Кабинет хозяина находился неподалеку, за плавным поворотом коридора. Над дверью светилась хемилюминесцентная лампа, а под ней стоял "Нептун", так что свет отражался от его полированной макушки. Негэнтроп был мрачен и с подозрением таращился на Никласа всеми тремя зелеными глазами.
– У нас в гостях друг хозяина Леонида, – радостно сообщил "Хаос". – Возликуем же, коллега.
– Человек? – как бы себе под нос пробормотал негэнтроп и повел головой по сторонам. Ноздри его раздувались, словно он чуял нечто, недоступное нормальному обонянию, антенна в его ухе нервно подрагивала. – Что-то неладное творится с пространством, друг шефа… Нет былой стабильности в этом мире, как нет с нами и хозяина. Можем ли мы полезными быть? – "Нептун" отступил в кабинет, распахивая дверь, и еще раз огляделся в напряжении.
"Да у него нейроны с кремнием перепутались, – решил Никлас и вошел вслед за биоформой. – Очевидно, долгое пребывание в одиночестве, без всяких инструкций, пагубно влияет на них обоих. И этот тоже загадками выражается".
– Да, можете, – сказал он. – В чем проявляется "неладное"?
– Слов для этого нет у меня, – нахмурился "Нептун". – Подозреваю я нестабильность в себе самом, но что-то противоречит этому, а что?.. Неведомо мне, друг хозяина, не могу показать я пальцем на тревожное явление.
Голос негэнтропа был настолько мрачен, полон низких вибрирующих интонаций, что историк против воли вздрогнул и поспешно вызвал на сетчатку карту дома. Все было тихо, ни единого постороннего импульса не бродило в нем, не тревожило его внутренние схемы управления. Только на самом краю поля зрения мелькнуло внезапно гравитационное возмущение, где-то на одном из удаленных складов с металлами, но через миллисекунду пропало. Никлас поспешно навел фокус на подозрительную точку, однако уже через минуту был вынужден стереть схему. "Показалось, – облегченно вздохнул он. – Проклятый "Нептун" расшатывает мою нервную систему, а товарища так уже совсем доконал".
– Но ходить коридорами страшно мне, – сказал негэнтроп. – Где хозяин Леонид-1, поведайте нам.
– С вашей помощью, друзья мои, мы это непременно узнаем, – заверил обеих биоформ Никлас и обратил наконец внимание на обстановку кабинета.
Ему здесь не понравилось: в каждом приборе, будь то банальный туннель-спектрометр или какой-нибудь нейтринный микроскоп, сквозила предельная функциональность. Ни тебе веселой голограммы на стене, ни бодрящего гамма-излучения, ни горшочка с растительной формой жизни ("кактусом", по выражению древних)… Как будто хозяин занимался здесь только тем, что проводил измерения, фильтровал отчеты для Гелиодезической Комиссии, изучал научные альманахи (вон они горкой лежат, диски с "Вестником единой Вселенной") или составлял планы исследований. Отдельный масштабный экран, судя по всему, был соединен с видеоканалами от телескопов и зондов, потому что на нем стоял знакомый Никласу логотип гелиодезистов в форме легендарного космического тела, впервые запущенного человеком в космос.
– Лишь позвольте мне отыскать Леонида, и радость вернется к вам, – высокопарно заявил Никлас и осекся. Положительно, общение с индивидуумами, обладающими характерной речью, не идет ему на пользу. Когда-то Ирина высказала мысль, что такая восприимчивость крайне полезна для кланового историка, позволяя "влезть в скафандр собеседника". – Вы меня понимаете?
Биоформы синхронно кивнули – "Хаос" радостно, а "Нептун" неуверенно, словно он все еще тревожился о стабильности пространства. Наверное, эта забота не покидала его уже много дней, развив в его кремний-нейронной системе крайне специфическую фобию, которой, пожалуй, пока не было в психиатрических каталогах. Хотя там, кажется, перечислялось все: от эгофобии (боязни себя) до битофобии (опасения превратиться в разумный сгусток плазмы, прикоснувшись к электроприбору).
