Три ночи повторяется одно и то же: буйное состояние в течение дня, затем спокойствие с восхода луны до рассвета. Складывается впечатление, будто что-то извне влияет на моего пациента… Проведу эксперимент. Сегодня ночью мы устроим ловушку – предоставим Рэнфилду возможность бежать, однако не будем спускать с него глаз.
23 августа
Птичка, обнаружив свою клетку открытой, не пожелала улететь, так что все наши мудреные планы развеялись в прах. Во всяком случае, я убедился, что периоды беспокойства у нашего больного довольно продолжительные. Я отдал служителю распоряжение за час до восхода солнца переместить Рэнфилда в обитое войлоком помещение: пусть хоть тело этой бедной больной души останется в целости…
Снова неожиданность. Больной сбежал!
Позже
Рэнфилд дождался момента, когда санитар, ведя его по коридору, зазевается, и незаметно улизнул через открытое окно кухни. Я велел служителям отправляться на поиски; мы застали его на старом месте, у часовни. Увидев меня, пациент впал в неистовство. Тут случилось вот что: он сначала вырывался из рук санитаров и вдруг совершенно затих, подняв лицо к небу. Я проследил за его взором: оказалось, он пристально глядел на большую летучую мышь, порхавшую над нами. Затем горько вздохнул и произнес, обращаясь ко мне:
– Незачем связывать меня, я не стану сопротивляться…
Мы дошли до клиники мирно, однако я чувствую: в этом спокойствии таится нечто зловещее.
Дневник Люси Вестенра
24 августа
Последую примеру Мины и постараюсь записывать все, позже мы сможем обменяться дневниками. Хотелось бы, чтобы она снова была рядом, ведь я так несчастна! Прошлой ночью мне снилось то же, что и тогда в Уайтби.
Быть может, это следствие перемены климата, или же возвращение домой так на меня подействовало, – мысли путаются, я ничего не могу припомнить, но чувствую необъяснимый страх и странную слабость. Артур пришел к завтраку и, увидев меня, смутился. Мне не хватило силы воли притвориться беспечной. Хочу перебраться спать в комнату мамы; я извинюсь и попробую ее уговорить побыть со мной.
25 августа
Снова жуткая ночь. Мама не согласилась. Ей самой нездоровится, и она, без сомнения, боялась, что обеспокоит меня. Я крепилась, и некоторое время сон не шел; но вместе с боем часов в полночь я задремала. За окном опять шум – точно шелест кожистых крыльев. Я старалась не обращать на него внимания; немного погодя, кажется, уснула. Все время кошмары. Хоть бы вспомнить… С утра я очень слаба. Лицо у меня, как у призрака. Кроме того, болит шея. По-видимому, что-то неладное с моими легкими, так как мне все время не хватает воздуха. Надо как-нибудь скрыть свое состояние от Артура, а то мой вид его удручает…
Артур Холмвуд – доктору СьюардуГостиница "Альбемарль"
31 августа
Дорогой Джон!
Прошу тебя оказать мне услугу. Люси, кажется, больна. Ничего определенного, но выглядит она скверно и с каждым днем все хуже. Я чувствую, что с ней не все в порядке, – не могу без боли смотреть на нее. Пришлось сказать, что попрошу тебя осмотреть ее. Сначала она ни за что не соглашалась – я догадываюсь почему, но в конце концов согласилась, впрочем, неохотно. Я понимаю, Джон, как сложно тебе будет, но, пожалуйста, возьми лечение Люси под свой контроль. Чтобы не возбудить подозрений миссис Вестенра, после завтрака Люси найдет какой-нибудь предлог остаться с тобой наедине. Я приду к чаю, а затем мы сможем вместе удалиться. Я очень взволнован и хочу знать всю правду после осмотра. Не откладывай визит.
Твой Артур
Артур Холмвуд – доктору Сьюарду. Телеграмма
1 сентября
Отцу стало хуже. Меня вызывают к нему. Напиши мне подробно о результатах. Если необходимо, приеду немедленно.
Доктор Сьюард – Артуру Холмвуду
2 сентября
Дорогой друг! Что касается здоровья мисс Вестенра, спешу сообщить, что я не нашел ничего угрожающего, даже намека на какую-либо болезнь. Однако я несколько обеспокоен переменой в Люси со времени нашей последней встречи. Мне не удалось осмотреть ее так, как следовало бы, этому мешают наши дружеские и светские отношения. Итак, вот мой отчет и то, что я предлагаю сделать, а ты, Артур, принимай решение.
