К тому времени сценическая площадка уже осталась позади. Они приехали в унылое голое место, где единообразие пейзажа лишь изредка нарушалось случайной снежной скульптурой. Наконец вороной добрался до конца парка и свернул на узкую, покрытую свежими колеями улицу.
– Где это мы? – осведомился Мэллори.
– На улице Раскаяния, – сообщил Эогиппус.
– Ни разу о такой не слыхал.
– Она всего квартал длиной, идет от Чревоугодия до Похоти.
– В моем Манхэттене их нет.
– Конечно есть, только называются по-другому. Они вышли к перекрестку, и вороной остановился на красный свет. Воспользовавшись случаем, Мэллори оглядел поперечную улицу.
Перед всеми дверями стояли швейцары, одетые один экзотичнее другого. Интерьеры зданий, тонущие в приятном полумраке, являли взгляду сплошной плюш да бархат, холодный ночной воздух далеко разносил визгливое хихиканье. Швейцар ближайшего к углу здания – высокий, бронзовокожий человек в тюрбане, золотом блестящем жилете, бархатных панталонах и туфлях с загнутыми кверху носами – убедительно расписывал достоинства заведения прилично одетому господину, казавшемуся нормальным во всех отношениях, если бы не пара крыльев за спиной; в конце концов он кивнул, дал швейцару немного денег и вошел в здание, где воздушная, полуодетая девушка тотчас взяла его под руку и повлекла прочь.
– Улица Похоти? – предположил Мэллори. Эогиппус кивнул. – А почему она примыкает к улице Раскаяния? Что, в этих заведениях клиентов обирают до нитки?
– Нет, они дают клиентам в точности то, что обещают; разнузданный разгул плоти при полном отсутствии неприятных эмоциональных последствий.
– Похоже, они отрабатывают свои денежки, – заметил Мэллори.
– Верно. И все равно большинство посетителей рано или поздно заканчивают на улице Раскаяния.
– Как я понимаю, улица Чревоугодия сплошь состоит из ресторанов?
– И все они до единого – четырехзвездочные.
– Они тоже дают клиенту все, что он хочет?
– Больше, – мрачно бросил Эогиппус.
Красный свет сменился зеленым, они проехали короткий квартал, свернули налево, проехали еще квартал и свернули направо. И снова облик окружающих строений разительно изменился: неоштукатуренные здания из красного кирпича ухитрялись выглядеть пыльными даже под снегом, вдоль обочин стояли ржавые "нэши", "студебекеры" и "паккарды", не трогавшиеся с места уже много лет, под каждым фонарем приткнулся истощенный бродяга, а на дверях большинства магазинов висели таблички "НЕ РАБОТАЕТ".
– Улица Уныния? – догадался Мэллори.
Эогиппус кивнул, а вороной остановился.
Мэллори поглядел на черные плотные гардины за окнами.
– Тут какая-то ошибка.
– Это улица Уныния, 124, – ответил вороной.
– Но ведь это похоронная контора!
– Тут уж не моя вина.
Спешившись, Мэллори поставил Эогиппуса на тротуар, затем обернулся к вороному:
– Побудь здесь. У меня есть подозрение, что в телефонной книге какая-то ошибка.
– Тебе нужен был транспорт до улицы Уныния. Я его обеспечил. Мои обязательства перед тобой выполнены. – С тем конь развернулся и затрусил вдоль по улице.
– Отличный у тебя друг, верный – дальше некуда, – язвительно заметил Мэллори.
– Он испытывает ужасные муки, – ответил Эогиппус. – У него больные ноги, а под нашим весом, да на снегу…
– Знаю. Просто у меня сложилось впечатление, что вину за все свои несчастья он возлагает лично на меня.
– Он возлагает вину на все человечество, – возразил Эогиппус.
– Что ж, по-моему, небольшая толика молчаливых страданий подействует на него весьма благотворно. – Мэллори вновь обернулся к зданию, секунд пять молча разглядывал его, потом подошел к парадной двери, нажал на ручку и пробормотал:
– Любопытно.
– Что? – поинтересовался Эогиппус.
– Открыто.
В сопровождении крохотного конька он вошел в здание и оказался в круглом фойе, озаренном светом свечей. В дальней стене виднелись три двери, все до единой украшенные траурными венками. Слева перед элегантным столом красного дерева в ряд выстроились четыре позолоченных стула.
За столом, делая какие-то записи гусиным пером в книге в черном кожаном переплете, сидел старик, одетый в темный двубортный костюм в узенькую полоску, с галстуком мрачной расцветки – невероятно изможденный, с ввалившимися щеками и глубоко посаженными глазами. В его серо-стальных от проседи волосах зияли глубокие залысины прямо над тонкими бровями.
– Вы пришли получить тело? – осведомился он гулким, утробным голосом.
