– У него не получилось. Он переживает.
– Вот подарочек… Он вообще когда–нибудь бывает в рабочем состоянии?
– У всех медиаторов неустойчивая психика.
– А если у него – получится? Он будет готов к употреблению?
– Вероятно.
– Мы способны ему… э–э… помочь?
– Э–э… Думаю, да.
– Так помогите этому кретину! Господи, вот бред…
* * *
– Ну, что?
– У него получилось. Его девушка очень довольна.
– Слава богу! Теперь он пригоден к работе?
– Нет.
– Почему? У него же получилось.
– Да. И по этому поводу он пребывает в эйфории.
– Слушайте, переход занимает одну триллионную секунды. А я – все еще здесь! И это вы называете сервисом?
– Что я могу сделать? Очень сложный объект.
– Возьмите какого–нибудь другого медиатора!
– Нельзя. Мы работаем только с тем медиатором, которого указал анализатор.
– И сколько мне ждать?
– Он будет пребывать в эйфории, пока не заснет.
– Во сне–то он спокоен, а?
– По ночам его часто мучат кошмары. Это может вызвать большое отклонение. Лучше подождать до утра.
– О господи…
* * *
– Он уже проснулся?
– Да. Увидел рядом свою девушку и опять впал в состояние эйфории. Земляне говорят в таких случаях – "душа поет".
– Моя душа плачет… Сутки назад мне следовало быть на Танопсисе.
– Очень сожалею. Эти земляне – такие эмоциональные…
– Я слышал, они… э–э… не очень любят работать. Объект сейчас, видимо, должен быть на работе. А он – дома.
– Верно.
– Организуйте ему звонок с работы. Эйфорию – как рукой снимет!
– Попробую.
* * *
– Ну, ему полегчало?
– Эти земляне… Они такие эмоциональные…
– Что вы хотите сказать? С ним опять что–то не так?
– Начальник уволил его. За прогул. Объект в отчаянии.
– О господи… А девушка может на него повлиять?
– Девушка от него ушла. Она не любит неудачников.
– Послушайте… Может, нам сделать его богатым?
– Но тогда он впадет в состояние эйфории… А потом начнет испытывать страх, за свои деньги. Люди очень эмоциональны.
– Так какого черта вы подсунули мне этого медиатора? Я буду жаловаться!
– Ваше право.
– Да, это мое право, и я им воспользуюсь! Если в течение десяти минут вы не отправите меня, куда следует…
– Погодите. Он успокаивается.
– Включайте аппарат!
– Но мы еще не знаем…
– Включайте!
– Нужно подождать стабильного…
– Сколько я могу торчать в вашей конторе! Включайте!
– Но еще…
– Тогда я сам! Вот так!
– Стойте!.. Н–да. Танопсис, говорите? А к черту на рога – не желаете? Поди узнай теперь, куда его занесло, при таком отклонении… Земляне – они… Вот объект уже и радуется, что развязался, наконец, с этой шарагой. И с девушкой. Да еще как радуется!.."
– Боже правый… – застонал Ники, придя в себя.
– И это все, что ты можешь сказать?
– Боже левый, – предложил он другой вариант. – Экипаж у нас – на подбор. Час от часу не легче. Так Марио – пришелец?..
– Не сам Марио, а его гость. В теле Марио Кьянти он оказался – по недоразумению. Застрял… Сбой ментального перехода.
– Я впервые слышу о таком.
– Обо всем мы когда–нибудь слышим впервые.
– Он использует людей для прыжков через Галактику?
– Переход совершается мгновенно. И люди ничего не замечают. Сознание истинного Марио Кьянти подавлено. Здесь он потому, что временный его постоялец хочет вернуться в свой мир. Когда же это произойдет, Марио станет прежним.
– Оболтусом.
– Мне кажется, это он повлиял на Гуин в космопорте.
– Хочет попасть Энтойю?.. Почему не сразу к мекбан?
– Он не принадлежит ни к той, ни к другой расе. Они чужие для него. Как и мы.
