- Не беспокойтесь на этот счёт, - сказал Монтего. - В Пирсоне[9] со вчерашнего вечера стоит принадлежащий компании самолёт, на случай, если вы перезвоните. Так что садитесь на такси и езжайте в аэропорт, будете у нас ещё до полудня. И не беспокойтесь о расходах, "Инко" всё возместит.
Мэри осмотрела свою квартиру: белые стеллажи для книг, плетёная мебель, её коллекция фигурок от "Ройал Даултон", репродукции Ренуара в рамках. Она могла бы заехать в университет на распределение первокурсников, а потом…
Нет. Нет, она не хочет туда возвращаться. Ещё нет, не сегодня - может быть, до самого сентября, когда она должна будет снова выйти на работу.
Но ей нужны первокурсники. И сегодня как раз день, когда их распределяют по профессорам. И она могла бы оставить машину на парковке DD и подойти к Фаркуарсон-билдинг с совершенно другого направления, даже близко не подходя к месту, где…
Где…
Она закрыла глаза.
- Мне надо заехать в университет по одному делу, но потом… да, договорились, я приеду.
Глава 11
Оставалось двадцать четыре дня до того, как Двое в следующий раз станут Одним, этого сказочного четырёхдневного праздника, которого Адекор с нетерпением ждал каждый месяц. Но вопреки правилам приличия он не мог ждать так долго для встречи с той, кого хотел попросить говорить от его имени на доосларм басадларм. Он мог поговорить с ней по голосовому коммуникатору, но когда общаешься одними словами, без жестов и феромонов, так многое теряется. Нет, это дело слишком деликатное; ему придётся посетить Центр.
Адекор воспользовался компаньоном, чтобы вызвать транспортный куб с водителем. Община владела примерно тремя тысячами машин; ему не придётся ждать долго, пока до него дойдёт очередь.
Компаньон обратился к нему.
- Ты же помнишь, что сейчас Последние Пять?
Хрящ! Он и забыл об этом. В это время эффект сильнее всего. Он лишь дважды бывал в Центре во время Последних Пяти; он знал тех, кто этого не делал вообще никогда, и дразнил их, рассказывая, как едва ушёл живым.
Тем не менее будет нелишним окунуться лишний раз в бассейн и смыть с себя собственные феромоны.
Сказано - сделано.
Потом он просушился шнуром и оделся в тёмно-коричневую рубаху и светло-коричневые штаны. Только он успел закончить, как рядом с домом на землю опустился транспортный куб. Пабо, всё ещё ожидающая Понтера, выскочила из дома посмотреть, кто явился. Следом за ней чинно вышел Адекор.
Куб был последней модели, почти полностью прозрачный, с двумя моторами под днищем и сиденьями в четырёх углах; одно из них занимал водитель. Адекор влез в куб и устроился на мягком седлокресле рядом с водителем.
- Едете в Центр? - спросил водитель, сто сорок третий с залысиной, тянущейся вдоль всей головы.
- Да.
- Знаете, что сейчас Последние Пять?
- Да.
Водитель хихикнул.
- Учтите, ждать я вас там не буду.
- Я в курсе, - сказал Адекор. - Поехали.
Водитель кивнул и запустил мотор. У куба была хорошая звукоизоляция: Адекор едва различал шум винтов. Он поудобнее устроился на сиденье. Они обогнали пару других кубов, каждый - с пассажиром-мужчиной. Адекор подумал, что водители, наверное, чувствуют себя весьма полезными. Раньше он никогда не управлял транспортным кубом, но может быть, эта работа пришлась бы ему по душе?
- Каков ваш вклад? - спросил водитель, просто чтобы завязать разговор.
Адекор продолжал смотреть сквозь стену куба на окружающий пейзаж.
- Я физик, - ответил он.
- Здесь? - удивился водитель.
- У нас лаборатория под землёй, в выработанной шахте.
- Ах, да, - ответил водитель. - Что-то слышал. Новомодные компьютеры, да?
