– Что? – не верила я своим ушам. – Ты уверял, что я с тобою в безопасности! Как ты можешь так рассуждать?
– У нас нет выхода, Оливия. С ними четыре боевых мага. Начнем сопротивляться, через некоторое время дорогу снова перегородят, и тогда наш поход затянется, если вообще сможем пройти. Нужно искать другой выход из положения.
Я понимала, что он прав, но совершенно не хотела это принимать.
Зачем я этим людям? Да пока эти двое будут искать тот самый выход, меня может не стать.
Я долго молчала, да и о чем говорить, все решили за меня. Это только в сказках мужчины идут в бой ради женщин против кучи сильных воинов и побеждают. Хотя, наверно, не только в сказках, если женщина небезразлична. Но до чего же страшно и… неприятно.
Один из мужчин в коричневых балахонах что-то крикнул.
– Что ему? – обреченно спросила я.
– Сказал прощаться, – недовольно ответил Мак.
Я прикрыла глаза и помотала головой. Как в страшном сне, честное слово.
– Оливия, – позвал Семинэль, – потерпи чуть-чуть, мы что-нибудь обязательно придумаем. А сейчас мне нужно тебя обнять.
– Нужно? – подняла я брови. – Зачем?
– Я сказал, что ты моя женщина. Будут неприятности, если слова не подтвердятся.
– Ты, как всегда, оригинален, – насмешливо прокомментировал Макианэль, даже не посмотрев в нашу сторону. – Я бы на их месте все равно не верил.
– Почему? – спросила я.
– Подумай, – серьезно ответил он.
Я подумаю, но позже. Мысли разбежались, пытаясь найти способ остаться с лиэлями.
– Я же скоро стану кошкой, – понуро прошептала я.
– Сейчас, – кивнул Семинэль и сложил руки лодочкой. Меня окутал серебристый туман и тут же развеялся. Хрипловатый голос возмутился. Семен ему что-то ответил.
– Я наложил на старое заклинание новое, должно подействовать.
– Зря, – усмехнулась я. – Может, они кошек едят, глядишь, мучения были бы недолгими. А так… не известно, что меня ждет.
– Действительно, – хмыкнул охотник, я скривилась в подобии улыбки.
– Мы вытащим тебя, Оливия, – тихо пообещал Сема. И я поверила, вытащат. Лишь бы не опоздали.
Мне надоело оттягивать неизбежное. Я подошла к магу и крепко его обняла. Нехотя отпрянула, отдала свою сумку и собиралась уйти, но Сема неожиданно схватил меня за руку и, притянув к себе, поцеловал.
* * *
Меня сковала ужасная слабость, но, увы, причиной тому был не поцелуй, который больше удивил, а может быть немного напугал, чем принес наслаждение. Как все не вовремя!
Я шла к горнякам словно во сне, не веря, что все это происходит со мной, по-настоящему. Не дойдя пару шагов, остановилась и обернулась, посмотрев на Макианэля. Мы не успели попрощаться. Охотник не сводил с меня внимательных глаз. Я нерешительно ему улыбнулась, и он чуть заметно кивнул. На мое плечо легла горячая тяжелая ладонь.
– Идемте, – произнес уже знакомый голос с сильным акцентом. Я обернулась. Рядом стоял мужчина в балахоне. Его лицо теперь скрывал глубокий капюшон.
На ватных ногах я пошла за ними.
Мы долго брели по тропе, пока она не разветвилась. Куда не кинь взгляд, кругом волны холмов, поросшие невысокой мягкой травой, сверкающие на солнце вершинами, влажными от росы. Мы свернули вправо, и начался затяжной спуск. Я нехотя перебирала ногами, окружающие молчали. Со мной общались жестами, показывая, когда и куда свернуть и что и где лучше обойти. И, несмотря на то, что никто не проявлял агрессии, мое предчувствие просто вопило о грозящей опасности.
Ближе к полудню погода изменилась, на смену прохлады пришла духота. Приходилось бесчисленное количество раз взбираться на горы и с них спускаться. Дорога расширилась, появились редкие низкорослые деревья. Мы вновь стали набирать высоту. Казалось, что еще чуть-чуть и снова достигнем низких облаков. Поднявшись на вершину холма, я притормозила. Дальше дорога широкой дугой огибала необъятную долину и вдалеке, наконец-то, появились причудливые крыши домиков.