– Как помочь вам, босс? – воскликнул энтроп.
– Загрузите мне кассеты мнемографа в почтовый ящик, – распорядился историк. На полках в кабинете их лежало не меньше пятисот штук, и в них наверняка содержалась значимая информация. Если Деев не пренебрегал своей обязанностью и постоянно транслировал действия, слова и мысли под запись… – Только за последние пять лет, более ранние не нужно. С момента вашей экспансии, короче говоря.
– Это необходимо? – насупился негэнтроп. Если бы не код доступа, полученный Никласом от всемогущей Гелиодезической Комиссии, "Нептун" наверняка отверг бы притязания гостя и воспрепятствовал изъятию. Историк обрадовался, что у Геммы не было кода, иначе этот визит закончился бы частичным провалом и все равно пришлось бы обращаться к Петрову. – Велика ли уверенность ваша в целесообразности сего?
– Не спорь, брат, друг хозяина прав. А то вот придет страшное нечто из надпространства и пожрет свидетельства, каково тогда нам придется? Погибнем, братишка!
Внезапно Никлас почувствовал, как восприятие у него искажается, стеллаж и экран напротив него будто сместились относительно друг друга, теряя правильные пропорции. Но ощущение мгновенно пропало, оставив секундную растерянность. Слегка кружилась голова, и он поспешно подстроил вестибулярный аппарат. Биоформы между тем спокойно совали кассеты в почтовый ящик, втискивая их в пятое измерение – они со щелчками погружались в белесую мглу, сжатую локальной гравитацией и упакованную в ферромагнитную коробку размером с ладонь.
– Что это было? – воскликнул историк. Стесняться биоформ и скрывать ощущения он и не подумал. – Тут какие-то аномальные поля? Эксперименты продолжаются?
– Ага, – мрачно заявил негэнтроп. – Странно вашим органам чувств? Искривился взгляд ваш, друг хозяина, словно больны вы прискорбно головою?
– И у меня как будто голова закружилась, брат, – поглядел на коллегу "Хаос". – Хозяин ставил тут опасные опыты, мастер, – добавил он, обращаясь к Никласу. – Не раз сотрясалось наше жилище от напряжения в полях, а нервы стонали от перегрузки, не помогала им релаксация. Боюсь, с тех пор и возникла в стенах жилища неустойчивость, о которой толкует мой брат.
– Что ты несешь, остолоп? – осадил его "Нептун". – Вчера только неладное началось, ясно тебе? А хозяин уже восемнадцать суток, как вновь отбыл по надобности в неведомое.
"Хаос" что-то забормотал, ускорив движения руками и склонившись над упаковкой. Видимо, он стушевался, или же происшествие с пространственным возмущением подвигло его создать очередное поэтическое творение. "Нептун" еще пару секунд побуравил товарища глазами и также возобновил работу.
– Однако давно вы без присмотра тут живете. Куда, говоришь, он отбыл?
– В неведомое, – повторил негэнтроп. – Сие употребил я слово, ибо не ведаю цели странствий мастера. Но видел ее я своими нервами, лично дорогу торил, и удостоился я искренней похвалы великого исследователя Леонида-1. А что до слова "давно", человече, то навещает нас хозяин порою, весьма нередко, и творит дела свои тайные, нас к тому не привлекая. Однако же убывает быстро, не прощаясь, будто и не он создал нас…
– Святой Хаббл! – не выдержал гость. – Ну и словарь у тебя в мозгах, брат мой.
– Гордился бы я признанием сиим своего с вами равенства, ваше высокородие, но другою думою полна голова моя – верую я истово в благополучный исход деяний человеческих. Познание истины неостановимо и всесильно-бесконечно, буде мчится оно словно фронт разрушительный при взрыве светила сверхнового!.. – "Нептун", кажется, впал в патетику и начинал нести околесицу.
– Довольно слов, брат, – перебил его Никлас в досаде. – Работай молча.
