– Права?.. У покойника?.. – Странный гость усмехнулся. – Вы моя собственность. Я выложил кучу денег – за воскрешение. Таков закон.
– Понятно… А что будет, когда я допишу роман?
Хмурый собеседник отвел глаза:
– В любом случае полгода у вас есть. И есть компьютер, каким пользовались в вашу эпоху. Если почувствуете голод – нажмите кнопку. За дверью – зимний сад, для прогулок.
– А если я… захочу умереть?
– Вам не нравится бессмертие? – Гость снова усмехнулся. – Не утруждайтесь. Самая дорогая часть воскрешения – составление цифровой карты. Ваша составлена. Прочее не так сложно. Вас опять воскресят. Снова и снова.
– Пока не будет завершен роман.
– Вы правильно видите ситуацию.
– Нам не дано предугадать, как слово наше… А вы не боитесь, что кто–нибудь воскресит и вас?
– Не боюсь. Мое тело дезинтегрируют, разобьют на атомы. За этим проследят душеприказчики.
– У вас заранее все продумано.
– Разумеется.
Гость встал:
– Увидимся через полгода. И – желаю вдохновения. Это я говорю совершенно искренне, поверьте.
Бесшумно закрылась дверь.
– Нам не дано предугадать, как слово наше… – повторил романист с горькой улыбкой".
Ники потряс головой:
– Чем тебя заинтересовал суррогат–человек? Мне его незавершенный роман – даром не нужен.
– Может пригодиться.
– Роман?
– Человек.
К мнению Хонды Ники старался прислушиваться. Не раз выручала.
Из нынешней передряги Тин выбрался без единой царапины только благодаря ей.
Он посмотрел на бродягу.
То, что суррогат–человек сумел попасть с Земли, где его, конечно же, искали, на Луну, за четыреста тысяч километров, – само по себе удивительно. За ними хорошо присматривают. Воли не дают. Это разумные существа второго сорта, пораженные во всех правах. И их легко вычислить при любом, даже беглом контроле. При воскрешении им вживляют чип, несущий всю необходимую информацию.
Неужели он избавился от чипа? Или – заблокировал его?
Маловероятно. Кажется, он из отдаленной эпохи. И вряд ли разбирается в чипах. На вид – рохля, мягкотелый интеллигент, работник умственного труда. И весь какой–то замшелый… Но, кажется, еще новый, в хорошем состоянии. Через полгода суррогат–люди выходят из строя. Однако редко умирают "естественной" смертью. Владельцам они прискучивают раньше. Мало радости наблюдать, как живое существо на твоих глазах превращается в ходячий труп. Их дезинтегрируют.
Воскрешенные организмы не стабильны. Вероятно, потому, что люди все же не боги. И до природы, а может – до Творца – им далеко.
Тин и Мэй вернулись к своим.
Там уже стоял Прозоров.
– Мне удалось достать для вас пять комплектов форменной одежды, – сообщил он. – Проблема в другом.
– Фейс–контроль и пропуска? – догадался Чолич.
– Да. Как решить проблему, я пока не знаю.
– Держит только это? – спросил Ники.
Прозоров кивнул.
– Технический аспект я возьму на себя, – заверил Кьянти. – Осечки не будет. Можете предъявить что угодно, хоть билет в кино.
– Сработает?
– Сто процентов.
Лицом Марио изобразил хитрого заговорщика.
– А фейс–контроль? – напомнил Чолич.
Все молчали.
И тогда Ники решил использовать то, что приберегал до поры до времени:
– Мэй внушит охране, что идет родная команда.
– Гипноз?.. – Кьянти с любопытством смотрел на девушку. – А сработает? Ведь там будет несколько человек.
– Массовый гипноз – ее любимое занятие, – буркнул Ники.
– А что она еще умеет? – не отставал Марио.
Тин отвернулся от него, стиснув зубы.
– Рискнем? – широко улыбнулся Брэндон.
Сергей Прозоров вздохнул:
– Время поджимает. Так поджимает, что… Но вместе со мной в команде семеро. Одного не хватает. Плохо?
