- Ложь - да. А сплетни и намеки останутся. Мы на Толиве по-своему смотрим на жизнь, и этот взгляд очень легко исказить до омерзительной неузнаваемости.
- Если хотите меня запугать, это вам хорошо удается. Объясните-ка лучше, к чему мне готовиться.
- Вам ведь руки никто не выкручивал, я полагаю? - холодно улыбнулась она. - Вы направляетесь на Толиву по своей собственной свободной воле, и, по-моему, лучше ее увидеть своими глазами. Кстати, о руках…
Дейлт заметил, что Эл разглядывает его левую руку.
- А, заметили другой цвет кожи?
- Трудно было бы не заметить.
Он взглянул на свою кисть, медленно поднял ее с колена, повернул, вытянул желтые пальцы с золотыми лунками ногтей, открыл веснушчатую ладонь. За четкой гранью на запястье кожа приобретала нормальный цвет. Острый меч Антона рубил чисто.
- Несколько лет назад во время неудачного химического эксперимента цвет кожи на руке навсегда изменился.
Эл нахмурилась.
- Полегче, Стив, - предупредил Пард. - Она все-таки медик, может и не поверить твоей старой байке.
- Это легко поправить, - заметила она после паузы. - Я знаю на Толиве нескольких пластических хирургов…
- Спасибо, не надо, - перебил ее Дейлт, покачав головой. - Пускай так остается, в напоминание, что впредь надо быть осторожней. Я мог погибнуть.
- Молодец! Упрямо настаиваешь на своем! Почти двести лет не даешь мне исправить эту неприглядную пигментацию. Признаю свою вину. Никогда раньше не занимался реконструкцией членов и…
- Да-да-да. Ошибся с меланином. Не хочу вспоминать, сколько раз мы это обсуждали.
- Я исправил бы ошибку, если бы ты позволил. Противно даже думать, что у тебя одна рука желтая. Меня это угнетает.
- Потому что ты импульсивный одержимый маньяк.
- Ха! Так выражаются лишь слизняки, унижающие перфекционистов!
Эл перевела взгляд на седую прядь волос на макушке:
- Тоже результат несчастного случая?
- Очень опасного, - серьезно кивнул Стивен.
- Нечестно! Я ничего не могу сказать в свое оправдание!
Она откинулась на спинку кресла, внимательно, с искренним любопытством разглядывая собеседника.
- Золотая рука, серебряная прядь, крупный огненный камень на шее… Весьма впечатляюще, Стивен Дейлт.
Он небрежно повертел в пальцах драгоценный камень.
- Память о прежних, гораздо более рискованных предприятиях. Чистая сентиментальность.
- По цвету вы весьма ценный объект для любого микробиолога, - заметила девушка с очень теплой улыбкой. - Наверняка поднимете в ММК крупные волны.
Через несколько дней они сидели в салоне орбитальной станции, глядя на вращавшуюся внизу Толиву, выпивая в ожидании челнока. Проплывавший мимо дородный мужчина в синем джемпере притормозил и тоже присмотрелся.
- Правда, красиво? - спросил он, и оба согласно кивнули. - По какой-то мне самому непонятной причине я всякий раз, видя такую картину, чувствую себя полным ничтожеством. А вы?
Эл проигнорировала вопрос и спросила в свою очередь фактически утвердительным тоном:
- Вы не с Толи вы?
- Нет. Лечу на Нику. Придется ждать здесь на орбите удобной пересалки для дальнейшего прыжка. Никогда тут не был. - Он кивком указал на планету внизу и добавил: - Почему вы так уверены, что я не с Толивы?
- Никто из жителей планеты никогда не сделал бы подобного замечания, - мгновенно ответила Эл и сразу же потеряла интерес к беседе.
Дородный мужчина помедлил, пожал плечами и поплыл дальше.
- В чем вообще дело? - полюбопытствовал Дейлт. - Что он сказал настолько неподобающее уроженцу Толивы?
