– Так что выбрось из головы эту муть, – заключил Евгений. Лора погладила руку мужа. Крепкая мужская рука, а кожа нежная-нежная, как у ребенка. Она покосилась на свои руки, безвременно стареющие – вены, вьющиеся синими шнурами, стали явственно обозначивать свои русла под кожей. Бесконечные стирки и уборки, полупудовые сумки с провизией, которые приходилось таскать, особенно за время отсутствия мужа. "Седину можно скрыть подкраской, – думала она, – морщины разгладить кремами и масками, пластической операцией наконец. Руки не обманут никого."
– Слушай, а нельзя ли и мне "помолодиться"? – вырвалось вслух ее беспокойство.
– Не сейчас, – ответил Евгений. – Мы же это обсуждали, – напомнил он. – Иначе что получится – сначала отца у детей не стало, потом не будет и матери…
– Как это не будет?
– Ну внешне совершенно чужая тётка. Как это детям объяснишь?
Да и подозрительно будет для тех, кто нами интересуется. Живо просекут, в чем тут дело.
– А если немного? Только чтобы по годам до тебя чуть-чуть дотянуться… – Она умоляюще посмотрела на мужа. Что бы он ни говорил, что бы ни обещал, Лора женским чутьем ощущала неоднозначность ситуации.
Евгений задумался. Взгляд стал отстраненным, Лоре хорошо был знаком этот отсутствующий взгляд, обращенный внутрь, в собственные мысли, где шла скрытая и напряженная работа.
– Пожалуй, можно попытаться, – наконец вымолвил он. – Чтобы немного подправить возраст, я думаю нужно сделать не весь курс инъекций, а остановиться на каком-то этапе. Но все равно надо найти женщину, похожую на тебя. Хотя на тебя никто не похож, ты единственная и неповторимая! – весело воскликнул Евгений. – Не волнуйся, – он погладил жену по голове, – я как только оформлюсь на работу, начну регулярно навещать морг – якобы в поисках материала для опытов. Со временем подходящий экземпляр обязательно отыщется – с твоим цветом волос, глаз, типом лица. Это на всякий случай, чтобы избежать заметных изменений внешности.
Лора благодарно обвила руками шею мужа.
– А как ты думаешь, надо ли признаться Бородину в ваших метаморфозах? – спросила она в мыслях об их будущем и в первую очередь о будущем мужа.
– Не надо бы, но придется, – отозвался Евгений. – Мы же устраиваемся к нему на работу и нужно пояснить, кто есть кто. Но раскроемся только в части изменения внешности, не более. – Он тихонько зевнул, прикрыв рот ладонью. – Пойдем, роднулька, уже поздно. Завтра хлопотный день.
* * *
Через несколько дней в институт, возглавляемый академиком Бородиным, были приняты по конкурсу два молодых и талантливых научных сотрудника – Шашин Олег Николаевич и Копонев Сергей Викторович.
* * *
Выйдя из парадной Радиокомитета, Варя побрела к метро. Впереди шумела Пятницкая улица, живя своей обычной суетливой жизнью, много раз виденная, она ничем особенным не останавливала ее внимания. Тяжелый нервный день остался позади, но к облегчению, которое Варя всегда испытывала, закончив трудную работу, сейчас примешивалась тоска от ощущения, что так будет всегда. Изо дня в день. Одно сбросишь с плеч, следующее уже на подступах. В череде ежедневных событий, происходящих в стране, постоянно присутствует нескончаемая цепь ее повседневных обязательств по их отслеживанию, освещению, осмыслению, яркой подаче. Ее добросовестная и обстоятельная натура уныло констатировала, что как бы ни была интересна журналистская профессия, продыха в жизни у нее не будет. Одна отдушина – любовь, Андрей. Но где он?