– Нет, – ответил Мэллори, – я ищу полковника Каррутерса.
Мужчина улыбнулся, показав ряд желтых кривых зубов.
– А! Значит, вам нужен Патологиум.
– В самом деле?
– Да. – Мужчина с прищуром пригляделся к Эогиппусу. – Боюсь, собакам у нас вход воспрещен.
– Он конь, – поправил Мэллори. Встав из-за стола и подойдя к ним, мужчина наклонился и оглядел Эогиппуса.
– В самом деле, – наконец признал он и выпрямился. – У нас нет никаких правил, запрещающих входить лошадям, хотя это и крайне неординарная ситуация. – Снова осмотрев крохотного конька, он пожал узкими плечами. – Впрочем, одним нарушением норм больше, одним меньше – разница невелика. Пожалуйста, следуйте за мной, сэр.
Он вышел в ближайшую дверь, а Мэллори с Эогиппусом последовали за ним по пятам в тесный коридорчик, осиянный свечами, установленными в оловянных бра, развешанных через равные промежутки по обеим стенам. Миновав коридор, мужчина вывел их к винтовой лестнице и начал спускаться.
– Так что же такое Патологиум? – спросил Мэллори, поднимая Эогиппуса, чтобы снова взять под мышку.
– Это складское помещение при покойницкой, находящейся наверху.
– Там хранят тела?
– Гробы.
– И Каррутерс живет прямо там? – с подозрением уточнил Мэллори.
– Совершенно верно.
– Пусть мой вопрос покажется глупым, но все-таки, – не унимался Мэллори, – полковник живой человек?
– Определенно.
– А вы и полковник работаете в этом Патологиуме?
– Мы живем там, – рассмеялся старик.
– В морге? – не поверил Мэллори.
– Далеко не все настолько удачливы, чтобы отложить довольно средств для ухода на покой, сэр, – сходя с нижней ступеньки, поведал старик. – Морг же обеспечивает нас теплым, сухим помещением для визитов и чудесным запасом воистину шикарных гробов для сна, а взамен мы по мере надобности делаем кое-какую работу по обслуживанию.
– И гробы передают в ваше постоянное пользование?
– Боже мой, конечно нет! Они нужны для дела. Все гробы выставлены для продажи. Но как только гроб продан, приходится пополнять запас; администрация попала бы в очень неловкое положение, если бы тел оказалось больше, чем гробов. – Он помолчал. – В общем, это вроде смены постели каждые пару дней, и помогает скрасить однообразие жизни.
– Это ж вроде бы неудобно, – заметил Мэллори.
– О нет, сэр! Современные гробы вполне просторны и роскошны. Если честно, я могу без зазрения совести признаться, что у меня ни разу в жизни не было кровати, хотя бы вполовину столь же удобной, как гроб. – Старик дошел до конца коридора. – Вот и пришли, сэр. Сейчас я вам покажу полковника.
Он распахнул дверь, и Мэллори с Эогиппусом вслед за ним переступили порог просторного помещения.
В дальнем конце комнаты стояло гробов сорок с лишком, каждый на своем столе – многие довольно изысканные, но было несколько довольно заурядных и невзрачных. Почти все гробы были снабжены подушками и одеялами, а приглядевшись, детектив обнаружил, что в полудюжине гробов спит с полдюжины стариков и старух. Один старик с плеером и в наушниках постукивал пальцами по бортику гроба в такт музыке.
Остальная часть помещения смахивала на вестибюль старой гостиницы, пребывающей в доброй исправности, но отчаянно нуждающейся в смене декора. Кресла и диваны, пусть глубокие и удобные, давным-давно устарели, узор ковра считался старомодным еще до Второй мировой войны, красивые пепельницы почти не годились для использования по прямому назначению, стены украшали эстампы в позолоченных рамках работы художников давно почивших, но забытых еще задолго до того. Фонограф с изображением собаки, слушающей голос своего хозяина , проигрывал на 78 оборотах в минуту одну из забывшихся любовных песенок Руди Уолли.
В креслах и на диванах сидели мужчины и женщины, большей частью довольно старые. Двое мужчин щеголяли весьма неофициальными нарядами – белыми теннисными костюмами, а еще один облачился в спортивную рубашку, фуфайку без рукавов, кожаную кепку для гольфа, бриджи и шипованные туфли, но остальные были одеты в темные костюмы, белые рубашки со стоячими воротничками и галстуки сумрачных цветов. Женщины отдавали предпочтение либо ситцевым платьям, либо деловым костюмам; большинство при том были в шляпках с вуалями; некоторые дополнили наряд лайковыми перчатками, а одна – древняя, седая как лунь старуха с царственной осанкой куталась в меховую пелерину, с виду целиком состоящую из лисьих голов, хвостов и лап, и каждая последующая голова энергично вгрызалась в хвост предыдущей. Почти у всех в руках были чашечки с кофе, а большинство еще и угощалось печеньем или пирожными.