Мэй кивнула:
– Должно совпадать хотя бы число.
Тин оглянулся, нашел взглядом суррогат–человека. На минуту его закрыла вереница детей, очевидно, впервые попавших на Луну и потому – радостно галдящих, несмотря на увещевания двух молоденьких учительниц.
Романист почувствовал, что на него смотрят, и медленно поднял голову.
Глава шестая. ПОД ПРИЦЕЛОМ
Гражданский и военный порты находились под двумя совмещенными куполами, с общим защитным полем над ними. Из одного в другой можно попасть, не выходя на поверхность Луны.
Прозоров уже миновал кабину контроля. Остановился по другую сторону.
Он и дальше будет держаться на расстоянии, чтобы у охраны и мысли не возникло, что между капитаном корабля и группой туристов с Земли существует какая–то связь.
Шестерых солдат у входа Мэй заморочила успешно. Однако технику – не загипнотизируешь. Поднимет тревогу.
Пришел черед поработать Марио Кьянти.
Настоящих военных перед входом пока не было.
Он шагнул к кабине. Приложил свою туристическую визу к панели считывающего устройства, стал что–то с ней делать – никто из его спутников не видел, что именно.
– Готово, – объявил он через полминуты.
– Что готово? – недоверчиво спросил Брэндон.
– Аппарат работает по принципу "свой–чужой". Я поменял допуск на вход. Теперь "свой" для него не только чип военного удостоверения, но и чип туристической визы.
– Не может быть, – наморщил лоб стрелок. – Как ты мог перепрограммировать аппарат?
– А как Мэй смогла перепрограммировать шесть человек охраны?
– Это же совсем другое дело! Это же люди!
Кажется, Лу не очень доверял компьютерным технологиям. Или же не верил в способность Кьянти, человека, обмануть машину.
Марио усмехнулся:
– Проверить можно только одним способом.
Он посмотрел на Мэй и добавил:
– В данном случае галантность неуместна.
Кьянти вошел в кабину.
Аппарат мигнул зеленым огоньком – "проходи".
Воспрянув духом, через кабину торопливо прошествовали Брэндон, Чолич, Хонда Мэй и Ники.
Все были в униформе космических войск.
И где же ее взял Прозоров? Стащил, конечно же. Не в магазине купил. Вот так и начинают, с малого.
Для миниатюрной Хонды не удалось найти комплект по размеру. И на девушке форма сидела несколько мешковато. Рукава и штанины ей пришлось немного подвернуть и прихватить булавками. В глаза это не бросалось, если не приглядываться. А приглядываться будут.
Суррогат–человек шел последним. И Ники слегка волновался.
Вот писатель вставил карточку в считывающее устройство.
Машина сначала загудела…
А потом – выдала красный цвет. Вход запрещен.
В чем же дело? У него такая же туристическая виза, как и у других.
Давно умерший романист сделал вторую попытку. Снова красный.
И на этот раз, отметив, что нарушитель упорствует, вместо гудения аппарат включил прерывистую сирену.
Карточку заклинило. Романист пытался выдернуть ее из щели, но безуспешно.
Сирена все не смолкала. На ее звук стали оборачиваться работники порта и охрана. Потом начали озираться и шестеро солдат, получивших внушение от Мэй.
Все ясно, чип суррогат–человека.
Ну, и куда его теперь?
Ники подскочил к писателю, рывком затащил в купол.
А к месту происшествия спешил отряд внутренней охраны, в легкой броне камуфляжного цвета, с боевым оружием в руках.
Фокусы на входе заметили с экранов операторы и поставили в известность дежурного офицера.
Еще одна маленькая неприятность: камеры слежения были тут совмещены с двумя автоматическими батареями.
И эти батареи – ожили.
Вот так.
Едва альтернативный экипаж вошел, как его сразу же взяли на прицел.
Вперед выступил дежурный офицер.
Лицо было скрыто пластиком шлема. Но Тин понял, что офицер молод. И до краев полон служебного рвения.