* * *
Чем ближе мы подходили к поселку, тем сильнее росло мое удивление. Поразили дома. Совершенно ровные небольшие треугольники. На "крыше", что являлась стенами, земля, поросшая меленькой ярко-зеленой травкой. Круглые небольшие окошки над массивной деревянной дверью. Дворов как таковых здесь нет. Но самое необычное– дома кучкуются вокруг места для костра, очерченного кругом из пеньков. Словно цветочки. И сколько их? Даже боюсь предположить, деревня огромная. Между треугольными домами высоко натянуты веревки, на которых сушится одежда и рыба. Значит, и река есть неподалеку. Все люди смуглые, одежда на них присутствует, но ее очень мало, лишь прикрывает самое сокровенное.
Взрослые не обращали на меня никакого внимания, а от детей я ловила любопытные, но недружелюбные взгляды.
Куда я попала? И за что мне все это?
Меня привели к дому, на котором вместо окошка изображен красный крестик. Открыли дверь и втолкнули в сырое прохладное темное помещение. Вот и все. Без лишних слов.
Через открытое маленькое круглое окно земляной крыши света попадало немного, зато дул прохладный ветерок. Пол, как и потолок, обит деревом. В одной широкой комнате лишь стол и лавка. На последнюю я и присела. Ноги устали от долгой ходьбы, поэтому я скинула сапожки и прикрыла глаза.
Я, видимо, задремала. Разбудил скрип открывающейся двери. Приподняв голову со сложенных на столе рук, я посмотрела на вошедшего, но видно было плохо– из дверного проема лился яркий свет.
– Выходить, – раздался звонкий девичий голосок.
Потерев прохладными ладонями лицо, я нехотя встала и натянула сапожки. После темного помещения, глаза не желали открываться. Я с трудом смотрела под ноги. Шли мы недолго.
– Стоять. Здесь. Я доложить о приход.
Стоять, так стоять. Ко мне подошли двое в балахонах.
Ясно, охрана.
Глаза, наконец-то, привыкли к свету. Я стояла перед дверью, на которой изображено солнце. Вот же любители рисовать. Только у них все красной краской… Или кровью?
От догадки тело покрылось мурашками. Фу, ну и гадость!
Дверь приоткрылась, явив на свет высокую девушку с копной кудрявых черных волос и небесно-голубыми глазами. Широкие скулы, высокий лоб, вздернутый носик и тонкие губы. Не красавица, но глаз не оторвать. Из одежды на ней лишь короткая юбка и короткая туника. Зато в ножнах на поясе спрятано явно что-то острое.
Она окинула меня надменным взглядом и отступила, пропуская в дом.
В помещении было темно и душно, от запаха благовоний закружилась голова и к горлу подкатила тошнота, но увидев старуху, сидящую за столом, я взяла себя в руки и попыталась дышать через раз. Она будто сошла со страниц сказок, где играла старую злую ведьму. Маленькая, истощенная, с впалыми щеками, огромными глазами, затянутыми белой поволокой, с белоснежными кудрявыми волосами по плечи. Бабулька застучала крючковатыми пальцами по столу, и я инстинктивно попятилась назад, но толчок в спину дал понять, что назад пути нет.
Старуха что-то пророкотала на своем каркающем языке, показав на стул рядом, и девица звонко сказала:
– Сесть.
С трудом совладав с собой, я подошла к столу и медленно опустилась на стул с высокой спинкой. Переводчица села рядом.
Ведьма снова заговорила, тут же раздался голос девушки, от чего я вздрогнула, судя по лицам, на радость всем.
– Я пожелала, чтобы ты пришла сюда. Сказать имя свое.
– Оливия, – ответила я, уперев взгляд в замызганную столешницу деревянного стола.
– Оливия, – повторила старуха, будто пробуя на вкус. Я подняла на нее глаза.
Она тряхнула головой, жест был до того смешным, что пришлось закусить губу, чтобы не улыбнуться.