– Тогда зачем ему нужна Энтойя?
– Не знаю. Будешь с ним говорить?
– Не сегодня. Впечатлений более чем достаточно. Голова пухнет… Хочу прийти в себя.
Глава тринадцатая. ПОВОД ДЛЯ РЕФЛЕКСИИ
Во время завтрака Тин украдкой наблюдал за бедной Гуин. Замечал взгляды, интонации, мимику. Аппетит у нее так себе. Тарелки с очередными блюдами уносили от нее почти нетронутыми. И раньше–то была худенькой. А теперь совсем отощала. Как тростинка.
Симптомы неразделенной любви были на лицо.
Гуин смотрела Прозорова так нежно и печально…
Почти как Мэй, тогда, в космопорте.
Наблюдал Тин и за Марио. Тот заметил.
И когда вечером Ники вошел в его каюту, Марио с улыбкой спросил:
– Тебя гложет любопытство? Ну что ж, давай поговорим… У нас есть немного времени, перед гипером.
Если он телепат, то какой смысл таиться…
Ники сел на кожаный диван и задал не самый актуальный вопрос:
– Ты внушил Гуин любовь к Прозорову?
– Внушил – это громко сказано. Так, чуть–чуть ускорил процесс.
– Зачем?
– Нам требуется режим наибольшего благоприятствования, там, на Аруне.
– А с капитаном – застопорилось?
– Мне кажется – дело времени. Ведь живой человек – не камень.
– А манипулировать живыми существами, против их воли? У тебя гибкая этика?
– Вы же позволяете себе такое с собаками, кошками. С коровами.
– Интересная мысль. Ты играешь чувствами людей – разумных существ.
– Не от хорошей ведь жизни, сам знаешь. И я имею представление о том, что такое любовь.
– Неужели?
– Считаешь меня холодным циником?
– Я оцениваю человека по делам. И не человека – тоже. Говорить ты можешь все что угодно.
– Я просто хочу к своим. Это можешь понять?
– Ты бессовестно эксплуатируешь людей.
– А вы – нет?..
– Сколько месяцев полноценной, человеческой жизни ты отнял у настоящего Марио?
– Это недоразумение. Марио будет щедро вознагражден. Я заплачу за постой. Намного повышу уровень интеллекта… И жизнь Марио станет лучше. Хорошая компенсация.
– Ты ведь не обсудил это с ним.
– Непредвиденная случайность. Ты же не думаешь, что я рад сидеть в теле человека, на этом примитивном корабле.
– Попробуй сказать такое Прозорову.
– Да и насчет постоя… Многие из людей согласились бы за милую душу, на таких–то условиях. Разве нет? – Кьянти покачал узконосым ботинком, вздохнул. – Вряд ли я найду понимание. Вы только помогите мне вернуться домой.
Многоярусное сознание, вспомнил Ники. Он может быть разным. И злым и добрым, одновременно. Ни в чем себе не противореча.
– Мэй хорошая девушка, – сказал Марио. – У нее божий дар.
– Она считает его проклятием.
– Но Мэй обладает знанием. А знание – это сила. Знание – это власть.
– Люди боятся ее, сторонятся, когда узнают, что она может читать их мысли. От нее требуют, чтобы она была такой, как все.
– Подлинный разум не терпит давления. Социум – всегда насилие над личностью.
– Мне тоже свойствен некоторый социальный пессимизм. Там, где большие скопления людей или других живых существ – ничего хорошего быть не может. Двое, трое… На худой конец – семеро. Но не больше.
– Высоко развитый интеллект предпочитает одиночество. Моя раса – это раса индивидуалистов. Насколько возможно. Зачем доходить до абсурда.
– А есть во вселенной интеллект выше, чем у вас?
Марио Кьянти посмотрел на гостя блестящими черными глазами.
