МИРЫ ПОЛА АНДЕРСОНА Том девятнадцатый - Пол Андерсон 10 стр.

Тольтека попытался пошевелиться, но тело его не слушалось. А мимо, пританцовывая, все шли и шли звездарцы, слишком упоен­ные и ликующие, чтобы замечать что-либо вокруг. Свидетели про­исходящего - нуэвамериканцы возмутились. Но Вильденвей не­брежным жестом вынул из кобуры пистолет и многозначительно ухмыльнулся им в глаза. Эльфави задрожала.

- Не могу! - выдохнула она.

Лицо Ворона снова окаменело и превратилось в неподвижную маску. '

- Ты не знаешь, - сказал он. - В этом все дело?

- Пусти!

Он отпустил Эльфави. Споткнувшись, она чуть не налетела на бэйлов куст, на мгновение присела, тяжело дыша и всхлипывая, и тут же, как если бы на происходящее упал занавес, вновь вернулась в прежнее состояние безмятежного счастья. На ее щеках еще бле­стели слезы, но она взглянула на синяки у себя на теле, беззаботно рассмеялась, бросилась к Ворону и поцеловала его в неподвижные губы.

- Так жди меня, лиата! - Она сделала пируэт, затем скачок и исчезла в толпе.

Ворон стоял не шевелясь и неотрывно смотрел вслед удаляющейся по извилистой дороге толпе. Тольтека никогда бы не поверил, что человек способен простоять в полном оцепенении так долго.

Наконец, чувствуя появившийся во рту неприятный привкус, он спросил:

- Ну что, ты доволен?

- В некотором смысле - да. - Ворон по-прежнему стоял все в той же неподвижной позе. Его слов никто не понял.

- Не будь слишком самонадеян, - сказал Тольтека. - Она сейчас просто невменяема. Прежде чем тешить себя иллюзиями, подожди, пока она вернется и придет в себя.

- Что? - Устало моргая, Ворон обернулся. Казалось, он узнал Тольтеку не сразу. - Ах вот ты о чем! Ты не прав. Это не болезнь. Она не безумна.

- Гм...

- У вас на планете тоже меняются времена года. Если весной у тебя играет кровь, разве ты считаешь это болезнью? Разве для тебя не естественно, когда ясным осенним днем в твои жилы вливаетвя бодрость?

- На что ты намекаешь?

- Неважно. - Ворон пожал плечами, и они безвольно обвисли, как у дряхлого старика. - Ладно, господин инженер, не пора ли нам возвращаться на корабль?

- Но... Оа! - Тольтека с силой ткнул пальцем в лохланца. - Ты что, хочешь сказать, что разгадал?

- Да. Хотя, конечно, я могу и ошибиться. Пойдем. - Ворон поднял с земли Зио и долго устраивал ему уютное гнездышко у себя в рукаве.

-Что?

Не отвечая, Ворон двинулся к солдатам.

Тольтека схватил его за руку. Ворон резко развернулся. На се­кунду лицо лохланца исказила такая ярость, что Тольтека невольно отступил. Схватившись за кинжал, Ворон прошептал: "Никогда больше этого не делай".

Тольтека собрался с духом.

- В чем твоя догадка? - Он не спрашивал, он требовал отве­та. - Если Бэйл действительно опасен...

Ворон взял себя в руки.

- Я знаю, что ты задумал, - сказал он уже спокойнее. - Ты хочешь отправиться туда и в случае нужды защитить ее, так что ли?

- Да. Предположим, они и в самом деле лежат там в коматоз­ном состоянии. Какой-нибудь зверь может проскользнуть мимо сторожевых роботов и...

- Нет. Ты никуда не пойдешь. И остальные тоже. Это приказ, и я требую его выполнения данной мне властью военного коман­дира. - Суровый тон Ворона смягчился. Он облизнул губы, будто пытаясь набраться мужества. - Неужели ты не видишь, - добавил он, - все это продолжается у них уже более тысячи лет? Они суме­ли постепенно выработать - не осмысленно придумать, а вслепую выработать - способы, которые свели опасность до минимума. Большинство остается в живых. Лишь Их предки могли бы объяс­нить, какое хрупкое равновесие ты можешь нарушить. - Еще по­молчав, Ворон продолжил: - Я сталкиваюсь с таким не в первый раз. Мне приходилось, разработав наилучшую диспозицию, посы­лать солдат в бой, а потом сидеть и ждать, зная, что если я вмеша­юсь, пытаясь им помочь, то лишь уменьшу их шансы выжить. А ведь куда труднее иметь дело с Богом, который к тому же спосо­бен повернуться к тебе любым ликом. - Устало переставляя ноги, он побрел прочь. - Ты останешься с нами здесь и будешь ждать.

