- Хорошее дело, - согласился Серапион. - Как там Старцев?
Никиту Старцева мы с Миленой разрабатывали уже две недели. Лекарь и выдающийся паранорм, он, если верить анонимной "наколке", продавал пациентам "травку", чем обеспечивал стабильность клиентуры.
- У него, по ходу дела, там не конопля, а крапива, - сказал я. - Или что-то заподозрил, маскируется. Пациенты, кстати, не жалуются; может, он чист. Хотя с чего бы им жаловаться?
- Ладно, - проронил Серапион. - Сделайте пока перерыв, пусть расслабиться. Возможно, допустит промашку.
- Но из виду его упускать нельзя, - подала голос Милена, - а то он вообще из города улизнет. А наркотики вещь серьезная.
Серапион посмотрел на нее с одобрением.
В это время "арсеналец" Козлов как раз вкатил красивый гол - жаль, что в собственные ворота; и мужская часть пиццерии разочарованно взревела. Я развернулся на стуле взглянуть на экран и заметил потрясающе красивую девушку за барной стойкой со стаканом сока в изящной руке. Она сидела на высоком стуле, ее скульптурно четкое лицо было напряженно-сосредоточенным, словно девушка умножала в угле многозначные числа. А еще мне показалось, что она словно бы не здесь, за явственно проступившей чертой между ней и прочими посетителями. Бармен что-то спросил у нее, она коротко ответила, обнажив в улыбке ровные белые зубы; ощущение ее отчужденности не уходило.
Почему-то мне стало холодно, хотя на веранде было по-летнему жарко.
- Милен, - позвал я, - ты не слишком обидишься, если мы уйдем?
Она взглянула на меня с искренним изумлением. В тот же миг я ощутил на виске взгляд прекрасной незнакомки и с трудом подавил желание схватить Милену за руку и уволочь ее отсюда. Потому что девушка в баре… если я скажу, что в ней было нечто от Варахиила, то не погрешу против истины.
- Нет, конечно, - ответила Милена со своеобычной доброжелательностью. - Может, по парку пройдемся?
- Чудесно, - произнес я, чувствуя подступающий озноб. - Пошли, отец Серапион, составишь нам компанию.
Серапион посмотрел очень выразительно, однако спорить не стал и быстро расплатился с официанткой. У меня горели щеки, я уводил друзей от странной незнакомки и своего дурного предчувствия… что если ничего страшного и в помине нет, а я буду выглядеть полным идиотом… Словно ледяная рука сжала сердце; быстрее, быстрее! Я выволок Милену в проход под локоть, будто тащил арестованную, Серапион топал за нами, проклиная, должно быть, тот миг, когда связался с сумасшедшим.
- Ой, сумочка….
- Черт с ней, - проронил я, выйдя на улицу и не выпуская Милениного локтя. - Я тебе новую ку…
Потом меня ударило в голову и спину гигантским горячим кулачищем. Улицу озарило оранжевым светом, и я ощутил, что взлетаю.
И все померкло.
Я пришел в себя от того, что кто-то тряс меня за грудки. Вместе с сознанием пришла и боль, такая, словно по мне проехался танк.
- Кирилл! - голос Серапиона доносился из неимоверного далека. - Кирилл!
По лицу текла теплая струйка. И я вдруг как-то сразу все понял.
- Где Милена..?
Серапион ответил, но я не разобрал его слов из-за шума, волнами плескавшегося в голове. Открыть глаза, к счастью, удалось с первой попытки, и я увидел, что лежу на газоне, а пиццерия горит, и из-за угла уже выворачивают пожарные и "скорая".
- Ты знал? - крикнул Серапион мне на ухо. На щеке у него красовалась свежая здоровенная ссадина; я понял, что и сам выгляжу немногим лучше. - Ты знал?
Красивое сосредоточенное лицо возникло перед глазами, лицо человека, который осознает, что делает, приводя в действие пояс с тротилом и рубленным гвоздями на талии. Светлый рай, прохладный рай, вечное блаженство… Меня замутило.
- Кирилл!