- Как я вам уже говорила, мы смотрим на вещи иначе. Человеческая раса освоила крошечную планету множество световых лет назад, создала технологию, которая нам позволяет сидеть на орбите некогда чужой планеты, уютно и спокойно потягивая ядовитый напиток в ожидании, когда другой корабль доставит нас вниз. Уверяю вас, принадлежа к этой расе, я чувствую себя кем угодно, только не ничтожеством.
Дейлт, глядя вслед пассажиру, который завязал дискуссию, заметил, что тот на ходу пошатнулся. Стараясь восстановить равновесие, шире расставил ноги, остановился, щурясь в пустоту, по лицу потекли капли пота, оставляя на синем джемпере темные пятна. Потом вдруг повернулся, всплеснул руками, перекосился от ужаса и неразборчиво завопил.
Эл, не говоря ни слова, вскочила, выхватила микрошприц из висевшей на поясе сумочки и бросилась к мужчине, уже превратившемуся в воющий и бормочущий комок страха. Прижала овальную головку инструмента к шее сбоку, нажала на поршень.
- Успокоится через минуту, - объявила она озабоченно прибежавшему стюарду. - На первом же челноке отправьте больного в Центр ММК, чтобы его немедленно доставили в Большой Синий лом.
Стюард покорно кивал, радуясь, что кто-то взял на себя руководство событиями. И действительно, когда на помощь подоспели еще двое членов команды, дородный мужчина утих, хоть по-прежнему всхлипывал.
- Что это за чертовщина с ним приключилась? - спросил Дейлт, глядя через плечо Эл, как больного уносят на койку в конце отсека.
- Тяжелый приступ белой горячки.
- Нет, я серьезно…
- Я тоже. Во всем человеческом секторе галактики с мужчинами и женщинами любого возраста случается одно и то же: они впадают в неизлечимое острое психопатическое состояние. Все люди абсолютно нормальны в биохимическом смысле, в подавляющем большинстве обладают прекрасным здоровьем. За последние десять лет мы сталкиваемся с такими больными в самых разных местах, совершенно непредсказуемых, и ничем, черт побери, не можем помочь.
Она стиснула зубы, решительно выпятив челюсть и ясно давая понять, что нисколько не собирается оставаться беспомощной в любой ситуации, особенно в медицинской.
Стивен смотрел на нее, чувствуя на душе нараставшую тяжесть. Чудесная женщина, необычайно умная, с собственным мнением, внешне очень похожа на Джин, но неотвратимо смертная. Не хочется завязывать отношения, которые она, очевидно, старается установить. Всякий раз, испытывая искушение, достаточно вспомнить искаженное ненавистью лицо Джин в прощальные минуты.
- Пожалуй, нам не стоит заниматься микробиологией, - сообщил он Парду, не сводя глаз с Эл.
- А чем стоит?
- Как насчет продления жизни?
- Ох, нет! Снова?
- Да! Только на этот раз в Центре ММК вместе с лучшими в галактике научными умами.
- Лучшие умы в галактике вечно работают над этой проблемой, и любой "крупный шаг вперед", любая "новая надежда" неизбежно оказываются тупиковыми. Человеческие клетки достигают определенного уровня специализации, потом теряют репродуктивную способность. В оптимальных условиях продержатся сто лет, максимум. После этого дезоксирибонуклеиновая кислота разжижается, а рибонуклеиновая тем более. Энзимы не справляются, начинается токсикоз, наступает смерть. Почему так происходит, никто не знает, включая меня, ибо я не способен мысленно проникнуть на молекулярный уровень. И, судя по современной литературе, в ближайшем будущем никто не узнает.
- Но мы могли бы внести уникальный вклад…
- Думаешь, я бы сам этим не занялся, хотя бы для того, чтобы снабдить тебя более или менее вечной спутницей? Знаешь, приступы твоей черной тоски не слишком-то приятны.
- Догадываюсь. - Стивен помолчал. - Кажется, очередной подступает.