– Стоять! – громко скомандовал офицер, положив ладонь на кобуру излучателя.
Где–то я это уже слышал, невесело припомнил Тин.
– Руки вверх! – продолжил офицер свое эффектное соло. – Вы незаконно проникли на охраняемую территорию космических войск!
Угрожая лучеметами, их оттеснили к стене.
В стене была дверь. Она открылась, и из нее вышел мужчина в комбинезоне обслуживающего персонала. Но, увидев такие страсти, юркнул обратно.
В альтернативном экипаже оружие имелось только у Прозорова: его личный табельный излучатель был прописан в чипе удостоверения личности. Ну а прочие, отправляясь на Луну, любимые игрушки оставили дома.
Но Лу вел себя как–то странно. Тину показалось, что у Брэндона есть оружие, хотя непонятно – где. И он готовится выхватить его.
Что Лу может сделать, против двадцати наведенных стволов?
Боже, какое безумие, с отчаянием подумал Ники. И на что мы рассчитывали… Ведь говорила мне мама… И папа мне говорил…
Стоя с поднятыми руками, он взглянул на Хонду Мэй. Ее руки тоже были подняты.
Мэй отрицательно покачала головой. И Ники понял, что охранники включили индивидуальные поясные генераторы защиты, увы, делающие гипнотическое воздействие просто невозможным.
– Оружие на пол! – скомандовал офицер, вынимая излучатель. – Или через три секунды мы будем стрелять!
Вперед шагнули пятеро солдат, начать обыск.
Напряжение возросло до предела. Разрядиться оно могло самым неприятным образом. Прозоров, наблюдавший это со стороны, подался вперед. Его лицо стало заметно светлее.
Лу Брэндон ощущал дискомфорт, вероятно, из–за того, что не сможет прикрыть всех. Кажется, он решил не подчиниться.
Да, стрелок не отдаст свое оружие.
Мэй тоже почувствовала это.
В ее черных глазах Ники увидел печаль и нежность. Она смотрела на Тина, прощаясь. Сейчас они – умрут.
И ни малейшего укора…
"Простите меня все! – подумал Ники. – Все, все, сколько вас есть, все меня простите!!!"
Время замедлилось, как и бывает в таких случаях. Секунды растянулись до бесконечности. Обострились чувства. Тин слышал, как урчит в животе у одного из солдат.
А что остальные горе–нарушители?
Писатель съежился. Интересно, каково это, уходить из жизни второй раз?
Зоран Чолич отрешенно смотрел на происходящее, с лицом, похожим на кусок обожженного солнцем, изрытого дождями и ветром камня. Итальянец погрустнел. Судя по влажным глазам, готов расплакаться. Ему жаль уходить из жизни. Он смотрел на офицера так – словно что–то хотел ему сказать.
А Тину было жаль Мэй.
Заслонить бы ее хрупкое тело… Но как, если стволы – с трех сторон?
Ну и себя жаль немножко, чего уж там. Какой репортер умирает…
И менять что–либо – уже поздно.
Оранжевая молния сверкнула перед его глазами.
Если это выстрел, то почему Тин жив?
Ники взглянул на Мэй.
Но девушка смотрела в другую сторону.
Между беглецами и охраной возникла худенькая фигурка в длинном оранжевом хитоне. Влетела в круг, растолкав огромных солдат.
Подняла тоненькую руку в останавливающем жесте.
И поза, и жест были очень величественны, даже властны. Тин не сразу понял, что перед ними – девочка–подросток.
– Мы против насилия, в любых формах! – провозгласила девочка высоким голоском, от которого у Ники зазвенело в ушах. – Отныне эти люди находятся под моей защитой!
– Перед вами Гуин де Энт, инфанта из звездной системы Энтойи! – громко, для всех, пояснил Чолич. – Принадлежит к правящему дому Энтов.
Подоспели охранники девочки, а также люди из ее свиты, одетые в оранжевые тоги. Наверняка рядовые граждане одеты попроще. Окружили, встали живым щитом. Ох и трудно им с такой шустрой. Не уследишь.
