Неуклюжий уродливый корабль встал надежной стеной между Коффином и звездами. Астронавт проплыл мимо ионных трубок, ныне холодных. Хрупкие, скелетообразные - просто невозможно было поверить, что они выбрасывали из себя поток ионизированных атомов со скоростью, лишь вполовину меньшей скорости света. Вокруг судна опухолями выпячивались баки с реактивной массой. С учетом расходов на торможение (плюс небольшой запас) массовое соотношение составляло примерно девять к одному, то есть девять тонн топлива на каждую тонну, которой предстояло достигнуть эпсилона Эридана. Чтобы очистить достаточное количество реактивного материала на обратный путь, потребуются месяцы работы на Рустаме. А свободная часть экипажа будет тем временем помогать основывать колонию.
Если колонии вообще суждено состояться.
Коффин добрался до наружного люка и нажал на "дверной звонок". Внешний клапан открылся, и командующий очутился на борту. Капитан Карамчанд встретил его, помог выбраться из скафандра. Дежурный офицер под каким-то предлогом подплыл поближе, чтобы послушать, ибо однообразие жизни на судне разъедало душу не меньше, чем беспредельность и отчужденность космоса.
- О, сэр! Что привело вас сюда?
Коффин собрался с духом и выпалил резким от смущения тоном:
- Я хочу видеть мисс Зелены.
- Конечно. Но зачем идти самому? Я хочу сказать: телесвязь...
- Лично! - рявкнул Коффин.
-Что?
Дежурный офицер попятился и быстренько исчез, опасаясь скандала. Коффин не удостоил его даже взглядом.
- Срочно, - бросил он капитану. - Пожалуйста, свяжитесь с ней и организуйте нам конфиденциальную встречу.
- Нуда... нуда... Слушаюсь, сэр. Сей момент. Будьте любезны, подождите, пожалуйста, здесь... Я хочу сказать... Будет сделано, сэр!
Карамчанд умчался по коридору.
Коффин криво усмехнулся. Этим бедолагам можно посочувствовать. Он сам установил закон насчет женщин - твердый, как сталь, - а теперь сам же его нарушает.
Нужен ли вообще был этот закон? Коффин не мог сказать с уверенностью. До сих пор женщины ходили в космос лишь в пределах Солнечной системы и на отдельных кораблях. Межзвездных прецедентов не существовало. Тем не менее казалось очевидным, что за спящими в анабиозе колонистками должны ухаживать женщины, а мужчин к ним подпускать не следует (и наоборот). Но не будет ли свободное общение бодрствующих мужчин и женщин еще более взрывоопасным? Коффин решил изолировать дам от греха подальше в своего рода гарем и не будить супружеские пары одновременно.
Для здорового мужика и так нелегко осознавать, что женщина лежит в нескольких километрах от него. Нелегко глядеть на нее, спрятанную под маской, во время телесовещаний. (А может, маски только ухудшают дело, подогревая воображение? Кто знает?) В общем, лучшее, что можно было сделать, - это задраить жилые помещения и морозильные камеры, дабы не дразнить экипаж, а космолетчиков отправлять на женские суда только отстаивать вахты: пускай возвращаются обедать и спать на свои корабли. А потом оставалось лишь молить Всевышнего, чтобы твои распоряжения оказались правильными, да надеяться, что сатана не возьмет реванш, когда всех колонистов разбудят на Рустаме.
Коффин взял себя в руки. Закон потерял бы силу, если бы, например, в нас ударил большой метеорит. А послание с Земли гораздо опаснее. Поэтому не волнуйся о том, кто что подумает.
Карамчанд вернулся, отдал честь и, запыхавшись, отрапортовал:
- Мисс Зелены примет вас, капитан. Сюда, пожалуйста.
- Благодарю.
Коффин Проследовал к главному люку. Ключи от него были только у женщин, но сейчас дверь стояла нараспашку. Коффин с такой силой протиснулся в нее, что пролетел до противоположной стены и отскочил рикошетом.