Он решил дать биоформам возможность закончить дело и продвинулся вперед, к вычислительному блоку Леонида. Помимо карандаша "ви-кей" (Никлас активировал его и зажег виртуальную клавиатуру и 3-мерный монитор), тут имелась невысокая стойка с необходимыми Дееву микросхемами памяти, которые он подключал к мозгу по мере необходимости, а также сильно потертый почтовый пакет. В углу стола валялся на боку пустой дьюар из-под водорода и миниатюрная копия какой-то галактики, залитая в обычный 3-мерный куб из черного стекла. Судя по всему, родина Леонида. Отдельной стопкой, в углу пылились рекламные рассылки Гелиодезической Комиссии, все, согласно наклейкам, полугодовой и более давности.
Никакого пароля от Никласа не потребовалось, и он бегло проглядел названия информационных блоков. Наверное, среди них и было что-либо интересное, однако задерживаться тут гость не хотел. Если возникнет необходимость, можно будет вернуться и просмотреть конкретный блок. Историк почему-то был уверен, что хозяин не стал защищать данные – сам он и не думал запирать свой рабочий компьютер, кому придет идея ковыряться в нем?
Никлас поднял почтовый пакет и подал на него импульс свернуть внутреннее пространство. На ладонь выпала обычная кассета с наклейкой, а на ней от руки было написано: "U2-7". Гость повторил процедуру, собрав на столе горку аналогичных кассет. Все они были пронумерованы (с первой по двенадцатую), и каждое число предваряли символы "U2". "Ну и что это такое, мудрый Шкловский?" – подумал Никлас.
– Готово? – обернулся он, засовывая добычу в глубокую кожаную складку на боку. Он еще лет сто назад нарастил ее, когда приобрел привычку всюду таскать с собой "ви-кей", и лишь менял расположение складки на теле.
– Да-да, извольте, – сказал энтроп. Итого у гостя очутилось во временном владении целых два вороха кассет – один маленький, а другой раз в десять больше. – Мы обязательно известим хозяина, как только он появится, о вашем визите. Ожидайте скорого сообщения! – жизнерадостно закончил он.
– Хочу обрести твою уверенность, брат, – сумрачно заметил негэнтроп. – Проведем же сеанс лечения меня от грусти…
– Постойте, сначала я спрошу вас кое о чем, – встрял Никлас в беседу биоформ. – Леонид-1 воспользовался своим дыроколом или стандартным? Когда убыл в путешествие?
– Для путешествий в незнаемое дырокол не надобен, – снисходительно молвил "Нептун".
"Совсем сдвинулся". Никлас поспешно направил "ви-кей" Деева на дырокол и вызвал на сетчатку глаз координаты точки прибытия, сохранившиеся в памяти устройства (они выглядели на редкость необычно и вообще не походили на стандартные 4-мерные координаты). Записав их в свою память, он деактивировал "карандаш" и обвел лабораторию последним оценивающим взглядом. "Может быть, посетить спальный блок?" – в сомнении подумал Никлас. Но это было бы уже слишком беззастенчивым жестом даже для того, кто получил код доступа от гелиодезистов. Все-таки историк не был ни биоформой, ни автоматическим инспектором…
Первый "Еж" у цели
4/124. От первого "Ежа" пришел бодрый рапорт – зонд вышел на низкую орбиту Альфы (первой планеты моей системы)… Может, ни к чему я отвлекаюсь на такие глупости, когда у меня есть ученик?
– Ты уже перегрузил в основную память сведения по основам почтовой связи? – спросил я энтропа, связавшись с ним посредством прямой связи, то есть подав электромагнитную волну на его орган слуха. Увы, при этом трудно отслеживать состояние собеседника – то ли он растерян, то ли просто думает над ответом. Полагаю, "Хаос" скорее растерялся. Я застукал его вдали от жилого блока, на складе механических устройств, где он, кажется, очищал от пыли атомную дрезину, пользуясь вакуумной щеткой.
– А зачем?
– Чтобы принять на себя функции систематизатора астрономических данных!