- Знаю. Предупредительные метаболические вымпелы уже выброшены. Слушай, почему бы тебе не сойтись с этой женщиной? Вы нравитесь друг другу, по-моему, будет очень даже неплохо.
- Особенно когда она превратится в сварливую старуху, а я останусь молодым.
- Откуда тебе известно, что она тебя так долго вытерпит? - подколол его Пард.
Стивен не нашел подобающего ответа.
Полет челнока завершился без всяких событий. Дейлт неохотно принял предложение Эл подбросить его из космопорта в отель. Его обуревали смешанные чувства: желание тесней сблизиться с этой женщиной и в то же время держаться от нее как можно дальше. Поэтому в поисках безопасной и легкой темы для разговора он сделал замечание об отсутствии флитеров в воздухе.
- Мы пока в основном пользуемся наземным транспортом, - объяснила она, - хотя сообщается, что один автозавод приступил к производству летательных аппаратов. Хорошо бы купить по разумной цене. Те, что сейчас имеются на Толиве в продаже, доставляются межзвездными грузовиками, а это жутко дорого!
Эл остановила похожую на пузырь машину у будки на выезде из космопорта, вытащила карточку, сунула в прорезь. Карточка исчезла на пару секунд, потом выскочила. Она ее вытащила, захлопнула круглую крышку автомобильчика и тронулась с места.
- Зачем это?
- Дорожная пошлина.
- Вы хотите сказать, что на этой планете в самом деле платные дороги? - недоверчиво переспросил Дейлт.
Она кивнула:
- Теперь уже ненадолго. Когда у нас будет вдоволь флитеров…
- Все равно, дороги принадлежат всем и каждому.
- Нет. Они принадлежат тем, кто их строит.
- Но взимать за проезд по ним пошлину…
- По-вашему, дороги надо строить за счет налогов? - Эл окинула его пристальным взглядом. - Я езжу по этой дороге пару раз в год, для чего мне ее постоянно оплачивать? Несколько человек собрались, проложили ее и при каждом проезде берут с меня плату. Что тут плохого?
- Ничего, кроме того, что на любом повороте придется выкладывать денежки.
- Не обязательно. Как правило, местные жители вместе вкладывают деньги в устройство улиц и предоставляют их в общее пользование. В деловых кварталах дороги бесплатные по очевидным причинам. Некоторые крупные корпорации прокладывают общественные дороги, которые, естественно, в их честь называются, служа постоянной рекламой.
- Лишние хлопоты, на мой взгляд. Было бы гораздо проще взять налог с каждого…
- Только не на нашей планете. У толивианцев ничего нельзя взять. Лишь угрозой физического насилия можно принудить меня платить за дорогу, по которой я никогда не езжу. А мы здесь не любим физического насилия.
- Пацифистское общество?
- Может быть, не такое уж пацифистское… - Она вдруг оборвала начатую фразу, резко свернула к выездной эстакаде, быстро, сухо улыбнулась. - Простите… Я совсем забыла, что должна отвезти вас в отель.
Дейлт прекратил разговор, разглядывая толивианский ландшафт со своей стороны круглого пузырчатого автомобильчика. Ничего примечательного: там и сям на равнине купы приземистых деревьев, похожих на хвойные, жесткая трава, горная гряда вдали.
- Прямо скажем, не пышный сад, - пробормотал он через какое-то время.
- Да, засушливый район. Ось Толивы слегка отклоняется от геометрической, орбита лишь приближается к эллипсоидной. Поэтому в каждой области климат почти весь год одинаковый. Сельское хозяйство в основном развивается в северном полушарии, промышленность - на юге, как правило поблизости от космопортов.
- Звучит прямо как доклад Министерства экономики, - с улыбкой заметил он.
- Я горжусь своим миром, - серьезно ответила Эл.
Впереди на дороге вдруг выскочил поджидавший их город. В последнее время Дейлт слишком долго жил на Дерби, привыкнув к высоким городам, таким же, как на родной Френдли. А эта плоская лепешка с постройками в один-два этажа, видимо, олицетворяла толивианское представление о городах.