Наверху пролетел гусь; его белоснежные щёки резко контрастировали с чёрной головой и шеей. Адекор проследил за ним взглядом.
- Точно.
- И как продвигается?
Обвинение в убийстве меняет твой взгляд буквально на всё, осознал Адекор. При обычных обстоятельствах он просто ответил бы "Нормально", не вдаваясь в подробности произошедшего несчастья. Однако в какой-то момент могут задать вопросы и водителю. "Да, арбитр, я вёз Адекора Халда, и когда я спросил его, как идут дела с его компьютерным проектом, он сказал "нормально". Понтер Боддет погиб, но он не выказал по этому поводу никакого сожаления."
Адекор сделал глубокий вдох, потом ответил, взвешивая каждое слово:
- Вчера у нас был несчастный случай. Мой партнёр погиб.
- Ох, - сказал водитель. - Очень печально это слышать.
Местность, через которую они двигались, была скучна и невыразительна: древние гранитные обнажения и низкий кустарник.
- Мне тоже, - ответил Адекор.
Они продолжили путь в молчании.
Конечно, его не могли признать виновным в убийстве; арбитр наверняка постановит, что коль скоро нет тела, то нет доказательств того, что Понтер мёртв, не говоря уж о том, что он пал от его руки.
Но если…
Если его всё-таки осудят за убийство, то…
То что? Разумеется, у него отнимут всю его собственность, которую отдадут партнёрше Понтера и его детям, но… но нет, нет, Класт ведь умерла двадцать месяцев назад.
Помимо конфискации имущества, что ещё?
Конечно… конечно, не это.
Но с другой стороны, а какое ещё наказание может быть за убийство? Оно казалось бесчеловечным, но в случае необходимости к нему прибегают с самого первого поколения.
Конечно, он беспокоится попусту. Даклар Болбай, очевидно, скорбит по Понтеру, ведь Понтер - партнёр Класт, которая была партнёршей Болбай; и он, и она были связаны с Класт, и её смерть потрясла Болбай не меньше, чем Понтера. А теперь она потеряла и Понтера тоже. Да, Адекору теперь было ясно, что двойная потеря на время вывела её из душевного равновесия. Нет сомнений, что через день или два Болбай придёт в себя, отзовёт обвинение против Адекора и извинится.
И Адекор, конечно, примет её извинения; а что ещё ему остаётся.
Но если она не отзовёт иск? Если Адекор пройдёт через этот смехотворный процесс и предстанет перед трибуналом? Что тогда? Ну, тога ему придётся…
Водитель снова заговорил, прервав размышления Адекора.
- Мы почти в Центре. Вы знаете точный адрес?
- Северная сторона, площадь Мелбон.
Адекор увидел, как голова водителя наклонилась и выпрямилась в знак подтверждения.
Они и правда уже въезжали в Центр; открытые пространства уступали место рощам осин и берёз и группам зданий, построенных из культивированных деревьев и серого кирпича. Был почти полдень, и утренние облака исчезли без следа.
По мере их продвижения Адекор заметил сначала одну женщину, потом другую, потом ещё несколько, идущих вдоль дороги. Самые прекрасные существа на свете.
Одна из них заметила машину и указала другой на Адекора. Появление мужчины в Центре не в дни, когда Двое становятся Одним, не было такой уж редкостью, но в Последние Пять дней месяца на мужчину в Центре обращали внимание.
Адекор пытался не обращать внимания на направленные на него взгляды женщин; машина тем временем углублялась в город.
Нет, думал он. Нет, они не признают его виновным. Ведь тела нет!
И всё же, если они признают…
Куб летел дальше, неся в себе Адекора, сжавшегося на своём сиденье. Он чувствовал, как сжимается его мошонка, вдавливая содержимое внутрь тела, подальше от грозящей опасности.