Я застал мисс Люси притворно оживленной и сразу понял, что она всячески старается обмануть свою мать, чтобы уберечь ее от волнения. После завтрака миссис Вестенра удалилась в свою комнату, и мы остались с Люси наедине. Едва дверь захлопнулась, она сбросила маску веселья, упала в изнеможении в кресло и закрыла лицо руками.
Я осмотрел ее. Мне нетрудно было убедиться в том, что она страдает малокровием, хотя это и удивило меня, потому что видимых признаков болезни не было; кроме того, мне удалось уговорить ее дать несколько капель крови на анализ, состав которой оказался нормальным; я бы сказал, что, судя по результату, мисс Люси здорова. Физическим состоянием ее я остался доволен, так что с этой стороны опасаться нечего. Наблюдая за ней, я пришел к убеждению, что тут все дело в нравственном самочувствии. Люси пожаловалась на сбои дыхания, которые, к счастью, мучают ее лишь временами; на тяжелый, как бы летаргический сон с кошмарными сновидениями. Они ее пугают и тем, что она ничего не помнит. Люси призналась, что в детстве страдала лунатизмом и что в Уайтби эта аномалия к ней снова вернулась. Она даже взобралась на Восточный утес, где мисс Мюррей ее и обнаружила. Однако Люси сказала, что это с ней больше не повторялось.
Я не уверен в своем предварительном диагнозе, поэтому решился на следующий шаг: списался с моим учителем и старым другом Абрахамом ван Хельсингом из Амстердама. Профессор отлично разбирается в сомнительных случаях, и я нашел необходимым посвятить его в твои отношения с мисс Вестенра.
Ван Хельсинг готов прийти нам на помощь. Однако, независимо от причины, по которой он согласился приехать, мы должны подчиниться всем его требованиям. Профессор – человек самоуверенный, но он действительно необыкновенный врач. Хельсинг – метафизик, философ, специалист по оккультизму и психиатр в одном лице. Он выдающийся ученый и невероятно решительная натура с железными нервами. Волевой, терпеливый и при этом – добрейший человек.
Я пишу тебе об этом для того, чтобы ты понял, почему я так ему доверяю. Я попросил его приехать немедленно. Завтра опять увижусь с мисс Вестенра.
Всегда твой Джон Сьюард
Абрахам ван Хельсинг – доктору Сьюарду
2 сентября
Дорогой Джон! Получив твою телеграмму, я тотчас же собрался выехать. При этом я не причиню никакого ущерба моим пациентам; в противном случае мне пришлось бы покинуть их с тяжелым сердцем. Я твой вечный должник – когда-то ты спас мне жизнь…
Будь добр, закажи для меня комнату в гостинице, расположенной в Ист-Энде, чтобы я был поближе к нашей больной. Кроме того, устрой так, чтобы я мог увидеть юную леди завтра же с утра, ибо, может, мне придется вернуться домой в ту же ночь. Если будет необходимо, я сумею приехать снова и смогу пробыть у вас уже дольше, а пока – до свидания, друг мой.
Сердечно – ван Хельсинг
Доктор Сьюард – Артуру Холмвуду
3 сентября
Дорогой Арчи! Профессор побывал здесь и уже уехал. Мы вместе отправились в Хиллингтон. Миссис Вестенра завтракала вне дома, и мы застали Люси одну. Ван Хельсинг внимательнейшим образом осмотрел пациентку, затем подробно мне отчитался. После встречи с Люси профессор казался озабоченным и объявил, что ему надо поразмыслить. Когда я ему сообщил о той крепкой дружбе, которая связывает нас с тобой и как ты мне доверяешь, он хмуро проговорил:
– Ты не должен ничего скрывать; передай мистеру Холмвуду также и мое мнение. Нам не до шуток, здесь борьба между жизнью и смертью, если не больше…
Он немногословен, но ты не должен сердиться на него, Арчи. Ван Хельсинг подробно все разъяснит, когда придет время; я уверил его, что подробно опишу тебе наш визит.
Начну сначала. Мисс Люси была живее, чем в мое первое посещение, и выглядела безусловно лучше. Дыхание в норме, лицо без синюшной бледности. Она мило общалась с гостем, однако я понял, что дается ей это с трудом. Мне кажется, профессор это сразу заметил. Он недолго поддерживал светскую беседу, однако как бы успокаивал Люси и в конце концов незаметно перешел к цели своего приезда, но так, чтобы Люси не испугалась осмотра. Затем он шутливо проговорил:
– Моя дорогая мисс Люси, доктор Джон не понимает юных леди, у него иная специализация. Он поглощен своими сумасшедшими. Старикам виднее… Итак, пусть мистер Сьюард покурит в саду, а мы с вами немного поболтаем наедине…
Я понял намек и удалился. Спустя небольшое время профессор вышел ко мне; лицо его было озабоченным и суровым.