Милена была цела, жива и здорова. Правда, ее левая рука была окровавлена, и кровь пропитала блузку, но я отчего-то знал, что это мелочи. Она плакала, слезы струились по щекам, а губы дрожали. Тень распростертых крыльев ангела Смерти едва не коснулась ее; теперь Милена будет знать, что такое настоящий страх, липкий и вяжущий.
С превеликим трудом я поднялся на ноги. Дотронулся до лба, взглянул на кровь на пальцах; хорошо нас все-таки приложило. Шум в голове утихал - буду надеяться, что не контузило, а все-таки оглушило - и я услышал гул огня, крики, треск переговорный устройств. Вряд ли кто-то, кроме нас, остался в живых.
Меня все-таки вырвало. Затем я, похоже, снова отключился, потому что после мгновенного провала в памяти обнаружил, что сижу на каменной кромке фонтана, потный и трясущийся. Милена держала у меня на лбу мокрую тряпку - собственный оторванный рукав, а Серапион разговаривал с очень строгим человеком в штатском, с блокнотом в руке.
- … мы едва вышли и произошел взрыв.
- Отец Серапион, вы можете примерно сказать, сколько человек было в пиццерии?
Серапион нахмурился.
- Да все столики были заняты. Человек шестьдесят. Еще персонал.
Человек в штатском смотрел на нас, как на оживших мертвецов. Сбежали из-под удара, обвели судьбу вокруг пальца. Счастливчики.
- Вам очень повезло, - промолвил он. - Очень.
- Мы знаем, - сказал я.
Съемочная группа "Нового эфира" уже вела прямой репортаж с места событий, и почему-то, глядя на бойко щебечущую журналистку, оператора и толпившихся поодаль зевак, я вдруг захотел дать экс-собратьям по мордасам. Не знаю, почему. Спасатели работали на диво добро, а машин "скорой помощи" стояло не меньше дюжины; однако я отчего-то знал: спасти смогут всего четверых. Третьекласснику с ожогами второй степени, (… она мечтала поехать летом на море; ее мама и брат мертвы), молодую женщину, что сидела у выхода, официантку (выбегала покурить; сотрясение мозга) и студента пятого курса мехмата (пришел посмотреть футбол; стоял в дверях, и Серапион задел его, когда выходил).
В раю прохладно. Гурии поют.
К моему удивлению, сотовый в кармане был цел, и я дал его Милене - позвонить домой. Она послушная девочка, всегда говорит, куда и с кем идет, а ее родные никогда не упускают новости.
- Мама… мама, это я.
И она расплакалась снова.
- Да… там. Вышли за минуту до взрыва, я… забыла сумочку, но не стала возвращаться… Да…
Я зажмурился. Снова накатила тошнота, а утихшая было головная боль вернулась с утроенной силой. Похоже, сотрясение мозга - это ладно, еще легко отделался, а мог бы лежать в карете "скорой" с травмами, несовместимыми с жизнью.
Везунчик.
И тут я увидел его.
Джибрил все в том же светлом костюмчике сидел на кромке фонтана метрах в пяти от нас. Рассматривая то, что осталось от пиццерии, с дымящейся сигаретой в пальцах. Глядя на него, я испытал очень сложное и острое чувство: обреченную опустошенность от того, что все началось снова, и попытки забыть прошлое оказались напрасны, а еще - ярость.
Потому что Джибрил был доволен. Он, черт бы его побрал, улыбался. На наших глазах спасатели извлекли то, что, судя по размерам, час назад, полчаса назад еще было ребенком, и он улыбался.
Кажется, я сжал челюсти так, что зубы хрустнули. Гнев и боль переполняли меня, били в виски гулкими злыми молоточками; я совершенно не осознавал, что делаю и движим был только одной мыслью: убить гадину. Раздавить.
Кажется, Серапион что-то сказал, но я не услышал. А Джибрил точно не ожидал, что кто-то подойдет и схватит его за грудки, тем более, что это буду я. Искреннее изумление на его холеной морде мне понравилось, и еще больше захотелось разбить эту морду в кровь, размозжить о камень.
- Ну что, красавец… рад?