Тереза засмеялась. Закрыла дверь, заперла ее на ключ.
- Исключительно ради спокойствия экипажа, - сказала она. - Бедняжки мужчины с их благими намерениями! Добро пожаловать, капитан.
Он с опаской обернулся к ней. Мешковатый балахон, слава Богу, по-прежнему скрывал фигуру, но маску она сняла. Красавицей ее не назовешь, подумал Коффин: курносая, с квадратной челюстью, почти уже старая дева. Но улыбка приятная.
- Я... - он не находил слов.
- Идите за мной. - Она повела его по короткому коридору, хватаясь руками за скобы. - Я предупредила девушек, чтобы не высовывались, так что не бойтесь.
В конце коридора был отгороженный переборкой отсек. Взять с собой на корабль можно было не так уж много вещей, но Терезе удалось придать отсеку индивидуальность с помощью картин, микроплейера, томиков Шекспира и Анкера. У нее были записи Баха, Бетховена и Рихарда Штрауса - музыки, в которой вечно открываешь что-то новое. Тереза, придерживаясь за опору, кивнула, внезапно посерьезнев:
- Зачем вы хотели меня видеть, капитан?
Коффин обнял опору согнутой рукой и уставился на свои ладони. Пальцы напряженно прижались друг к другу.
- Хотел бы я дать вам четкий ответ, - сказал он вполголоса, с трудом выговаривая слова. - Я никогда не сталкивался с подобной проблемой. Если бы дело касалось только мужчин, думаю, я бы справился. Но с нами женщины... и дети.
- И вы хотите услышать женскую точку зрения. Вы мудрее, чем я думала. Но почему вы выбрали меня?
Он заставил себя посмотреть ей в глаза.
- Вы показались мне самой разумной из всех бодрствующих женщин.
- Серьезно? - Она засмеялась. - Благодарю за комплимент, но неужели обязательно преподносить его таким суровым торжественным тоном да еще буравить меня глазами насквозь? Расслабьтесь, капитан. - Она вскинула голову, разглядывая его. - У меня тоже есть к вам вопрос. Некоторые девушки никак не могут понять этот фокус с критической точкой. Я пыталась объяснить, но я всего лишь дипломированная медицинская сестра и не сильна в математике, так что, боюсь, я только окончательно задурила им головы. Вы в состоянии объяснить суть вопроса в двух словах?
- Вы имеете в виду точку равновременья?
- Точку невозвращенья, как у нас ее называют.
- Ерунда! Это просто... Ну хорошо, слушайте. В общем, мы стартовали от Солнца с ускорением в одну силу тяжести. Быстрее разогнаться мы не осмелились, хотя и могли, потому что многие детали оборудования на корабле сделаны из легких сплавов в целях уменьшения массы. Морозильные камеры, например, развалились бы и люди, спящие в них, погибли, стоило нам только увеличить ускорение до полутора §. Ну вот, значит. Максимальной скорости мы достигли через 180 дней и за это время преодолели расстояние чуть меньше полутора световых месяцев. Теперь мы проведем почти сорок лет в свободном падении. (Сорок лет по космическому времени. Благодаря парадоксу временной относительности на корабле пройдет тридцать пять лет.* Но это неважно.) В конце путешествия мы будем сбрасывать ускорение по одному # в течение 180 дней и пролетим последние полтора световых месяца до эпсилона Эридана, а затем войдем в предель! Солнечной системы на относительно низкой скорости. Наша межзвездная орбита была тщательно рассчитана, но неизбежные ошибки могут достигнуть многих астрономических единиц. К тому же нам придется маневрировать, выводить корабли на орбиту вокруг Рустама, посылать туда и обратно челночные ракеты. Поэтому мы везем с собой запас реактивной массы, который позволит нам изменить скорость приблизительно до 1000 километров в секунду.
