- Только? - удивлённо переспросил Понтер. - В смысле, исключительно? Нет-нет-нет. Адекор и я живём вместе, пока Двое Порознь, но когда Двое становятся Одним, мы, конечно же имели… Лу, как вы это назвали? - нежное соприкосновение гениталий каждый со своей женщиной… ну, в моём случае так было до того, как Класт, моя женщина, умерла.
- Ах, - сказала Мэри. - Вы бисексуал. - Би-ип. - Вы совершаете генитальные контакты как с мужчинами, так и с женщинами.
- Да.
- В вашем мире все такие? - спросила Луиза, вонзая вилку в горку салата. - Бисексуальные?
- Практически. - Понтер моргнул; до него, наконец, дошло. - Вы хотите сказать, что тут по-другому?
- О, да, - сказал Рубен. - По крайней мере, для большинства людей. То есть, конечно, среди нас есть какое количество бисексуалов и довольно много геев - гомосексуальных людей. Но подавляющее большинство гетеросексуальны. Это значит, что они вступают в интимную связь лишь с представителями противоположного пола.
- Как скучно, - сказал Понтер.
Луиза захихикала. Потом, успокоившись, сказала:
- И что же, у вас есть дети?
- Две дочери, - сказал Понтер, кивнув. - Жасмель и Мегамег.
- Красивые имена, - сказала Луиза.
Понтер погрустнел, очевидно, вспомнив, что, скорее всего, никогда больше их не увидит.
Рубен, очевидно, догадался об этом и попытался перевести разговор на менее личную тему.
- Так что это за Двое, которые становятся Одним, которых вы упомянули? О чем это вообще?
- В моём мире мужчины и женщины большую часть времени живут отдельно…
- Бинфорд! - воскликнула Мэри.
- Нет, это не так, - запротестовал Понтер.
- Нет-нет, это не ругательство, - объяснила Мэри. - Это имя человека. Льюис Бинфорд - антрополог, у которого была как раз такая теория: что неандертальские мужчины и женщины на нашей версии Земли жили отдельно друг от друга. Он сделал такой вывод по результатам раскопок в Комб-Греналь во Франции.
- Он был прав, - сказала Понтер. - Женщины живут в Центрах наших территорий, мужчины - на Окраинах. Но раз в месяц мы, мужчины, приходим в Центр и проводим четыре дня с женщинами; в это время, как мы говорим, "Двое становятся Одним".
- Фи-еста! - воскликнула Луиза, широко улыбаясь.
- Поразительно, - сказала Мэри.
- Это необходимо. Мы не производим еду так, как это делаете вы, поэтому должны держать численность населения под контролем.
Рубен посерьёзнел.
- Так эти "Двое становятся Одним" имеют какое-то отношение к контролю рождаемости?
Понтер кивнул.
- И к этому тоже. Дни встреч утверждаются Верховным Серым советом - собранием старейшин, нашим руководящим органом - так что обычно Двое становятся Одним, когда женщины неспособны зачать. Но когда приходит время произвести на свет новое поколение, даты сдвигаются, и мы встречаемся с женщинами тогда, когда шансы забеременеть максимальны.
- Господи, - сказала Мэри. - Целая планета на календарном методе. Ватикан будет от вас без ума. Но… но как это может работать? То есть, это что же, у всех женщин период - в смысле, менструация - наступает в одно и то же время?
Понтер моргнул.
- Конечно.
- Но как это воз… а, поняла. - Мэри улыбнулась. - Этот ваш нос - он ведь очень чувствительный, правда?
- Всегда считал его совершенно обычным.
- Но он наверняка гораздо чувствительнее наших. Носов, я имею в виду.
- Ну да, у вас носы действительно очень маленькие, - согласился Понтер. - Мне от них даже становится немного не по себе - всё время кажется, что вы сейчас задохнётесь. Хотя я заметил, что многие из вас дышат ртом, возможно, как раз поэтому.