Тольтека пристально смотрел ему вслед. А в его мозгу постепен­но зрела мысль: "Нет, во имя хаоса, не буду!"

11

Ворон просыпался с трудом. Он взглянул на часы. Гром и мол­ния, неужели он проспал одиннадцать часов? Да еще будто после наркотиков. Сон не унес усталость. Возможно, дело в том, что ему снились кошмары; какие именно - он не помнил, но в душе остал­ся горький осадок. Ворон спустил ноги с койки и, сев на ее край, обхватил голову руками и попытался припомнить свой сон. Един­ственное, впрочем, что ему удалось, - это вспомнить отцовский замок, ястребов, гнездящихся на колокольне, себя, сидящим вер­хом на одной из лошадей, которыми лохланцы все еще пользуются; он собирается отправиться в путь, но остановился, чтобы взглянуть вниз на склон горы, болота, леса и жалкие клочки крестьянских полей, а затем все поплыло и растворилось в голубой необъятности. Лишь ветер доносил запах ледников.

Он нажал кнопку вызова вестового. В дверь каюты просунулся безобразный огромный нос Корса. "Чаю!" - приказал Ворон.

Чай обжег рот, но благодаря ему Ворон почувствовал себя менее разбитым и смог заставить себя расслабиться. Мозг со скрипом, но заработал. Все-таки не слишком разумно сидеть сложа руки и ждать, пока звездарцы вернутся домой. С Тольтекой он, пожалуй, перегнул палку, но этот парень его раздражал, а кроме того, только что сделанное открытие просто выбило его из колеи. Сейчас Ворон был уже в состоянии обсудить этот вопрос и все рассказать. Ему, честно говоря, не очень-то этого хочется. Какое право имеют жир­ные нуэвамериканские лавочники услышать такую истину? Но ее наверняка рано или поздно откроет какая-нибудь новая экспеди­ция. Если впервые правду услышат из уст аристократа, возможно, удастся избежать огласки.

"Не такой уж он и плохой, этот Тольтека, - заставил себя при­знать Ворон. - Наши раздоры наполовину из-за того, что он не­много влюблен в Эльфави. Когда он поймет, что к чему, это скорее всего пройдет. Таким образом, он сумеет взглянуть на вещи объек­тивно и, надеюсь, поведет себя достойно".

Эльфави. Ее образ предстал перед мысленным взором сурового лохланца и затмил все остальное. Многое между ними осталось недосказанным. Они так и не решились дать волю своим чувствам. Оба слишком опасались последствий. Но теперь... "Не знаю. Просто не знаю".

Он встал, оделся в простой повседневный костюм и вышел из каюты; Зио увязался следом. Каюта Тольтеки находилась в конце небольшого коридора. Ворон позвонил в дверь, никто не ответил. Ладно, посмотрим в кают-компании... В кают-компании сидел ка­питан Утиэль; он курил сигару, углубившись в какое-то старое письмо, и до него не сразу дошло, что от него хочет Ворон.

- Нет, военачальник, - ответил он на его вопрос, - я не видел господина инженера Тольтеку... э-э... уже добрых два, а то и три часа. Он сказал, что хочет посмотреть на прилив с дамбы и вернется не скоро. Он вам нужен по срочному делу?

Это известие оглушило Ворона, как удар молотом. Усилием воли он скрыл охватившее его волнение и ответил:

- Возможно, да. Он взял кого-нибудь с собой? Вы не заметили при нем каких-нибудь приборов?

- Нет. Только сухой паек и личное оружие.

В душе Ворона вскипала злость.

- И вы всерьез верите, что он отправился на техническую инс­пекцию?

- Ну... знаете, я об этом как-то и не подумал... да он мог просто пойти полюбоваться видом. Вы же знаете, прилив здесь - впечат­ляющее зрелище.

Ворон взглянул на часы:

- Прилив начнется не раньше чем через несколько часов.

Утиэль выпрямился.