– Я говорить не много, но объяснить, а ты слушай. Это причина, – перевела девушка.
Я пожала плечами. Будто у меня есть выбор не слушать.
– У всего есть жизнь, – заговорили они, – у звезды, у растений, у животных, у рек, у камней, у дорог, у деревень. Жизнь– течение реки. Река, как младенец, начинать жить с капли. Она растет, развивается, опускается, поднимается, но неизменно ее жизнь прервется. Придет смерть, но смерть бывает разной. Иногда она– начало новой жизни, а иногда большая точка. Река не может течь спокойно, порой в ее воды попадают камни– препятствия. Вода их огибает, как бы тяжело это не даваться. А бывают препятствия пострашнее– например, засуха. Засуха– убивать реку. Ставить точка, большая точка. Я– помогать убирать препятствия, иногда– создавать. Но ты– засуха.
Мои руки, которые я зачем-то положила на стол, стали мелко дрожать, и я поспешно их спрятала. Не хотелось показывать насколько стало страшно. Насколько понятно, что хочет от меня эта старуха.
– Засуха для многих рек, – сказала она, будто зачитав приговор. – Да, реки все равно умирать, но, когда придет время. Я уничтожить несвоевременная засуха.
Я крепко, до боли, сжала кулаки. Не позволю увидеть свой страх.
– Твое появление увидеть давно. Я готовилась. Ты пришла. Это не просто так, надо остановить засуха.
– А что, если вы ошибаетесь? – спросила я, посмотрев в страшные глаза ведьмы. – Что, если вы увидели меня для чего-то другого?
– В тебе говорит страх. Я его не видеть, но знаю. Гадать и искать причину засуха– трата время. Ты– смерть, я обыграть смерть. В тебе есть тайна, я не буду гадать, – фыркнула старая, – иду коротким путем. Ты умереть на рассвете, когда первый луч прорезать небо. Я это вижу.
Она прикрыла глаза.
– Да, – протянула ведьма. – Белое платье, столб и огонь. Ветер раздует твои кудри, скроет тьма. Я не видеть, что есть тьма. Но думаю, для тебя это смерть, засуха.
Во мне все протестовало против ее слов. Хотелось вскочить, стукнуть по столу и высказать все, что я думаю о ерунде, которую она несет. Но бесполезно. Не знаю, главная она тут или нет, но уверена, ее слово– закон. Они сделают все, что скажет эта ведьма.
Не открывая глаз, старуха что-то буркнула, и девушка встала из-за стола:
– Пойдем. Тебе надо готовиться.
Мы почти вышли, когда снова раздалось карканье ведьмы.
– Что она сказала? – спросила я, замерев.
– С тобой голубые глаза.
– И что это значит?
Девушка толкнула меня и показала идти вперед. После душного помещения, свежий воздух– как глоток свежей воды. Я с жадностью глубоко его вдыхала и уже не надеялась на ответ, но девушка снова заговорила.
– Иногда Амуга видит образы, предметы. Она не знает к чему отнести. Но всегда предупреждает. Так же о тебе может кто-то просто подумать, а она поймать образ.
– Но выводы из этого можно сделать разные…
– Да, – согласилась девица, – но когда дело касаться жизнь и смерть, она всегда права. Ей нельзя перечить.
Да, разговоры тут бессильны. Надо бежать, иначе ее видение сбудется. Времени мало.
Мы дошли до "моего" домика.
– Неужели она никогда не ошибается? – спросила я с надеждой.
– Все ошибаются. Но ты– песчинка. Маленькая жертва.
О, просто отлично! Это же логично…
Девушка открыла дверь и грубо толкнула меня в спину. Я зацепилась ногой за порог и упала на колени. И как умудрилась не расквасить себе нос?
– Я помогу скоротать время, – засмеялась она.
Резкая боль в голове, – последнее, что ощутила перед наступившей темнотой в глазах.
* * *
Первое, что я почувствовала, придя в себя– холод.
Я обрадовалась ему, как родному, и еще крепче зажмурилась. Вот же сон! Наверняка сейчас глаза открою, а рядом Сема спит.
