вы же там фигурируете под собственной фамилией. Срочно выписывайтесь и прямиком сюда. Я же тем временем подберу еще троечку укромных мест. Перегоните Опель в этот гараж, - вручил бумажку, где были указаны адрес, бокс и номер гаража, а также два ключа. - Длинный - от верхнего замка. Там уже стоит БМВ, но места хватит.
- Ваш гараж? - догадался Новиков.
- Мой. Завтра же и перегоните. Выпишитесь тоже завтра, а сегодня переночуете здесь.
- Я могу и сегодня выписаться и перегнать, - предложил Новиков.
- Нет, нет, - возразил Уханов. - Вы уже выпивши. А через пять минут, вот видите - я наливаю, будете еще более под мухой. Не лишайте меня удовольствия, Андрей Петрович. Всё работа, работа, а как дело доходит до выпивона, за столом всё те же рожи. Вы свежий человек, не испорченный, с вами приятно поболтать…
Глава 11. Удар
Утром Новиков встал разбитый с мятой физией и красными заплывшими глазками, но, взяв себя в руки, залез под холодный душ, потом вымыл голову, побрился новеньким станком, поел вчерашней рыбки, салатиков, попил томатного соку и понял, что хочет горячего. Совсем уже оживший, отварил пару сосисок, схрумкал их с кетчупом, хватанул большую кружку крепкого кофе и осоловел. После кофе-то. Захотелось понежиться на диване, потаращиться в потолок, отключиться от всей этой суеты и глупости. Как в детстве, когда времени впереди завались.
Минут десять, не больше, - сказал он себе и лег на уютный мягкий диван, будто в вату провалился.
Вот как оно в невесомости-то бывает, тела совсем не ощущаешь. Глаза сами собой закрылись.
Он с трудом их разлепил и начал вспоминать вчерашнее. Вроде бы всё о-кей, трепались весь вечер, а заодно пили и закусывали, пили и закусывали. Уханов был милый человек, но с закрытой дверцей, до дверцы пускал, а дальше не моги. Оч-чень секретный человек, Харитон от Госдумы. Так и ушел не расколотый.
Новиков посмотрел на настенные часы - полдевятого, смежил веки, потом встрепенулся от какого-то внутреннего толчка, вновь кинул взгляд на часы. Вот те на - было уже десять. Полтора часа как корова языком слизнула.
Всё, больше не пью, кремень, сказал он себе и встал - бодрый, стремительный…
Выписаться из "Туриста" было делом не хитрым, а вот отыскать Опель с разбегу не удалось.
Двор, вроде бы, был тот, но машин, тех, что стояли рядом, уже не было. Новиков пробежался по соседним дворам - ничего похожего, вернулся на старое место и стал ждать кого-нибудь их жильцов. Лавочек было полно и все пустые - это тебе не Пенза, где на иных лавках у иного подъезда порой умащиваются шесть средней толщины бабок.
Из подъезда выплыл старикан с клюкой и кургузой сумкой, потащился в магазин.
Новиков пристроился рядом, спросил, не знает ли тот, кто бы мог умыкнуть старенький такой маленький Опель серебристого цвета? Может, видел кого-нибудь подозрительного?
Старикан сопел и молчал в тряпочку, но едва Новиков отошел в сторону, остановился и сказал:
- Я чо тебе, реактивный? Сразу и не сообразишь. Между прочим, знаю. Поначалу вокруг машин, их тут много было, милиция крутилась, потом эвакуатор приехал. Знаешь эвакуатор?
- Знаю, - вздохнул Новиков и протянул ему пятьсот рублей, мельче не захватил.
Старик цапнул денежку, поклонился.
- Спаси тебя Бог, добрый человек. Теперь-то уж верняк до пенсии дотяну. В милицию позвони, они скажут, куда твой Опель отвезли. Это вчера вечером было, в каком часу не помню.
Улыбнувшись ему, хотя на душе кошки скребли, Новиков направился к троллейбусной остановке. У киностудии горького, он, правда, не знал, что это старое коричневое здание с большими окнами и примыкающим к нему глухим бетонным забором - знаменитая киностудия, позвонил Уханову.