"Спунервилл, - гласил плакат с надписью на Всемирном языке, - население: 78000".
Ехали мимо выстроившихся в ряд домов ярких веселых цветов, отдельных и сплошной застройки. То и дело мелькали склады, магазины, рестораны и прочее. Здание гостиницы выступало вперед меж соседними, возвышаясь аж на четыре этажа.
- Не "Хилтон-Центавр", - буркнул Стивен, когда пузырь тормознул перед парадным подъездом.
- Толиве нечего предложить туристам. Отель вполне удовлетворяет потребности Спунервилла. Если б он был переполнен, кто-нибудь обязательно выстроил бы другой. - Эл умолкла, взглянув ему в глаза. - У меня симпатичный домик на равнине, на двоих места хватит, закаты поистине фантастические…
Дейлт попытался выдавить улыбку. Она ему нравится, он сам волен принять или отклонить предложение, которое обещает нечто большее, чем любование солнечными закатами.
- Спасибо, Эл. С радостью согласился бы, но не сейчас. Постараюсь вас завтра найти в ММК после встречи с доктором Вебстом.
- Ладно, - вздохнула она, пока он вылезал из машины. - Желаю удачи.
Не сказав больше ни слова, захлопнула крышку пузыря и уехала.
- Знаешь пословицу, которая гласит, что фурия в аду ничто по сравнению с отвергнутой женщиной? - поинтересовался Пард.
- Знаю, но она, по-моему, не такая. Для столь примитивной реакции у нее слишком хорошая голова на плечах.
Дейлта ждал заранее заказанный номер, багаж вот-вот должны были доставить из космопорта. Он подошел к бледно-молочному глухому окну, щелкнул тумблером - вся стена стала прозрачной. Часы показывали 18.75 - здешний день длится двадцать семь часов, к чему придется привыкать, прожив долгие годы на Дерби, где продолжительность дня составляет двадцать два часа. Закат полыхал за горами оранжевым взрывом. Из домика Эл на равнине, наверно, еще лучше смотрится.
- Да ведь ты же ее отфутболил, - напомнил Пард, уловивший последнюю мысль. - Ну, что вечером будем делать? Пойдем поглядим, как развлекаются жители этой кипучей столицы?
Стивен присел на корточки у окна, привалившись спиной к стене.
- Пожалуй, лучше тут посижу, немножко погляжу. Сам иди, - проворчал он вслух.
- Как же я могу уйти?
- Ты меня понимаешь.
- Разумеется, понимаю. Мы через это проходим при каждом вынужденном переселении, как только твои ровесники начинают на нас удивленно поглядывать. Ты принимаешься тосковать по Джин…
- Я по ней не тоскую!
- Как тебе будет угодно. Шатаешься из стороны в сторону, вроде лентемианской коровы, потерявшей теленка. Хотя дело вовсе не в Джин. Она никакого касательства не имеет к подобным перепадам настроения. Она умерла, исчезла, ты с этим давным-давно смирился. Тебя угнетает собственное бессмертие. Не желаешь, чтобы люди видели, как ты, в отличие от них, не стареешь с годами…
- Не желаю прослыть ненормальным, не нуждаюсь в подобной известности. Глазом моргнуть не успеешь, как кто-нибудь заинтересуется секретом моего долголетия и ни перед чем не остановится, чтоб его раздобыть. Вполне могу без этого обойтись, большое спасибо.
- Прекрасно. Замечательные, основательные причины изображать из себя обыкновенного смертного среди смертных. Единственный способ по-настоящему делать то, что нам хочется. Но только на поверхностный взгляд. В глубине души ты должен по-настоящему осознать невозможность жить жизнью смертного человека. Нельзя позволять себе роскошь личных отношений "навеки", в отличие от смертных, для которых это означает до окончания слишком короткой жизни. Тогда как ты, возможно, станешь свидетелем конца света. Поэтому, пока не сумеешь найти себе вечную спутницу, довольствуйся более или менее краткосрочными связями и перестань скорбеть, что не умрешь через несколько десятилетий вместе со всеми своими друзьями.
