Дауид остановился у здания из монолитного камня, того самого, что находилось в самом центре города. Его угловатая громада мрачно нависала над ними. Портал здания оказался открытым, они вошли и зашагали по прохладным коридорам, где царил полумрак. Их обогнал человек с гаечным ключом в руках. Дауид приветственно помахал ему рукой.
- Это механик, - объяснил он, - в последний раз проверяет •центральный пульт управления. Все, что необходимо для жизни или является источником повышенной опасности, во время Бэйла свозят сюда. Например, автомобили ставят в гараж в конце вон того коридора. Моя обязанность... вот мы и на месте!
Он распахнул дверь, за которой оказался залитый солнцем огромный зал; вдоль его стен, покрытых яркими росписями, выстроились ряды колыбелей и детских манежей. Возле каждого из них стоял самодвижущийся робот, а в центре помещения гудела какая-то сверкающая машина внушительных размеров. Дауид прошелся по залу, заглядывая во все углы.
- Это рутинная инспекция, делающаяся, честно говоря, просто для проформы, - объяснил он. - Инженеры уже все здесь перебрали. Я как врач должен лишь удостовериться, что это помещение приятно на вид и соответствует нормам гигиены. Но еще не было случая, когда что-нибудь оказалось бы не в порядке.
- А для чего все это? - поинтересовался Тольтека.
- Вы не знаете? Чтобы ухаживать за малышами, за теми, кто не может отправиться с нами в Святой Город по малолетству. Впервые мы отваживаемся брать их с собой, когда они достигают возраста Бьерда. Одно крыло этого здания отведено под госпиталь - там во время Бэйла роботы нянчат больных и дряхлых, но его осматриваю не я. - Дауид щелкнул пальцами. - И что же еще, во имя хаоса, хотел я вам сказать? Ах да, конечно. На случай, если вас еще никто не предостерег. На время Бэйла это здание запирается. Если что- то - или кто-то - приблизится к нему на расстояние менее десяти метров, на него автоматически наводятся силовые лучи. Любой движущийся объект, добравшийся до наружной стены, будет уничтожен струями пламени. Лучше держитесь отсюда подальше!
Тольтека притих, встревоженный неожиданной грубостью последних слов.
Наконец он пробормотал:
- Не слишком ли это серьезные меры предосторожности?
- Бэйл длится примерно три гвидионских дня и три ночи, - сказал Дауид. Он неотрывно смотрел на один из манежей и бросал слова через плечо. - Это более десяти стандартных суток. Плюс время, которое требуется, чтобы дойти до Святого Города и назад. Мы стараемся подстраховаться.
- Но чего вы боитесь? Что может произойти?
Дауид ответил без обычной сдержанности: будучи во власти охватившей его эйфории, он наконец мог говорить не таясь:
- Случается, что некоторые из тех, кто отправляется в Святой Город, не возвращаются назад. Другие, вернувшись, порой обнаруживают, что, несмотря на замки и ставни, в городе кто-то учинил разгром. Поэтому-то мы и помещаем самые важные наши машины и тех из нас, кто не может обходиться без посторонней помощи, в такое место, куда никто не может проникнуть, и оставляем их на попечении механической прислуги, пока не сработают таймеры и замки не откроются автоматически.
- Нечто подобное я и предполагал, - вполголоса заметил Тольте- ка. - Но вы имеете какое-то представление о причине возникающих неприятностей?
- Точного представления - нет. Часто в этом винят горных обезьян, но после вашей встречи с ними их можно освободить от подозрения. Я точно не знаю, но, возможно, мы - не единственные разумные обитатели Гвидиона. Здесь могут жить настоящие аборигены этой планеты, настолько чуждые нам, что мы не смогли распознать признаки существования их культуры. Может быть, легенды о существах, живущих под землей или скрывающихся в лесной чаще, имеют под собой какую-то фактическую основу. Не знаю. А теоретизировать, не имея фактических данных, бессмысленно.
- Пытались ли когда-нибудь вы или ваши предки собрать эти данные?