Держа руки в карманах пальто, Варя слегка приподнимала его полы, чтобы не забрызгать их черной жижей, в которую превращалась наледь, политая от скользоты какой-то химической смесью. Дело шло к весне, в редакции уже составляли графики отпусков, а она все никак не могла определиться. Варя все еще надеялась на появление Андрея, с которым они ездили отдыхать вместе, но о нем так ничего и не удавалось узнать. Поначалу она даже думала, что Андрей ее бросил и не дает о себе знать, избегая объяснений, хотя это казалось невероятным. Но потом, вернувшись с южного курорта, куда она, обиженная, с досады отправилась одна, Варя узнала, что одновременно исчез и Евгений, и это никакому осмыслению не поддавалось. Она встревожилась, с тех пор тревожное ожидание стало постоянной составляющей ее повседневной жизни, отступая лишь на время напряженной, поглощавшей все силы работы, но порой внезапно растворялось в приливе уверенности: скоро все уладится, недоразумение рассеется и все станет на свои места – недаром же говорят, что жизнь идет полосами, сейчас полоса черная, должна же появиться и светлая, и она вот-вот появится. А светлая неизбежно ассоциировалась с Андреем. Не может быть, чтобы впереди снова было одиночество…
Ей вспомнился тот сиротливый отдых на море, где она надеялась отойти от горестных мыслей. Было в том времяпровождении и смешное, и грустное, и занятное, а в целом – ничего хорошего. Отвлечься от переживаний не получалось, она лишь острее ощущала свое одиночество. На курорте жили, как всегда живут на курортах – опережая время, в недели переживая то, на что в обычной жизни отводятся месяцы и годы, вокруг влюблялись, легко сходились, ревновали, разлучались и утешались новой связью… Ее взгляд с завистью задерживался на обнявшихся парочках, и хотя через несколько дней им предстояло расстаться, в большинстве случаев навсегда, от их счастливого вида боль ее, забытая было в сутолоке дня, вновь напоминала о себе. На легкомысленный флирт после всего, что было у нее с Андреем, как-то не тянуло. А для чего тогда она ехала сюда? И отвечая на задаваемый самой себе вопрос, она лишь неопределенно пожимала плечами.
На пляже тесно. Вдоль берега, насколько хватает взгляд, тела, тела, тела… "Как на лежбище котиков", – думала Варя. На "лежбище" из-за близкого соседства тел слышны все разговоры. Мужик, упитанный и овальный, как тюлень, делится с приятелем:
– Я ее вёл-вёл, ища темное и уединенное местечко, а когда пришли, она стала меня отпихивать: "Вам понравилось бы, если бы ваша жена вам изменяла? Вот то-то. И я не собираюсь". Представляешь? Эта дура думала, что я ее на прогулки приглашаю, для интеллектуальных бесед, что ли…
– А ты чё? – лениво отозвался собеседник. Сверкнув зеркальной лысиной, он повернулся на живот, подставив солнцу обильно татуированную спину. – Приступал бы сразу, без обиняков…
– Да хотел обставить как-то романтичнее, посолиднее, что ли…
– Ничего себе посолиднее – в темные кусты, – хохотнул приятель. – Посолиднее – это в ресторан, номер в гостинице или комнату снять, а не пиджак расстелить на чьей-то куче в траве…
С другого боку доносились, хоть и сказанные вполголоса, секреты двух подруг.
