– Однажды он в течение двадцати трех минут сковывал боем вендар. К моменту подхода основных сил монастыря, от его райбуна осталась, по сути, только кабина и одна носовая пушка с боезапасом на три выстрела. На третий год службы Лукаса фон Нарбэ в ордене Десницы, совет Вольных Баронов оценил его голову в стоимость полностью оснащённого райбуна, – Боб отпустил сферу, и проводил взлетевший к потолку шарик задумчивым взглядом. – Это такие деньги, которые мы с тобой даже представить себе не сможем, но с тех пор ставки выросли. Теперь за голову отца Лукаса обещают выплатить стоимость вирунга. А за него живого – цену трёх райбунов. Он служит в ордене всего одиннадцать лет, ты можешь себе представить, как он умудрился достать пиратов за это время, и что будет дальше? Ему нельзя появляться в местах вроде Акму, ему вообще нигде нельзя появляться в одиночку, слишком велик соблазн даже для таких богатых людей, как дворяне. А он даже не считает нужным скрывать своё имя. Он – легенда, Луиза. И то, что ты называешь пропагандой, на самом деле лишь отголосок того, что рассказывают о Лукасе фон Нарбэ среди тех, кто живёт в пространстве. Все эти фильмы… – Боб хмыкнул, – очень хорошо, что Мартин Лилль нисколько не похож на отца Лукаса. Ты поняла хоть что-нибудь из того, что я рассказал?
– Я не знаю, что такое райбун, – буркнула Луиза.
Не так уж и соврала, кстати. Малые корабли она представляла себе ещё более смутно, чем вирунги. И ей очень не понравилось то, что Боб говорил о цене, назначенной за Лукаса. Маркграф Радун мог продать её рыцаря пиратам… Луиза не отличалась чувствительностью, но у неё было достаточно воображения, чтобы поспешно прогнать из головы все мысли на эту тему. Нет уж. Если хотя бы половина легенд о Лукасе фон Нарбэ – правда, то с того момента, как они покинули Акму Лукас в безопасности. Ничего ему не сделается, пока он в пространстве. А заодно в безопасности и Луиза. Что тоже приятно. Хотя и странно думать, что в космосе может быть безопаснее, чем на планете.
Глава 5
"те и другие вступили в бой – одни, при доблести своей, имея залогом успеха и победы прибежище к Господу, другие – поставляя предводителем брани ярость".
Вторая книга Маккавейская (15:17)
Она была… Слов таких нет, чтобы описать, какая она была. Прекрасная, нежная, чуткая, отзывчивая, порой капризная, но только оттого, что требовала к себе особенного отношения. Она имела на это полное право. Ещё она была весёлая, ласковая, насмешливая, непредсказуемая, высокомерная, нереально красивая. Быть с ней – испытание, восхитительное и нелёгкое. Каждый раз, как впервые. Каждый раз – счастье. Это так походило на любовь, что Лукас спрашивал себя, неужели он действительно влюбился? Если так, что ж, он выбрал единственную, достойную любви. А она… она сразу сказала, что он любит взаимно.
Её имя ласкало слух. Хикари – сияние, мерцающий луч, яркое свечение звёзд в бесконечной пустоте. Хикари – слава, сила, величие. Да, она была как свет. И она была сильна и величественна. Но можно ли влюбиться в звездолет? Не в том даже дело, что "Хикари" – не человек, вообще не живое существо, в том, что она – чужая.
Разве это не то же самое, что полюбить чужую женщину?
Лукас не знал ответа. Просто понимал, что любит, и знал, что любим. Знал, что никто никогда не относился к "Хикари" так, как он. Даже Эффинд, её пилот, восхищаясь своим кораблём, всегда помнил о том, что это всего лишь корабль. Пусть уникальное, но всё же творение человеческого разума и человеческих рук.
"Хикари" была неповторима, но Эффинд не хуже Лукаса знал, что любой космический корабль неповторим, даже межпланетный челнок, даже скорлупки, способные только выходить на орбиту и возвращаться обратно на поверхность. Слишком сложны они, чтобы можно было создавать точные копии.