- Не будем драматизировать, - успокоил его депутат. - У серых подкожные кончились, вот они и вышли на промысел. Хотите совет? Если к вам подошел милиционер, не спешите расстегивать кошелек.
- Я и не спешу, - ответил Новиков.
- Значит, увезли вчера вечером, - сказал Уханов. - Какой номер у Опеля?
- Представления не имею. Пензенский.
- Это ваш автомобиль?
- Нет.
- Как же вы рискнули ехать в столицу на чужом автомобиле? Ну, права у вас, положим, есть, а техпаспорт на машину?
- Когда есть корочки чекиста, это многое заменяет, - ответил Новиков.
- Ладно, - вздохнул Уханов. - Я перезвоню.
Через полчаса он сообщил, что всё улажено, что Опель можно забрать по такому-то адресу, одного только он не сказал, потому что не знал об этом: регистрационный номер автомобиля попал в сетевой компьютер, связанный с Главным Вычислительным Центром, куда стекались все информационные потоки страны. Одновременно диспетчером УВД был послан запрос в Пензенский филиал о принадлежности бесхозного Опеля. Сделано это было проформы ради по личной инициативе дежурившего на пульте офицера, у которого сегодня было особо противное настроение. Никто его, идиота, об этом не просил, но дурное семя упало на благодатную почву.
- О, Захаров, - воскликнул Новоселов, в руки которого попало извещение из Центра с карандашной пометкой о владельце Опеля. - А не благодетель ли это нашего козлика Андрюхи?
Помнил, помнил, охальник, как Новиков скрутил его в бараний рог. Забыть не мог, красными пятнами порой покрывался, да желваками играл.
- Тащите сюда этого Захарова. Предъявите повестку, - черканул что-то на четвертушке листа, влепил туда печать и протянул тем самым молодцам, которым в ту злополучную ночь перепало вместе с Новоселовым от Андрюхи Новикова. - Будет сопротивляться - не церемоньтесь.
Ребятишки эти, качки и каратисты, ни к какой Лубянке отношения не имели, а были новобранцами из Нижнего Ломова, где прославились тем, что по личной инициативе расправились с Глухарем и его группировкой из пяти дебилов. Надоел Глухарь Нижнему Ломову хуже горькой редьки. Меры в поборах не знал и чуть что - дубасил мирных жителей за милую душу. Подозревался в мокром деле и разбойных грабежах за пределами области, но никак не удавалось схватить его за руку. А тут два качка, два тайных осведомителя с ликеро-водочного завода, поуродовали Глухаря и его бандюг так, что четверо, в том числе Глухарь, в течение недели один за другим откинули копыта, а двое остались нетрудоспособными инвалидами.
Любому другому за подобное членовредительство грозил бы срок, а каратистов, поскольку те были тайными агентами ФСБ, сделали агентами явными, переведя в областной центр. Загрицыну бесцеремонные ребята были нужны.
Вот эти два молодца и направились к Захарову, который в этот день как на грех был дома. Впрочем, это дело не меняло, нашли бы и на работе - работал он охранником в режиме "сутки-трое".
- Захаров? Владимир Антонович? - спросил один из качков у открывшего дверь Захарова.
- Ну, и что дальше? - спросил ерепенистый Захаров, который к тому же выпил.
- Войти можно?
- Зачем?
- С вами хочет побеседовать начальник ФСБ.
- До свиданья, ребята, - сказал Захаров, поняв, что его разыгрывают.
Попытался закрыть дверь, но получил страшный удар в солнечное сплетение, бросивший его на пол.
Перешагнув через скорчившегося, хватающего ртом воздух Захарова, качки вошли в квартиру, заглянули во все три комнаты, вернулись в коридор.
Захарову было худо, всё никак не мог вздохнуть, вот уже и пена на губах появилась.
- Эй, эй, отец, - встревожился качок, который, не подумав о последствиях, распустил кулаки. - Ты это брось.
"Отцу", между прочим, было немногим за шестьдесят, просто слеп он был, как крот, а потому удара и не увидел, не подумал хоть как-то увернуться, прикрыться.