А теперь представьте, что мы решили повернуть назад сразу по достижении максимальной скорости. Сбрасывать ускорение мы все равно сможем только в пределах одного Значит, мы проторчим в космосе год и удалимся от Солнца почти на четверть светового года, пока достигнем относительного покоя и сможем тронуться в обратный путь. Чтобы пройти эти три световых месяца со скоростью 1000 километров в секунду, понадобится примерно 72 года. А на все путешествие до Рустама и обратно с годовой стоянкой на планете уйдет около 82 лет!
Ясно, что, когда критическая точка будет пройдена, вернуться домой можно будет быстрее, если придерживаться первоначального курса. Этот переломный момент наступит в нашем случае через восемь месяцев после начала свободного падения, или через четырнадцать месяцев после старта. Нам осталось до него два месяца. Если мы повернем назад прямо сейчас, нам все равно придется добираться до Земли лет этак 76. Каждый день ожидания прибавляет к обратному пути месяцы. Неудивительно, что людям не терпится!
- Понимаю, - сказала она. - Желающие вернуться боятся, что упустят время и их родная Земля ускользнет в небытие, изменится до неузнаваемости. Но неужели они не понимают, что это уже произошло?
- Наверное, они боятся понять, - сказал Коффин.
- Вы продолжаете удивлять меня, капитан, - сказала Тереза со своей привычной полуусмешкой. - Вы, оказывается, не лишены обыкновенного человеческого сострадания!
Ты и сама не лишена его, отстранений подумал Коффин каким- то уголком сознания. Ты специально заставила меня прочесть лекцию, наполненную сухими цифрами, чтобы помочь мне преодолеть неловкость. Но он ничего не имел против. Теперь он спокойно чувствовал себя с ней наедине и разговаривал как с другом.
- Меня поражает сам факт, - сказал он, - что вообще нашлись желающие повернуть назад, не говоря уже о том, как много их оказалось. Ведь мы сэкономим максимум семь лет, даже если повернем немедленно. Почему бы просто не долететь до Рустама и там уже решить, что делать?
- По-моему, это невозможно, - сказала Тереза. - Видите ли, ни один нормальный человек не жаждет быть пионером. Разведчиком - да; первопоселенцем в новой богатой стране с известными и ограниченными трудностями - да; но не безумным игроком, рискующим своими детьми и будущим всего своего рода. Проект колонизации был вынужденным результатом неразрешимого конфликта на Земле. Если конфликт исчерпан...
- Но... Вы и Локабер... Вы сами сказали, что он не исчерпан. Что в лучшем случае Земля дает вам передышку.
- И все же людям хочется верить в обратное, так ведь?
- Хорошо, - сказал Коффин. - Но некоторые из колонистов, пребывающих ныне в анабиозе, безусловно согласились бы с вами и проголосовали за продолжение полета. Почему бы не доставить их на Рустам? Это было бы только справедливо. А желающие вернуться смогут отправиться вместе с флотилией.
- Как бы не так! - Она покачала головой, и короткие пряди волос рассыпались легкимвьжшнами, а свет заиграл в них отблесками цвета красного дерева. - Я изучила ваши отчеты. Горсточка людей не выживет на Рустаме. Три тысячи - необходимый минимум. Решение должно быть единодушным, каким бы оно ни было.
- Я надеялся избежать подобного вывода, - проговорил он устало, - но, похоже, не вышло. 0‘кей. Почему они не хотят взглянуть на Рустам; а тогда уже голосовать? Трусы должны понимать, что за ними большинство. Они могут себе позволить честную игру.
- Нет. И я скажу вам почему, капитан. Я хорошо знаю Конрада де Смета и одного или двух других возвращенцев. Они хорошие люди. Зря вы называете их трусами. Просто они убеждены, и совершенно искренне, что нам лучше вернуться. Чисто интуитивно они наверняка понимают, что, если мы прилетим на Рустам, их шансы резко упадут. Я видела ваши фотографии, капитан. Как бы ни был Рустам опасен и суров, он настолько прекрасен, что мне не терпится увидеть его наяву. Там простор, свобода, чистый воздух. Мы вспомним все, что ненавидели на Земле; содрогнемся при мысли о погружении в анабиоз; более трезво, нежели теперь, когда мы сыты космосом по горло, взвесим перспективу долгого возвращения на Землю и обдумаем, насколько приемлемая ситуация может нас там ожидать. Не считая повышенной силы тяжести, а ее мы почувствуем в полной мере, лишь занявшись тяжелым ручным трудом, мы не успеем столкнуться на Рустаме ни с какими трудностями, тогда как трудности космического перелета и земные неприятности будут еще свежи в памяти. Многие колонисты передумают и проголосуют за колонию. Возможно, большинство. Де Смет это знает и не хочет рисковать. Ведь Рустам и его самого может покорить!