В дальнем конце комнаты, поближе к гробам, сидела дородная дама, прямо искрившаяся жизнерадостностью. В ее темно-рыжих волосах, стянутых в плотный узел, не было ни единого седого волоска, хотя на вид ей было от шестидесяти до шестидесяти пяти. Костюм ее состоял из коричневого твидового жакета, шерстяной юбки, весьма строгой рыжевато-коричневой блузки и шелкового галстука.
– Вон она, – сообщил старик.
– Кто она? – не понял Мэллори.
– Полковник.
– Вы хотите сказать, что полковник – женщина?
– А вы что-то имеете против женщин? – осведомился старик.
– Ровным счетом ничего, – поспешно заявил Мэллори. – Просто удивился.
Старик помахал женщине, она встала и широкими шагами пошла к ним через комнату.
– Тут вас хотят видеть, полковник, – сказал он.
– Я с вами знакома? – уставилась она на Мэллори.
– Пока нет. – Детектив протянул руку. – Меня зовут Джон Джастин Мэллори.
Полковник энергично тряхнула протянутую руку.
– Рада познакомиться, Мэллори. Можете звать меня Виннифред. – Она перевела взгляд на Эогиппуса, все еще зажатого у Мэллори под мышкой. – А это у нас кто?
– Конь, – доложил детектив.
– Весьма маленький, – без удивления отметила она. – У него есть имя?
– Эогиппус, – подал голос конек.
– Что ж, рада познакомиться, Эогиппус. – Протянув руку, она потрепала его по челке и гриве. Эогиппус прямо выгнулся от удовольствия. – У тебя весьма мужественный голосок.
– Спасибо, – ответил Эогиппус, а полковник повернулась к Мэллори.
– Не хотите ли чаю, а может, и оладий с заварным кремом? – Она немного помолчала. – Если совершенно честно, они не так уж и хороши, но всякий выкручивается, как может.
– Нет, спасибо, – отозвался Мэллори. – Чего я хочу на самом деле, так это информации, а может, и кое-какой помощи.
– В нынешние времена я с трудом сама обхожусь без посторонней помощи, – хмыкнула она. – А все из-за того, что тратила все свое время на изучение хищников джунглей вместо того, чтобы уделить хоть чуточку внимания хищникам с Уолл-стрит. – Она развела руками. – Впрочем, это ни к селу ни к городу. Какого рода информация вам нужна?
– Как я понимаю, вам известно кое-что о единорогах, – начал Мэллори.
– Ошибаетесь! Я знаю о единорогах все. Я изучала их чуть ли не сорок лет. – Полковник пристально взглянула на него. – А вам-то до них какой интерес?
– Я охочусь тут на одного.
– Отлично! – обрадовалась она. – Всегда рада потолковать с коллегой-охотником, Мэллори. Ничего не придает такой бодрости духа, как взгляд прямо в налитые кровью глаза самца-единорога, готового ринуться в атаку!
– По-моему, данный экземпляр был одомашнен, – известил Мэллори.
– Какая досада! Это столь благородный противник в дикой природе! Ах, вот это жизнь, Мэллори, – солнце над головой, ветер в лицо, вокруг твои верные тролли, а ты идешь по горячему следу единорога с рекордным рогом! И, эх, запах единорожьего жаркого, подрумянивающегося прямо над костром! При одной мысли об этом сердце бьется сильнее! Вот где вам следует быть, Мэллори, – на лоне девственной природы, а не охотиться на какую-то несчастную скотину, небось униженную до такой степени, что она носила седло и узду. – Она на миг задумалась. – Знаете, скинуть бы мне хоть десяток лет, да будь при мне мой верный "нитро-экспресс" пятьдесят пятого калибра, я бы вызвалась сводить вас на настоящую охоту.
– Счел бы за честь.
Полковник мечтательно улыбнулась, потом глубоко вздохнула.
– Но я буду только путаться под ногами, я всего лишь толстая старуха с одышкой, изрядную часть времени живущая прошлым. Я не нужна вам, Мэллори.
– Вы именно та, кто мне нужен. Я не охотник, я детектив.
– Детектив?
– Единорог, которого я ищу, был похищен вчера под вечер, – кивнул Мэллори. – Я должен найти его до рассвета.
– Вы хотите сказать, что он прямо здесь, на улицах Манхэттена?
– Вообще-то я сомневаюсь, что он еще на улице, но где-то в городе уж наверняка. А я, – добавил Мэллори, – даже не знаю, с какого конца подступиться к поискам.
– Любопытное предприятие, – вслух раздумывала полковник, тщетно пытаясь скрыть свою заинтересованность. – Говорите, ваш клиент хочет получить его к рассвету?