Чего Эффинд не знал, и в чём Лукас убеждался день ото дня всё больше, так это в том, что неповторимость "Хикари" иная. Она обладала душой, эта красавица, дивная как свет и сильная, как воин. Она обладала душой, которая пробуждалась, и этого не могло быть. Любой житель пространства скажет вам, что у кораблей есть душа, не бессмертная, конечно, не такая как у людей, но всё-таки, есть. Лукас и сам прекрасно знал, что если не душа, то уж, во всяком случае, характер есть у каждого корабля. Но "Хикари"… с ней всё было иначе. Она как будто не жила, пока Лукас не вошёл в унтэн-сферу. Она как будто не знала, для чего существует. Она представления не имела о том, на что способна.
Как девочка, которой всю жизнь твердили, что она некрасива, выросшая в замечательную красавицу, и не рискующая поверить в правду.
Лукас умел убеждать, что-что, а это он умел почти так же хорошо, как летать. И Лукасу "Хикари" поверила сразу.
Сумасшедший? Да, нет. Любой пилот влюблён в свой корабль, неважно, пилотирует он злой, ядовитый райбун, грозный и угрюмый вендар, бесшабашный аскар, да что угодно. Даже гафлы, чья жизнь коротка, и чью гибель никто не оплакивает, даже они заслуживают любви. Маленькие солдаты бесконечной войны.
Любой пилот влюблён в свой корабль.
"Хикари" принадлежала не Лукасу, а маркграфу Юлию Радуну. Но она не желала с этим считаться, а Лукас… ну, что сказать? "Хикари" тоже умела убеждать.
Он был бы счастлив, как только может быть счастлив тот, кто любит и любим, если бы не Луиза. Её раны не спешили заживать, и хотя Луиза уверяла, что они не причиняют беспокойства, Лукас ей не верил. Луиза говорила правду, она действительно не беспокоилась. Но Лукас, всю жизнь проживший в стерильной атмосфере монастыря, был наделён обострённым чутьём. Пространство только кажется пустым, любое нарушение стерильности может стать смертельно опасным, и у многих братьев ордена Десницы было это странное чутьё – на любую грязь, на малейшую пылинку, на самые незначительные изменения вокруг. Лукас знал: с Луизой происходит что-то плохое. Потому что появился… запах. Пока что едва уловимый, запах на самой грани обоняния и шестого чувства, названия которому нет.
Лукасу доводилось видеть так называемые "натуральные" продукты, жуткий пережиток древних времён – еда, сделанная из живых существ и выросших в земле растений. А однажды Джереми вытащил его в отпуск на планету – свою родную планету – и уговорил-таки пойти с ним в ресторан, где люди ели "натуральную" пищу. Там, разумеется, подавали и нормальную еду, иначе Джереми не заволок бы туда Лукаса и на буксире, но в любом случае, дальше порога они не пошли. Потому что ещё в дверях отважному рыцарю-пилоту фон Нарбэ стало плохо от тошнотворного запаха. Зловоние мешалось с ароматами кухни, образуя густую смесь, казалось, липнущую к коже, оставляющую на одежде жирные потёки грязи.
Лукас полагал, что не забудет эту вонь до конца жизни. За шесть лет, во всяком случае, не забыл.
Потом он выяснил, что зловоние исходило от рыб. Таких специфических животных, с холодной кровью и скользкой кожей, обитающих в воде. Лукас в жизни не видел ни одной рыбы, и полагал, что они крайне неприятные создания. А в том ресторане пахли мёртвые рыбы, некоторое время пролежавшие в тёплом месте.
Посетители, видимо, не чуяли этого запаха. Джереми, как оказалось, тоже. Он потом очень веселился, однако взял на себя труд объяснить, что подпорченная рыба используется в приготовлении каких-то особых и страшно дорогих блюд. Лукасу обычно было наплевать на привычки планетников, но это извращение его потрясло.
И теперь он чувствовал, что от Луизы начинает пахнуть чем-то, напоминающим запах тех рыб. Чем-то мёртвым, и давно лежащим в тепле. Это был плохой запах, не только потому, что он уже сейчас вызывал тошноту, но и потому, что на космическом корабле не должно быть ничего, пахнущего так… неправильно.