- Да, и не раз. Мы неоднократно устанавливали камеры и другие записывающие устройства. Но они либо ничего не засекали, либо их обнаруживали и уничтожали. - Дауид внезапно замолк и продолжил свой обход. Его движения стали какими-то угловатыми, а походка неровной.
Когда они вышли из крепости, Тольтека собрался с силами и робко предложил:
- Может быть, мы, люди со звездолета, понаблюдаем за тем, что происходит, когда вас нет?
Дауид уже опять успокоился.
- Попробуйте, если хотите, - сказал он, - но сомневаюсь, что вас ждет успех. Видите ли, я не думаю, что кто-то появится в городе. Такого не случалось уже много лет. Даже во времена моего детства налет на брошенный населенный пункт был редкостью. Поверьте, для нас это не представляет серьезной проблемы. В отдаленном прошлом было хуже, но теперь подобные случаи почти прекратились и у нас нет даже стимула изучать их причины.
Тольтека решил про себя, что возможность открыть существование коренного населения на Гвидионе - для него лично уже достаточно серьезный стимул. Однако ему не хотелось еще больше волновать своего хозяина. На ходу он закурил сигарету. Если не считать его и Дауида, улицы совершенно обезлюдели. А между тем солнце продолжало заливать их своими лучами, отчего непонятный страх, закравшийся Тольтеке в душу, еще более усилился.
- Боюсь, вам предстоит скучное время, - сказал старик. Чем дальше уходили в прошлое вопросы нуэвамериканца, тем больше становился он похож на себя прежнего. - Все ушли, все заперто, и так по всей обитаемой планете. Может, вы захотите на это время слетать в южное полушарие и немножко его исследовать?
- Думаю, мы останемся здесь и приведем в порядок результаты наших изысканий, - ответил Тольтека. - Это уйма работы. А когда вы вернетесь...
- Несколько дней после Бэйла мы будем мало на что годиться, - предупредил его Дауид. - Смертной плоти нелегко быть Богом.
Они дошли до его дома. На пороге Дауид остановился в явном замешательстве:
- Мне следовало бы пригласить вас зайти, но...
- Понимаю. Семейные обряды, - улыбнулся Тольтека. - Я пойду прогуляюсь до парка на окраине города. Вы будете проходить мимо, и я помашу вам на прощанье.
- Спасибо, друг издалека.
Дверь закрылась. Тольтека постоял, сделал несколько глубоких затяжек, раздавил окурок каблуком и двинулся вперед между слепыми стенами, окна в которых были наглухо закрыты ставнями.
10
Парк пестрел цветами. Несколько членов экспедиции с комфортом устроились в тени деревьев, также желая понаблюдать за тем, как жители Звездара покинут город. Тольтека заметил среди них Ворона и стиснул зубы: "Нет. Я не выйду из себя". Он подошел к Ворону и поздоровался.
Ворон ответил с лохланской церемонностью. Собираясь на проводы жителей Звездара, наемник облачился в парадный костюм: блуза, брюки, сапоги из тисненой кожи, расшитая епанча. Он стоял возле самого бэйлова куста, который доставал ему до макушки. Бутоны на кусте распускались, он весь был буквально усыпан багровыми цветами. Запах их чем-то напоминал аромат родственного вида, растущего в горах, но было и какое-то характерное отличие: в нем был специфический фосфористый привкус и что-то еще, чему, несмотря на все усилия, память не могла подобрать аналога. На руках Ворона примостился сиамский кот Зио; пальцы хозяина поглаживали животное, а кот в ответ на ласку тихо мурлыкал.
Тольтека рассказал Ворону о предостережении, данном ему Да- уидом относительно крепости. Ворон согласно кивнул:
- Знаю. Я бы на их месте поступил так же.
- Да уж, ты-то бы поступил, - ответил Тольтека, но спохватился о только что данном зароке и уже безразличным тоном добавил: - Однако у гвидионцев такая жестокость, кажется, не в обычае.