Глава 12
Рубен Монтего пришёл в восторг, узнав, что Мэри Воган уже на пути в Садбери. Часть его страстно желала, чтобы она генетически доказала, что Понтер не является неандертальцем, что он обычный заурядный человек. Это вернуло бы ситуации некоторую рациональность; он плохо спал в ту ночь, а наутро обнаружил, что ему было бы гораздо легче проглотить историю про чудака, специально изменившего себя так, чтобы походить на неандертальца, чем про настоящего неандертальца. Возможно, Понтер и правда был членом какого-то странного культа, как Рубен сразу и предположил. Если бы его в детстве заставляли носить специальные шлемы в форме неандертальского черепа, постепенно увеличивая их размер по мере роста, то и его череп приобрёл бы такую форму. А в какой-то момент он, очевидно, перенёс операцию на нижней челюсти, в результате которой она и приобрела свои доисторические очертания…
Да, так вполне могло бы быть, думал Рубен.
Ехать прямо в аэропорт смысла пока не было; профессор Воган прибудет только через пару часов. Поэтому Рубен отправился в медицинский центр Сент-Джозеф проведать Понтера.
Первое, что он заметил, войдя в палату, были тёмные полукружья у Понтера под глазами. Рубен был рад, что на его собственной лице не могут появиться подобные признаки усталости. Его родители, ещё когда они жили в Кингстоне (в том, что на Ямайке, а не в Онтарио, хотя и в этом втором Кингстоне ему довелось немного пожить), никогда не могли определить по его виду, спал он, или полночи читал комиксы.
Возможно, подумал Рубен, доктору Сингху стоит прописать Понтеру седативное. Даже если он и правда неандерталец, то, что действует на людей, наверняка подействует и на него. Впрочем, если бы решения принимал он, то тоже, вероятно, предпочёл бы перебдеть.
В любом случае, Понтер сейчас сидел на кровати за принесённым медсестрой поздним завтраком. Он смотрел на поднос так, словно на нём чего-то не хватало. В конце концов он обернул руку белой льняной салфетку и начал есть этой обёрнутой рукой, подцепляя ломтики бекона по одному за раз. Столовыми принадлежностями он воспользовался лишь раз, когда ел яичницу, причём для этой цели он взял ложку, а не вилку.
Тост он, обнюхав, вернул обратно на поднос. Он также проигнорировал содержимое маленькой упаковки кукурузных хлопьев "Келлог", хотя и с видимым удовольствием возился с замысловатой перфорацией, чтобы открыть пакетик и высыпать хлопья в плошку. Сперва осторожно попробовав, одним глотком осушил маленькую пластиковую чашку апельсинового сока, но отказался и от кофе, и от четвертьлитровой упаковки молока пониженной жирности.
Рубен пошёл в ванную, чтобы набрать ему чашку воды из-под крана - и застыл на пороге.
Понтер на самом деле был откуда-то не отсюда. В этом не осталось сомнений. О, не смыть за собой унитаз - это не так уж необычно, но…
Но Понтер не только не смыл - он ещё и подтёрся лентой с надписью "Продезинфицировано для вашей защиты" вместо висящей тут же туалетной бумаги. Никто, даже житель самой отсталой страны третьего мира не сделает такой ошибки. А ведь Понтер явно был из технически развитого общества; об этом свидетельствовал загадочный имплант у него на левом запястье.
Ладно, подумал Рубен, лучший способ побольше узнать об этом человеке - поговорить с ним. Он определённо не может - или не хочет - говорить по-английски, но, как говаривала бабушка Рубена, есть шестьдесят и девять способов освежевать кошку.
- Понтер, - сказал Рубен, произнеся единственное слово, которое выучил прошлым вечером.
Пришелец довольно долго молчал, его голова булла немного наклонена в сторону. Потом он кивнул, будто соглашаясь с кем-то, но не с Рубеном.
- Рубен, - произнёс он.
Рубен улыбнулся.
- Правильно. Меня зовут Рубен. - Он говорил очень медленно. - А тебя зовут Понтер.
- Понтер, ка, - сказал Понтер.
Рубен указал на имплант на левом запястье Понтера.
- Что это? - спросил он.
Понтер поднял левую руку.
- Пасалаб, - сказал он. Потом произнёс это слово снова, медленно, по слогам, должно быть, догадавшись, что начался урок языка. - Па-са-лаб.
И тут Рубен осознал свою ошибку: соответствующего английского слова попросту не существовало. Ну, может быть, "имплант", но это слишком общий термин. Он решил попробовать что-нибудь попроще. Он поднял вверх один палец.
- Один, - сказал он.
- Колб, - отозвался Понтер.
Он показал два пальца, как знак победы.
- Два.
- Дак, - сказал Понтер.
Три пальца.
- Три.
- Нарб.
Четыре пальца.
- Четыре.
- Дост.
Полная рука, пять растопыренных пальцев.
- Пять.
- Айм.
Рубен продолжил, добавляя по пальцу уже левой руки, пока не выучил числительные от одного до десяти. Потом попробовал их вразброс, чтобы посмотреть, будет Понтер называть их одинаково, или он их придумывает на ходу. Насколько Рубен мог судить - он и сам не очень хорошо помнил эти незнакомые слова - Понтер в показаниях не путался. Это была не хохма; это был настоящий язык.
Потом Рубен стал указывать на части тела. Он ткнул пальцем в свою бритую голову.
- Голова, - сказал он.
Понтер указал на собственную голову.
- Кадун.
Рубен указал на глаз.
- Глаз.
И тут Понтер сделал нечто поразительное. Он поднял правую руку ладонью наружу, словно прося Рубена подождать минутку, и потом начал быстро говорить на своём языке, слегка пригнув голову и снова склонив её набок, словно разговаривая с кем-то по невидимому телефону.
- Душераздирающее зрелище! - сказала Хак Понтеру через кохлеарные импланты.
- Да ты что! - ответил Понтер. - Мы, знаешь ли, не такие, как ты; информацию в нас нельзя просто записать.
- Достойно сожаления, - сказал Хак. - Но правда, Понтер, если бы ты с самого начала следил за тем, что они говорят друг другу, то сейчас бы уже знал гораздо больше слов, чем этот куцый список существительных. Я с большой долей достоверности распознала 116 слов их языка и по контексту использования примерно догадываюсь о значении ещё 240.
- Хорошо, - сказал Понтер с некоторым раздражением, - если ты считаешь, что у тебя получится, лучше, чем у меня…
- При всём уважении, в деле изучения языка даже у шимпанзе получится лучше, чем у тебя.
- Ладно, ладно! - сказал Понтер. Он потянулся к запястью и вытянул на компаньоне штырёк, включающий его внешний динамик. - Давай, работай!
- С удовольствием, - ответила Хак через кохлеарные импланты и переключилась на внешний динамик.
- Превет, - сказал женский голос. Сердце у Рубена подпрыгнуло. - Эй, я здесь!
Рубен посмотрел вниз. Голос исходил от странного импланта на левом запястье Понтера.
- Сказать руке, - произнёс имплант.
- Гмм, - сказал Рубен. Потом: - Привет.
- Превет, Рубен, - повторил голос женский голос. - Меня зовут Хак.
- Хак, - повторил Рубен, слегка качнув головой. - Где вы?
- Я здесь.
- Нет, в смысле где вы? Я так понимаю, эта штуковина - что-то вроде сотового телефона - кстати, в больнице ими пользоваться вообще-то нельзя, они могут создавать помехи контрольной аппаратуре. Мы не можем вам перезвонить…
Би-и-ип!
Рубен замолчал. Сигнал исходил от импланта.
- Учим язык, - сказала Хак. - Следуйте.
- Учим? Но…
- Следуйте, - повторил Хак.
- Э-э… да, хорошо. О-кей.
Внезапно Понтер кивнул, будто услышал что-то неслышное для Рубена. Он указал на дверь палаты.
- Это? - сказал Рубен. - О, это дверь.
- Много слова, - сказал Хак.
Рубен кивнул.
- Дверь, - сказал он. - Дверь.
Понтер встал и подошёл к двери. Он положил свою огромную ладонь на ручку и, потянув за неё, открыл дверь.
- Гмм, - сказал Рубен. Потом: - О! Открыть. Открыть.
