- Ладно, ладно. Но ты ведь пережил… пережил иракскую войну. Ты застал Советский Союз. Ты видел, как люди ходят по Луне. Застал конец апартеида, и в Южной Африке, и в Штатах. Пережил Месяц Ужаса. Ты жил, когда обнаружили сигналы внеземной цивилизации. - Она покачала головой. - Твоя жизнь - это мой учебник истории.
Он хотел было сказать "Так что тебе лучше слушать, когда я рассказываю, чему жизнь меня научила", но остановил себя, не дав словам вырваться на свободу.
- Я не виноват в том, что я старый, - сказал он.
- Я это знаю! - огрызнулась она. А потом повторила, но гораздо мягче: - Я это знаю. Но давай, в общем, не будем тыкать мне этим в глаза.
- Я вовсе не хотел, - сказал Дон, который стоял теперь, опершись на раковину. - Но ты считаешь, что несколько баксов пени - это катастрофа, и я…
- Это не катастрофа, - раздражённо сказала Ленора. - Но это делает мою жизнь тяжелее, и… - Она должно быть, заметила, как он едва заметно дёрнул головой. - Что? - спросила она.
- Ничего.
- Нет, скажи.
- Ты не знаешь, что такое тяжёлая жизнь, - сказал он. - Похоронить родителей - это тяжело. Когда у жены рак - это тяжело. Не получить давно ожидаемого повышения из-за офисных интриг - это тяжело. Внезапно обнаружить, что тебе нужны двадцать тысяч на новую крышу, которых у тебя нет - это тяжело.
- На самом деле, - сказала она сухо, - я знаю кое-что о некоторых из таких вещей. Моя мама погибла в автокатастрофе, когда мне было восемнадцать.
Дон лишь раскрыл от неожиданности рот. Он избегал спрашивать её о родителях, несомненно, потому что в его чувствах к ней был некоторый "отеческий" аспект.
- Я не знала отца, - продолжила она, - так что мне самой пришлось растить брата, Коула. Ему тогда было тринадцать. Собственно, по этой причине я и подрабатываю. Стипендия покрывает все мои расходы, но я всё ещё пытаюсь выбраться из долгов, в которые залезла, пока Коул не вырос.
- Я… э-э…
- Сочувствуешь? Не ты один.
- И… и страховки не было?
- Моя мама не могла себе её позволить.
- О. Э-э… и как же ты справилась?
Она пожала плечами.
- Скажем так - симпатия к продуктовым банкам у меня возникла не на пустом месте.
Он был смущён и пристыжен и не знал, что сказать. Это объясняло, почему она казалась ему гораздо более зрелой, чем её сверстники. Когда он был в её возрасте, он всё ещё жил в довольстве в родительском доме, а Ленора живёт сама по себе уже семь лет, и часть этого времени - в заботах о брате-подростке.
- А где Коул сейчас? - спросил он.
- Дома, в Ванкувере. Они с подругой съехались как раз перед моим отъездом в магистратуру сюда.
- Ясно.
- Я многое могу простить, - сказала она. - Ты это знаешь. Но когда кто-то приходит и отбирает мои деньги… когда их у тебя так мало, ты… - Она пожала плечами.
Дон посмотрел на неё.
- Я… я не осознавал, что задираю перед тобой нос из-за своего возраста, - медленно произнёс он, - но теперь, когда ты мне об этом сказала, я постараюсь быть… - Он замолчал; он знал, что в состоянии эмоционального стресса он начинает говорить напыщенно. Но правильное слово тут же пришло: - … бдительнее.
- Спасибо, - сказала она, слегка кивнув.
- Я не обещаю, что всё всегда будет правильно. Но я правда буду стараться.
- Не сомневаюсь, - сказала она с того сорта улыбкой страдалицы, которую он больше привык видеть на лице Сары. Дон обнаружил, что улыбается в ответ, и он протянул к ней руки, зовя её встать и обнять его. И когда она это сделала, он крепко прижал её к себе.