- В чем дело?

У Ворона созрело решение.

- Слушайте внимательно, - сказал он. - Я тоже ухожу. Будьте готовы ко взлету. Посадите кого-нибудь на рацию. Если я не вер­нусь или не пришлю вам других инструкций, то через... ну, скажем, тридцать часов выходите на орбиту. В этом случае, и только в этом, один из моих людей передаст вам оставленную ему на хранение пленку с пояснениями. Вам все понятно?

Утиэль поднялся.

- Я не позволю, чтобы со мной обращались подобным обра­зом! - возмутился он.

- Я говорю не об этом, капитан, - ответил Ворон. - Я спра­шиваю, поняли ли вы мой приказ?

Утиэль вытянулся в струнку.

- Есть, военачальник, - выдавил он из себя.

Ворон быстрым шагом вышел из кают-компании. Очутившись в коридоре, он побежал к себе. Коре, стоявший на часах у двери его каюты, вытаращил глаза.

- Позови Вильденвея, - велел ему Ворон, проскользнул в каюту и закрыл дверь.

Он поставил на свой личный диктофон пленку, продиктовал все, что хотел сказать, снял пленку и, положив в коробку, запечатал сургучом с оттиском фамильного герба. Лишь после этого он позво­лил себе подойти к бару, где хранились концентраты, и перекусить.

Когда Ворон клал в карман миниатюрную рацию, вошел Виль- денвей. Ворон вручил ему пленку, сделал необходимые распоряже­ния, а под конец добавил:

- Попробуй поискать на корабле и вокруг него Мигеля Тольте- ку. Подними по тревоге всю роту, пусть ищут. Если найдете, свя­жись со мной по рации, и я поверну назад.

- Куда вы, сэр? - спросил Коре.

- В горы. Мне не нужно сопровождающих.

Коре приподнял верхнюю губу и смачно сплюнул через щель между передними зубами, длинными и желтыми. Плевок шлепнул­ся на раструб мусорного рукава.

- Хорошо, сэр. Пошли.

- Оставайся здесь и карауль мои вещи.

- На это, сэр, хватит ума у любого незаконнорожденного недо­носка, - ответил оскорбленный Коре.

Ворон почувствовал, как уголки его губ невольно поползли вверх.

- Хорошо, как пожелаешь. Но если ты когда-нибудь обмол­вишься об этом хотя бы словечком, я вырву у тебя язык вот этими руками.

- Есть, сэр!

Коре выдвинул ящик и вынул оттуда две портупеи, в кармашках которых лежали провиант и дополнительный боезапас. Оба под­поясались.

Ворон осторожно опустил Зио на койку и почесал его под под­бородком. Кот замурлыкал. Когда Ворон и Коре вышли из каюты, он хотел было последовать за ними, но Ворон толкнул его назад и захлопнул перед его носом дверь. Несколько минут Зио крыл на чем свет стоит отсутствующего хозяина.

Выйдя из звездолета, Ворон обнаружил, что уже смеркается. Небо было темно-синим, почти черным, на востоке загорались первые звезды, а на западе над горами висела подсвеченная послед­ними лучами заходящего солнца туча - она походила на лужу за­пекающейся крови. Ворону показалось, что до него доносится рев бьющихся о дамбу морских волн.

- Нам далеко, командир? - спросил Коре.

- Может быть, до самого Святого Города.

- Тогда я сейчас подгоню самолет.

- Нет, техника только ухудшит положение. Будем передвигать­ся в пешем строю. И бегом.

- Дерьмо с навозом! - Коре прицепил к поясу фонарик и дви­нулся трусцой вперед.

Около часа их путь лежал через открытые поля. То тут, то там на фоне стремительно темнеющего небосвода возникали черные силу­эты амбаров и сараев. Оттуда доносилось мычание коров и гудение машин, которые присматривали за скотом на безлюдных фермах. "Если из Святого Города никто не вернется, - подумал Ворон, - сколько времени пройдет, прежде чем роботы закончат выполнять свою программу? Сколько времени понадобится, чтобы скот оди­чал, а младенцы погибли?"

Ровная дорога кончилась, местность стала волнистой, теперь их путь лежал по узкой тропе мимо кустов и бурелома. Лохланец остановился передохнуть.

- Командир, вы гонитесь за Тольтекой, так ведь? - спросил Коре. - Мне убить этого сукина сына, когда мы его поймаем, или вы хотите сами?

- Если мы его поймаем, - поправил Ворон. - Он сильно ото­рвался от нас, хотя мы двигаемся гораздо быстрее. Нет, если он не окажет при аресте сопротивление, не стреляй. - Секунду он по­молчал, чтобы придать веса следующей фразе: - А в гвидионцев не стреляй ни при каких обстоятельствах.

Он замолчал и, привалившись к дереву, полностью расслабился, стараясь ни о чем не думать. Десять минут спустя они продолжили марш-бросок.

По обе стороны тропы сплошной стеной высились деревья и кусты, листья смыкались над самой головой, образуя подобие крыши. Наступила полная темнота, лишь колеблющийся луч фо­нарика на поясе Корса выхватывал из мрака светлый круг земли с то и дело попадающими под ноги камнями. Кроме приглушенного топота сапог, тишину нарушали какие-то шорохи, скрипы, отда­ленное чириканье, уханье и кряканье, студеное журчание ручья. Один раз до них донесся пронзительный вскрик какого-то лесного зверя. Чем выше они поднимались в гору, тем становилось про­хладнее, но погода была по-прежнему мягкой, а воздух напоен ароматами. Ворону казалось, что он различает запахи земли и трав; когда тропинка пересекла ручей, повеяло сыростью, он узнавал ароматы некоторых цветов, остальные были незнакомы. Запахи, как ничто другое, обладают способностью всплывать в памяти; Ворон узнавал многое из того, что улавливал в воздухе, но вспом­нить, что это такое, не мог. Все запахи перебивал отчетливый, пронзительный запах цветущих бэйловых кустов. За последние не­сколько часов цветы на кустах распустились все до единого.

"Завтра, при дневном свете будет казаться, что земля здесь объ­ята пламенем", - подумал Ворон.

Постепенно ощущение времени стало исчезать. Этому сыновей аристократов обучали с детства полковые бонзы. Это было необходи­мо для того, чтобы выдержать на войне бесконечно тянущееся ожида­ние боя и не рехнуться. Ты просто отключаешь сознание, и все. Частично оно возвращалось к Ворону во время привалов на марше. Конечно, нелегко было останавливаться, не дойдя до цели, пить, жевать сухпаек и при этом отгонять мысли об Эльфави. Однако тело требовало своего. Поневоле приходилось поступать именно так.

Над Гранисом взошла луна. Однажды, оказавшись на от­крытой местности, Ворон на бегу бросил взгляд со склона горы вниз. Кругом, насколько хватал глаз, как пики торчали посе­ребренные лунным светом верхушки деревьев. Затем его снова поглотил лес.

Через восемь или девять часов пути Коре выругался и остано­вился. Его фонарик выхватил из темноты нечто на тонких паучьих ножках, в стальном панцире и с руками, кончавшимися острыми клинками.

- Гадство!

Ворон услышал, как щелкнул выхваченный из кобуры пистолет. В свете фонарика блеснули бесстрастные глаза-объективы, и маши­на исчезла в кустах.

- Сторожевой робот, - объяснил Ворон. - Против хищников. Он не нападает на людей. Мы уже у цели, так что гаси фонарь и заткнись.

И он с кошачьей осторожностью стал пробираться сквозь тем­ноту, размышляя о том, что Тольтека, должно быть, здесь и впрямь его опередил. Хотя, возможно, и ненамного. Может быть, все еще можно исправить. Он преодолел последний крутой подъем и за­держался на краю огромного амфитеатра.

На секунду его ослепила яркая Она, близкая к полнолунию. Луна висела прямо над обрывом; ее свет затмевал звезды и окраши­вал обрыв в мертвенно-желтый цвет. Затем его глаза начали одну за другой различать более мелкие детали: поросшие мхом ступени амфитеатра, спускавшиеся до самого дна котловины, кольцо ба­шен, окружавшее квадратный лабиринт, даже фонтан в центре - его тонкая струйка сверкала в лунном свете подобно ртути. Он разглядел даже парк, весь заросший бэйловыми кустами - здесь, среди стройных белоснежных башен, они казались черными. С форума доносился гул голосов, но что там происходит, было не понять. Соблюдая особую осторожность, Ворон выбрался на от­крытое пространство.

- Хи-хи, - сказал ему человек, сидевший на верхней террасе. - Какая пустота, друг мой по Бэйлу.

Ворон остановился как вкопанный. Коре, шедший следом, уви­дел, как куртка у него на спине влажно потемнела. Ворон медленно повернулся к сидящему лицом. Это был Ллирдин - тот самый, что вместе с ними ходил в горы и рассказывал, как играл в шахматы в водолазном колоколе. Теперь он сидел, обхватив руками колени, и, скаля зубы, дико ухмылялся. На его губах была видна кровь.

- Да, пустота, - сказал он. - Пустота. Бог пустой. Я говорю: пустой, пустой, пустой, пустой.

Ворон заглянул гвидионцу в глаза - в них отражалась луна, и они казались пустыми.

- Откуда на тебе кровь? - как можно спокойнее спросил он.

- Она была пустая, - сказал Ллирдин. - Пустая и такая ма­ленькая. Зачем ей расти большой и быть пустой? Зачем? Так много ничего? - Он потер подбородок, взглянул на мокрые пальцы и печально проговорил: - Машины ее унесли. Это несправедливо. Ей было всего полтора года пустоты.

Ворон стал спускаться в амфитеатр.

- Она была ростом мне по пояс, - неслось ему вслед. - Ка­жется, когда-то давно, давным-давно, до пустоты, я учил ее смеяться. Я даже дал ей когда-то имя, и звали ее Полынь. - Ворон услышал, как Ллирдин заплакал.

Коре вынул пистолет, отстегнул кобуру от пояса и присоединил к пистолету как приклад.

- Не спеши! - сказал ему Ворон; он не оглядывался, но понял, что делает Коре, по звуку. - Тебе он не понадобится.

- Хрена в зубы не понадобится, - ответил Коре.

- Мы не будем стрелять в гвидионцев. А Тольтека, думаю, нам не опасен... теперь уже нет.

12

Они спустились на ровный газон и миновали башню. Ворон вспомнил, что на эту самую башню он поднимался вместе с Эльфави. На верхнем этаже у окна стояла маленькая девочка и молча билась о решетку.

Ворон прошел под колоннадой. Сразу же за ней на краю форума стояли, плотно сбившись, примерно пятьдесят жителей Звездара, большей частью мужчины. Одежда на них была разорвана, и даже при лунном свете на расстоянии в несколько метров Ворону броси­лась в глаза щетина на небритых подбородках.

К ним обращался Мигель Тольтека.

- Но ведь Ллирдин убил эту девочку! - кричал нуэвамерика- нец. - Он убил ее своими руками и убежал, вытирая губы. А робо­ты унесли труп. И вы стоите и смотрите!

Вперед выступил лесничий Беодаг. Его лицо выражало глубокое благоговение.

- При свете Ее! - возопил он; его голос то гремел, то стихал, как в лихорадочном бреду. - А Она - это лишь отражение Иниса, а Инис - это Неопалимая купина, хотя мы пьем реку. Если река дает нам свет, о, взгляните, как танцует моя тень!

- Как Гонбан танцевал для своей матери, - сказал кто-то ря­дом с ним. - А это означает радость, ибо человек, рождаясь, при­ходит из тьмы.

- Ночные Лики - это Дневные Лики! Это Бог!

- Танцуй, Бог!

- Стенайте к Богу, Вуи пылает!

Старик повернулся к девушке, преклонил перед ней колени и сказал: "Благослови меня, мать". С необычайной нежностью она прикоснулась к его голове.

- Вы что, с ума все посходили?! - взвыл Тольтека.

В толпе заворчали. Те, кто пустился было в пляс, остановились. От толпы отделился человек со спутанными седеющими волосами и направился к Тольтеке, тот издал какой-то воющий звук и отсту­пил. В этом человеке Ворон узнал Дауида.

- Что ты хочешь сказать? - спросил Дауид. В его голосе звучал металл.

- Я... я имею в виду... не понимаю.

- Нет! - ответил Дауид. - Что ты хочешь сказать?! Кто ты? Для чего ты? Зачем ты здесь?

- Ч-ч-чтобы помочь...

Толпа начала окружать Тольтеку, отрезая ему путь к отступле­нию. Он схватился за кобуру, но никак не мог ее нащупать, будто понимал, сколь немногих успеет он застрелить, прежде чем осталь­ные свалят его на землю.