– Куда ему… импотенту, – с презрительной злостью говорила дама средних лет, укрытая от солнца огромной шляпой. – А мужик обалденный, – голос стал словно мечтательным, – красавец. Ухаживал – как граф. А потом… Что с тобой? – спрашиваю. А он чуть не плачет: думал, говорит, что это только с женой у меня не получается, а оказывается вообще… Дать бы, думаю, тебе по морде за твои эксперименты с живыми людьми, да уж лежачего не бьют… А он хнычет: если бы знал, лучше пьяницей оставался бы… То есть? – удивляюсь. Пока пил, говорит, всё было нормально, а как лечение от алкоголя принял, так и началось. Думал, человеком стану, а стал импотентом! И самое обидное, говорит, что всё чувствую, и желание есть, а осуществляется только во сне… Что же теперь делать? Не спи, отвечаю, карауль момент…
– Ну и плюнь, – засмеялась подруга. – Тут всяких кавалеров на сезон х…ва туча…
Что верно, то верно. К Варе тоже не раз подкатывались вдохновленные её одиночеством курортные ухажеры. Но не то было у нее настроение. Впрочем, искатели знакомств не оставляли ее и здесь. В людском ручейке, струящемся к метро, она различила парня, шагавшего чуть поодаль, почти вровень с ней и не отрывавшего от нее пристального взгляда. Варя замечала его и раньше, казалось, он как-то подгадывал время, когда она возвращалась с работы. И хотя время это бывало разным, он почему-то всегда оказывался рядом. Может быть, он тоже где-то поблизости работает, размышляла Варя, но складывалось впечатление, будто он ее караулит. Она покосилась на него и отвела взгляд. Наверное, попытается завязать знакомство, подумала она и тут же почувствовала легкий толчок. Парень что-то уронил и, поднимая, будто ненароком задел Варю и стал просить прощения, преувеличенно винясь.
Молодой человек ей понравился. Судя по тому, как он глазел на нее, она тоже была ему интересна. В другое время запросто мог завязаться роман. В другое время. Если бы не Андрей…
А это и был Андрей – в миру Сергей Копонев. Он уже давно исподтишка наблюдал за Варей, бывал и перед её домом, и возле работы. Вскоре ему стало ясно, что она ни на кого другого не переключилась, живет одна, а после того, как несколько раз появлялась в его институте с расспросами о нём, понял, что она всё еще ждет. И решил действовать. Он пока не представлял, как это лучше сделать, но твердо знал – не надо больше мучить ни её, ни себя, в чем-то положившись на волю случая. Он не исключал и того, что, возможно, придется открыть всю правду.
– Надеюсь, я не сделал вам больно? – продолжал свои извинения незнакомец. – Варя устремила на него недоуменный взгляд. – Впрочем, я вижу вы и так будто не в настроении, а тут еще я… Ну да я просто обязан исправить свою оплошность. Хотите, я вам погадаю? Я ведь ясновидящий, правда, правда. Не верите? Дайте вашу очаровательную лапку. – Не дожидаясь её согласия, он взял Варю за руку и повлек за собой в сторону от людского потока. Они остановились под деревьями, по-зимнему голыми, с каркающими перед ночлегом воронами. "Сейчас и этот будет каркать", – подумала Варя, сделав движение освободиться, но парень настойчиво держал ее руку. Повернув её ладонью к себе, он деланно задумался. – Ну вот, первый вывод: у вас душевная драма.
– А у кого их сейчас нет?
– Ну не скажите. Правда, драмы у всех разные – у кого щи жидкие, а у кого жемчуг мелкий. Позвольте я сосредоточусь. У вас исчез любимый человек. Но он вас не бросил…
Варя даже отпрянула. Может, он и в самом деле ясновидящий? Но тут же опомнилась: незнакомец мог узнать об этом от кого-то в том же институте, куда она не раз приходила с расспросами. Поэтому, внутренне напрягшись, но стараясь сохранить бесстрастное выражение лица, Варя согласно кивнула:
– Это правда. Но вы могли об этом откуда-то узнать, может быть, у нас есть общие знакомые…
– Лицо бывает очень выразительным, – прервал её Андрей, – и не только лицо человека, даже морда животного. У моей соседки по коммуналке была кошка, красивая, но несчастная: хозяйка каждый раз топила её котят. Как сейчас вижу эту жуткую картину: хозяйка сгребает веником на совок новорожденных котят и бросает их в ведро с водой, а вокруг с жалобным мяуканьем бегает кошка, на глазах у которой убивают её детей. Я пытался вмешаться, но меня осадили: "Вы что?! Да она через пару месяцев ещё принесет, куда мне их девать?!" Я говорю, потому и принесет так быстро, что вы нарушаете её природный цикл. Пока она кормит хотя бы одного, инстинкт размножения молчит, гормональный баланс в норме. А вы его сдвигаете… Мой друг Евгений, когда был у меня в гостях, сказал, увидев эту кошку: "У неё душевная драма".