Качки положили его на спину, попытались сделать искусственное дыхание, но это не помогло. Главный "Светляк" погас.
- Следы надо стереть, - сказал один качок другому. - Нигде ничего не цапал?
- На звонке палец.
- Протри звонок и мотаем. Пусть у Макарыча голова болит…
- Эх, пеньки, пеньки, - в сердцах сказал Новоселов, узнав о случившемся. - Зачем силу-то применять? Одна из двух ниточек, и ту оборвали…
Тело Владимира Антоновича обнаружила вернувшаяся с работы жена и первым делом позвонила Кислову.
Вот это был удар, так удар.
Глава 12. Вот оно
- Это всё, что нашла секретарша Лопатина, - сказал Уханов, передав Новикову жидкую стопочку исписанных бумаг. - А это список тех, с кем он в последнее время общался. Действуйте, и помните про Опель.
- Про Захарова, - хмуро поправил Новиков, чувствуя свою вину в смерти Антоныча. Не поддайся он в тот вечер на уговоры Уханова, фиг бы кто нашел этот несчастный Опель в ухановском гараже.
- Вот именно, - сказал Уханов. - Извините. С этими делами совсем очерствели, людей не видим. Да не корите вы себя, черт возьми, вы ни в чем не виноваты.
- А кто виноват? - спросил Новиков и посмотрел ему в глаза.
- Наверное, я, - ответил Уханов. - Ну ладно, поздно уже.
Он ушел, а Новиков начал вспоминать, как пятнадцать минут назад заявившийся в гостиницу Уханов огорошил его новым известием из Пензы, и как они, пытаясь отвлечься, болтали о разной чепухе, а затем Уханов сообщил, что кабинет Лопатина до сих пор опечатан, но что бумаг в нем, как оповестил один компетентный человек, вообще нет. То есть, стоят стол, шкаф, сейф, и ни записочки в них, ни клочка бумаги, всё изъято.
Вот такие пироги.
Дальнейшее мы уже знаем.
Было начало одиннадцатого, в открытое настежь окно врывался монотонный гул нескончаемых автомобилей, тянуло освежающим ветерком, черное ночное небо было подсвечено многочисленными огнями, что создавало иллюзию праздника. Может, так и должно быть в зажиточной столице нищей страны?
Новиков включил торшер, вырубил люстру, плюхнулся в кресло и принялся изучать записи Лопатина.
Собственно, это были не записи, а черновики, бросовая бумага, на которой выполнялись промежуточные расчеты. Итоговые результаты вносились в какой-то документ, здесь же имели место зачеркнутые и не зачеркнутые цифры, а также никак не связанные между собой отдельные слова либо коротенькие словосочетания. Никакой системы в цифрах и словах не было, но из всего этого можно было предположить, что Лопатин набирал на компьютере некий текст, а на лежащий перед ним листок для памяти набрасывал какие-то цифры и одновременно шлифовал набранный текст, подбирая наиболее подходящие слова.
Любопытно, кто-нибудь этот текст видел? Не на домашнем ли он компьютере Лопатина? Уханов про это промолчал.
Последний лист был наиболее информативным и именовался с претензией: "Черные дыры". Заполнен он был лишь на четверть. В нем были перечислены пятнадцать фирм с банальными названиями: "Гермес", "Стандарт", "Новая Русь", "Фокус" и тому подобное. А против каждого названия стояла двухзначная цифра, самая маленькая напротив "Фокуса" - 22, самая большая напротив "Стандарта" - 86.
Об этих фирмах Уханов, как коллега Лопатина, наверняка должен был что-то знать. Спрашивается, почему промолчал? Почему не приколол листочек со своими комментариями?