– Ники, ты опасный собеседник… Мы их называем – эрги. Не знаю, как они себя называют сами. Эти существа не имеют телесной оболочки. Для них она – пережиток. Энергия, дух в чистом виде. И возможно – ментальный переход научил их обходиться без тела. Они не нуждаются в технике. Свободно путешествуют в пространстве и времени, причем, с любой скоростью, на любые расстояния. Думаю, что и в любые измерения.
– А ты по отношению к ним – кошка, собака? Или – корова?
Марио хмыкнул:
– Может быть… Каждый из нас – маленькое звено эволюции. А вот эрги, похоже, – одна из ее конечных стадий. Они свободны от физиологии, страданий. Живут долго. Миллионы лет. Практически бессмертны.
– Смущает только слово "практически".
– Да. И они пока не совершенны.
– А чего хотят? Власти над всеми расами, над вселенной?
– Их никто не интересует. Они замкнуты в себе. И другие существа, мир в целом – лишь повод для рефлексии. Ты обратил внимание на слово "практически"… Я думаю, эрги не прочь снять оговорку. Свернуть пространство, остановить время. Обрести настоящее бессмертие.
– Но это конец всему. Конец эволюции. Великое ничто.
– Абсолютный покой. Нирвана.
– Так религиозные пророки не во всем заблуждались?
– Истина разлита в мире, нужно только воспринять ее. А гениальные прозрения случаются даже у низших. Эрги – это почти гипотеза. Никто не видел эргов. Да и как их увидишь? Дух, в чистом виде. Но есть факты, свидетельства, которые иначе не объяснить.
– Насколько я понимаю, ментальный переход вам достался по наследству от эргов?
Марио Кьянти совершенно по–человечески поскреб в затылке:
– Ники, ты опасный собеседник.
– Еще один вопрос. Каждый отдельно взятый эрг, совершенная личность, дух в чистом виде, не чувствует соблазн закольцевать все процессы – в рамках своего личного пространства?
– И тогда Вселенная разобьется на множество маленьких вселенных… Думаю – нет.
– Почему?
– Чтоб было с кем поговорить. Блеснуть глубиной мысли… Впрочем – не знаю. Душа эрга – потемки.
– Если у тебя многоуровневое сознание, то у эргов и подавно. Значит, диалог, в принципе, возможен. Глубоко внутри.
Марио опустил взгляд:
– И даже – полилог. Многоуровневое сознание – это как маленькое сообщество. Но – гармоничное. Без конфликтов, неизбежных в реальном социуме.
– Скажи честно…
– Я с тобой говорю честно.
– Из–за Мэй?
– Нет.
Ники показалось, что Кьянти уже готов закончить разговор. Он встал сам:
– Спасибо за беседу. Все–таки лучше иметь ясность.
– Постой, Ники. Я знаю об экипаже все, что знаешь ты.
Вряд ли, подумал Тин. Ты знаешь больше.
– Ники, поговори с капитаном.
– Зачем? Ты ведь способен внушить ему что угодно.
– Как видишь, не все. Поговори с капитаном. И с остальными. Я могу помочь. И капитану, и Чоличу, и Брэндону. И писателю. Но для этого нам всем нужно попасть на Аруну, главную планету системы Энтойи.
– Что получишь ты?
– Каждый получит то, в чем он нуждается. Я вернусь домой.
– А что получит Мэй? – спросил Ники.
Марио поднял на него очень внимательные глаза:
– Я сочувствую Мэй. Любовь – это всегда немножко самообман. А Мэй знает правду. Ей тяжело приходится.
Второй пилот стиснул челюсти.
Проклятый телепат…
Глава четырнадцатая. ХОЛОДНЫЙ ПРИЕМ
Им предстояла серия импульсных перемещений, в странном мире подпространства, которое невозможно увидеть.
Продолжительность серии зависела не только от мощности гипердвигателя, но и от емкости батареи, составляющей с ним единое целое. Гипердвигатель точнее, конечно же, называть генератором поля, чем он, по сути, и являлся. Но так уж его окрестили на радостях. Ведь это первое и пока единственное известное человеку средство, позволяющее достигать звезд.
Как только иссякнет энергия, их тут же выбросит в ординар–пространство. Нужно зарядить батарею, скорректировать курс. А потом – новый импульс в гипере. И так на протяжении всей серии: нырнул – вынырнул.
Казалось, возьми ряд батарей, подключай одну за другой, после израсходования энергии. И так можно растянуть пребывание в гипере до бесконечности… Но никто не способен действовать, находясь – там. Не поможет и автоматика, выходящая из строя. Кроме того, двигатель взаимодействует только с одной батареей – встроенной в его сердцевину.
Словно кто–то намеренно ввел ограничения.
Ученые разных космических рас стремились решить проблему и прославить свое имя в веках. Пробовали делать батарею побольше. Ничего не добились. Масса батареи строго увязывалась с мощностью и массой двигателя, а значит – и корабля. Если размеры объекта в подпространстве не имели значения, то масса, к удивлению многих астрофизиков, продолжала оставаться важнейшим параметром. Чем она больше, тем больше затраты энергии.
Замкнутый круг.
Экспериментировали с материалами, из которых изготавливались энергоносители и собственно двигатель. Пытались разъединить батарею и генератор. И даже – искали потенциальные источники энергии в подпространстве…
Тонкостей Ники, разумеется, не знал. Но все упиралось в специфику подпространства. И в специфику двигателя, создающего гиперполе вокруг судна, по сути – погружающего корабль в подпространство.
Технология перемещения в гиперпространстве уже много лет в принципе не менялась. Перед самым вхождением в гипер задавался вектор движения. И навигатор, зная мощность двигателя, емкость батареи и массу корабля, рассчитывал шаг судна в гипрепространстве, количество импульсов. Для точности попадания в заданный сектор космоса на финальной стадии батарею заряжали не полностью, а – исходя из расстояния до цели. Батареи оснащались индикаторами емкости, что позволяло регулировать длину шага.
Была еще одна трудность. Иногда уход судна в гипер сопровождался мощными гравитационными возмущениями в ординар–пространстве. Они, разумеется, представляли реальную опасность для обитаемых планет.
И поэтому у всех рас действовал жесткий запрет на использование гипердвигателя в пределах звездной системы. Это стало законом.
Пассажиры, свободные от вахты офицеры–энтойцы перенесли гипер в своих каютах, в специальных капсулах, более комфортабельных, чем на пассажирских лайнерах.
Вахтенные офицеры во время импульса находились в рубке, но тоже в капсулах. Просто они периодически выходили. Настраивали корабль на очередной импульс и снова укладывались в капсулы.
Чувствуя легкое головокружение и зуд – в каждой, наверное, клетке тела, Ники пошел в рубку.
В полете здесь постоянно дежурили пилоты Энтойи. Поддерживали связь со вторым кораблем.
Прозоров осуществлял общее руководство. А внимательные ребята, в одинаково ярких оранжевых мундирах, вызывающих желание зажмуриться, решали частные вопросы.
На панорамном экране мерцали звезды уже другого мира.
Предполагалось, что здесь инфанту будут ждать корабли почетного эскорта. Но их не было. И Сергей вопросительно взглянул на старшего из пилотов Энтойи.
– Мы вышли в заданном секторе, – сказал тот. – Может, запаздывают?
Ники заметил, как нахмурился Чолич. Как тревожно переглядываются холеные патриции в оранжевых тогах.
Не все спокойно в датском королевстве?
Кто–то из придворных советников предложил связаться с кораблем номер два, следовавшим тем же курсом.
– Он еще в гипере, – напомнил капитан. – И мы должны отойти на безопасное расстояние.
– Разве нельзя воспользоваться гиперсвязью? – услышал Тин знакомый голос.
Скосив глаза, он увидел писателя.
Суррогат–человек, мало с кем общавшийся и большую часть времени проводивший в своей каюте, смутился оттого, что на него оглянулись все.
Школьники младших классов знали, что гиперсвязь работает только в гиперпространстве. И чтобы ею воспользоваться – надо войти в гипер. Нужен также еще один корабль, который сможет принять сигнал, также находясь в гипере. Потом он выйдет из поля и передаст информацию по назначению.
Гиперсвязь – услуга недешевая.
– Мы не имеем такой возможности, – сдержанно ответил Прозоров.
Когда в ординар–пространство, с необходимым запаздыванием, вышел энтойский корабль, с ним связались. Но выяснилось, что и для "Аруны" отсутствие эскорта явилось полной неожиданностью.
Посовещавшись, седовласые придворные решили не сообщать об этом Гуин, чтобы не тревожить понапрасну. Однако через минуту она явилась в рубку, чтобы насладиться видом родного звездного неба. А может, и не им одним.
Узнав об отсутствии эскорта, инфанта выразила удивление, но для многих было очевидно, что Гуин думает совсем о другом.
Несчастная девочка, наверное, утратила способность контролировать свои чувства, присущую всем представителям королевских фамилий. Или же еще не приобрела.
Капитан был с ней предупредителен, корректен, держался очень благожелательно. И в то же время – совсем не так, как хотелось бы инфанте.
Гуин страдала. В ней боролись любовь и гордость. Гордость девичья, гордость королевская.
Ее мучения видел и Чолич. Видели их и седовласые придворные. Обсуждать щекотливую тему никто не рисковал.
Ники понял это натянутое выражение морщинистых лиц. Детское увлечение, пройдет. Ну а капитан ведет себя достойно. Как раз так, как нужно, чтобы нежные чувства инфанты умерли в зародыше.
Понял второй пилот и выражение лица Гуин.
При заключении договора об аренде земного корабля было условлено, что она покинет его, как только приблизится военный эскорт.
Корабли еще не подошли. Для инфанты это означало, что ей пока не надо покидать "Подкову" и капитана. Только почему он так равнодушен?
Мэй с болью смотрела на девочку.
Чтобы хоть как–то отвлечься от тягостных мыслей, Гуин отыскала взглядом самую крупную звезду.
Это была Энтойя.
В глазах инфанты блестели слезы. Можно было думать, что они вызваны близостью родной звезды.
Все–таки она – голубой крови.
А эскорт, как понимал Ники Тин, нужен для помпы. Дочь верховного правителя, не чья–нибудь.
В защите она вряд ли нуждалась. Корабль энтойцев был оснащен новейшим вооружением, мощной броней. Он, скорее всего, не имел равных на огромном пространстве обжитого космоса. Целый город, из металла, прочнейшей керамики, пластика, начиненный сложнейшим военным и навигационным оборудованием. Или вернее – крепость, с грозными даже на взгляд, орудийными башнями. Она могла не только отбить массированную атаку, осуществляемую силами целого флота, но и выдержать длительную осаду. Кому захочется испытывать ее на прочность?
И, кроме того, полет совершался в цивилизованных широтах, в окружении дружественных звездных систем.
Ники взглянул на Прозорова.
По его лицу было видно, что капитан предпочел бы сейчас, не дожидаясь эскорта, переправить инфанту, вместе с ее свитой, на энтойский корабль. И заняться делами, ради которых был затеян угон экспериментального корабля.
С этого момента закончится легальная часть блистательной карьеры Сергея Прозорова и начнется – бог знает какая.
На тыловом экране постепенно разрасталась туша энтойского корабля.
Помявшись, Сергей поднял голову, чтобы высказать свое предложение.
Он не успел сказать ни слова.
Будто взрыв сверхновой озарил ходовую рубку. На тыловом экране вспухло огненное, сияющее облако. И оно все увеличивалось.
Ники подумал сначала, что энтойский корабль их атакует.
Но это был взрыв, катастрофической силы.
Онемев от ужаса, присутствующие в рубке смотрели, как на их глазах разваливается на куски слава космических военных сил Энтойи, как, вращаясь, в разные стороны летят ее горящие обломки.