– Но это нарушители! – попробовал возразить растерянный офицер. – Они без допуска проникли на…
– Вы хотите развязать войну с Энтойей? – оборвала его представительница дома Энтов.
Дежурный офицер был окончательно сбит с толку.
Свита, все эти пожилые дипломаты, земные и не земные, начали убеждать его, что лучше уступить, не связываться… Юная сумасбродка может такого натворить, что потом обе звездные системы за год не расхлебают. В смысле – за световой год… У Солнечной системы не так уж много союзников. Не стоит проявлять нервозность и упорство из–за такой мелочи, как шестеро туристов с Земли, оказавшихся, разумеется, по ошибке, в военной зоне космопорта…
А Гуин продолжала чудить.
– Я воспользуюсь правом личного пространства! – пригрозила она. – Объявляю этот зал – территорией имперского иммунитета! Немедленно покиньте его! Безо всяких объяснений и проволочек!
Молодой офицер слышал подобную терминологию впервые. Но о системе Энтойи знали даже ученики первых классов.
Офицер хотел сделать карьеру. Он не хотел скандала, тем более – на дипломатическом уровне. В том же духе с ним говорили седовласые, холеные патриции. И он благоразумно отступил. Смущенно пряча глаза, отдал приказ солдатам построиться в шеренгу, развернуться и следовать к месту несения караульной службы.
Нарушителей – подчеркнуто игнорировал.
Глава седьмая. ИНФАНТА
Всех препроводили в апартаменты, предназначенные для важных персон.
А потом начались переговоры.
И протекали они довольно бурно. От лица беглецов выступал Зоран Чолич. И дипломатам, и патрициям он как–то был симпатичнее: знал все их церемонии, правила, этикет, да и выглядел солидно.
Тем временем инфанта весело болтала с Мэй. Наболтавшись, Гуин заявила следующее:
– Людей, взятых мной под свое покровительство, я объявляю гостями правящего дома Энтойи. А чтобы они и чувствовали себя как дома, я намерена лететь вместе с ними, на земном корабле. "Подкова" меня устроит.
Детали она, конечно же, не удостоила внимания.
Изложив свою августейшую волю, Гуин вернулась к разговору с Мэй.
Дипломаты обеих сторон застыли с открытыми ртами. Пока они формировали комиссию и лихорадочно искали выход, Мэй тихонько намекнула девочке, что было бы желательно включить в компанию одного молодого, перспективного капитана.
Дело осложнялось тем, что "Подкова" – боевой и, помимо всего прочего, – экспериментальный корабль. Но девочка настаивала. Требовала, чтобы ей на блюдечке преподнесли именно эту игрушку.
Часа через два забрезжил выход.
После напряженных консультаций стороны договорились о том, что инфанта может арендовать земной корабль, даже военный, – согласно межсистемному праву.
Взмокшие представители вооруженных сил Земли упирались, они твердили, что "Подкова" не прошла ходовые испытания. Кроме того, в ее конструкции использованы секретные разработки.
Указание на секретность Гуин расценила как весьма недружественный акт, недопустимый в отношениях двух систем, между прочим, связанных договором о сотрудничестве в военной сфере. Она потребовала составить ноту.
Земные генералы перепугались.
И пункт, касающийся военных секретов, был исключен из обсуждения.
Постепенно, шаг за шагом, снимались и другие возражения. Земляне шли на уступки.
Ифанту не смущало то, что корабль инопланетный, что у пилотов Энтойи могут возникнуть проблемы с управлением.
– Мои пилоты легко освоят управление! – заявила девочка. А потом, нахмурив бровки, добавила: – Ну, хорошо. Капитан будет ваш.
Дипломаты Земли ушам не поверили. Дипломаты Энтойи – тоже. А когда все пришли в себя от изумления – составили договор.