– Шеф, я боюсь не справиться со многими обязанностями… Мне бы не хотелось подвести вас под осуждение Гелиодезической Комиссией.
Подозреваю, что его натаскал мой умник негэнтроп, иначе где он мог нахвататься таких оборотов? Наверное, "Нептун" тайком грузит своего туповатого коллегу разными поручениями по дому и не хочет, чтобы тот погряз в "научных" изысканиях. Надо бы провести все-таки операцию с мозгом "Хаоса", нарастить ему два-три дополнительных кремниевых разъема для модулей памяти. Только как бы не нарушить при этом равновесие в его эмоциональном блоке? А то вспомнит о своем разудалом прошлом и примется тосковать о деструкторе, в качестве компенсации круша утварь и приборы.
Воспоминания великого Смита
8/234. Двое суток Никлас занимался "Клановой историей", пополняя ее из открытых источников. Он был подписан на все новостные каналы всех кланов "своего" сектора, и особая программа непрерывно крутила кассеты в памяти его рабочего компьютера. Она отсеивала малозначительные данные и откладывала необычные, чтобы историк впоследствии мог лично просмотреть их и выбрать самые интересные или важные. Подавляющая часть обновленной информации поступала в книгу именно таким способом.
Но существовали и другие источники – например, запись Смита NGC 69307-1 Паоло-16. Точнее, записей было две – но одну из них (полную, очевидно, самовосхвалений Паоло) Никлас моментально сунул в сканер и забыл о ней. А вот вторая терзала его подкорку целых четыре часа, пока он стоически фильтровал данные для справочника. Некоторые истории, впрочем, развлекли его и угодили-таки в итоговый гипертекст.
Например, Диомед-1 из клана Смирновых, когда задумал перейти в форму неразумной материи, решил инициировать превращение своей звезды в сверхновую. Он регулярно сбрасывал на солнце тератонны зеркального вещества, привозя его из-за пределов своей системы с помощью особых транспортных зондов. Занимался Смирнов этим делом не меньше тысячи лет, угробил килограммы АМ и времени на изучение своего сектора галактики (а жил он поблизости от ее центральной области, и звезды там так и кишели). И вот в один несчастливый момент некая тяжелая звезда сошла со своей нестабильной орбиты и спустя пять лет врезалась в светило Диомеда-1, разом увеличив его массу втрое. Ближайшие к звезде планеты, конечно, моментально сгорели, остальные заметались по орбитам и тоже посыпались бы "вниз", если бы не принудительная стабилизация. Смирнов возликовал и принялся поставлять данные в Гелиодезическую Комиссию целыми йоттабитами, ведь столкновение звезд – всякий раз уникальное событие и никогда не происходит по жесткому сценарию. От избытка энергии новое солнце принялось крутиться в двадцать раз быстрее прежнего, в нем вспыхнули полномасштабные ядерные реакции (буквально во всех слоях). Все химические элементы высокого порядка вступили во взаимодействие на ядерном уровне и расщепились. И звезда стала такой же молодой, как и в свои первые миллионолетия! Все титанические усилия Диомеда-1 пропали, его светило и не думало превращаться в сверхновую, пыша энергией и юной силой. "Ладно же! – в запальчивости вскричал он на Совете клана, когда кто-то посоветовал ему подарить тяжелые элементы своего тела непокорной звезде. – Вы меня еще попомните!" Заказав в Энергетической Комиссии массивную черную дыру (антиматерии у него было как звездной пыли на рукавах, по выражению древних), Смирнов запустил ее в окрестности своей системы и нарушил орбиты десятков звезд. В итоге они все разом ударили в его солнце, но и тут долгожданного взрыва не случилось! Вместо этого образовавшаяся суперзвезда излучила колоссальную энергию в форме хиггс-бозонов и нейтрино, коллапсировала в сингулярность и поглотила-таки неугомонного Диомеда вместе с его потрепанной в солнечных бурях планетой, оставшейся к тому моменту в одиночестве. Теперь любой турист может приблизиться к образовавшейся черной дыре, полюбоваться на планету Диомеда, вечно втягивающуюся в сингулярность, и попытаться принять от нее радио– и световые сигналы, все более и более редкие (приходящие сейчас уже раз в четыре года).