- После нескольких дней торможения, - задумчиво пробормотал Коффин, - реактивной массы хватит лишь на обратный путь до Солнца.
- Де Смет знает и об этом, - сказала Тереза. - Капитан, вы можете принять волевое решение и не отступать от него. Не зря же вы командующий флотилией. Однако не забывайте, как мало на свете людей, кому такое под силу. Большинство из нас надеется, что некто или нечто придет и скажет, что нам делать. Даже под жестким давлением принять решение о полете на Рустам было нелегко. А теперь, когда появился шанс отменить решение и вернуться домой, в привычный безопасный уют - несмотря на реальный риск, что, когда мы доберемся до Земли, она перестанет быть безопасной и уютной, - нас заставляют решать все сызнова. Это же мучение, капитан! Де Смет и его сторонники в своем роде сильные люди: они. вынудят нас принять необратимое решение, и сделают это быстро - просто потому, что оно будет окончательным. Как только мы действительно повернем назад, будущее перестанет зависеть от нас. И можно будет не терзаться больше мыслями.
Коффин взглянул на нее с некоторым удивлением:
- Но вы, по-моему, довольно спокойны.
- Я приняла решение там, на Земле. И не вижу причин менять его.
- А что решили женщины? - спросил он, прячась за укрытие безликого множественного числа.
- Большинство за возвращение, конечно. - Нежность тона смягчила суровый приговор. - Они полетели только потому, что так решили их мужья. Женщины чересчур практичны, их не волнует философия, освоение пространства и тому подобные вещи. Для них главное - это семья.
- И для вас тоже? - бросил он вызов.
Она задумчиво пожала плечами:
- У меня нет семьи, капитан. И в то же время что-то - чувство юмора? - не позволило мне сублимировать ее в Дело какого-либо рода. - И, переходя в контратаку: - Почему вас так волнует наше мнение?
- Почему? - Он вдруг почувствовал, что начинает заикаться. - По-по-потому, что я в ответе за...
- Да, конечно. Но вы ведь пробивали идею Рустамской колонии годами. А потом приняли на себя неблагодарную задачу командования колониальной флотилией, вместо того чтобы заняться своим настоящим делом, то есть отправиться к какой-нибудь новой, еще не исследованной звезде. По-видимому, Рустам многое для вас значит. Не волнуйтесь, я не стану подвергать вас психоанализу. Я и сама считаю основание колонии делом чрезвычайной важности. Если человечество прошляпит свой шанс, следующего оно может и не дождаться. Но это чисто теоретические рассуждения. А почему колония так важна для меня лично? Видимо, она отвечает каким-то моим глубинным потребностям, не иначе. Давайте смотреть правде в глаза, капитан. Ни вы, ни я не в состоянии относиться к этому хладнокровно. Нам очень хочется, чтобы колония состоялась. - Она умолкла и рассмеялась, залившись румянцем. - Ох, Боже мой, я настоящая болтушка! Извините меня. Давайте-ка вернемся к делу.
- Мне кажется, - медленно, через силу выдавил Коффин, г-
благодаря вашим рассуждениям я начинаю понимать, в чем тут суть. ;
Она внимательно слушала, откинув голову.