- Мы всегда полагали, что неандертальцы эволюционировали, приспосабливаясь к условиям оледенения, - сказала Мэри. - Мы считали, что ваши большие носы позволяли вам увлажнять холодный воздух перед тем, как он попадёт в лёгкие.
- Наши учёные, которые изучают древних людей, считали точно так же, - сказал Понтер.
- С тех пор, как эволюция создала ваши носы, климат существенно потеплел, - сказала Мэри. - Но вы сохранили эту особенность, вероятно, по причине благоприятного побочного эффекта: большой нос - это ещё и более острый нюх.
- Более острый? - усомнился Понтер. - Ну, я, конечно, различаю запахи каждого из вас, и запах разных продуктов на кухне, и цветов во дворе, и той вонючей штуки, которую Рубен и Лу жгли в подвале, но…
- Понтер, - прервал его Рубен, - для нас вы вообще не пахнете.
- Правда?
- Правда. Нет, если я засуну нос к вам под мышку, то наверняка что-то учую, но в обычных обстоятельствах люди не различают запахов других людей.
- Как же вы находите друг друга в темноте?
- По голосу, - ответила Мэри.
- Очень необычно, - сказал Понтер.
- Но вы можете не только обнаружить чьё-то присутствие, правда ведь? - сказала Мэри. - В тот раз, когда вы странно на меня посмотрели. Вы ведь… - Мэри запнулась. Но Луиза - женщина, а Рубен - доктор, так что чего уж там. - Вы заметили, что у меня период, ведь так?
- Да.
Мэри кивнула.
- Даже женщины нашего вида, к примеру Луиза и я, если они живут вместе достаточно долго, могут синхронизировать свои менструальные циклы - а у нас обоняние, считай, отсутствует. Я думаю, что вполне возможно, чтобы все женщины жили по одному циклу.
- Никогда даже и не думал, что может быть по-другому, - сказал Понтер. - Меня очень удивило, когда я заметил, что у вас наступила менструация, а у Лу - нет.
Луиза нахмурилась, но ничего не сказала.
- Так, - сказал Рубен, - кто-нибудь хочет чего-нибудь ещё? Понтер, ещё кока-колы?
- Да, - сказал Понтер. - Спасибо.
Рубен поднялся.
- Вы знаете, что в этом напитке кофеин? - спросила Мэри. - Может вызвать привыкание.
- Не беспокойтесь, - ответил Понтер. - Я выпиваю всего семь или восемь баночек в день.
Луиза рассмеялась и снова принялась за салат.
Мэри откусила ещё кусочек гамбургера; кружок лука хрустнул на зубах.
- Но погодите, - торопливо сказала она сразу, как только проглотила. - Ведь это значит, что ваши женщины не скрывают овуляцию.
- Ну, она скрыта от глаз… - сказал Понтер.
- Да, но… знаете, я вела совместный курс с кафедрой женских исследований: "Биология доминирования в сексуальных отношениях". Мы предполагали, что скрытая овуляция - это ключевое свойство, благодаря которому самка получает постоянную заботу и защиту от самца. Ну, вы знаете: если вы не способны понять, когда самка фертильна, то лучше быть внимательным всё время, иначе станете рогоносцем.
Хак загудела.
- Рогоносцем, - повторила Мэри. - Это такая метафора. Означает мужчину, который тратит энергию и силы на выращивание детей, зачатых другим. Но в условиях скрытой овуляции…
Понтер оглушительно захохотал; Массивная грудная клетка и глубокая ротовая полость создавали басовитые громоподобные раскаты.
Мэри и Луиза недоумённо посмотрели на него.
- Что такого смешного? - спросил Рубен, ставя перед Понтером новую банку кока-колы.
Понтер поднял руку; он пытался перестать смеяться, но у него ничего не получалось. В уголках его глубоко сидящих глаз выступили слёзы, а обычно бледное лицо отчётливо покраснело.
Мэри, по-прежнему сидя за столом, положила руки на бёдра - и тут же смутилась своей реакции; в языке тела руки на бёдрах означали увеличение видимого размера с целью запугивания. Но Понтер был настолько кряжистей и мускулистее любой женщины, да и почти любого мужчины, что такая попытка выглядела смехотворной.
- Так что смешного? - спросила она.
- Простите, - сказал Понтер, приходя в себя. Своим невероятно длинным большим пальцем он вытер с глаз слёзы. - Просто у вашего народа иногда такое смешные идеи. - Он улыбнулся. - Говоря о скрытой овуляции, вы имеете в виду, что у человеческих женщин не она не сопровождается вздутием гениталий?
Мэри кивнула.
- Как у шимпанзе и бонобо, а также горилл и большинства других приматов.
- Но у людей вздутие гениталий пропало не для того, чтобы скрыть факт овуляции, - сказал Понтер. - Оно пропало тогда, когда перестало быть эффективно в качестве сигнала. Когда климат стал холоднее, и люди начали носить одежду. Такой тип визуальной сигнализации, базирующийся на напитывании тканей жидкостью, требует значительных энергозатрат; он потерял своё значение, когда мы начали укрывать свои тела шкурами животных. Но - по крайней мере, у моего народа - факт овуляции по-прежнему легко устанавливается с помощью обоняния.
- Вы можете учуять овуляцию так же, как и менструацию? - спросил Рубен.
- Связанные с нею… химические вещества.
- Феромоны, - подсказал Рубен.
Мэри медленно кивнула.
- Получается, - сказала она, скорее для себя, чем для Понтера, - что самцы могут удалиться на неделю и больше, не беспокоясь о том, что их самки забеременеют от кого-то другого.
- Точно так, - сказал Понтер. - Но не только это.
- Да? - сказала Мэри.
- Мы считаем, что причиной того, что наши предки-мужчины "уходили в лес" - думаю, у вас тоже должна быть похожая метафора - было то, что женщины становились весьма неприятны во время Последних Пяти.
- Последних Пяти? - переспросила Луиза.
- Последние пять дней месяца перед самым началом нового цикла.
- О, - догадался Рубен. - ПМС. Предменструальный синдром.
- Да, - сказал Понтер. - Но, конечно, это не настоящая причина. - Он слегка повёл плечами. - Моя дочь Жасмель изучает историю до начала отсчёта поколений, она мне объяснила. На самом деле было вот что. Мужчины постоянно дрались за доступ к женщинам. Но, как заметила Мэре, доступ к женщинам эволюционно значим только в течение той части каждого месяца, когда женщина может забеременеть. Поскольку циклы всех женщин синхронизированы, мужчины гораздо лучше ладили друг с другом, живя отдельно на протяжении большей части месяца, и появляясь всей толпой в критический для производства потомства период. Не женская раздражительность породила такое поведение, а мужская склонность к насилию.
Мэри кивнула. С тех пор, когда она вела тот курс, минули годы, но всё выглядело донельзя типично: мужчины создают проблемы и обвиняют в них женщин. Мэри не знала, встретится ли когда-нибудь хоть с одной женщиной из мира Понтера, но уже сейчас ощущала несомненное сродство со своими неандертальскими сёстрами.
Глава 37
- Здравый день, Даклар, - сказала Жасмель, входя в дом. Хотя Жасмель Кет и Даклар Болбай жили в одном доме, они почти не разговаривали со дня доосларм басадларм.
- Здравый день, - холодно ответила Болбай. - Если ты… - её ноздри расширились. - Ты не одна.
За спиной Жасмель в дом вошёл Адекор.
- Здравый день, - сказал он.
Болбай посмотрела на Жасмель.
- Опять какое-то коварство, дитя?
- Не коварство, - сказала Жасмель. - Беспокойство. За тебя и за моего отца.
- Чего вы хотите от меня? - спросила Болбай, пристально вглядываясь в Адекора.
