Когда я учился в академии, у нас в кубрике удавалось выспаться очень редко, там постоянно гудела какая-нибудь веселая компания. И это были люди, которым, теоретически, иногда нужно спать. Представляю себе, во что превратится моя жизнь с этой бандой, которой, похоже, вообще спать не надо.
Остаток дня был занят перетаскиванием коек, подвешиванием ламп, размещением вещей, установкой кронштейнов с крючками и прочей ерундой. Никто из курсантов не заболел и не умер.
Трёп в процессе работы продолжался.
- Грумгор, ты не знаешь, кто такой муж. У вас что, совсем нет семей? - спросил Птитр у крокодилообразного, перетаскивая койку.
- Нет, - отвечал Грумгор, - мы размножаемся икринками. Наступает день, когда всем взрослым, и воинам, и красавицам, неудержимо хочется поплавать в океане. Мы бежим к океану и плаваем рядом. Земляне, - он скосил на меня глаза, - сказали, что при этом мы выпускаем икру и оплодотворяем её. Земляне говорят, что мальки плавают в океане и сбиваются в стаи, а самый сильный потом съедает свою стаю, у него отрастают конечности и он выползает на берег. Только я думаю, что это ерунда. Я думаю, правы старики, которые рассказывают, что великая Красавица Океан приводит в мир новые души, чтобы они радовались битвам и орехам сомы, а уставшие души и убитых потом забирает обратно.
- На берегу будущих воинов и красавиц подбирают наставники из боевых отрядов. Они учат их правилам племени и правилам боя. У нас нет мужей, жен или любовников. У нас есть наставники. Отряд, который наберет и прокормит много новых воинов, сможет победить соседние племена и обратить их в своих рабов. Много рабов смогут собрать больше пищи, и племя сможет набрать новых молодых воинов. Так племя станет ещё сильнее.
- Любой член отряда, - увлекся воспоминаниями Грумгор, - может бросить вызов главе отряда. Если он победит, он станет новым главой, а старый глава станет простым воином, и все будут его уважать и радоваться тому, что у отряда сильный начальник. Я бросал вызов, но вождь оказался сильнее… Ну, а потом прилетели земляне, и вот я здесь.
У меня сложилось впечатление, что Грумгор что-то недоговаривает и промежуток между поединком и прилётом землян он вспоминать не хочет.
- А каким оружием вы воюете? - не смог не поинтересоваться я любимым вопросом.
- Мужчины - копьями, а красавицы - луками, - ответил Грумгор.
- Какой суровый мир, - отозвался Птитр, - у вас что, совсем нет места для любви?
- А что это такое? - спросил крокодилообразный.
- Ну, это когда все друг за друга… надо подумать, как объяснить, - Птитр стушевался.
- Во время боя у нас все друг за друга, - обиделся Грумгор, потом подумал и добавил, - ну, кроме некоторых… Мы зовём их трусами.
- А у нас никогда не бывает войны, - сказал Суэви. Мы летаем под облаками и думаем о красоте и вечности. У кого это получается хорошо, у тех полёт становится гладким и быстрым, а цвет тела становится бронзовым или золотым. У тех, кто только начал думать о красоте, полет дёрганый и некрасивый. А облака… они такие красивые сверху. А ещё у нас бывают праздники. Когда мы собираемся на праздник, мы танцуем все вместе. Видели бы вы, как это красиво, когда несколько сотен летунов разных цветов: и золотые, и коричневые, и зеленые, и белые, и серебряные выстраивают в небе фигуры! Например, "серебряный вихрь", когда серебряные идут вверх по расширяющейся спирали, а потом красные и желтые из середины семью разными потоками в разные стороны! Или "золотой треугольник", или "белое облако на серебряной горе", или… у нас много фигур. Это немного похоже на фейерверк у землян, но у нас красивее, и танец длится дольше.
- Как это совсем нет войн? - удивился этому, как ни странно, не Грумгор, а древообразный Птитр, - а что же вы делаете, когда вас становится больше, чем еды?