Список Уханова содержал восемь фамилий с указанием места жительства и телефонов, в основном домашних. Вот эти фамилии: Арабесков, Баранов, Гордеева, Дударев, Лисов, Моллюсков, Рубинов, Шмака. Формально этих восьмерых можно было опросить за день, фактически же, в зависимости от всплывающих фактов, на это мог уйти целый месяц…
В среду в девять утра Новиков начал обзванивать клиентов. Назывался следователем Сергеевым, расследующим обстоятельства смерти депутата Лопатина, деликатно настаивал на аудиенции. Троих, а именно Арабескова, Моллюскова и Гордееву поймал на работе, двое согласились принять его вечером, Гордеева сказала, что ей некогда и повесила трубку. Трое, сидящих дома - Дударев, Лисов и Шмака, попросили приехать в любое время, причем Дударев велел предварительно позвонить. Телефон Рубинова не отвечал, а Баранов, оказавшийся крайне упертым и подозрительным типом, мало того, что учинил Новикову допрос, так еще наотрез отказался встречаться. Андрей обвел его кружочком и поехал к одному из домоседов, живущему на Чистых Прудах.
Человек этот, оказавшийся бывшим прокурором, был весьма доверчив, не попросил даже предъявить удостоверение. Звали его Иван Георгиевич Лисов, было ему 72, жил он один в миниатюрной чистенькой двухкомнатной квартире.
Поставив на конфорку чайник, он вернулся в комнату, где, сидя за столом с блокнотом и ручкой, его ожидал Андрей Новиков. Опустился на диван, спросил стандартно:
- Так что вас интересует, э-э, Владимир Андреевич?
- Вы, Иван Георгиевич, были хорошо знакомы с Валерием Викторовичем Лопатиным?
- К сожалению, знал я его недолго, - ответил Лисов. - Он пришел ко мне месяца полтора назад по рекомендации Венечки Романова.
- Простите, а кто такой этот Венечка Романов?
- Чувствую хватку, - улыбнулся Лисов. У него не было трех верхних передних зубов, но он даже не шепелявил. Странное дело - у бывшего прокурора не было денег на дантиста.
- Чувствую хватку, - повторил Лисов, - и заметил ваш взгляд. Да, денег на зубы у меня нет, не скопил. А цены кусаются, у них клыки волчьи, стальные.
- Это верно. Так что с Венечкой Романовым?
- Он мой ученик. Очень способный парень, однако Лопатинского вопроса поднять не смог.
- Так, так, так, - сказал Новиков, делая в блокноте пометку. - И что за вопрос?
- Как предъявить иск к фирме-должнику?
- Это даже я знаю, - усмехнулся Новиков.
- А если она уже ликвидирована? - осведомился Лисов, наивно глядя на него выцветшими глазками.
Он был под стать своей квартирке - такой же миниатюрный, чистенький, пахнущий земляничным мылом.
- Ну, есть, наверное, какая-то процедура, - промямлил Новиков, ловя себя на мысли, что не может представить, как этот уютный человечек подписывает кому-то убийственный приговор. А ведь наверняка что-то подобное подписывал.
- Что же вы не спросите - какой долг? - мягко осведомился Лисов.
- Какой же?
- У этой фирмы долг перед государством пятьдесят три миллиарда долларов, - победно провозгласил Лисов. - Каково? Что вы потеряли, дружок?
А дружок Новиков уже вовсю рылся в дипломате, отыскивая "Черные дыры". Ага, вот.
- Фирма "Композит"? - спросил он.
- Да, - удивленно ответил Лисов.
- Ну-ну, продолжайте, - нетерпеливо сказал Новиков. - Что же вы посоветовали Лопатину?
- А что тут посоветуешь? - вздохнул Лисов. - Фирма-однодневка, создана жителем Израиля, зарегистрирована в Калмыкии. Деньги выделены на освоение вновь открытых алмазных приисков в подотчетной Абрамовичу Чукотке. Но сам Абрамович, как оказалось, к этой белиберде не причастен ни с одного боку. Типичное казнокрадство на правительственном уровне. Естественно, под маркой закупки оборудования деньги со счетов фирмы были немедленно переведены на зарубежные счета, а сама фирма в одночасье прекратила строе существование.
Вот, вот оно, - подумал Новиков, в котором проснулся азарт охотника.
- И что же - никого в правительстве прижучить нельзя? - спросил он. - Ведь это, простите, Иван Георгиевич, государственная измена. Я понял, почему ваш Венечка Романов отказался от этого дела.
- А как прижучишь, если закона нет? - простодушно сказал Лисов и махнул рукой. - А почему закона нет, как вы думаете?