- Правды, - ответил он. - Только правды.
- О чём?
- О тебе. О том, почему ты преследуешь меня.
- Не я нахожусь под следствием, - сказала Болбай.
- Нет, - согласился Адекор. - Пока нет. Но это легко изменить.
- О чём ты говоришь?
- Я готов передать тебе собственный пакет документов, - сказал Адекор.
- На каком основании?
- На основании того, что ты незаконно вмешиваешься в мою жизнь.
- Это смехотворно.
- Да? - Адекор пожал плечами. - Это решать арбитру.
- Это очевидная попытка затянуть процесс, который приведёт к твоей стерилизации, - сказала Болбай. - Очевидная каждому.
- Если всё это настолько нелепо и очевидно - арбитр отклонит мой иск. Но не раньше, чем даст мне возможность допросить тебя.
- Допросить меня? О чём?
- О твоих мотивах. О том, за что ты так на меня взъелась.
Болбай посмотрела на Жасмель.
- Это твоя идея, не так ли?
- Так же, как и идея до подачи иска прийти сюда, - сказала Жасмель. - Это семейное дело: ты, Даклар - партнёрша моей матери, а Адекор - партнёр моего отца. Смерть моей мамы далась тебе очень нелегко - как и всем нам.
- Смерть Класт тут совершенно ни при чём! - вскинулась Даклар. - Ни при чём! - Она посмотрела на Адекора. - Всё дело только в нём одном.
- Почему? - спросил Адекор. - Какое дело?
Болбай тряхнула головой.
- Нам не о чем говорить.
- Нет, есть, - сказал Адекор. - Или ты ответишь на мои вопросы здесь, или я их тебе задам в присутствии арбитра. И тогда тебе придётся ответить.
- Ты блефуешь, - сказала Болбай.
Адекор поднял левую руку и повернул её внутренней стороной запястья к Болбай.
- Ваше имя Даклар Болбай, и вы проживаете в Центре Салдака?
- Я не приму документы от тебя.
- Ты лишь оттягиваешь неизбежное, - сказал Адекор. - Я обращусь к судебному исполнителю, и он загрузит их на твой компаньон независимо от того, потянешь ты за контрольный штырёк или нет. - Пауза. - Я спрашиваю снова: Ваше имя Даклар Болбай, и вы проживаете в Центре Салдака?
- Ты правда хочешь это сделать? - сказала Болбай. - Потащить меня к арбитру?
- Как ты потащила меня, - ответил Адекор.
- Прошу, - сказала Жасмель. - Просто скажи ему. Лучше так. Для тебя же лучше.
Адекор скрестил руки на груди.
- Итак?
- Мне нечего сказать, - ответила Болбай.
Жасмель испустила шумный вздох.
- Спроси её, - тихо произнесла она, - о её партнёре.
- Ты ничего об этом не знаешь, - рявкнула Болбай.
- Не знаю? - сказала Жасмель. - Как ты узнала, что это Адекор ударил моего отца?
Болбай молчала.
- Очевидно, тебе рассказала Класт, - сказала Жасмель.
- Класт была моей партнёршей, - сказала Болбай. - У неё не было от меня секретов.
- И она была моей матерью, - сказала Жасмель. - И от меня тоже ничего не скрывала.
- Но… она… я… - голос Болбай затих.
- Расскажи нам о своём партнёре, - сказал Адекор. - Я… по-моему, я с ним никогда не встречался, не так ли?
Болбай медленно покачала головой.
- Нет. Его здесь давно не было; мы расстались много лет назад.
- И поэтому у тебя нет собственных детей? - мягко спросил Адекор.
- Думаешь, ты такой догадливый? - ответила Болбай. - Думаешь, всё так просто? Не смогла удержать партнёра, так что и забеременеть теперь не от кого? Ты так думаешь?
- Я пока ничего не думаю, - ответил Адекор.