Кажется, в круглых светлых глазах мелькнул страх. Если, конечно, Джибрил на страх способен, в чем я лично сомневался.
- Кирилл, послушай…
Тогда я притянул его к себе и тихо спросил:
- Это ты сделал?
Джибрил кивнул. Усилившаяся боль едва не вбросила меня в беспамятство, но я удержался на ногах. Бог есть Любовь… Пастырь Добрый… конечно же.
- Почему? Объясни мне, пожалуйста, почему.
Мой голос звучал на удивление спокойно, и от этого спокойствия мне стало жутко, хотя казалось, что дальше бояться уже некуда.
- Я ангел, - совершенно без выражения ответил Джибрил. - Я превращаю землю в соль и делаю то, что мне приказано.
- Солдат Божий, - рявкнул я и как следует его тряхнул. - Служить и защищать. Маньяк ты и урод, вот что.
Только сейчас я понял выражение Джибрилова лица. Растерянность - вот что исказило гладкую физиономию; отсюда и страх.
- Кто тебе приказал, она? Говори давай!
Краем глаза я заметил, что на нас смотрят. Но это не имело значения.
- Да, - выдохнул Джибрил. - Но пойти, это ход вещей. У всех свой срок и время, каждый уходит, когда должен…
- Ход вещей? - заорал я, уже совсем себя не контролируя. - А когда дети в школу пошли, и их террористы захватили, это что, по-твоему? Тоже должны были уйти в свое время?
- Ты не понимаешь, это…, - начал было Джибрил, и я его ударил.
Собственно, то, что совершается ошибка, я понял только тогда, когда рука уже летела на сближение с челюстью. Вспомнилась попытка дать сдачи Вараниилу и то, как потом с трудом шевелились пальцы. Но на этот раз все произошло по-простому, и Джибрил взвыл от боли.
К нам бежал давешний строгий человек в штатском, и Серапион уже хватал меня за шкирку, но я продолжал наносить удар за ударом, и лицо Джибрила превращалось в кровавую маску, а сам он почему-то не отбивался, только всхлипывал, и это было страшно. По-настоящему страшно.
В итоге воротник, за который меня ухватил Серапион, с треском оторвался, и мы с Джибрилом рухнули в фонтан. Застоявшаяся вонючая вода доходила там примерно до пояса, и я понял, что этого достаточно, чтобы Джибрила утопить, как котенка.
- Не…т, - всхлипнул он, но я ударил его еще раз, а потом буквально вжал в дно. Джибрил как-то жалко взмахнул руками и тут…
На мгновение все заволокло тьмой. Я озирался по сторонам, несколько раз зажмуривался и снова открывал глаза, проверяя, не ослеп ли. Наконец во тьме стало проявляться нечто светлое, какие-то серые размытые фигуры, и я услышал их голоса.
"… да он, сука, едва меня не прикончил!"
Это явно про мою персону. Я стал слушать дальше.
"А я считаю, что это вполне естественно, после всего, что он увидел".
Голос был женский и очень приятный.
"Да, но лишать меня силы? - возмутился Джибрил. - Не ожидал от тебя, Лиза, такой подляны".
"Но вы бы его в порошок стерли, коллега, - степенно возразил еще один, теперь мужчина, - а это противоречит Закону Прях. Так что считайте, коллега Lissabeth сохранила равновесие сущего".
"Конечно, - буркнул Джибрил. - Ладно. Лиз, снимай свою сеточку, я уже дышать не могу".
"Разумеется, милый. Готовься, сейчас будет больно".
"Ну спасибо тебе…"
А-ап! И меня уже вытаскивали из фонтана Серапион и человек в штатском. Вода покраснела - все-таки нос Джибрилу я основательно попортил. Архангел сидел прямо на дне, смывал с лица кровь и дышал, словно загнанная лошадь. Выглядел он весьма и весьма неважно.
- Господин Каширин, - человек в штатском похлопал меня по щекам, окончательно приводя в чувство. - Что означают ваши слова про террористов? Этот, - он кивнул в сторону Джибрила, - имеет отношение к случившемуся?
Я не знал, что сказать. Граждане, этот тип с битым носом архангел, он привел сюда шахидку, потому что шестьдесят душ must die, и вообще скоро конец света, так как Бог по ходу дела спятил и все ему пополам. И на кого я в этом случае буду похож? Быстро ли вызовут шестнадцатую бригаду?
- Не обращайте внимания, - подал голос Джибрил. - Мы просто идеологические противники. Схлестнулись на почве божественного невмешательства.
Он пытался встать и не мог. Наверное, упомянутая Лиза еще не сняла "сеточку". Кто бы эта Лиза ни была, я обязан ей жизнью - никто не может безнаказанно набить физиономию архангелу.
- Нашли место, - укоризненно промолвил человек в штатском. - Как вам не стыдно, в такой момент и драку учинять.
- Не обращайте внимания, - гнусаво повторил Джибрил. - Не обращайте внимания, я, вы, он, никуда, нет прошлого, нас нет в вашем мире, далеко, давно, неправда…
- Что за галиматья… - удивился Серапион. Глаза же человека в штатском помутнели, он почему-то кивнул, задумчиво пожевал зубами и медленно отошел. По всей видимости, слова Джибрила вогнали его в транс.
- Помогите мне, пожалуйста, - устало позвал Джибрил из фонтана. - Я выбраться не могу.
В другое время подобное зрелище позабавило бы меня, но сейчас, как говорится, был не тот момент. Я сел в траву и обхватил голову руками. Больно было и тошно. Еще и ветер откуда-то налетел, и холодом прохватило до костей. Милена, добрая душа, выволокла-таки Джибрила из воды, и он, шмыгая носом, бормотал ей что-то благодарственное, а Серапион приблизился ко мне и щедро предложил собственный пиджак.
Конечно, зачем епархии простуженные сотрудники?
- Кто это? - тихо спросил Серапион. Я провел ладонью по лицу, мотнул головой.
- Архангел Гавриил, знаешь ли.
Серапионов взгляд был весьма красноречив. На кромке фонтана сидел, мягко говоря, шибздик, мокрый чумазый, с растрепанным патлами и разбитым лицом, которого, к тому же, знобило - да, более подходящую кандидатуру на роль Силы Божией подыскать было трудно.
Милена с ним участливо беседовала. Джибрил ей что-то очень жалобно объяснял.
- Похож, - без тени улыбки заметил Серапион. - Ну просто копия с "Троицы". Холст, масло, колбаса. У тебя как, голова не кружится? Не тошнит?
- Тошнит, - признался я.
Серапион помолчал. За его спиной спасатели доставали очередное тело.
- Ты же нас спас, - раздумчиво проговорил он. - Я только сейчас понимаю.
Да, он действительно понимает. И от ужаса. Серапиона пробивает противный холодный пот.
- Смотри внимательно, Ася, - устало сказал я, чувствуя, что выпотрошен, вывернут наизнанку, опустошен сегодняшним днем, который уже сползает в вечер с таким банальным красным закатом. - Смотри и запоминай все в деталях. Теперь мы трое будем делить жизнь на "до" и "после" этой пиццерии, а потом захотим все забыть - искренне захотим! но не сумеем, поскольку будет другая пиццерия, театр, самолет, школа, далеко и не с нами, но будет. А мы ушли. Успели выйти. Соскочили на ходу.
Кажется, я заплакал. В четвертый раз в жизни.
* * *
Когда работаешь журналистом, то связи с самыми разными людьми закладываются невольно. При желании можно затем получить все, что угодно: от вещей до информации.
С Николаем Потекаевым я познакомился, когда писал малозначительную статью в родную газету. Уже потом, перейдя работать в епархию, я узнал, что на самом деле из себя представляет скромный кандидат наук, преподаватель химии со зрением минус три на оба глаза, а узнав, искренне захотел, чтобы мне никогда не понадобились его услуги.
В итоге я убедился, что никогда и ни от чего нельзя зарекаться.
Потекаев ждал меня в типовом летнем кафе, коих с наступлением теплого времени года в городе расплодилось немерено. От пива он отказался, но попросил соку, я взял "наперсток" коньяку, подумав мельком, что сопьюсь раньше, чем дело будет сделано.
- Говорят, скоро похолодает, - заметил Потекаев, пригубив оранжевой жидкости из высокого бокала. Он не торопился, предпочитая сперва куртуазно поболтать ни о чем, сглаживая некое неудобство.
- Не хотелось бы. У меня отпуск намечается.
- Как ваши дела? - поинтересовался химик. - Оправились после взрыва?
Я кивнул. Посвящать его в детали не хотелось.
- Вам повезло.
- Знаю.
Некоторое время Потекаев молчал, глядя, как нарезают круги роллеры по бетонной площадке. Бледно-голубые глаза за стеклами очков приобрели странно-мечтательное выражение.
- Я принес то, что вы просили, - сказал он. - Не беспокойтесь, качество гарантировано. Безболезненная смерть через четыре часа после приема, препарат полностью распадается в организме и не может быть обнаружен при анализе. Диагноз - "остановка сердца".
Изящным неуловимым движением он выложил на стол ампулу с бесцветной жидкостью. Я убрал ее в карман и протянул Потекаеву конверт.
- Как договаривались.
Он важно качнул головой.
- Конфиденциальность гарантирована.
- Спасибо, - выдавил я.
Потекаев откинулся на стуле и окинул меня пристальным взглядом, словно пытался в чем-то удостовериться.
- Я храню ту статью о нашей лаборатории, - сообщил он. - Вы подошли к теме со знанием дела. Мне понравилось.
- У меня был хороший консультант, - попытался пошутить я. Потекаев взглянул без тени улыбки.
- Честно говоря, мне жаль, - произнес он. - Действительно, жаль что вы избрали именно этот выход. Да уж, не лучший вариант от черта к попу кидаться.
Я усмехнулся.
- Выхода не было вообще, Николай Анатольевич. А выбор сделан за меня.
Он не понял. Но уточнять не стола, и, пожав руки, мы расстались, с обоюдным, должно быть, желанием больше не встречаться. Я выпил свой коньяк, заказал еще, а когда Потекаев исчез из виду, вынул телефон и набрал номер.
- Пожалуйста, Алтуфьеву.
Официантка с невероятной глубины декольте поставила передо мной стаканчик. Я услышал, как далеко в трубке женский голос позвал: "А-ня! Это тебя! Какой-то мужчина… ну откуда я знаю, кто?".
- Да, слушаю.
В горле моментально пересохло.
- Здравствуй, Анна. Это Кирилл Каширин.
В трубке воцарилась космическая тишина. Я ждал коротких гудков, но Анна вздохнула и сказала:
- Привет.
Ее голос был настолько теплым и добрым, что я испытал боль почти физическую.
- Как ты?
Отчего-то мне почудилось, что Анна улыбнулась.
- Живу. Пою. Сессия опять, все дела. А ты?
Я пожал плечами. Что тут, в самом деле, можно было ответить?
- Потихоньку.
В трубке снова послышался вздох.
- Я видела тебя по телевизору, когда был взрыв. Ты как?
Как? Просто шикарно. Выложил пять минут назад свою полугодовую зарплату за очень верное средство. Вот и спросите у меня, как там я.
- Отхожу потихоньку, - ответил я как можно спокойней.
- Вот и славно, - сказала Анна. Я загривком чувствовал разделяющий нас провал, видел его как туго натянутый грязно-белый шнур. - А я о тебе думала… видишь ли, в чем дело, мне надо объяснить…
- Анна, - перебил я. - Анна, послушай. Прости меня.
Показалось ли мне, или же Анна действительно охнула?
- Кирилл, ты… Конечно!
Я закрыл глаза. Мимоходом подумал о балансе своего счета.
- Я псих, Анна. Воспринимай меня как психа, а на дураков не обижаются. Тогда у меня не было права так себя вести. Ты же не виновата в том, что произошло. Прости.
Горячее ласковое солнце. Радость. Радуга.
Ампула в кармане.
- Кирилл… Мы снова друзья?
Висок опять начало колоть. Придется доставать аккуратную упаковку таблеток, глотать капсулу и капсулу и стараться не думать о том, что…
- Конечно. Как насчет кофе?