- Да как-то не становится, - ответил Суэви, - способных летать вообще появляется немного, многие преображаются и уходят, и ещё многие гибнут, когда мы спускаемся на землю…
- А у нас погибнуть за счастье своего народа - честь для воина, - сказал Птитр, - когда земляне сказали, что полёт сюда будет опасным, но полезным для всей планеты, у нас лучшие из лучших соревновались за право поехать сюда.
Я с некоторым стыдом подумал, что, пожалуй, с радостью уступил бы эту славу другому.
После этого все почему-то посмотрели на Фиу, нашего кота в сапогах. Тот бросил попытки прикрепить к стене крючок на липучке и принялся отвечать на невысказанный вопрос:
- У нас почти нет войн как таковых, если не считать набеги кочевников. Некоторые подданные нашего короля из тех, чей разум недалеко ушел от животного, не могут понять всей благости его заботливого попечения. Они не могут понять того, что только его монаршая воля лежит между благополучием, в котором пребывает сейчас наш мир, и бездной озлобленного хаоса. Они частенько бунтуют, сжигают дома честных граждан и вообще безобразничают. Я бы их всех перерезал без жалости, но наш король слишком мягок и запрещает обращаться с мерзавцами так, как те того заслуживают. Нам запрещено убивать при подавлении бунтов, и это требует большого мастерства. Я вам сейчас покажу, - сказал он полез в рюкзак, скрывшись в нём почти целиком.
Через несколько долгих секунд, сопровождавшихся звоном и лязгом железа, он вылез оттуда с двумя здоровенными железяками. Одна из них была похожа на меч, а вторая по форме была ближе к земной алебарде. Насколько я смог увидеть, весь рюкзак был забит подобными вещами. Теперь понятно, отчего он у него такой тяжелый.
Фиу принялся крутить своими заточками, да так быстро и ловко, что их было тяжело различить глазом. Выпад плавно перетекал в отводящее движение и через умопомрачительный перехват превращался в новый выпад. Рукопашный бой был обязательным предметом в программе академии, но я не могу считать себя мастером в этом деле. Однако, даже моего уровня понимания хватило, чтобы понять, что Фиу - великий мастер.
Грумгор, сидевший на койке, инстинктивно поджал ноги под себя. Пожалуй, устрой они состязание, я бы поставил на Фиу.
- А как же ты оказался здесь? - полюбопытствовал Грумгор.
- Один из дальних родственников короля назвал королеву "шлюхой", а она совсем не шлюха. Все её двадцать кавалеров имеют банты и знаки чести. Я не мог не вызвать грубияна на дуэль. К сожалению, я немного потерял контроль над собой, и он не пережил дуэли. Король был доволен, но убийцам королевских родичей не место при дворе… и вот я здесь.
При слове "двадцать" Птитр слегка хрюкнул, но мудро промолчал.
Несколько часов пролетели за работой совершенно незаметно, и когда в двери постучали развозчики еды, я почувствовал себя ужасно голодным. Сопровождаемый всё той же процедурой дезинфекции, я забрал у техника - развозчика контейнер с едой и отнёс его на кухню. Моя еда была в холодильнике, я вытащил её и сунул в печку. Следом за мной на кухню прихромал (другого слова к его переваливающейся походке и не подберешь) Суэви. Он достал из контейнера пакет с чем-то, подозрительно напоминающим прессованных сушеных мух, и взмыл с этим всем под потолок. Птитру предназначалась консервная банка, но я всё равно сунул её в холодильник. Порция Фиу состояла из доброго десятка пластиковых баночек, а для Грумгора привезли пакет с каким-то замороженным мясом. Я сунул его в морозилку.
К этому моменту моя еда согрелась, и я вытащил её из печки. В тот же момент Суэви одолел упаковку, и на мою голову и в тарелку посыпались сушеные жучки. Фиу вошел как раз вовремя для того, чтобы насладиться этим зрелищем. Вообще-то я не очень брезглив, в те времена, когда наше училище бросили на борьбу с повстанцами в Южной Америке, я даже ел обезьян, лишь чуть поджаренных на костре. Но это было уже слишком.
- Суэви, - как можно более ласковым тоном спросил я, - это что?
- Мухи, - жизнерадостно откликнулся тот, - самые лучшие, низковысотные. Если хочешь, ешь, у меня много.
- А ты не можешь их есть как-нибудь так, чтобы они не сыпались мне в тарелку и на голову? Я не ем всяких навозных мух!
Боюсь, последние слова я прокричал.
Суэви, удерживая свой пакет одной лапой, второй отцепил от пояса переводчик и начал что-то там набирать, очевидно, слово "навозные".
- Ну и зря, навозные, они самые жирные, - с этими словами он откусил очередной кусок, и на меня посыпалась очередная порция отборных деликатесных мух.
- Спускайся вниз и ешь за столом, - как можно более зловещим тоном прошипел я.
- Не могу, - заныл он, - мы можем есть только в воздухе, в сидячем положении у нас живот не работает, и глотательный рефлекс не включается. Мы в природе просто летаем с открытым ртом, а мухи туда сами попадают.
- Волд, - вмешался Фиу, - а хочешь, я буду кидаться в Суэви кусочками еды, а он будет ловить? Заодно и позабавимся.
- Ага, а чистить всю кухню потом ты будешь? Будем лечить эту проблему проще. Недельный голод ему поможет.
Суэви с несчастным видом опустился на стол и с тоской посмотрел на свой прессованный брикет. Никогда не подумал бы, что у такого чудища может быть настолько несчастный вид. Голова висит, опущенный хвост обиженно подрагивает…
- Тело слабо и умирает, но сила духа оживляет, - сказал он и ещё раз тоскливо покосился на свой брикет.
- Можешь попробовать лечь на дальний конец кухонной доски и есть лёжа, - предложил я. Суэви поплелся на край кухонной доски, кое-как там примостился, сунул голову в пакет и начал хрустеть снова.
Фиу дождался, пока я вынесу свою испорченную еду и рассыпанный Суэви мусор, достал свои баночки и сунул их в печку. Для этого ему пришлось встать на стул. Надо сказать, что говорящий кот, ставящий еду в настольную печку - презабавнейшее зрелище. Только ради него стоило попасть в Космопол.
- Жизнь без прислуги для благородного человека недопустима, но мы, можно сказать, в боевых условиях, - сказал он, обращаясь ко мне, - а воин должен уметь обходиться минимумом.
- Да, воин меча должен уметь обходиться минимумом, - сказал он парой минут позже, оглядывая ровный строй своих баночек, - в походах мне приходилось неделями жить на кусочках вяленого мяса и стакане воды. Будем считать, что я в походе, а то даже стыдно показывать вам столь скромную трапезу.
- А как же выглядит обычная? - удивился я, зачерпывая ложкой мюсли многозерновой каши прямо из кастрюли, мою единственную еду за последнее время.
Фиу, мечтательное закатывая глазки, пустился в пространные объяснения, из которых я уяснил, что настоящий обед должен состоять как минимум из двадцати блюд, из которых как минимум пять должны быть из различных сортов мяса, а остальные - из различных суфле, паштетов, сладостей и соусов, не считая фруктов, причем каждое блюдо должно лежать на тарелке с соответствующим рисунком и из соответствующего материала.
- Как ты понимаешь, есть из этой посуды без соответствующего украшения мне стыдно, - закончил он, печально покачивая головой, - это просто неуважение к той жизни, что пошла на еду. Но даже ради этой минимальной посуды мне пришлось долго, очень долго беседовать с вашими слугами. Они порывались скормить королевскому воину только одно блюдо в день!
Я представил, как Фиу "беседовал" с армейской службой снабжения, и меня начал разбирать смех.
- Хорошо жить при королевском дворе, - покачав головой, заметил Суэви. Он с интересом слушал рассказ благородного кота и даже забыл про своих мух.
В этот момент на кухню зашел Грумгор. Он залез в морозилку, вытащил свой пакет и откусил от него.
- А разогреть не хочешь? - спросил я.
- Не, тогда не вкусно будет, на зубах не хрустит, не интересно, - ответил крокодилообразный, роняя осколки льда с мясом на пол.
Хорошо ему. Ему с его акулье - крокодильими зубами не надо бояться сломанного зуба. Подумаешь, зуб сломался, есть ещё сто других.
- Может, тогда над раковиной будешь есть? Пол пачкаешь, - предложил я.
Грумгор недоуменно посмотрел не пол.
- Не беспокойся. Я потом оближу.
Суэви оторвался от своих раздумий о том, как повесить в воздухе двадцать блюд, посмотрел на пол и сказал: "Но это же не гигиенично!", а затем обвел нас с Фиу удивленным взглядом. Я почувствовал, как все идиотские события сегодняшнего дня, все несообразности инопланетников, так похожих и так не похожих на людей, начиная с бетонных тапочек Грумгора и заканчивая навозными мухами Суэви, начинают переливаться через край и затапливать меня смеховой истерикой. Я вылетел из кухни, чтобы предаться громкому ржанию у себя на кровати. Птитр посмотрел на то, как меня трясет, и вызвал реанимационную бригаду. Я так смеялся, что только с третьего раза смог произнести в коммуникатор слова отбоя. Но было уже поздно. Примчалась реанимационная бригада и вкатила мне хорошую дозу успокоительного.
Очнулся я через час, с той же идиотской улыбкой на лице. Кое-как собрав себя в единое целое, я заставил себя нарисовать эскизы высокого стульчика для Фиу и подвесного лежбища для Суэви, а затем отослал заказ в мастерскую.
Ближе к полуночи я решил отойти ко сну, но это оказалось не таким простым делом. Закончив обустраиваться, вся моя банда уселась играть в карты и вопила при этом так, что подняла бы и мертвеца. Я долго объяснял им, что такое сон и почему мне надо отдохнуть, но они упорно отказывались понимать. В конце концов я выгнал их в маленькую комнату и улёгся спать. Проснулся я от того, что надо мной склонились три фигуры реаниматоров в скафандрах высшей защиты. За ними стояли древообразный Птитр и крылатый Суэви.
- Почему ты решил, что он умер? - спросил один из реаниматоров Суэви.
- Он лежал, молчал и не отвечал на вопросы.
- Когда люди спят, они не отвечают на вопросы.
- Неправда. Он уже спал и храпел, но когда мы обратились к нему по имени, то проснулся и ответил.
Начальник реаниматоров пробормотал какие-то неразборчивые "трах - тибидох", гаркнул в коммуникатор: "Отбой тревоги", и они благополучно вымелись из нашего бокса.
- Волд, - спросил Суэви, - как ходят, под дурака или от дурака?
- Под дурака, - ответил я, - ещё раз попробуете разбудить меня из-за подобной ерунды - что-нибудь сломаю. Мой сон должен быть непрерывным. Мы действительно можем проснуться, если нас позвать по имени или поднять тревогу. У нас тоже часть мозга всегда не спит и анализирует обстановку, но о-очень маленькая. Понятно? Очень, очень, очень маленькая часть мозга. На вопросы она не отвечает.
- Предупреждать надо было, - отговорился Суэви и убежал. Я с запоздалым стыдом припомнил, что и вправду говорил им только о продолжительности сна, но не о том, что он должен быть непрерывным. Затем перевернулся на другой бок и попытался заснуть.
Проспать мне удалось не более получаса. На этот раз меня разбудили вопли из коммуникатора. Какой-то парень из инопланетников во всю глотку орал о том, что не желает жить "с этим он, который на самом деле она", и что он вообще за себя в этом случае не отвечает.
Очевидно, кто-то из другого бокса, из моей старой учебной группы. Наши коммуникаторы настроены так, чтобы мы могли слышать только свою группу и начальство. Вопящего пытались уговорить космопсихологи из бригады реаниматоров, но без толку. Я ругнулся и начал изменять настройки, так, чтобы слышать только новых соседей и новую учебную группу.
Наверное, я что-то напутал с настройками, а может, учебная группа была указана неправильно, на поутру коммуникатор не подал сигнала побудки. Разбудили меня опять же ребята из реанимационной бригады, которые завернули к нам посмотреть, почему я не реагирую на истошные вопли сирены. Мне показалось, что они несколько огорчились, обнаружив меня в полном здравии. Похоже, им хотелось новых приключений. Однако, мое мелкое злорадство продолжалось недолго. На экране коммуникатора появился Вилли Смит и обрадовал меня тем, что я заработал свой первый наряд. Я сполз с кровати и пошлепал сообщать о данном факте своим новым боевым товарищам.
Вместе со мной пропустили построение и мои соседи. Они просто не знали, что означает сирена. До этого их на занятия приглашали персонально, и они даже не подумали отвлечься от завтрака ради настолько мелкого факта, как сигнал побудки. Они всю ночь проиграли в карты и чувствовали себя превосходно.
Когда я вошел на кухню, Фиу кидал кусочками сушеных мух в Суэви, а тот носился под потолком, ловил их в воздухе и причмокивал от удовольствия. Грумгор на моих глазах достал из морозилки пакет с мясом краба (мой пакет), не открывая упаковки, откусил от него кусок и со словами "Вкусно!" начал жевать. Я отложил "на потом" напоминание ему о том, что у него другая белковая группа. Надеюсь, его пронесёт. Во всех смыслах.
Я сказал: "Доброго утра!"
Я улыбнулся.
Совместная жизнь началась.
Глава 11. Первые проблемы
27.06.3006
Я шел по коридору, когда дверь ближайшего бокса вдруг открылась. Из двери вылетело чьё-то тело, шмякнулось о противоположную стену коридора, пискнуло, а затем с огромной скоростью помчалось обратно. Дверь захлопнулась. У ребят то ли притирка, то ли в догонялки играют. Я достал коммуникатор, хотел набрать сообщение реаниматорам и… едва не оказался сбит с ног этими самыми реаниматорами. Они мчались в бокс, из которого сейчас вылетало тело, и чуть меня не затоптали.
Я отошел в сторону, перевёл дух, и хотел продолжить путь. Мне навстречу шел малорослый курсант в красно-зелёном скафандре. Он шел по середине коридора и не собирался отворачивать. Мне это не понравилось, но, памятуя суровое воспитание в детстве, я сделал шаг в сторону и изобразил полупоклон. Мелкая пакость приосанилась и, проходя мимо, слегка толкнула меня плечом в бедро.
"Ну, погоди", - подумал я и развернулся, чтобы внушить мелкому должное почтение к Космическому Флоту Земной Федерации, но мелкий пакостник уже захлопывал двери своего блока. И как он только успел до него добежать? Я сделал в памяти зарубку - поспрашивать ребят об этом красно-зелёном, но шанс встретиться с ним представился даже раньше, чем с ними. Ближайшим занятием была математика, на которую я имел право не ходить, но которую я все-таки посещал ради того, чтобы помочь нашим многострадальным преподавателям. Большинство курсантов о математике не имели никакого понятия, и давалась она им тяжело.
Когда я вошел в класс, преподаватель, игнорируя страдальческий взгляд Грумгора, направил меня к одному курсанту на задней парте. Это было совместное занятие нашей группы и двух соседних. Им оказался как раз этот красно-зеленый. "Бабус Бубата", - прочитал я на его скафандре. Он слегка сжался, но я всегда считал, что служба и учеба являются табу для любых разборок.
- Ну, привет, встретились. Показывай, что там у тебя? - несколько грубовато обратился я к нему. Пример, который он решал, не составил бы труда даже нашему ученику второго класса, но, судя по его записям, решал он его совсем неправильно.
- Вот смотри, предположим, у тебя было два яблока, а у твоего товарища три… - начал я свою коронную речь о яблоках. В школе мне, как правило, удавалось растолковать смысл математики даже отстающим. Однако, реакция этого курсанта оказалась совершенно непредсказуемой.
- Не хочу, чтобы ты меня учил, - поспешно заговорил он, отталкивая мою руку с ручкой, - ты это делаешь для того, чтобы меня унизить. Ты хочешь показать мне, что ты лучше, потому, что ты что-то знаешь. Я не хочу, чтобы ты меня учил, я сам, я сам, я сам…