– Я не нашел никаких болезненных процессов, – сказал он. – Создается впечатление, что девушка потеряла много крови, но это было раньше; тем не менее она отнюдь не малокровна. Я попросил ее позвать служанку, которой мне хочется задать несколько вопросов… У всего есть свои причины… Придется хорошенько обдумать все дома. Прошу ежедневно отправлять мне телеграммы; если будет необходимо, я приеду снова. Заболевание меня чрезвычайно заинтересовало, а эта молоденькая леди просто очаровательна…
Теперь, Артур, ты знаешь все, что и я. Буду следить за нашей подопечной. Надеюсь, что твоему отцу уже лучше. Я понимаю, дружище, каково тебе теперь: больны дорогие для тебя люди. Однако, несмотря на твой сыновний долг, если понадобится, я немедленно дам тебе знать. Пока не волнуйся, все под контролем.
Твой Джон Сьюард
Записи доктора Джона Сьюарда
4 сентября
У моего пациента был всего один сильнейший припадок; это случилось вчера как раз перед восходом солнца. Снова карцер, смирительная рубашка, инъекция. Через пять минут больной стал успокаиваться и, в конце концов, впал в меланхолию, в которой пребывает и сейчас.
Позже
В пять часов я заглянул к Рэнфилду, он казался довольным, извинился за свое дурное поведение, затем вежливо попросил отправить его обратно в палату и вернуть записную книжку. Я решил подбодрить пациента, поэтому распорядился выполнить пожелания Рэнфилда и открыть окно.
Полночь
Снова перемена в нем.
Вечером я навестил Люси, которую застал в хорошем состоянии, и, вернувшись в клинику, остановился у ворот, чтобы полюбоваться закатом, но вдруг услышал вопли Рэнфилда. Это ударило меня по нервам. По мере того как солнце садилось, бешенство пациента постепенно сходило на нет. Я вздохнул и открыл двери здания… Удивительны эти перепады у больных: спустя каких-нибудь десять минут он опять спокойно стоял на ногах и растерянно озирался кругом. Я сделал санитарам знак не держать его. Неужели и солнце в определенные периоды возбуждающе влияет на некоторые натуры – так же, как луна?
Доктор Сьюард – профессору ван Хельсингу. Телеграмма
4 сентября
Пациентке значительно лучше.
Доктор Сьюард – профессору ван Хельсингу. Телеграмма
5 сентября
Больная поправляется. Хороший аппетит, спокойный сон. Отличное настроение.
Доктор Сьюард – профессору ван Хельсингу. Телеграмма
6 сентября
Резкая перемена к худшему. Приезжай немедленно.
Глава 10
Джон Сьюард – Артуру Холмвуду
6 сентября
Дорогой Арчи! Мои сегодняшние новости не слишком утешительны. Напуганная видом дочери, миссис Вестенра с утра послала за мной, и я нашел Люси заметно осунувшейся. Я воспользовался этим и сказал, что профессор ван Хельсинг, известный в Европе диагност, как раз приезжает ко мне погостить и я обращусь к нему за помощью. Теперь мы можем действовать свободно, чтобы не волновать миссис Вестенра. Если состояние больной ухудшится, сейчас же напишу тебе; в противном случае – мое молчание прими как знак того, что все в порядке.
Всегда твой Джон Сьюард
Записи доктора Джона Сьюарда
7 сентября
Ван Хельсинг прибыл.
Первым делом он предложил мне подробно записывать весь дальнейший ход болезни Люси.
– Этот случай, – сказал он, – является, быть может, одним из интереснейших в современной медицине…
Мы явились в Хиллингтон, и миссис Вестенра тотчас же вышла нам навстречу. Она была встревожена, но не до такой степени, как я опасался. Нас провели к Люси. Если вчера ее вид меня удручил, то сегодня – потряс. Она была ужасающе бледна; бледность покрывала не только губы, но и десны, щеки ввалились, а скулы резко обозначились. Мучительно было смотреть на это и слышать, с каким трудом она дышит. Люси лежала неподвижно и, по-видимому, была не в силах говорить. Мы осторожно прикрыли дверь, и ван Хельсинг понесся по коридору, ища свободную комнату. Там он прошептал:
– Боже мой, Джон, это катастрофа! Нельзя терять ни минуты. Она погибает! У нее так мало крови, что нужно немедленно сделать переливание. Кто из нас, ты или я?