Понтер закрыл дверь.
- Закрыть.
Понтер несколько раз открыл и закрыл дверь.
Рубен нахмурился, но потом догадался:
- Открывает. Понтер открывает дверь. Или закрывает. Открывает. Закрывает. Открывает. Закрывает.
Понтер подошёл к окну. Он сделал руками жест, будто охватывая его.
- Окно, - сказал Рубен.
Он постучал по стеклу.
- Стекло, - сказал Рубен.
Понтер распахнул окно, и снова зазвучал женский голос:
- Я открывает окно.
- Нет, - поправил Рубен. - Я открываю. Понтер открывает. Я открываю.
Понтер захлопнул створки.
- Я закрываю окно, - сказал женский голос.
- Да! - сказал Рубен. - Всё верно!
Глава 13
Адекор Халд уже забыл, на что похожи Последние Пять. Он чуял их, чуял всех женщин. Менструация ещё не наступила - осталась самая малость. Её начало, которое совпадёт с новолунием, будет означать окончание Последних Пяти, окончание текущей луны и начало следующей. Но менструация будет у всех; он знал это, ощущая запах витающих в воздухе феромонов.
Ну, не у всех до единой, конечно. У подростков - девочек из поколения 148 - не будет, равно как у тех женщин поколения 144, у которых наступила менопауза, и также практически у всех представительниц более ранних поколений. И если бы какая-то из женщин была беременна или кормила грудью, у неё бы тоже не было менструации. Но до поколения 149 оставалось ещё много месяцев, а поколение 148 отлучено от груди давным-давно. Также было небольшое количество женщин, которые, обычно не по своей вине, были бесплодны. Но остальные, живущие вместе в Центре, постоянно обоняющие феромоны друг друга, давно синхронизовали свои циклы, и у них у всех вот-вот должен был начаться новый период.
Адекор прекрасно знал, что эти гормональные изменения делают женщин раздражительными в конце каждого месяца, и что именно поэтому пращуры-мужчины задолго до того, как начался отсчёт поколений, в эти дни собирались и уходили в лес.
Водитель высадил Адекора возле дома, который он искал - простого прямоугольного строения, наполовину выращенного, наполовину построенного из кирпича и раствора, с солнечными панелями на крыше. Адикор глубоко вдохнул через рот - успокаивающий вдох, минующий носовые синусы и обонятельные рецепторы. Он медленно выпустил воздух и пошёл по узкой тропинке мимо цветочных клумб, травяных газонов, кустов и живописно расставленных камней, заполняющих пространство перед домом. Добравшись до двери, которая оказалась приоткрыта, он громко позвал:
- Эй! Есть кто дома?
Мгновение спустя из-за двери появилась Жасмель Кет. Она была высокая, гибкая, и ей только-только исполнилось 250 лун - возраст совершеннолетия. Адекор различал в её лице черты и Понтера, и Класт; Жасмель повезло, что она унаследовала его глаза и её скулы, а не наоборот.
- Чт… Что… - Жасмель запнулась. Она замолчала, с заметным усилием овладела собой, и заговорила снова: - Что ты тут делаешь?
- Здравый день, Жасмель, - сказал Адикор. - Давно не виделись.
- Тебе хватает нахальства заявляться сюда, да ещё в Последние Пять.
- Я не убивал твоего отца, - сказал Адекор. - Честное слово, не убивал.
- Но его нет. Если он жив, то где он?
- Если он мёртв, то где тело? - спросил Адекор.
- Не знаю. Даклар говорит, что ты избавился от него.
- Даклар здесь?
- Нет, она ушла на курсы обмена мастерства.
- Я могу войти?
Жасмель взглянула на свой имплант, будто хотела удостовериться, что он по-прежнему функционирует.
- Ну… думаю, да, - сказала она.
- Спасибо.
Она отступила в сторону, и Адекор вошёл в дом. Внутри было прохладно - большое облегчение в летнюю жару. В углу возился домашний робот, поднимая с пола разные мелочи и удаляя с них пыль маленьким пылесосом.