– Очнулась, улыбчивая? – раздался рядом приятный женский голос.
Сердце екнуло. Неужели не сон? Куда меня опять занесло?
– Давай, открывай свои зеленые глаза. Вижу же, что в себя пришла.
И я открыла. Надо мной деревянный прямой потолок, выкрашенный в белый цвет. Уже лучше. Значит, я не в этом… треугольном доме!
– Тебе так понравился потолок? – спросили рядом и тяжело вздохнули:– Я рада. Меня-то от него уже тошнит.
– Да если бы вы побывали там, где мне приснилось… Этот потолок– просто свет в оконце. Кстати, где я?
– Ты, дорогая, из одного плена попала в другой.
– Что? Куда? – не поняла я, повернув голову, и взвизгнув, тут же вскочила с кровати. – Мама!
– Нет, всего лишь кошка, – сочувственно ответила моя вторая ипостась.
Я закрыла глаза, зажала руками уши и плюхнулась обратно.
– Я сошла с ума! За что, Всевышний? Что я сделала тебе? – мне уже стало плевать на свой жалкий вид, хотелось выть.
– Знаешь, я задаю эти вопросы уже восемь лет. Он так и не ответил, – насмешливо сказала кошка, сидящая на кресле рядом с кроватью. – Успокойся. Просто посиди и ни о чем не думай.
Наступила тишина. Мне даже глаза открывать не хотелось, а ладони так и сжимали уши. Время шло, а легче не становилось.
– Послушай, Оливия. Все, что происходит– ужасно, но если ты не возьмешь себя в руки, будет только хуже. Прошу, успокойся, девочка. У нас выпал такой шанс поговорить, что не хочется терять ни минуты. Ведь твой обморок не вечен. Открой глаза, осмотрись. Там на столике водичка. Попей. По-хорошему, тебе поплакать не мешает. Столько пережила и все на сухую. А то по пустякам плачешь, а тут как неживая.
От ее слов поддержки в горле образовался ком и, закрыв ладонями лицо, я впервые за долгое время разревелась, как маленький ребенок. Кошка молчала, а мне становилось все лучше.
Так, поплакали, достаточно!
– Легче?
– Ага, – вытирая руками слезы, ответила я.
– Там водичка…
– Да-да, на столе, помню.
Я проморгалась и осмотрелась. Небольшая светлая комната без окон и дверей. Довольно-таки уютно: кровать, рядом кресло, стол, стул, шкафчик, полка с книгами, огромное зеркало в серебряной раме, умывальник, напротив невысокая ширмочка. Свет идет непонятно откуда, видимо, сам потолок светится.
– Что там? – кивнула я на ширму.
– Туалет.
– О, все удобства, – улыбнулась я, хлюпнув носом.
– Все да не все, – фыркнула кошка. – Попей иди.
Я вскочила на ноги и подошла к столику. Помимо графина с водой, на нем был поднос с едой. Голода я не ощущала, а вот пить действительно хотелось.
Опрокинув в себя два стакана воды, я вернулась на кровать, где уже вальяжно развалилась, почему-то кареглазая, кошка.
– Ну что, давай знакомиться? – спросила она грустно.
– Давай, – согласилась я, сев поудобнее, прислонившись спиной к стене.
– Меня зовут Мария. Мне сорок, нет, подожди, – она ненадолго прикрыла глаза, подсчитывая. – Мне сорок семь лет. О тебе я все знаю.
– Отлично, – воодушевилась я, – тогда я послушаю, а ты объяснишь, куда меня занесло, и о каком обмороке ты говорила.
– Хорошо. Но времени у нас мало, поэтому я коротко. Еще же надо подумать, как тебя вызволить из той хибарки…
– Значит, я все-таки там? – поморщилась я.
– Да.
Я ощупала свою руку:
– Странно. Как такое может быть? Если я там, то почему здесь словно настоящая?
– Понятия не имею. Сама удивлена не меньше. На этот вопрос только мать моя сможет ответить. И то не уверена.
– А кто ваша мать? – полюбопытствовала я, посмотрев на кошку.
– Вопрос хороший и нужный. Итак. Я– дочь той самой ведьмы, что тебя заколдовала, – кошка потянулась и села, посмотрев мне в лицо.