Андрей намеренно упомянул Евгения и впился взглядом в лицо Вари. А ее при этом словно толкнули: у Андрея тоже был друг по имени Евгений! Она молчала, переваривая услышанное и не отнимая руки, которую молодой человек снова принялся усердно разглядывать.
– Вы познакомились с вашим другом на одном из ваших заданий, – приговаривал он, со значительным видом водя пальцем по линиям, впадинам и бугоркам её ладони. – Что-то у вас не ладилось, и он вам помог. Вернее, вы воспользовались его присутствием… – Он снова исподлобья взглянул на неё. Хотел добавить про сумку-сундучок, сыгравшую в этом знакомстве основную роль, но решил повременить – не всё сразу, надо постепенно подвести Варю к себе в своем новом качестве.
А она замерла. Откуда у него эти подробности, известные только ей и Андрею? Может быть, это пароль какой-то, попытка Андрея через него дать знать о себе? Варя жадно вслушивалась в его слова, рассчитывая по намёкам и обмолвкам узнать как можно больше, сложить из клочков словесного калейдоскопа нечто целое и важное. Ведь то, о чем сказал этот "ясновидящий", именно так и было!
Всё произошло в тот далекий день, когда она, практикантка, делала свои первые шаги в журналистике. Тогда, получив свое первое задание, Варя пришла в Колонный зал заранее. Взволнованная доверием, гордая своей причастностью к важному делу – с её мнением будут считаться, его ждут! – вошла она в ложу прессы. Там уже сидели корреспонденты некоторых изданий, они были знакомы друг с другом и обменивались сведениями о предстоящем мероприятии. Прислушиваясь к их словам, Варя внимательно следила за происходящим на сцене и вскоре исписала почти половину блокнота, в то время, как ее соседи едва притрагивались к авторучке. Но связного рассказа, лаконичного и схватывающего суть, подобно тем складным текстам, которые она привыкла слышать по радио, никак не получалось. Варя лихорадочно листала записи, пытаясь найти хоть какую-нибудь интересную подробность, зацепившись за которую можно начать заметку, сделать её занимательной, но кроме банальности и скуки, соответствующей тому, что происходило на сцене, ничего не находила. Председатель "дирижировал" собранием, по его знаку все то аплодировали, то вставали, то приветствовали, то всходили на трибуну и произносили нудные, штампованные речи. Публика понемногу перемещалась в фойе, осаждая книжные киоски и буфеты, где в подобных случаях торговали чем-нибудь дефицитным.
Варя взглянула на часы и с ужасом убедилась, что потеряла уже половину отведенного времени. Закравшееся было в душу предчувствие провала вызрело в полную уверенность: она не сможет описать сегодняшнее событие так, чтобы заметка оказалась достойной главного выпуска. Была ли в этом её вина или "натуры", которую порой трудно спасти словесными ухищрениями? Она не знала. Если бы появилась сейчас другая возможность реабилитировать себя…Она вспомнила ещё об одном событии, которое отмечалось в театре по соседству, – она знала это из пригласительного билета, который репортёр отдела на её глазах бросил в корзину – у него было достаточно других заданий на этот вечер.
И она решилась. Но уже по дороге в театр Варя поняла, какую трудную поставила перед собой задачу. Приглашения не было. Подъезд осаждала толпа театралов, карауля "лишний билетик". Время от времени сквозь нее продирался счастливец, размахивая заветным листочком, перед которым все расступались, как перед парламентёрским флагом.
Несколько секунд Варя осматривалась, изучая обстановку, пока не увидела приближающегося к подъезду высокого парня с большой модной сумкой через плечо. Ей сразу бросилась в глаза эта сумка, черная, продолговатая, с боковыми карманами, ремнями и пряжками – отличная сумка-сундучок, похожая на футляр видеокамеры. Как загипнотизированная, не отрывала она глаз от этой сумки, пока парень, придерживая её за ремень на плече, пробирался сквозь толпу. В другой руке он держал наготове приглашение. В мгновение ока Варя очутилась рядом.
– Товарищ…Я вам сейчас всё объясню…
Они были уже у самого входа. Варя выхватила у незнакомца его билет и, приложив к нему своё удостоверение, лихо сказала швейцару:
– Оператор со мной.
Швейцар подозрительно покосился, но ничего не сказал.
– Позвольте… – пробормотал ошарашенный владелец билета, но Варя уже тащила его за руку:
– Скорее…
За дверями, сунув незнакомцу его приглашение, она опрометью бросилась за кулисы.
…Через полчаса, разыскав служебный телефон, Варя продиктовала стенографистке информацию, формулируя некоторые абзацы прямо на ходу.
Всё. Сильнейшее напряжение опустошило её, словно шарик, из которого выпустили воздух. Рассеянно и безучастно следила она за происходящим на сцене, желая только, чтобы всё поскорее кончилось: она не могла уйти, не дождавшись незнакомца. Теперь, когда цель, поглотившая все её душевные силы, была достигнута, Варя почувствовала неловкость и желание оправдаться. Она опасалась, что не узнает его, – у неё осталось лишь общее впечатление о его внешности – и напряженно всматривалась во всех выходящих из зала молодых мужчин. Наконец в гардеробной она увидела его. Высокий симпатичный шатен, заметив её, засмеялся, блеснув великолепными белыми зубами. Варя покраснела.
– Вы на меня не обиделись? – пробормотала она смущенно.
– Что вы! Даже лестно – за оператора сошел, хотя я всего лишь скромный кандидат наук… До сих пор.
– Как это – "до сих пор"? – воскликнула Варя с полной серьезностью, не уловив иронии. – Уже кандидат, – с нажимом на "уже", сказала она, – ведь вы так молоды… – И опустила глаза. Покосившись на незнакомца, она увидела, что он улыбается. – Вы извините меня, – переключилась она на ситуацию, за которую ей теперь было очень стыдно, – я студентка на практике, и сегодня у меня было первое задание. Я не должна была его провалить.
Андрей слушал её, продолжая улыбаться: девушка ему нравилась. Симпатичная, хотя, пожалуй, слишком хрупкая и ростом невелика. Но было в её лице неуловимое, как ощущение, сходство с известной актрисой, признанной красавицей. А рост…Что ж, кому что нравится. Кто-то из писателей, кажется, Мопассан даже сказал, что женщина должна быть такой крошкой, чтобы её нужно было искать в постели…
Он бросил одобрительный взгляд на её ноги и остановил на прическе: это был не кукиш из закрученных на макушке волос, схваченных сборчатой ухваткой, какие сейчас носили модницы, а локоны, собранные на затылке и спадающие на шею, как у древнегреческих красавиц. И это ей очень шло.
Они вышли на улицу. Легкий вечерний мороз подсушил тротуары, растаявшие за день лужи начали снова, как раны рубцами, затягиваться молочным ледком, он хрустел, постреливал под ногами, сочась выступавшей из-под него темной влагой.
– Какая у вас сумка… – сказала Варя, дотронувшись до висящего на его плече черного "сундучка".
– Ей я и обязан вашим вниманием?
– Наверное. Я не очень размышляла, все как-то импульсивно получилось.
– В таком случае вы прирожденный журналист. Не пойму только, – он удивленно пожал плечами, – зачем вам это нужно было – ведь вы могли и так пройти, по удостоверению.
– Могла, но не сразу. А нужно было немедленно. Пришлось бы сначала со швейцаром объясняться, администратора искать, убеждать, оправдываться – билеты ведь всем редакциям посылают. Да и удостоверение моё стажерское, принимать такого немаститого корреспондента, как вы понимаете, им совсем не льстит. В конечном счете я попала бы, но это уже не имело смысла – всё равно в главный выпуск не успеть. А билет остался в редакции – так уж получилось.
– Будем знакомы – Андрей, – представился он.