- Я бы стала хорошей матерью, - сказала Болбай, вероятно, больше для себя, чем для Адекора. - Спроси Жасмель. Спроси Мегамег. С тех пор, как Класт умерла, я растила их одна и справлялась прекрасно. Разве не так, Жасмель? Разве не так?
Жасмель кивнула.
- Но ты из 145-го, как Понтер и Класт. Как Адекор. Ты всё ещё можешь родить собственного ребёнка. Даты, когда Двое становятся Одним, будут сдвинуты в следующем году; ты могла бы…
Адекор вскинул бровь.
- Это был бы твой последний шанс, ведь так? Тебе 520 месяцев - сорок лет, как и мне. У тебя может быть ребёнок в 149-м поколении, но точно не через десять лет, когда родится 150-е.
- Ты смог это подсчитать без своего хвалёного квантового компьютера? - язвительно сказала Болбай.
- А Понтер, - продолжил Адекор, слегка кивнув, - Понтер остался без партнёрши. Вы с ним любили одну и ту же женщину, ты была табантом его детей, поэтому ты решила, что…
- Ты и мой отец? - спросила Жасмель. В её голосе не было шока; лишь удивление.
- А почему нет? - ощетинилась Болбай. - Я знаю его так же долго, как и ты, Адекор, и мы всегда хорошо ладили.
- Но теперь он тоже исчез, - сказал Адекор. - Ты знаешь, я так и думал с самого начала: что от новой потери у тебя переклинило в голове, и ты вцепилась в меня. Но Даклар, неужели ты не видишь, что это совершенно неправильно? Я любил Понтера и уж точно не стал бы вмешиваться в его выбор новой партнёрши…
- Это здесь совершенно ни при чём, - сказала Болбай, качая головой. - Совершенно.
- Так за что же ты меня так ненавидишь?
- Не из-за того, что случилось с Понтером, - сказала она.
- Но ты ненавидишь меня.
Болбай молчала. Жасмель смотрела в пол.
- Почему? - спросил Адекор. - Я ничего тебе не сделал.
- Ты ударил Понтера, - огрызнулась Болбай.
- Много лет назад. И он простил меня.
- И ты остался цел, - сказала она. - У тебя есть ребёнок. Тебе всё сошло с рук.
- Что именно?
- Твоё преступление. Попытка убить Понтера.
- Я не пытался его убить.
- Ты был необузданным чудовищем. Тебя должны были стерилизовать. Но мой Пелбон…
- Кто такой Пелбон? - спросил Адекор. Болбай молчала.
- Её партнёр, - тихо пояснила Жасмель.
- Что случилось с Пелбоном? - спросил Адекор.
- Ты не знаешь, каково это, - сказала Болбай, глядя в сторону. - Не можешь даже представить. Одним прекрасным утром ты просыпаешься и видишь в своём доме двух принудителей, которые уводят твоего партнёра, а потом…
- А потом? - повторил Адекор.
- А потом они его кастрируют, - сказала Болбай.
- Почему? - спросил Адекор. - Что он сделал?
- Они ничего не сделал, - сказала Болбай. - Совершенно ничего.
- Тогда почему… - начал Адекор, и догадался сам. - Ох. Не он. Один из его родственников.
Болбай кивнула, всё так же глядя в сторону.
- Его брат напал на кого-то, и его приговорили к стерилизации вместе с…
- Вместе со всеми, у кого хотя бы половина его генов, - договорил Адекор за неё.
- Он ничего не сделал, мой Пелбон, - сказала Болбай. - Он не тронул никого и пальцем, но был наказан. Я была наказана. Но ты! Ты мало не убил человека, и тебе это сошло с рук! Нужно было кастрировать тебя, а не моего бедного Пелбона!
- Даклар, - сказал Адекор. - Прости. Мне так жаль…
- Уходи, - твёрдо сказала Болбай. - Оставь меня в покое.
- Я…
- Убирайся!