Земляне были довольны. Чужая уступка – это всегда приятно. Чужая уступка – это как бы твой успех…
"Подкова" по форме и была – подковой, с той лишь разницей, что размер несколько больше и внутреннее пространство – заполнено. Однако в целом сходство с подковой сохранялось, благодаря идущему вдоль края массивному утолщению. В средней части ее корпуса имелся плавный взъем, напоминающий фонарь истребителя, обтекаемый, словно половина капли, и непрозрачный.
Если бы Ники родился пилотом, он, вероятно, пленился бы этими линиями, рождающими смутные догадки о потенциальных возможностях. Совершенно очевидно, что Сергей питает к кораблю нежные чувства. Смотрит, как счастливый жених на любимую невесту. Что греха таить, "Подкова" завораживала. И необычностью формы, и необычностью внешнего покрытия, тускло–синего, переливчатого – цвета окалины. Такая расцветка почему–то наводила на мысль о скрытой боевой мощи.
Корабль уже был готов к старту.
Началась погрузка того, что еще не догрузили хозяева, и того – что хотела иметь на борту инфанта. Прежде всего – она хотела иметь на борту людей, взятых ей под свое покровительство.
Часть энтойской делегации летела на флагманском судне "Аруна", получившем название по имени главной планеты звездной системы Энтойи.
Инфанта и ее приближенные – на "Подкове". Кроме придворных и охраны с инфантой прибыл весьма солидный штат прислуги. Одних поваров было шесть человек.
Хоть кормить будут по–королевски, подумал Ники.
Так и вышло. Кормили отменно. Продукты и напитки, доставленные с энтойского корабля, были высочайшего качества. Повара делали чудеса. Слуги за столом в кают–компании – не обходили вниманием никого из обедающих. На "Аруне", вероятно, такого демократизма не наблюдалось. Но свой полет на земном корабле Гуин, кажется, расценивала как приключение, как пикник. А на пикнике нормы этикета гораздо мягче.
Очень комфортное получилось бегство. Если рядовые члены альтернативного экипажа ничего не имели против экскурсии в систему Энтойи, то Сергей Прозоров, старающийся не афишировать свое тесное знакомство с беглецами, хмурился. Для него полет к Энтойе был серьезной потерей времени.
Хонда Мэй, влезшая в свой прежний костюм, стала компаньонкой инфанты, в благодарность за спасение.
Ники в капитанской рубке восстанавливал навыки, учился. Гуин частенько заглядывала к ним, под ручку с Мэй, вынуждая Сергея отвлекаться, демонстрировать работу приборов, давать объяснения, которые тут же вылетали из ее изысканно причесанной головки. Чолич вел бесконечные разговоры с дипломатами. Лу Брэндон осваивал бортовой арсенал. Марио Кьянти, со специалистами Энтойи, инспектировал техническую часть. И однажды вошел в рубку с горящими глазами:
– Я вижу, тут использовано кое–что из технологий других рас. Вряд ли они поделились всем этим. Разведка поработала?
Но Прозоров уклонился от обсуждения скользкой темы, сухо ответив ему:
– Возможно.
– А с гипером все в порядке? – спросил Ники с соседнего ложемента.
– Идеал! – Марио щелкнул пальцами. – Не терпится?
– Я и забыл, как это бывает.
– Уже скоро… – пробормотал Сергей, не отрывая взгляда от панорамного экрана, усеянного звездным бисером.
Пользоваться гипердвигателем, находясь в пределах звездных систем, кораблям запрещалось межрасовой конвенцией – даже если речь шла о собственной территориальном пространстве. Когда Солнечная система останется позади, "Подкова" уйдет в гипер. И вынырнет где–нибудь на подходе к Энтойе.
Марио, видимо, хотел сказать что–то еще. Наконец он спросил:
– Капитан, вы обратили внимание, какими глазами на вас смотрит ее высочество инфанта Гуин де Энт?
Сергей промолчал.
Тин обернулся к Марио:
– Тебе сказала Мэй?
– Я сам видел. В кают–компании. Она активно интересуется вами, капитан.
Прозоров усмехнулся: