Здравствуйте еще раз, уважаемый БН! Спасибо за все! Извините за наглость, но в силу Ваших ответов-подсказок насчет Тайны Города, осмелюсь сказать, что Тайна Города заключается в том, что он предназначен для того, «чтобы нашелся такой человек, который пройдет этот мир из конца в конец: от джунглей и болот до самого нуля!» (в разных, конечно, смыслах). Это, как Вы верно сказали, почти очевидно, поэтому все начали искать всякие выключатели Солнца. Пламенные приветы от ваших почитателей из ЛГУ!
Лобачев Игорь <[email protected]> СПб, Россия - 01/11/99 22:05:01 MSK
Если бы это была ГТГ, то чего бы ради Изя так отчаянно старался ее скрыть от Гейгера? Ведь пришлось беднягу пытать, чтобы он сообщил нечто важное.
Борис Натанович, верите ли вы в то, что любая человеческая проблема может быть решена в рамках рационального разума? Смотрите – в последнее время открыты механизмы возбуждения тех или иных эмоций, мы знаем о механизмах мотивации, известно происхождение моральных норм и естественных запретов... Мораль, нравственность, этика, чувства – всё поддаётся объяснению на уровне этологии, социобиологии и биохимии. Остались ли, по-вашему, ситуации, в которых неприменим рациональный, разумный подход, а требуется нечто иное? Нужно ли иногда перестать мыслить рационально? Извините за некоторую сумбурность. Спасибо. P.S. АБС – мой любимый отечественный писатель.
Nomad <[email protected]> Москва, Россия - 01/11/99 22:10:08 MSK
Не любая. Например – проблема неразделенной любви. Или – проблема отцов и детей. Или – проблема моей личной неприязни к овсяной каше. В каждом из этих случаев рациональный подход позволяет всё (или почти всё) объяснить, но ведь «объяснить» далеко не всегда означает «решить». Существует огромная область человеческих эмоций, где рассудок вообще бессилен.
Уважаемый Борис Натанович! Писатель Феликс Сорокин «ни разу в жизни не удостоился радостей творчества». Для писателя Виктора Банева работа была «мучением, стыдным, неприятным и гадким». Насколько автобиографичны эти образы? Как писались книги братьев Стругацких: легко, сами по себе или рождались в муках? А если были и те, и другие, то какие, на Ваш взгляд, получились удачнее? Какие из книг Вам дороже? Заранее спасибо за ответ.
Антон Фарб <[email protected]> Житомир, Украина - 01/12/99 22:08:35 MSK
Все высказывания Сорокина и Банева о процедуре творчества абсолютно автобиографичны. Муки – это нормальное состояние АБС, работающих над новым текстом. Иногда (редко) эти муки прерывались радостным, слегка истерическим хохотом – это когда одному из соавторов удавалось сказать что-нибудь забавное. Иногда (гораздо чаще) – бешеным спором, когда возникало «разночтение» и не удавалось быстро найти компромисс. Но «среднее» состояние – мука-мученическая, беспросветная и совершенно безрадостная. Но зато какое счастье, когда все позади, и АН со значительным видом взвешивает обеими руками готовую рукопись! Эти короткие минуты усталого счастья стоят всех мук и драк, вместе взятых. Впрочем, некоторые вещи писались сравнительно легко. Например 1-я и 2-я главы «Понедельника». Или, скажем, «Попытка» (но уже после преодоления мучительнейшего кризиса). Или «Отель». Процедура работы, сама по себе, мало влияет на окончательную авторскую оценку получившегося текста. Например, «Улитка» – писалась мучительно трудно, и ценится авторами весьма высоко. Но «Град» писался ровно, без особых мук и кризисов, а стоит опять же среди лучших. «Малыш» писался трудно – ценится невысоко. «Отель» писался легко и даже с некоторым удовольствием – ценится низко. И т.д.
> («Жизнь дает человеку три радости, [...]. Друга, любовь и работу».) > ...Ничего нового придумать мы так и не смогли! > Очень емкая и точная получилась формула. Уважаемый Борис Натанович! Я бы, кажется, взялся уточнить эту Вашу старую формулу. Более общей, с моей точки зрения, была бы формулировка: «Любовь и Творчество», или даже «Любовь и Самосовершенствование». Любовь, как Категория, вмещает в себя и друзей, и семью, и нашу память, и вообще все то чистое, что хотелось бы привить своим детям (и что со временем может меняться, тем не менее продолжая подпадать под эту Категорию). В Вашей старой формуле, когда «Любовь» и «Друг» – это два разных понятия, любовь перестает восприниматься как Категория, семантика резко сужается до этакого песенно-эстрадного (или даже полового) толкования. А Творчество – это то, что не позволяет человеку остановиться в своем развитии. Конечно, в эпоху всеобщих гимнов труду Работа официально «отождествлялась» с Творчеством, и могла поэтому восприниматься как Категория, но сейчас, пожалуй, я бы уже не рискнул перевести эту формулу, скажем, на английский, не снабдив соответствующим комментарием в сноске. Ведь далеко не всякая работа в достаточной мере содержит компонент Творчества, для очень многих работа – это лишь весьма «приземленный» источник дохода. Часто бывало и бывает, что «работа» (как «специальность») не дает человеку по-настоящему реализоваться, и он находит себя в хобби (доктор Чехов, священник Вивальди...). Я осознаю, что говорю банальности, однако, если речь идет о «математически» точных определениях, мы должны быть «математически» точными.
Александр Нешмонин <[email protected]> Toronto, Canada - 01/13/99 00:03:47 MSK
Я не стану спорить с Вами. Замечу только, что для меня Работа – всегда и по определению Творчество, в ином смысле АБС это понятие, по-моему, никогда и не использовали. А Любовь и Дружба – это все-таки понятия разные, особенно в молодости. С годами различие стирается, это верно.
Борис Натанович! Как и многим, мне показалась спорной идея продолжения книг братьев Стругацких другими авторами. Результат всегда будет ПОДРАЖАНИЕМ. Наверное, желание продолжать хорошие чужие книги есть форма открытия новой грани в сопереживании миру, созданному в этих книгах, не более. В том смысле, что в данной ситуации маловероятно появление произведения с самостоятельной художественной значимостью – в этом вся беда. Будут говорить: «Это похоже на «Понедельник!» или «От «Пикника» здесь ничего не осталось!» (Впрочем, я думаю, сборники «Время учеников» были в какой-то мере игрой. Видимо, формой RPG :) ) Только вариация Успенского захватила меня сразу и оставила очень сильное впечатление. Правда, немного выбилась из общей – именно «Змеиного молока», а не «Парня из преисподней» – сочной картины сцена с внедрением страшного компьютерного вируса в сеть, как я понимаю, БВИ. [Не переживайте, с этим злобным вирусом мы справились :). – БВИ.] Кстати, мы можем увидеть один из законов литературы, о которых я Вас как-то здесь спрашивал. ХОРОШАЯ КНИГА НИКОГО НЕ ПОВТОРЯЕТ – ОНА САМОДОСТАТОЧНА. ЗАТО ЕЕ ГОТОВЫ ПОВТОРЯТЬ. Именно поэтому часто так слабы сериалы (даже дилогии и трилогии) – они рвут замкнутость книжной вселенной, неизбежная недосказанность с каждым новым томом мельчает и уже не будит мысль. И один яркий день становится привычными буднями. Автор повторяет сам себя – мы знаем ныне здравствующих писателей, практически поглощенных конвейером самоповтора. А уж когда это делают другие... Мое предложение следующее. Не остались ли в архивах братьев Стругацких нереализованные идеи, сюжеты, темы, которыми Вы могли бы поделиться? Возможно, к каким-то идеям вы в свое время просто охладели. Пусть любящие творчество Стругацких писатели пройдут настоящую школу учеников – сами создадут мир. Играть так играть! В конце концов, однажды великий русский поэт подсказал великому русскому писателю сюжет книги, ставшей бессмертной.
Дмитрий Поляшенко <[email protected]> Москва, Россия - 01/13/99 23:20:54 MSK
Идея, может быть, и недурна. Однако же здесь есть некий нюанс: уважающий себя писатель НИКОГДА не захочет писать на заданную тему, особенно, если тему эту ему подсовывают силком. Другое дело – когда сам. Так вот, уже есть два писателя, которые заинтересовались задуманным, но ненаписанным романом АБС о Максиме Каммерере в недрах Океанской Империи. Поскольку АБС уже не существует, а С.Витицкий этого романа писать никогда не станет, я дал добро на эту затею. Посмотрим, что получится. If any.
Уважаемый Борис Натанович! Дискуссия по поводу Главной Тайны Города, развернувшаяся на этих страницах, побудила меня обратиться к вам со своими вопросами. Вообще говоря, то, что именуется ГТГ, занимает меня не столь уж сильно. Во-первых, потому что я ее знаю, а во-вторых, потому что знание этой тайны не только окончательно не проясняет картину, а напротив, рождает новые вопросы. Например, каким образом Изя узнал эту тайну? Или – какого рода доказательства могли находиться в папке, что он посчитал нужным от нее избавиться? Как вообще эти доказательства туда (в город) попали? Наконец, почему Гейгер поверил Изе на слово? Неужели просто в силу того, что рассказанное Изей во всех смыслах развязывало ему, Гейгеру, руки, дарило ощущение вседозволенности, а значит, поверить в это очень хотелось? Это было удобно, здорово и все упрощало? Странно, что из такого количества заинтересованных людей, уже достаточно продолжительное время думающих над этим вопросом, никто до сих пор не догадался, в чем тут дело. Тем более, Вами было дано столько подсказок.
Сергей Фирсов <[email protected]> Ростов-на-Дону, Россия - 01/15/99 01:09:20 MSK
На все эти вопросы существуют ответы, иногда, впрочем, довольно искусственные (то есть основанные на маловероятных допущениях). Давать их (ответы) здесь мне не хотелось бы – это означало бы нарушение правил некоей игры, которую мы все здесь ведем. Могу сказать только, что Гейгера я понимаю хорошо: он поверил Изе потому, что очень уж трудно оказалось вытянуть это признание-откровение. Опытный «следак» хорошо различает правду и ложь допрашиваемого, особенно когда идет допрос под пыткой.
Главным же образом я хотел сказать следующее: В Ваших с Аркадием Натановичем произведениях, почти во всех, в русле происходящего раскидано огромное количество своеобразных «шкатулочек», заманух, ярких и привлекательных, необычайно интригующих читателя, но не дающих ему до конца узнать те или иные мелочи, которые, конечно же, нарочно упрятаны в эти «шкатулочки». Порой в голову приходят мысли, что это обманка, и там, внутри «шкатулочки», ничего нет, но я почти уверен, что это не так. Писатель всегда знает о своих героях гораздо больше читателя, а упоминание анекдота или отсылка к нему, как к чему-то всем давно известному, подчас работает на общую картину ничуть не хуже самого анекдота. Наверное, произведение от этого только выигрывает, а читатель, если понимает, о чем идет речь, берется в сообщники, если же нет – то это его, читателя, личное горе, и ничего тут не поделать. И все же, все же... Ну куда, скажите, деться от любопытства? Ведь ваши миры выглядят настолько реально! Борис Натанович, если это возможно, проясните, пожалуйста, пару вопросов, никак не связанных с ГТГ и даже не связанных вообще с «ГО». Они занимают меня в первую очередь потому, что в отличие, скажем, от ГТГ, не вычисляемы, и ответы на них знаете только Вы. Это касается «Хищных вещей века» и осталось за рамками произведения. 1. Откуда приехал Жилин, что там у них «уже осень», и чемодан мокрый после дождя, а здесь, в Стране Дураков, 16 апреля?
Сергей Фирсов <[email protected]> Ростов-на-Дону, Россия - 01/15/99 01:11:35 MSK
Это не существенно. Например, из Вальпараисо.
2. Чем же так уела Жилина Вузи, что он «даже глазами захлопал»? Я понял только, что это как-то связано с Салоном Хорошего Настроения. Вероятно, какая-то скабрезность. Неужели абсолютно непечатно? Или все-таки это «шкатулка», в которой ничего не лежит?
Сергей Фирсов <[email protected]> Ростов-на-Дону, Россия - 01/15/99 01:13:47 MSK
В этой «шкатулке» «лежит» только необходимость подчеркнуть ЧУДОВИЩНУЮ неприличность слова «слег» и всего, что с этим словом связано. Вузи – типичная современная девушка (пусть даже и «из хорошей семьи»), вогнать в краску мужчину типа Жилина ей ничего не стоит, но вся ее развязность и «многоопытность» улетучиваются, когда речь заходит о слеге, – в этом суть эпизода. Что же именно она сказала Жилину? Да все что угодно – из лексикона женщин, когда они остаются одни – в родильном доме, в бане или в Салоне Хорошего Настроения.
Уважаемый Борис Натанович! Я более 20 лет работаю в прессе, и с Обллитом сталкивался достаточно часто и достаточно близко. В Ваших интервью Вы рассказывали о взаимоотношениях с цензурой. Позвольте несколько необычный вопрос. Случалось ли, что избегая столкновения с цензурой и пытаясь обойти ее, у АБС рождались новые сюжетные ходы, образы, которые в итоге делали произведение даже лучше?
Евгений Николаев <[email protected]> Йошкар-Ола, Россия - 01/15/99 01:15:44 MSK
Существенных улучшений не получалось никогда (ухудшений – сколько угодно!). Но бывали случаи, когда под давлением цензуры мы производили изменения, которые в дальнейшем нам уже не хотелось возвращать к состоянию «до того». Например, в «Обитаемом острове»: ротмистр Чачу лучше, чем лейтенант Чачу; «воспитуемые» лучше, чем «заключенные» и т.д.
Конечно, не могу не коснуться Тайны Града. Почему бы не предположить, что Наставники просто воплотили в жизнь фразу «Мир – театр, люди – актеры». И собственно житие в Граде – это большой спектакль, режиссируемый Наставниками. Тогда понятна и ограниченность сцены, и, в какой-то мере, постоянная смена профессий гражданами (ну, как актеров пробуют на ту или иную роль). К этой мысли наталкивает находка Изи и Андрея в конце романа – склад скобяных изделий. Как будто кто-то строил здесь декорации...
Евгений Николаев <[email protected]> Йошкар-Ола, Россия - 01/15/99 01:16:52 MSK
Предположить можно, но зачем? Авторов подоплека Эксперимента никогда (сама по себе) не интересовала. Для нас это всегда был лишь фон, антураж, декорация (если угодно) для «приключений духа» наших персонажей. Эти вот приключения были для нас сугубо важны. Что именно герои думают о Городе – важно. А вот что НА САМОМ ДЕЛЕ есть Город – совсем не важно.
По тайне Льва Абалкина я бы тоже с удовольствием предложил свою «безумную идею». Никакой это не автомат Странников, а... люден-прогрессор. Почему бы не предположить, что людены (Волны Гасят Ветер) научились по-свойски обращаться не только с пространством, но и со временем и засылают «временнЫх прогрессоров», которые до поры до времени развиваются совершенно неотличимо от нормального человека. А функция «детонатора» – это инициировать ту самую третью импульсную...
Евгений Николаев <[email protected]> Йошкар-Ола, Россия - 01/15/99 01:18:04 MSK
Никакой «тайны Льва Абалкина» не существует. Лева – обыкновенный землянин («кроманьонской», впрочем, «национальности») с изуродованной судьбой. Есть загадка: что произошло между Абалкиным и Тристаном, там на Саракше, – но это лишь упражнение для работы воображения и не более того. По-моему, в свое время людены довольно быстро и довольно точно восстановили «картинку», когда штурмовали «Одиннадцать вопросов к ЖвМ».
Здравствуйте, уважаемый Борис Натанович! Я из одного Вашего ответа понял так, что пройдет прилично времени (лет хотя бы 10-15), прежде чем что-то начнет приходить в норму в России. Можно ли поэтому сказать, что сейчас многие выпускники должны уезжать за границу, если они не умеют продавать сникерсы, а хотят всего лишь заниматься своим делом и кормить на это свою семью? Извините за невнятность. Спасибо.
Лобачев Игорь <[email protected]> СПб, Россия - 01/15/99 01:19:36 MSK
Наверное, наоборот: если толковые люди станут уезжать из России, то нормальная жизнь здесь установится через 15 лет, а если не станут, то через 10.
Во-первых хочу сказать Вам огромное спасибо за Ваши книги. Прочтение одной из них (а именно «Понедельник...») определило выбор моей профессии (я программист). И с этим связан мой первый вопрос: 1) Очень любопытно узнать, какие отношения с вычислительной техникой у Вас были тогда, когда Вы писали «Понедельник...»?
Александр Рождественский <[email protected]> Ковдор, Россия - 01/15/99 01:21:19 MSK
В это время я работал инженером-эксплуатационником по счетно-аналитическим машинам. Боюсь, сейчас мало кто даже слышал этот термин и совсем не способен представить себе эти гигантские (2500х1500х1500) гробы, с грохотом и лязгом исполняющие роль электрических арифмометров, причем один был специально для сложения-вычитания – табулятор, а другой – только для умножения – мультипляйер. Это было высокое наслаждение: учить табулятор умножать и делить! Электронная же знакомая машина была у меня тогда только одна – «Минск-22», оперативная память что-то вроде 96 байт (именно БАЙТ, и никаких вам килобайтов), внешняя память – на магнитной ленте и т.д., не помню уже ничего. Помню только, что самое ужасное на ней было – это компиляция и сборка, из-за непрерывных сбоев магнитной ленты.
2) Во многих Ваших произведениях слово «Учитель» пишется (или подразумевается) с заглавной буквы. А кого Вы считаете своими учителями (не только в литературе, но и вообще в жизни)?
Александр Рождественский <[email protected]> Ковдор, Россия - 01/15/99 01:23:17 MSK
Я не могу назвать Вам одного имени или даже нескольких имен. Наверное, я учился у всех умных людей, с которыми доводилось мне встретиться, а таких было немало – больше, чем дураков, что само по себе замечательно. В литературе же: Уэллс научил нас понимать, что такое фантастика; у Хемингуэя мы учились искусству лаконичности и подтекста; у Алексея Толстого – русскому языку (Булгаков был тогда для нас, к сожалению, тайна за семью печатями).