– Профессор, я вроде бы моложе!
– В таком случае готовься, я несу свой саквояж…
В передней неожиданно послышался громкий голос Артура; я выглянул и поманил его, приложив палец к губам. Он бросился ко мне и нетерпеливо воскликнул:
– Джон, я не нахожу себе места, а поскольку отцу немного лучше, то примчался сюда… Этот джентльмен – доктор ван Хельсинг? Я так благодарен вам, сэр. – Мой приятель повернулся к вошедшему ученому.
Профессор нахмурился, – ему помешали, – но затем, приглядевшись к рослому и крепкому Артуру, ответил на приветствие и проговорил:
– Вы приехали вовремя. Вы жених мисс Люси? Она очень плоха… Вы должны ей помочь.
– Скажите, я все исполню, – хрипло произнес вмиг побледневший Арчи.
– Идем. – Ван Хельсинг положил руку ему на плечо, успокаивая. – Вы здоровый молодой человек. Юная леди в неважном состоянии, ей нужна кровь, иначе она может умереть. Мы с Джоном приняли решение перелить кровь…
– Если бы вы только знали… Вся моя жизнь в ней…
– Все будет в порядке. Я подам знак, когда вам следует войти.
Мы направились к больной, Артура оставили за дверью.
Люси взглянула на нас и отвернулась к стене. Она была слишком слаба, лишь глаза ее говорили. Профессор приготовил снотворное и, подойдя к кровати, ласково наклонился к девушке:
– Вот, мисс, ваше лекарство… Выпейте, будьте послушной девочкой. Я посажу вас, чтобы легче было глотать. Ну, мужайтесь!
Она с трудом разлепила губы – препарат долго не действовал из-за ее чрезмерной слабости. Время тянулось бесконечно, пока наконец Люси не затихла. Профессор позвал Артура и попросил его снять сюртук.
– Вы можете ее поцеловать, пока я приготовлюсь. Джон, дружок, помоги мне…
Затем ван Хельсинг приступил к операции и произвел ее с невероятной быстротой. Во время переливания, казалось, жизнь снова возвращается к больной; лицо Арчи побледнело, однако он был в форме. Профессор помалкивал, внимательно наблюдая за обоими. Затем тихо проговорил:
– Довольно! Помоги ему, а я займусь ею.
Я перевязал руку Артура.
Ван Хельсинг, поправляя подушку под головой пациентки, слегка сдвинул черную бархатную ленту, которую Люси постоянно носила вокруг шеи, закалывая ее бриллиантовой пряжкой – подарком жениха, – и, указав взглядом на маленькие красные ранки на ее шее, тяжело вздохнул.
– Уведите нашего храброго рыцаря, – велел он, – и дайте ему портвейну. Затем пусть отправляется домой, хорошенько отобедает и выспится, чтобы восстановить силы… Мистеру Холмвуду сегодня не стоит здесь больше появляться… Операция прошла успешно. На этот раз он спас ей жизнь…
Проводив Артура, я снова вернулся в комнату.
Люси дышала тихо и глубоко. Профессор сидел возле кровати и не спускал с нее глаз. Я шепотом спросил:
– Что это было?
Он кивнул в сторону спящей девушки, и я приподнял бархатку. Как раз над шейной веной виднелись две небольшие точки. Воспалительного процесса в них я не увидел, но края выглядели бледными и как бы рваными. Сначала мне пришло в голову, что эти язвочки появились по причине значительной, но медленной потери крови; однако я тотчас же отбросил эту мысль.
– Ну, коллега, ваше мнение? – спросил ван Хельсинг.
Я недоуменно пожал плечами.
Профессор вскочил.
– Мне необходимо сегодня же вернуться в Амстердам, – сказал он. – Там мои книги и все необходимое. Тебе придется провести здесь ночь, не сводя с нее глаз.
– Сиделка не нужна?
– Нет. Следи за тем, чтобы пациентка хорошо питалась и чтобы ее ничто не тревожило. Я вернусь как только смогу, и тогда можно будет начать лечение.
– Что вы хотите этим сказать? Какое лечение?
– Посмотрим, – торопливо уходя, ответил он, но на пороге обернулся: – Помни, Джон, она на твоем попечении. Не оставляй мисс Вестенра одну ни в коем случае…