Глава 33
Сару всё ещё беспокоила сломанная нога, но Гунтер был настоящей находкой и без устали приносил ей чашку за чашкой бескофеинового кофе, тогда как она оставалась за столом в бывшей комнате Карла.
Она всё ещё работала над стопкой бумаг, принесённых Доном из университета - бумажной копией послания, отправленного на Сигму Дракона из Аресибо и исходными материалами, на основе которых оно было составлено: одна тысяча наборов ответов, случайно выбранная из оставленных на сайте. Сара была уверена, что ключ расшифровки должен скрываться где-то здесь.
Сара уже десятки лет не заглядывала в эти документы и помнила их лишь приблизительно. Но Гунтер мог с одного взгляда на страницу проиндексировать её, так что когда Сара говорила ему, к примеру "Припоминаю пару ответов, которые показались мне противоречащими друг другу - кто-то ответил "да" на вопрос о ликвидации вышедших из репродуктивного возраста стариков и при этом "нет" на вопрос о ликвидации людей, которые являются экономическим бременем", и робот тут же отвечал: "Анкета номер 785".
И всё-таки она часто сердилась и иногда даже плакала от отчаяния. Она не могла думать так же ясно, как когда-то. Это, вероятно, было незаметно в повседневной жизни, состоящей из стряпни и общения с внуками, но становилось до боли очевидным, когда она пыталась собрать пазл, посчитать что-то в уме, пыталась сосредоточиться и подумать. И она так легко утомлялась; время от времени ей обязательно требовалось прилечь, что ещё больше затягивало работу.
Конечно, уже многие обращались к сообщению, посланному из Аресибо, в поисках ключа для дешифровки. И, думала она, если все эти молодые умы его не нашли, то ей, скорее всего, остаётся лишь молиться.
Многие предполагали, что ключом является какая-то одна конкретная анкета: уникальная последовательность восьмидесяти четырёх ответов, что-то типа "да", "нет", "много больше", "вариант три", "равно", "нет", "да", "меньше" и так далее. Сара знала, что существует больше 20 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 возможных комбинаций. Те, у кого не была доступа к полной версии послания Аресибо могли попробовать найти нужную простым перебором, но даже самым быстродействующим компьютерам мира понадобятся десятилетия на то, чтобы перебрать их все. У других, разумеется, была полная версия послания, и они, безусловно, уже попробовали каждый из тысячи содержащихся в нём наборов ответов, но не смогли расшифровать сообщение. Сара продолжала рыться в исходных опросниках, ища что-то - неважно, что именно - что как-то выделялось бы из общей массы. Но, будь оно проклято, ничего не выделялось. Она ненавидела старость, ненавидела то, что она сделала с её умом. Старые профессора не умирают, говорится в старой шутке. Они просто теряют свои факультеты. Это было так смешно, как любили говорить, когда она училась в школе, что она даже засмеяться забыла.
Она попробовала другую комбинацию, но на мониторе снова зажглась надпись "Расшифровка невозможна". Она не ударила кулаком по столу - у неё не хватило бы для этого сил - но Гунтер, должно быть, что-то такое в ней углядел.
- Вы выглядите расстроенной, - сказал он.
Она развернула кресло и уставилась на МоЗо; ей в голову пришла идея. Ведь Гунтер - носитель нечеловеческого интеллекта; может быть, он лучше поймёт, что ищут инопланетяне?
- Гунтер, а ты бы куда спрятал ключ для расшифровки?
- Я не предрасположен к секретности, - ответил он.
- Нет. Полагаю, нет.
- Вы спрашивали Дона? - ровным голосом спросил МоЗо.
Она почувствовала, как её брови сами собой взбираются на лоб.
- Почему ты это спросил?
Линия рта Гунтера дёрнулась, словно он хотел было что-то сказать, но передумал. Через секунду он посмотрел в сторону и ответил:
- Без определённой причины.
Сара подумала было оставить эту тему, но…
Но, чёрт побери, у Дона ведь есть, кому излить душу.
- Ты думаешь, что я не знаю, правда?
- Не знаете что? - спросил Гунтер.
- О, пожалуйста, - сказала она. - Я перевожу послания со звёзд. Так что принять сигналы гораздо ближе к дому я уж точно смогу.
Никогда не знаешь, смотрит ли робот тебе в глаза.
- Ох, - сказал Гунтер.
- Ты знаешь, кто это? - спросила она.
МоЗо качнул своей голубоватой головой.
- А вы?
- Нет. И не хочу знать.
- Я не буду слишком нахален, если спрошу, как вы к этому относитесь?
Сара выглянула в окно, в котором виднелся только кусочек неба и красный кирпич соседнего дома.
- Я бы, конечно, предпочла иное решение, но…
МоЗо молчал, бесконечно терпеливый. После паузы Сара продолжила:
- Я знаю, что у него есть… - Она запнулась, выбирая между "желаниями" и "потребностями" и в конце концов остановилась на последних. - А я не могу больше заниматься этой… гимнастикой. Не могу перевести часы назад. - Ей пришло в голову, что часть про часы прозвучала, словно вариант архетипического выражения невозможности типа "Я не могу остановить солнце". Но для Дона стрелки - Господи, когда она последний раз видела часы со стрелками? - стрелки часов действительно перевели далеко-далеко назад. Она покачала головой. - Я за ним больше не поспеваю. - Она ещё немного помолчала, потом посмотрела на робота. - А ты как к этому относишься?
- Я не силён в эмоциях.
- Надо полагать.
- И всё же я предпочитаю, чтобы всё было… проще.
Сара кивнула.
- Ещё она твоя восхитительная черта.
- Я прямо сейчас изучаю информацию о таких вещах, доступную в сети. Я честно признаюсь, что вряд ли понимаю её в достаточной мере, но… вы не сердитесь?
- О, ещё как сержусь. Но не только - не столько - на Дона.
- Я не понимаю.
- Я зла на… на обстоятельства.
- Вы говорите о том, что роллбэк на вас не подействовал?
Сара снова отвела взгляд. Через некоторое время она сказала, тихо, но отчётливо:
- Я злюсь не на то, что он не подействовал на меня. Я злюсь на то, что он подействовал на Дона.
Она опять повернулась к МоЗо.
- Ужасно, не правда ли, что я расстроена тем, что человек, которого я люблю больше всего на свете, проживёт ещё семьдесят лет или даже больше? - Она покачала головой, поражённая тем, на что оказалась способна. - Но это, знаешь ли, только потому, что я знала, чем всё это должно будет кончиться. Я знала, что он бросит меня.
Гунтер качнул сферической головой.
- Но он этого не сделал.
- Нет. И я не думаю, что сделает.
Робот немного подумал.
- Я согласен с вами.
Сара двинула плечами.
- Поэтому я и простила его, - сказала она; её голос был тих и далёк. - Потому что, видишь ли, я знаю, сердцем чувствую, что, случись всё наоборот, я бы от него ушла.
- Как вы себя чувствуете? - спросила Петра Джоунз, доктор из "Реювенекс", явившаяся к ним домой для очередного обследования Дона. Сара теперь при этом не присутствовала; для неё это было слишком тяжело.
Дон знал, что страдает от неуместной упрямой гордыни. Он закалил её, когда много лет назад медленно и в муках умирала его мать. Когда Сара сражалась с раком, он не опускал голову, пряча свою боль и страх так хорошо, как только мог, от неё и детей. Он знал, что он - сын своего отца; просить о помощи - это показать слабость. Но сейчас ему нужна была помощь.
- Я… я не знаю, - тихо сказал он.
Он сидел на краю дивана; Петра, одетая в дорогой на вид тёмно-оранжевый брючный костюм, сидела на противоположном.
- Что-то не так? - спросила она, наклоняясь вперёд; бусины её дредов тихо застучали друг о друга.
Дон наклонил голову. Сверху едва слышно доносились голоса Гунтера и Сары.
- Я, э-э… чувствую себя так, как будто я - это не я, - сказал он.
- В каком смысле? - спросила Петра с напевным джорджийским акцентом.
Он сделал глубокий вдох.
- Я делаю… вещи… которые мне несвойственны; вещи, которые я никогда не думал, что буду делать.
- Например?
Он посмотрел в сторону.
- Я… это…
Петра кивнула.
- Ваше либидо повышено?
Дон посмотрел на неё, но ничего не сказал.
Она снова кивнула.
- Это не редкость. Уровень тестостерона у мужчин с возрастом падает, но роллбэк его восстанавливает. Это может влиять на поведение.
Ты мне будешь рассказывать, подумал Дон.
- Но я не помню, чтобы я был таким в первый раз. Конечно, тогда я… - Он замолчал.
- Что?
- Я был побольше, когда мне по-настоящему было двадцать пять.
Петра непонимающе моргнула.
- Вы были выше?
- Толще. Я весил, вероятно, фунтов на сорок больше, чем сейчас.
- А, понятно, это тоже может влиять на величину гормонального дисбаланса. Но мы можем его откорректировать. Заметили что-нибудь ещё?
- Ну, это не просто, - существовало, наверное, лучшее, более приличное слово, но в тот момент оно не шло ему в голову, - половое возбуждение. Это скорее вроде… романтического настроения.
- Опять же, гормоны, - сказала Петра. - Распространённый эффект адаптации к роллбэку. Ещё какие-нибудь проблемы?
- Нет, - сказал он. Намекать на то, что случилось с Ленорой, было уже достаточно неловко; озвучить же это было бы…
- Депрессия? - спросила Петра. - Мысли о суициде?
Он не смог заставить себя встретиться с ней взглядом.
- Ну, я…
- Уровни серотонина, - сказала Петра. - Они тоже подскакивают в результате всех тех изменений в вашей биохимии, которые сопутствуют роллбэку.
- Это не только химия, - сказал Дон. - Неприятности на самом деле происходят. Я… к примеру, я пытался найти работу, но меня никуда не берут.
Петра легко махнула рукой.
- То, что ваша депрессия может иметь объективные причины, вовсе не значит, что её не нужно лечить. Вам раньше когда-нибудь прописывали антидепрессанты?
Дон покачал головой.
Она поднялась на ноги и открыла свою кожаную сумку.
- Значит так. Давайте возьмём анализ крови; узнаем точно, каковы ваши уровни гормонов в данный момент. Не сомневаюсь, что нам всё удастся наладить.
Глава 34
Дон был дома, лежал в постели рядом с Сарой, когда его разбудил страшный сон.
Они с Сарой стояли на противоположных сторонах широкого каньона, и пропасть между ними продолжала расширяться, словно ускоренный во много раз геологический разлом, и…
…и зазвонил телефон. Он нашарил рукой трубку, а Сара отыскала выключатель стоящего на её тумбочке ночника.
- Алло? - сказал Дон.
- Дон, это… это ты?
Он нахмурился. Никто теперь не узнавал его голос.
- Да.
- О, Дон, это Пэм. - Его невестка, жена Билла. Её голос был хриплым и напряжённым.
- Пэм, что с тобой? - Рядом с ним Сара обеспокоенно пыталась сесть.
- С Биллом. Он… Господи, Дон, Билл умер.
Его сердце подпрыгнуло.
- Боже…
- Что такое? - спросила Сара. - Что случилось?
Он повернулся к ней и повторил услышанное; его собственный голос теперь был полон ужаса:
- Билл умер.
Сара зажала руками рот. Дон сказал в телефон:
- Как это произошло?
- Я не знаю. Сердце, должно быть. Он… он… - голос Пэм затих.
- Ты дома? С тобой всё в порядке?
- Да, я дома. Я только что вернулась из больницы. Они сказали "умер по дороге в больницу".
- Что с Алексом? - Двадцатипятилетний сын Билла.
- Он уже едет.
- Господи, Пэм, мне так жаль. Держись.
- Я не знаю, что я буду делать без него, - сказала Пэм.
- Сейчас я оденусь и приеду, - сказал он. Зиму Билл и Пэм обычно проводили во Флориде, но в этом году ещё не успели уехать. - Мы с Алексом обо всём позаботимся.
- Мой бедный Билл, - сказала Пэм.
- Я скоро буду, - сказал он.
- Спасибо, Дон. Пока.
- Пока. - Он попытался положить трубку на ночной столик, но она упала на пол.
Сара потянулась к нему и коснулась его руки. Боже, он ведь даже не помнит, когда последний раз видел брата. И тут его настигла мысль…
Ещё до того. Обычно они с Биллом виделись лишь пару раз в год, но каждое лето ходили вместе на матч "Джейз", а в этом году Дон от этого отговорился.
Его дурацкое затворничество, его боязнь видеться с людьми, которых он знал раньше, стоили ему шанса повидаться с братом.
Он вышел из спальни, прошёл в ванную и начал готовиться к выходу. Сара медленно последовала за ним. Он уже сказал было, что ей не нужно ехать, что Гунтер его отвезёт. Но он хотел, чтобы она поехала; она была нужна ему.
- Мне будет его не хватать, - сказала Сара, стоя лядом с ним у раковины.
Он бросил короткий взгляд в зеркало, в котором отражалось его молодое лицо и её пожилое.
- Мне тоже, - очень тихо ответил он.
- Сара, - сказала Пэм, когда они появились на пороге квартиры Билла, - спасибо, что приехала. - Невестка Дона была худой скуластой женщиной под восемьдесят, невысокого роста. Она посмотрела на Дона и нахмурилась. Она, должно быть, заметила фамильные черты Галифаксов, включая крупный нос и высокий лоб, но самого лица не узнала. - Прошу прощения…?
- Пэм, это я. Дон.
- О, точно. Роллбэк. Я… я и представить не могла. - Она оборвала себя. - Выглядишь отлично.
- Спасибо. Как ты тут, держишься?
Пэм явно была вымотана, но ответила:
- Со мной всё в порядке.
- А где Алекс?
- В кабинете. Мы пытаемся отыскать адвоката Билла.
- Я пойду помогу Алексу, - сказала Сара и скрылась в глубине квартиры.
Дон посмотрел на Пэм.
- Бедняга Билл, - сказал он, не найдя ничего лучшего.
- Так много всего надо сделать, - подавлено сказала Пэм. - Оповещение на сайте "Стар". Организация… похорон.
- Я обо всём позабочусь, - сказал Дон. - Не беспокойся. - Он махнул рукой в сторону гостиной и повёл Пэм через её собственный дом. - Тебе принести что-нибудь выпить?
- Я себе уже налила. - Она опустилась в бесформенное флуоресцентно-зелёное кресло на трубчатой металлической раме; его брат всегда предпочитал мебель более авангардного стиля, чем сам Дон. Он нашёл себе другое, такое же.
Напиток Пэм - янтарного цвета, со льдом - стоял на столике возле кресла. Она немного отпила.
- Боже, какой ты…
Дон почувствовал себя неловко и перевёл взгляд на окно расположенной на пятом этаже квартиры; в него по большей части были видны другие башни-кондоминиумы, повыше и подороже…
- Я об этом не просил, - сказал он,
- Я знаю, я знаю. Но мой Билл - если бы у него был роллбэк, он бы…
Он был бы по-прежнему жив, подумал Дон. Я знаю.
- Ты был… ты был… - Пэм безостановочно качала головой. Она замолчала, не договорив предложения.
- Что? - спросил Дон.
Она отвела взгляд. Стены гостиной целиком закрывали книжные шкафы; Билл и Пэм даже подвесили полочки над дверями.
- Ничего.
- Нет, скажи.
Она повернулась к нему спиной; гнев на её лице был слишком хорошо заметен.
- Ты старше Билла, - сказала она.
- На пятнадцать месяцев, да.
- Но теперь ты проживёшь ещё десятки лет!
Он кивнул.
- Да.
- Ты его старший брат, - сказала она, словно негодуя, что это приходится объяснять. - Ты должен был уйти первым.