- Иногда хочется, чтоб я мог умереть.
- Ну, мы оба знаем, что это несерьезно. Даже если серьезно, я этого не допущу.
- Убирайся, Пард!
- Уже ушел.
И действительно, Пард забился в далекий уголок подсознания, видимо разрабатывая какую-то темную философскую проблему или погрузившись в пространные математические абстракции. Дейлт, наконец, остался один.
Один. Вот в чем причина периодов черной депрессии. Все отлично, пока он обживается в новом мире, заводит друзей, принимается за желанную в данный момент работу. На протяжении нескольких десятилетий чувствует себя как дома, а потом начинаются удивленные взгляды, осторожные расспросы. Вскоре он вновь сидит в межзвездном лайнере, между мирами, между жизнями. Наваливается тяжкое чувство бездомности, неприкаянности, отсутствия всяких корней.
И в культурном смысле он тоже чужак. Пока еще не идет речи об общечеловеческой межзвездной культуре. На каждой планете складываются свои традиции, которыми она гордится. Никто по-настоящему не чувствует себя дома ни в одном мире, кроме родного, поэтому промахи чужака легко прощаются в надежде, что другим чужакам в иных мирах точно так же извинят любую оплошность. Не беспокоясь по поводу анахронизмов в своем поведении и кое-что усваивая в каждом мире, куда он попадал, Стивен Дейлт стремительно превращался в единственного представителя настоящей межзвездной гуманитарной культуры.
Из чего следует, что ни один мир не будет ему подлинным домом - лишь на межзвездном лайнере он на кратчайший миг чувствует себя дома. Даже на родной Френдли остается чужаком, с огромным трудом отыскав в своем городе пару знакомых примет во время недавнего, в высшей степени неудачного сентиментального путешествия.
Пард, разумеется, прав. Он почти всегда прав. Нельзя жить двумя жизнями, нельзя быть бессмертным с мышлением смертного. Надо шире смотреть на жизнь, видеть происходящее в более крупном масштабе. Стивен Дейлт остается по-прежнему человеком, хочет жить среди других людей, только должен рассматривать время с точки зрения бессмертного существа, чего пока не может или не хочет. Отношение к времени отделяет его от всего человечества, и это необходимо учитывать. До сих пор он проживал множество маленьких разных отдельных жизней одну за другой. Все они принадлежат ему, надо лишь найти способ сплавить их воедино. Этим он и займется. Спешить некуда… У него полным-полно времени.
Снова мысль о бесконечном времени… Интересно, когда оно кончится? Кончится ли вообще? Наступит ли минута, когда ему захочется покончить с жизнью? Позволят ли ему это сделать? Недавнее заявление Парда насторожило его. Они случайно очутились в одном теле, стали жить одной жизнью. Вдруг один партнер решит уйти? Безусловно, не Пард со своим ненасытным интеллектуальным аппетитом. Нет, если кто-то когда-то решится уйти, то, естественно, Стивен. Пард этого не допустит. С виду смехотворная ситуация, но лет через тысячу вполне может осуществиться. А как разрешится? Найдет ли Пард способ удовлетворить желание партнера, лишив его сознания и гарантировав таким образом смерть, поскольку, по его философии, мышление есть жизнь, а жизнь есть мышление, и оставшись после этого единственным хозяином тела?
Дейлт передернулся. Разумеется, моральный кодекс не позволит Парду ничего подобного, если партнер решительно не потребует. Тем не менее такие мысли не радуют. Даже в черном тумане депрессии, который его нынче окутывал, Стивен твердо знал, что очень любит жизнь. Планируя на завтра и на каждый дальнейший день массу дел, он погрузился в сон, когда над горизонтом всплыла вторая из трех лун Толивы.