- Просто сейчас необычное время года. Каждые пять стандартных лет на протяжении примерно десяти стандартных суток с ними что-то происходит. У меня было бы куда легче на душе, знай я точно, что именно.
- Полагаю... - Тольтека сделал паузу. Ему было неприятно произносить подобное вслух, но в конце концов он выдавил из себя: - Дионисийская религия.
- Что-то не верится, - ответил Ворон. - Эти люди знают, как происходит фотосинтез. Они просто не могут верить в то, что магические действия делают землю плодороднее.
- И все-таки подобные церемонии могли у них сохраниться по каким-нибудь историческим или психологическим причинам. - Тольтека представил себе пьяную Эльфави, переходящую, задыхаясь, из объятий в объятия, и его так и передернуло. Однако, если он не скажет это сам, эта мысль придет в голову кому-нибудь другому; а он, продолжал убеждать себя Тольтека, - достаточно зрелая личность, чтобы принять другую культуру, какова бы она ни была. - Они по природе склонны к вакхическим оргиям.
- Нет, - возразил Ворон. - Здешняя культура не более дионисийская, чем наша с тобой - и это справедливо для любого времени года. Поставь себя на их место, и тебе все станет ясно. Их хладнокровие, рассудительность, чувство юмора просто не позволят им принять всеобщую свалку всерьез. Кто-то обязательно должен рассмеяться и испортить всю обедню.
Тольтека неожиданно для себя ощутил к Ворону некоторую симпатию.
- Полагаю, ты прав, во всяком случае, мне хочется в это верить. Но чем же тогда они там занимаются? - И, помолчав минуту, добавил: - Понимаешь, нас ведь, можно сказать, пригласили последовать за ними. Мы можем просто сходить и понаблюдать.
- Нет. Лучше не стоит. Если ты не забыл, в каких выражениях было сделано это уклончивое приглашение, то поймешь: непременным условием нашего появления в Святом Городе было следующее - мы становимся их единоверцами и участвуем в празднествах наравне с ними, какой бы характер ни имели эти празднества. Не думаю, что нам удастся подделаться под них. А если мы в такие минуты отвлечем их внимание - чем дальше, тем более я начинаю думать, что это празднество есть краеугольный камень всей их культуры, - если мы так поступим, то можем потерять их расположение.
- М-м-да, пожалуй... Минутку! Может быть, мы все-таки сможем последовать за ними. По-моему, они принимают какой- нибудь наркотик. Скорее всего это галлюциноген, наподобие мескалина, но, возможно, и что-нибудь вроде лизергиновой кислоты. Так или иначе, это, возможно, и есть основа Бэйла. Ты ведь знаешь: немало народов, в том числе и имеющих достаточно развитую науку, полагают, что с помощью их священного наркотика им открываются истины, не познаваемые никакими иными способами.
Ворон покачал головой.
- Если бы в нашем случае дело обстояло так, - ответил он, - на Гвидионе пользовались бы этой штукой чаще, чем раз в пять лет. Кроме того, вряд ли они стали бы так темнить насчет своей религии. Нам бы откровенно рассказали о наркотике или вежливо объяснили, что мы не прошли обряда посвящения, а посему то, что происходит в Святом Городе, нас не касается. Еще один довод против твоего предположения: они в повседневной жизни избегают употреблять какие-либо наркотики. Им претит сама мысль о том, чтобы нарушать нормальное функционирование организма и нервной системы. Ты знаешь, что вчера я впервые узнал и увидел, что гвидионцы, оказывается, тоже способны злоупотреблять алкоголем!
- Что ж, - раздраженно бросил Тольтека, - может, ты мне тогда объяснишь, чем они там занимаются?
- Если бы я мог!.. - Ворон обеспокоенно огляделся вокруг, и его взгляд наткнулся на бэйлов куст. - Вы уже закончили химический анализ этой штуки?
- Да, всего лишь несколько часов назад. Нам не удалось обнаружить ничего особенного.
- Совсем ничего?