Он обхватил опору ногой, чтобы удержать на месте свое сухопарое тело, и стукнул кулаком по ладони:
- Видит Бог, все дело и впрямь в наших чувствах. - Слова проясняли мысли, помогая им обрести форму. - Логика здесь абсолютно ни при чем. Некоторые из колонистов так сильно жаждали попасть на Рустам, что поставили на кон свои жизни и жизни своих жен и детей. Другие же полетели нехотя, вопреки собственному инстинкту самосохранения, и теперь, увидав путь к отступлению, причем вполне оправданный путь, они сметут любого, кто встанет у них на дороге. Да. Скверная ситуация. Но как бы там ни было, скоро придется принять решение. Мы не имеем права скрывать от людей факты. Каждый спящий должен быть разбужен и приведен в чувство теми, кто бодрствует. Год за годом право голоса должно переходить от одной группы колонистов и космолетчиков к другой. Иначе, какое бы решение мы ни приняли, они все равно придут в ярость, узнав, что ими распорядились без их ведома. И ярость - это еще слабо сказано. Вперед или назад, любой избранный нами путь пройдет по человеческим сердцам. А межзвездное пространство способно сломить самого спокойного человека... Сколько времени пройдет, пока процент недовольных, неуравновешенных и полубезумных не превысит допустимого уровня? Господь всемогущий, наставь нас на путь истинный, или мы погибнем!
Коффин прерывисто вздохнул.
- Извините, - прошептал он еле слышно. - Я не должен был...
- Изливать душу? Почему бы и нет? - спокойно сказала она. - Разве лучше быть железным капитаном до конца, а потом в один прекрасный день пустить себе пулю в висок?
- Поймите, - проговорил он с отчаянием, - я в ответе за них! За мужчин, женщин... детей... Но мне придется погрузиться в анабиоз. Я сойду с ума, если буду бодрствовать всю дорогу, организм такого не выдержит. Я буду спать, беспомощный и бессильный, а ведь эти корабли были доверены мне!
Его затрясло. Она взяла его руки в свои, и они долго молчали вдвоем.
Глава 4
Покидая "Пионер", Коффин чувствовал себя опустошенным, точно он вскрыл свою грудную клетку и выпотрошил сердце и легкие. Но мозг его работал четко, как машина. И за это он был благодарен Терезе. Она помогла ему взглянуть правде в глаза. Правда оказалась жестокой, но игнорировать ее означало обречь экспедицию на гибель.
А так ли это? Коффин, теперь уже трезво и без эмоций, взвесил все "за" и "против". Или флотилия летит на Рустам, или поворачивает назад. Во втором случае, хотя вероятность выживания не поддается точному процентному выражению, шансов у них. будет немного. Безусловно, больше чем пятьдесят на пятьдесят, однако ни один капитан не пойдет на такой риск, если сможет его избежать.
Но как избежать?
Подтягивась к "Рейнджеру"* Коффин не отрывал взгляда от паутины локаторов, а она все росла и росла на глазах, пока не поймала в свои сети дугу Млечного Пути. Такая тонкая сеть - и сколько от нее неприятностей! Нужно было вырубить локаторы перед торможением. Небольшая поломка - дело нехитрое. Но теперь уже поздно. Если бы только я знал!
Или если бы кто-нибудь на Земле, враг либо друг-дурак, пославший сообщение... Если бы он взял да отправил еще одну весточку: "Предыдущая передача ошибочна. Декрет об образовании по- прежнему в силе". В общем, что-нибудь в этом роде. Как же, держи карман шире! Чудес не бывает. Человек сам кузнец своего счастья.
Коффин вздохнул и стукнул подошвами по шлюзу флагмана.
Мардикян помог ему зайти. Сняв заиндевевший шлем, Коффин увидел дрожащие губы радиста. За несколько часов Мардикян постарел на несколько лет.
На нем было белое медицинское одеяние. Без всякой надобности, лишь бы нарушить гнетущую тишину, Коффин спросил:
- Собрались на дежурство в морозилку?
- Да, сэр, моя очередь, - промямлил радист, помогая укладывать на место громыхающий скафандр. - Нам скоро понадобится еще немного этанола, капитан, - добавил он несчастным голосом.
- Зачем? - буркнул Коффин. Он частенько жалел, что нельзя