– Таково условие контракта.
– Гм-м-м… Это дает нам – простите, вам – не так уж много времени. – Она посмотрела на Мэллори. – Как по-вашему, кто его похитил?
– Я просто знаю, кто его похитил: Гранди и лепрехун по имени Липучка Гиллеспи.
– Зачем Гранди понадобилось красть единорога? – нахмурилась Виннифред.
– Это Лютик, – пояснил детектив.
– Лютик?! – воскликнула она. – Это проливает на дело совершенно иной свет! Конечно же, я помогу вам, Мэллори. – Она сдвинула брови. – Проблема лишь в том, что вам потребуется куда больше помощи, чем я могу вам обеспечить.
– Я думал, вам известно о единорогах абсолютно все.
– Об их обычаях и о том, как их выследить – да, – уточнила Виннифред. – Но я знаю не так уж много ни о рубине, что у него во лбу, ни о том, что Гранди может содеять с этим камнем. Нам понадобится включить в дело эксперта.
– По единорогам? – озадаченно спросил Мэллори.
– По магии.
– Значит, рубин все-таки обладает магическими свойствами?
– Если его свойства и не магические, то настолько близки к магическим, что это не составляет никакой разницы.
– А не имеет ли смысла попытаться выяснить, не замешано ли тут волшебство? – поинтересовался детектив. – Быть может, надо будет предпринять меры предосторожности.
– Потому-то я и намерена нанести визит Великому Мефисто, – твердо заявила полковник. – Он-то должен это знать, и если камень действительно волшебный, он сумеет сказать нам, что следует предпринять.
– Он волшебник?
– Наилучший.
– А где мы сможем его отыскать?
– Он без ума от маленького бара в соседнем квартале, – ответила Виннифред.
– А будет ли он там в новогоднюю ночь? – спросил Мэллори.
– Почему бы и нет? Больше идти ему некуда. – Виннифред посмотрела на часы. – Весьма вероятно, что он будет там в ближайшие двадцать – тридцать минут.
– Лучше бы это было так. Как ни крути, срок истекает. Если я не найду Лютика до рассвета, моего клиента приговорят к смерти.
– О-о? А на кого вы работаете, Мэллори?
– На эльфа по имени Мюргенштюрм. Вы о нем когда-нибудь слыхали?
– Это имя мне незнакомо, – покачала она головой. – А какое отношение он имеет к Лютику?
– Мюргенштюрм должен был охранять единорога, когда Гранди похитил его.
– Весьма курьезно, – промолвила Виннифред.
– Что?
– Что столь ценное животное вверили под опеку единственного эльфа. Должно быть, этот ваш Мюргенштюрм весьма основательный субъект.
– Правду говоря, – криво усмехнулся Мэллори, – такого безалаберного, любострастного, трусливого недомерка я еще ни разу не встречал.
– Что-то тут не сходится, – решительно заявила Виннифред. – Что-то тут очень не на месте, Мэллори.
– О?
Она утвердительно кивнула.
– С какой стати гильдия эльфов доверила Лютика подобному молодчику? Они пользуются репутацией самой надежной охранной службы, так с какой же стати они берут ценнейшую вещь, которую им когда-либо приходилось оберегать, и вручают ее под опеку описанного вами эльфа?
– Не очень-то это разумно, да? – нахмурился Мэллори.
– Совершенно неразумно, – согласилась Виннифред. – Может, он солгал вам, Мэллори? Может, с самого начала речь шла о преступном сговоре?
– Сомневаюсь.
– Почему?
– По трем причинам. Во-первых, он нанял меня, чтобы я оправдал его перед гильдией. Во-вторых, он искренне перетрусил, когда узнал, что Лютик оказался в руках у Гранди. И в-третьих, Гранди неустанно старается отпугнуть меня и уже пытался меня прикончить. – Детектив тряхнул головой. – Нет, Гранди просто украл единорога, в этом я не сомневаюсь. Но зато у меня возникла целая гроздь вопросов об этом маленьком зеленом прыще.
– Вы о Мюргенштюрме? – уточнил Эогиппус. Мэллори кивнул.
– Например? – поинтересовалась Виннифред.
– Я знаю, что в вашем Манхэттене есть свои детективы. Так почему же он отправился нанимать сыщика в мой Манхэттен?
– На это как раз легко ответить, – сказала Виннифред. – Любой детектив из этого Манхэттена сразу же углядел бы в его рассказе несоответствия. Описанное вами идиотское, невежественное представление никогда не провело бы человека, которому известна ценность Лютика. – Она нахмурилась. – Но вот зачем ему вообще понадобился детектив или зачем понадобилось разыгрывать это представление… – Полковник развела руками.
– Понятия не имею.
– Не только вы, но и я, – проворчал Мэллори. – Да тут еще эта Фелина.
– Какая Фелина?