- Э-э... ну да, среди других компонентов его запах содержит один фермент, вероятно, для привлечения насекомых-опылителей. Но он совершенно безвреден. Если бы его можно было вдохнуть в необычайно большой концентрации - скажем, в несколько тысяч раз больше той, что встречается на открытом воздухе, - тогда, может быть, тебя бы немного замутило. Но чтобы словить настоящий кайф - это вряд ли.
Ворон нахмурился:
- И тем не менее у этого куста и праздника одинаковые названия. И из всего, что можно найти на этой планете, лишь с этим кустом не связано никаких мифов.
- Хингес покопался в лингвистической литературе, и мы с ним проанализировали этот вопрос. Не забывай, гвидионский язык происходит от довольно архаичного диалекта англика, мало чем отличающегося от древнего английского. В зависимости от этимологии слово "бэйл" имеет несколько значений: "узелок", "костер", особенно погребальный, "зло" или "горе", а если забраться в глубь веков, мы найдем родственное ему слово "Ваал", обозначающее бога. - Тольтека достал сигарету, постучал ею по ногпо большого пальца и, нервным движением чиркнув спичкой о каблук, закурил. - Тебе нетрудно представить, как в сознании гвидионцев могут переплестись значения столь многозначного слова, - продолжил он, - какая здесь кроется запутанная символика. У этих цветов длинные лепестки, направленные вверх; полагаю, цветущий куст должен сильно напоминать костер - Неопалимую купину религии наших первобытных времен. Поэтому, возможно, он и называется "бэйлов куст". Однако это название может означать "Бог" и "зло". А цветет он как раз во время празднования Бэйла. Таким образом, благодаря всем этим совпадениям бэйлов куст символизирует Ночные Лики, деструктивный аспект реальности... возможно, его самую страшную и жестокую фазу. Вот почему о нем никто не говорит. Гвидионцы избегают создавать мифы, смысл которых столь явно лежит на. поверхности. Они не отрицают существование зла и горя, но и не дают себе труда всерьез задуматься над этими явлениями.
- Знаю, - ответил Ворон. - И в этом отношении они походят на нуэвамериканцев. - Последнее слово Ворон произнес с плохо скрытым презрением.
Тольтека почувствовал это и пришел в ярость.
- В других отношениях тоже! - отрезал он. - Включая и тот факт, что вашим кровожадным воякам никогда не удастся устроить на этой планете резню!
Ворон посмотрел инженеру прямо в лицо. То же самое сделал Зио. Зрелище было не из приятных: кошачьи глаза сверлили Толь- теку таким же холодным и неподвижным взглядом, как и глаза человека.
- А ты уверен, - спросил Ворон, - что эти люди принадлежат к тому же биологическому виду, что и мы?
- Ах вот оно что! Если ты так думаешь... из-за своего проклятого расизма... всего лишь потому, что они слишком цивилизованны, чтобы затевать войны подобно тебе. - Тольтека сжал кулаки и подался вперед. "Если бы только Эльфави видела! - мелькнуло в его воспаленном мозгу. - Если бы она услышала, что это животное на самом деле о ней думает!"
- Впрочем, не исключено, что у нас с ними может быть общее потомство, - продолжил Ворон. - Еще немного - и мы сможем это установить со всей достоверностью.
От этих слов Тольтека окончательно потерял контроль над собой. Его кулак сам собой вылетел вперед.
Ворон вскинул руку - Зио при этом вскочил ему на плечо - и блокировал удар. Затем, скользнув рукой вниз по руке Тольтеки, Ворон ухватил его за предплечье, другой рукой за бицепс, а ногой дал подсечку. Тольтека рухнул на спину. Кот истошно завопил и бросился на него, выпустив когти.
- Не нужно, Зио. - Ворон отпустил нуэвамериканца. К ним спешили несколько солдат. Он знаком отослал их назад. - Все в порядке! - крикнул он. - Я просто показываю прием.
Коре, казалось, засомневался, но тут кто-то крикнул: "Идут!", и все внимание переключилось на дорогу. Тольтека поднялся на ноги; захлестнувшие его стыд, гнев и замешательство туманили глаза, и сквозь пелену он едва ли мог рассмотреть что-либо на дороге.