– Дочь? – переспросила я. – Кошка?
– Конечно, нет, не кошка. Вернее, нет, конечно, кошка! – Я улыбнулась. – Это теперь я кошка. Раньше-то человеком была, восемь лет назад. Короче так: я была человеком, потом заболела и умерла. И уж не знаю, что там намудрила моя мама, но ее великий замысел удался: разум кошки умер с моим больным телом, а меня она запихнула в тело кошки, насквозь пропитанное магией.
– Ого, – округлила я глаза. – В голове не укладывается! И даже не знаю восхищаться делом ее рук или ужасаться.
Мария опустила мохнатую голову.
– И я не знаю, Оливия. На самом деле, если не затрагивать тему магического мастерства, все это– ужасно. И мне очень жаль, что ты попала под руку страшной, старой и обозленной ведьмы. Знаю, говорить так о родной матери нельзя, но я настолько устала, что уже ее просто ненавижу. Или испытываю чувства близкие к этому.
– Могу представить, – прошептала я.
– Должна признаться, что когда у меня появилось твое тело, я очень обрадовалась. Теперь мне стыдно за то счастье, ненадолго вскружившее голову. Мать моя никогда ничего просто так не делает. Она поместила это зеркало, – кивнула она в сторону, – сюда, чтобы я могла наблюдать как ты, молодая девочка, мучаешься. В качестве воспитательной меры.
– Коза, – прокомментировала я.
– Еще какая! – согласилась кошка.
– Но почему она тебя сюда поместила. И где дверь? – я снова окинула взглядом уютную комнату. – И почему тут так холодно?
Женщина красиво рассмеялась, хотя на мордашке кошки появилось лишь подобие улыбки.
– Ты такая любопытная. Я каждый раз умиляюсь, когда ты начинаешь вопросы задавать. Как у Семинэля терпения хватает, стойко держится мальчик…
– Что поделать?! – всплеснула я руками. – И все же?
– Мама хотела, чтобы я ей помогала. Но еще будучи здоровой, я дала себе слово, что никогда не пойду по ее стопам. Нет, я, конечно, не записывала свои знания в книгу законов, но и не примкнула к Хранителям. Не знаю, на что надеялась мать, делая из меня помощницу… В общем, не буду в даваться в подробности, мы не сошлись в ряде вопросов и она сильно разозлилась и обиделась. Поместила меня в эту комнату, где два года я просто сидела сама с собой, в надежде, что умру. К сожалению, не умерла. Еда постоянно появляется свежая, вода… – махнула она головой на поднос. – А потом ты появилась. Мне она сделала подарок– человеческое тело, тебя наказала, но и мое наказание не закончилось.
– А где эта комната? Как сюда попасть?
– Не имею ни малейшего понятия. Сама она здесь не появляется, я только ее голос слышу.
– Это какой-то замкнутый круг. И все завязано на вашей маме, которую неизвестно где искать, – устало вздохнула я.
– Давай на ты. Все же не чужие.
– Давай. Хотя твой возраст…
– Ох черти заморские! – возмутилась женщина. – Ну я же не говорю о твоем росте…
– Извини, – засмеялась я.
– Забудем, – отмахнулась она. – Итак, еще вопросы?
– Да-да, – закивала я головой. – Кстати, почему ты рот не открываешь, но я все слышу?
– А! – женщина снова рассмеялась. – Ну это просто. Я ведь тоже магом была. И у меня был свой дар– телепатия, как у тебя дар создателя.
– Ух ты! Здорово, наверно! – я подтянула к себе колени и положила на них подбородок. – Тогда следующий вопрос. Где искать твою маму?
– А я было подумала, что до нормальных вопросов мы сегодня не дойдем, – шутя ответила кошка. – Не знаю, где искать. Точно не в Пустоши, как считают многие. Тебе бы попасть на тот совет, о котором Семинэль говорил. Скорее всего, там можно получить много интересной информации. Мама любит Страналесск, надо искать поблизости.
– Хранителей много, а мама твоя одна. Это как искать иголку в стоге сена, – недовольно пробурчала я.