Лукас боялся за Луизу. И скрывал свой страх. Он с ужасом ждал того дня, когда запах станет отчётливым, когда Луиза сама сможет его почуять. И каждый день молился о том, чтобы с женщиной, которую он обещал защищать, не случилось ничего плохого.
Сигнал "SOS" они поймали, когда собрались в кают-компании за ужином. Луиза за неделю пути успела влюбиться в камбуз "Хикари", и в здешние кладовые. Готовить ей всегда нравилось, только возможность такая представлялась довольно редко. Честное слово, когда командуешь тремя сотнями мирских пехотинцев, никак не получается выкроить время на то, чтобы самостоятельно сварганить что-нибудь вкусненькое. К тому же, на Акму натуральные продукты мог себе позволить только наместник Болдин. А на "Хикари" кладовые под завязку были забиты деликатесами, и заняться было особо нечем, так что Луиза позволяла себе самые смелые и трудоёмкие кулинарные эксперименты.
От результатов которых Лукас неизменно воротил нос, предпочитая синтетическую пищу.
Это было так странно, что Луиза даже поинтересовалась, не принёс ли преподобный отец какой-нибудь дурацкий обет, отказавшись от употребления натуральных продуктов? Оказалось, нет, никакого обета Лукас не приносил, просто ел то, к чему привык. Ну и пусть его, мало ли какие у людей бывают странности. Трапезу он благословлял, а большего от священника и не требуется, верно?
В общем, они как раз сидели за столом, когда Лукаса вдруг словно подбросило. Он, прихрамывая, направился к дверям. Луиза ничего не поняла. А Боб отложил вилку и тоже встал:
– Кто-то вышел на связь… кажется, – он потёр имплантанты. – Мне всё труднее входить в удалённый контакт с системами. Если бы доступ к компьютерам можно было ограничить, я бы решил, что отец Лукас так и сделал. Пойду в рубку.
– И я, – вскочила Луиза.
Кто-то вышел на связь. Это же целое событие!
Лукас встретил их на полпути к рубке.
– Танга "Маргарита" запрашивает помощь. Пострадали от нападения пиратов, экипаж нужно эвакуировать. Боб, бери управление на себя. Луиза, нам в оружейную.
– Благословите, ваше преподобие, – попросил пилот.
– Господь, да благословит тебя, дитя.
Эффинд кивнул и почти побежал в рубку.
– Зачем нам в оружейную, – спросила Луиза, догоняя Лукаса. Угнаться за ним было непросто. Преподобный отец, как в первый день пребывания на "Хикари", нёсся по коридорам, особым образом перехватываясь за стены. Хромой, называется!
И, кстати, здесь не стены, а переборки. Не пол, а палуба. Причём, в зависимости от ситуации, они меняются местами. Нет уж, жить в космосе – ещё то удовольствие.
Луиза пыталась освоить эту науку, и Лукас даже показал ей, за что нужно держаться, и как отталкиваться. Оказывается, в стены… в переборки были вделаны специальные упоры, на тот случай, если на "Хикари" отключат искусственную гравитацию. Лучше бы отключать её не пришлось. Потому что научиться, не глядя, попадать пальцами в едва заметные выемки за неделю невозможно. Тут не меньше полугода надо тренироваться.
– Затем, что это, скорее всего, ловушка, – спокойно ответил Лукас.
Луизе показалось, что люк оружейной камеры открылся раньше, чем он нажал на кнопку.
– То есть? – она прямиком направилась к стойке с тяжёлой бронёй, – какая ловушка?
– Обычная, – Лукас броню проигнорировал. Конечно! Доспехи можно подогнать под разные размеры, но на таких маленьких парней они всё равно не рассчитаны. – Пираты часто прибегают к этой уловке. Полагаю, что и наш случай – не исключение.
– И-и… что? – Луиза почувствовала себя по-идиотски. – Мы всё равно туда пойдём?
– Мы уже туда идём, – Лукас повесил на пояс "Аргер". Пристегнул к бёдрам ножны с монокристаллическими ножами. – Это закон, Луиза. В пространстве не отказывают тому, кто просит о помощи.
– Даже если это пираты?
– Мы не можем знать точно, пираты это или нет. Если люди начнут игнорировать сигнал "SOS", опасаясь нападения… я даже не знаю, что тогда будет. Такое просто невозможно.
Идиотский закон.
– А проверить это как-нибудь можно?
– Разумеется, – Лукас улыбнулся, – мы состыкуемся, они поднимутся на борт, и сразу станет ясно, пираты это или нет.
– Отличный способ! – Луиза торопилась справиться с креплениями брони. – Это так по-рыцарски.
– Это по-человечески. Готова? Держись в стороне, если что – убивай.
– Правда, что ли? – не удержалась она, – можно убивать?
– Нужно, – неожиданно резко ответил Лукас. – Пираты – не люди. Всё. Идем.
* * *
Что происходило снаружи она, разумеется, не видела. Повод понервничать, между прочим. Однако Лукас спокойно стоял у люка, ведущего во входной шлюз, он прислонился плечами к стене, и для завершённости картины полного безразличия не хватало только длинной сигареты в зубах.
Луиза уже видела, как преподобный отец включается в боевой режим, так что расслабленность позы не вводила её в заблуждение. Но сама она была напряжена, и злилась. Напрягаться нельзя: это снижает скорость реакции.
– Давление в норме, – сказал Лукас, – открываю шлюз.
Створки люка разъехались в стороны, Луиза увидела короткий тоннель, соединивший шлюзы двух кораблей. В тоннель по трое входили люди в скафандрах и броне.
Вооружённые люди!
– Это ещё ни о чём не говорит, – Лукас, как будто прочитал её мысли, – не только пираты носят оружие.
…Стрельба началась сразу, едва первая тройка вошла в шлюз "Хикари".
– Эффинд! – рявкнул Лукас, дав короткую очередь из "Аргера", – отстрелить стыковочный аппарат!
Луиза выстрелила поверх его головы, и они одновременно, кувырком, перекатились в сторону, уходя от выстрелов противника. На полу образовались два широких, обгорелых пятна.
На палубе, пошло оно все к убырам! Это долбанный корабль, здесь долбаная палуба, а не пол. Переборки, а не стены. Долбаные. И ни одна скотина не додумалась установить перед входным люком хотя бы один долбаный станковый пульсатор!
Один из пиратов свалился, едва не сбив с ног второго. Третий подхватил падающее тело, прикрылся им и открыл ураганный огонь, не позволяя Луизе даже высунуться из-за укрытия штурмового коридора.
Лукас взлетел в воздух, кажется, пробежал по потолку. Выстрелил поверх трупа. Через мгновение оказался рядом с Луизой, коротко выдохнув:
–…Люки заклинило.
И исчез.
Стрельба ненадолго стихла. Луиза кувыркнулась вперёд, к укрытию напротив, успев по дороге расстрелять треть обоймы. Кажется, даже попала в кого-то. Но по стыковочному тоннелю валила на "Хикари" такая толпа, что одним больше, одним меньше не имело значения.
– Ничего, – оскалился Лукас, и швырнул в шлюз гранату, чудом успев отшатнуться от длинной очереди, – Бог не выдаст.
Луиза видела, что крепления хирургического корректора слегка перекосились, деформируя надетый поверх них ботинок. Медицинская техника не рассчитана на боевые условия.
Следующую гранату бросила она.
И понеслось. Вверх. Вниз. В сторону. К ближайшему укрытию, причём так, чтобы враг не угадал траекторию движения. Выстрелить навскидку. Бросить гранату. Откатиться. Упасть.
"Господи, спаси!"
С двух рук – в баррикаду из тел. Лукас опять стреляет откуда-то сверху, не позволяя врагу приподнять голову. Человек-паук, мать его! В какой-то миг он валится на Луизу чуть не с потолка, прижимает к полу, их обоих вбивает в стену взрывной волной. И Луиза, матерясь, благодарит Бога за то, что на кораблях не используют осколочных гранат. Материт она Лукаса. Убырский сын, он не должен был прикрывать её от взрыва! У него лёгкий скафандр…
И они не могут удержать шлюз. Не могут – вдвоём. Никто бы не смог. Они отступают, враг уже в коридорах "Хикари", и Лукас бормочет молитву, зрачки в фиолетовых глазах широкие от боли.
– …прости нам грехи наши. Аминь. Луиза, прикрой меня.
Она не успевает спросить, что он задумал. В руках у Лукаса взблескивают ножи. Тонкие лезвия выскальзывают из подошв ботинок. Как змеиное жало: показалось, спряталось. А через миг его уже нет рядом. И Луиза открывает огонь, не целясь, не боясь зацепить в рыцаря. Попадать во врагов куда проще, чем в маленькую, облитую синим и золотым вёрткую фигурку.
Врукопашную.
Сумасшедший? Святой?
Живая, мать его, легенда.
Убийственный смерч пронёсся по коридору, золото и кобальт засверкали в шлюзовой камере. С ножами против тяжёлой брони? Запросто. От этих клинков защищают только силовые поля. Но скафандр Лукаса, он-то не защищает вообще ни от чего.
Луиза стреляла, перезаряжала и стреляла снова. По головам. Поверх голов. Куда придётся, лишь бы только не опустить прицел слишком низко. И не поднять слишком высоко, когда золото бьёт по глазам откуда-то сверху. Она сунула в "Аргер" предпоследнюю обойму, когда поняла, что штурм… отбит? приостановлен? Когда поняла, что стрелять больше не в кого.
Пока – не в кого.
– Пат, – с безумным смешком выдохнул Лукас.
– С-сколько? – пробормотала Луиза. На то, чтобы развернуть вопрос сил не осталось.
Впрочем, преподобный понял:
– Девять.
– Охренеть.
Он кивнул. И заговорил снова. Теперь голос его разносился и по коридору, и по стыковочному тоннелю. Уверенный, серьёзный голос:
– У вас есть выбор, сахе: вы можете потерять здесь ещё десятка полтора человек, а можете убраться живыми. Второе гораздо проще, достаточно дать нам возможность сложить стыковочный аппарат.
– Иди на… ублюдок! – невежливо ответили с той стороны.
– Мы бы пошли, – усмехнулся Лукас, – да вы не пускаете.
– А ты сдавайся, преподобный, – голос стал вежливее, – сдашь нам корабль – уйдёшь живым. Выйдем из "подвала", выдадим тебе челнок и отпустим благословясь. Со всем экипажем.
– Не пойдёт, – ответил Лукас. – Корабль не отдам. Лучше я убью побольше твоих людей, капитан. К тому же, у тебя всё равно нет человека, способного пилотировать "Хикари".
Со стороны тоннеля в ответ озадаченно промолчали.
– Унтэн-сфера, – объяснил Лукас, убедившись в том, что молчат вопросительно, – бесконтактное управление.
– У тебя есть БД-пилот? Не трынди, святоша!
– У меня есть БД-пилот, – холодно ответил Лукас.
Капитан "Маргариты" молчал. Довольно долго. На самом деле, он, конечно же, вёл в это время переговоры со своими лейтенантами, отключив громкую связь. Лукас терпеливо ждал. Он знал, сколько стоит Боб Эффинд. И знал, что обязан живым добраться до монастыря, и доставить туда Луизу. Джереми не найдёт покоя, пока Радун и Болдин не заплатят за его смерть.
Совесть? А что это? Что-то такое незначительное, в сравнении с любовью.
О том, чтобы отдать пиратам "Хикари" и речи быть не могло. Лукас вообще не представлял, как можно отдать её кому-то, кроме ордена Десницы.
Он ждал. И, наконец, с "Маргариты" вновь подали голос:
– Я так понимаю, ты готов продать своего пилота в обмен на корабль и свою жизнь?
– Ты правильно понимаешь.
– А что мешает мне захватить и пилота и корабль?
– Я, – сказал Лукас. – Клянусь тебе, что, когда вы войдёте на "Хикари", я убью его сам.
– Темнишь, святоша! Нахрена тебе корабль с унтэн-сферой, без БД-пилота?
– С твоего позволения, капитан, я повторюсь, – сказал Лукас, – у тебя небогатый выбор: уйти живым, или потерять своих людей, пытаясь захватить "Хикари". Всё остальное выше твоего разумения, поэтому не задавай лишних вопросов.
– Уйти с пилотом, – напомнили с "Маргариты".
– Да.