- Да, да, - согласился Новиков, закрывая блокнот. - Любопытно, почему вы, прокурор со стажем, не попросили меня предъявить удостоверение?
- Да потому, что у вас на лбу написано, что вы наш человек, - Лисов беззубо улыбнулся. - Ясно, как день, что никакой вы не следователь, а сотрудник ФСБ. И, судя по возрасту, в чине капитана.
- Майора, - поправил Новиков на тот случай, если вдруг придется раскрыть липовое удостоверение. - И последний вопрос, Иван Георгиевич. Не могли Лопатина убрать из-за того, что он пытался притянуть члена правительства к ответственности? Того самого члена…
- Я понимаю, - перебил его Лисов. - Вряд ли, тем более что Лопатин по моим сведениям умер естественной смертью. Извините, Владимир Андреевич, но у меня чайник расплавится.
Вихрем умчался на кухню, а когда вернулся, Новиков уже встал, сложил свои вещички в дипломат и готов был откланяться. Как лисов, наконец-то встретивший родственную душу, ни уговаривал попить чайку, Новиков не остался, поскольку дел было по горло.
В прихожей посмотрелся в зеркало, сказал, показав на лоб:
- Ничего не написано.
Лисов хихикнул…
Следующий свидетель ждал Новикова в Сокольниках. Он также был на пенсии, но всего лишь третий год. В свое время он был шофером у Виктора Степановича Черномырдина и сейчас от случая к случаю "бомбил", то есть калымил частным извозом, беря за услугу чуть меньше штатных таксистов. Дело это, однако, было опасное, можно было лишиться машины, а то и жизни, поэтому "бомбил" он редко, когда поджимал семейный бюджет.
Звали его Петр Юрьевич Шмака. Жена подрабатывала поломойкой в соседнем магазине и должна были прийти с минуты на минуту, поэтому в комнату Новиков приглашен не был. Оно и понятно - жили Шмаки бедновато.
- Как вы познакомились с Лопатиным? - спросил Новиков.
- Да подвёз как-то. Шибко торопился парень, когда голосовал - чуть под колеса не угодил.
- Куда подвезли, не помните?
- Помню. В Чертаново.
- Короче - подвезли и на этом расстались, - сказал Новиков. - А по какой причине встретились во второй раз? В третий?
Шмака потеребил свой вислый сизый нос (видеть, не брезговал лишний раз приложиться к бутылке), хитро прищурился и произнес:
- А откуда вам, господин хороший, известно, что я встречался с ним во второй и третий раз?
- Служебная тайна.
- Так вот, если бы вы не торопились, юноша, я бы и сам всё рассказал.
Шмака говорил неторопливо, без намека на укор, но чувствовалось - что-то в поведении Новикова его задело. Экие все стали обидчивые.
- Я не такой дурак, как вы думаете, поэтому прошу не перебивать, - продолжал он.
- Лады, - дружелюбно ответил Новиков и примиряющее улыбнулся, но при этом подумал: где же я его перебил?
- Думаете, если шоферюга, то обязательно дурак? - осведомился Шмака, выпуская последний пар. - С самим Виктором Степанычем беседовал - и ничего, понимали друг друга.
- Ну и как он, в смысле Виктор Степанович? - с интересом спросил Новиков.
С ними, с неудачниками, у которых амбиций выше крыши, нужно вести себя именно так - мягко, с приветливой улыбочкой, показывая полную заинтересованность. Шмака наверняка сам себя загнал в пятый угол - возил одного из богатейших людей мира, у которого руки по локоть в золоте, а когда подошел возраст и никому он стал не нужен, оказалось, что в кармане вошь на аркане.
- Вот говорят, что Черномырдин языком не владеет, - оживился Шмака. - Брехня. Всем он владеет, только матерится чересчур. С матом он просто Пушкин, а без мата пык-мык получается. Уберите-ка у Пушкина две трети слов - что останется? Пык-мык. Как у любого из нас.
Да нет, ошибочка вышла, никакой он не неудачник, просто любит поболтать.
- Я понял, - сказал Новиков. - Вы с Лопатиным разговаривали о Черномырдине.