Эта замечательная история, получив достойное завершение, наконец-то смогла попасть в новое издание справочника. Имелось еще около десятка других свежих "сказаний", тоже по своему нетривиальных, и Никлас даже не всегда помнил о посылке Смита, изучая их. Половину из них он сбросил на отдельную кассету, чтобы предложить Ирине для сегодняшнего вечернего просмотра. А то что-то слишком она увлеклась прогнозированием береговых линий, последние два дня и вовсе пропадает на своей базе в противоположном полушарии.
После 13:00 историк наконец смог отложить в сторону служебную информацию и скормить транслятору материал Смита.
Ассоциация 7 (авторская копия Смита NGC 69307-1 Паоло-16)
Тем утром Паоло поднялся в башню отдыха в неважном настроении – оттого и пожелал встретить восход здесь, в любимом аммиачном тумане.
– Мир, видишь ли ты меня? – вскричал он, распахнув окно навстречу восходу и жадно втягивая порами прохладный ароматный ветер. – Вот Я! Не правда ли, мой дом – украшение твоей скучной поверхности?
Наверное, так оно и было, но только на этом материке. Все прочие отличались неровным ландшафтом и возносили к небесам голые, невероятно высокие базальтовые пики, многие из которых превосходили высотой жалкую иглу Смитова дома в два-три раза. Вот он и соорудил дом на плоском континенте, чтобы не соперничать с природой, а в одинокой гордости торчать над плоскогорьем.
Спустя минуту-другую Паоло-16 заметно приободрился, впитал еще толику фотонов и был готов к ежедневному подвигу – контролю над безопасностью почтовой связи в своем секторе Галактики. К нему постоянно поступали заявки на выделение кода для вновь открываемых дыроколов, и он моделировал на своем специализированном компьютере схему будущих почтовых маршрутов. Безграничное 7-мерное пространство, с которым безуспешно пытался "бороться" чудак Деев, легко позволяло "развязать" в сотни раз большее число маршрутов, чем эксплуатировалось сейчас. Каждый открываемый пункт связи неизбежно соединялся десятками новых линий с предыдущими (как внутри сектора, так и за его пределами). Внешние каналы, как правило, замыкались на Центре, но там были установлены мульти-дыроколы, и их мощности вполне хватало для связи со всей обитаемой Вселенной.
По сути, Смит всего лишь следил за работой программы и подписывал разрешение на ввод в действие нового узла связи, и только. Но свою работу он заслуженно считал крайне важной, ведь без такой "малости", как код доступа к дыроколу, мир превратится в одинокие островки жизни, разделенные Г-парсеками (или просто парсеками) полумертвого космоса! (Аминокислоты не в счет.) Никто не сможет не только навестить отца или друга, но и просто кинуть им весточку на кассете. Правда, есть еще Гелиодезическая Комиссия, отслеживающая координаты людей и скорость их разбегания в пространстве… Но кто их любит, этих ревнителей всеобщего познания мира? А энергетики, от милости которых зависит работа всех домашних систем? Все чего-то хотят от гражданина, и только транспортники всегда готовы связать его с доступной точкой Вселенной, не требуя ничего взамен (разве что разумную плату). Даже демографы трясут с каждого главы семьи отчеты о производстве детей и биоформ, то и дело подсылая к гражданам настырных автоматических инспекторов.
За такими гордыми думами и застал Смита красный пакет из Центра. Нервничая, Паоло вскрыл его и закинул кассету в чрево транслятора. В воздухе перед ним повисла странная, изогнутая как протуберанец фигура главы Транспортной Комиссии, Кима Конская Голова Василия-2. Конечно, у его родной галактики было и нормальное название, но так уж повелось среди чиновников ТК – называть его просторечным именем (только не вслух, конечно).