Впрочем, ничего сверхъестественного там не происходило. Жители Звездара шли не спеша, легким, пружинистым, натренированным шагом людей, привычных к дальним переходам. Никто не соблюдал строя. На людях были легкие развевающиеся одежды. Учитывая относительную непродолжительность пути, каждый взял с собой небольшой запас пищи, единственную смену одежды и более ничего. На ходу они весело переговаривались друг с другом, смеялись, пели и были чем-то похожи на беззаботную стаю птиц или на солнечные блики, играющие на чуть колышущейся ряби озера. В бурлящем людском потоке мелькали яркие разноцветные туники, венки в светлых волосах, множество загорелых рук и ног. То и дело кто-нибудь из взрослых принимался пританцовывать в окружении шумной ватаги резвящихся и подпрыгивающих на ходу ребятишек.
Все это медленно проплывало мимо пришельцев, люди шли в горы, где их ждал Святой Город.
Вдруг от толпы отделилась Эльфави. Подбежав к Ворону, она схватила его за обе руки и воскликнула:
- Пойдем с нами! Неужели ты ничего не чувствуешь, лиата?
Лицо Ворона окаменело; он окинул ее долгим взглядом и покачал головой:
- Нет. Прости.
Глаза Эльфави наполнились слезами - это тоже было совсем не по-гвидионски.
- Значит, ты никогда не сможешь быть Богом?
Она опустила голову, золотистые кудри закрыли ей лицо. Толь- тека стоял неподвижно и смотрел. Что ему еще оставалось?
- Если бы я могла наделить тебя этой силой, - сказала Эльфави, - я бы отдала тебе свою. - Она отпрянула назад, воздела руки к солнцу и закричала: - Не может быть, чтобы ты этого не чувствовал! Бог уже здесь, он везде. Я вижу, как от тебя исходит Вуи, Ворон! Прошу, пойдем со мной, ты должен!
Ворон сложил руки под епанчой.
- Ты здесь со мной не останешься? - спросил он.
- Да, навсегда, навсегда.
- Нет, я имею в виду - сейчас. На время Бэйла.
- Что? О... нет, да... ты шутишь?
- Я слышал, Ночные Лики иногда являются людям и под Ко- лумкиллским обрывом. И еще я слыхал, что далеко не каждый год все, кто ушел в Святой Город, возвращаются домой. - Ворон говорил медленно, чтобы до ее сознания дошел смысл его слов.
Эльфави отпрянула от него на шаг.
- Бог не только добр! - умоляющим тоном произнесла она. - Бог реален.
- Да. Не менее реален, нежели смерть.
- Великий илем! - взорвался Тольтека. - Слушай, чего ты хочешь? Туда идут вс&, кто способен стоять на ногах. У кого-то может быть болезнь в начальной стадии, у кого-то слабое сердце, у кого- то плохие сосуды. От напряжения...
Ворон пропустил его слова мимо ушей.
- Скажи, Эльфави, то, что происходит во время Бэйла, - это что, тайна? - спросил он.
Мускулы Эльфави напряглись. Бурлившее в ней веселье выплеснулось наружу:
- Нет. Просто слова такие бледные и тусклые. Той ночью в святилище я тебе уже говорила об этом.
Ворон еще больше помрачнел.
- Ну, кое-что, по крайней мере, можно описать и словами. Расскажи мне, что сможешь. Что происходит с твоим физическим телом? Что можно было бы снять на пленку?
Кровь отхлынула от лица Эльфави. Она застыла в неподвижности, похожая на статую. Наконец в сгустившейся тишине прозвучало:
- Нет. Не могу.
- А может быть, тебе нельзя? - Ворон схватил женщину за голые плечи с такой силой, что пальцы вдавились в тело. Она, казалось, даже этого не почувствовала. - Тебе нельзя рассказывать про Бэйл, ты не хочешь или не можешь?! - прорычал он. - Что именно? Ну, живо! Отвечай!