У нас не было сверла достаточно длинного, чтобы проникнуть внутрь черепной коробки. Однако багажник машины был забит стазис-контейнерами для хранения образцов. Кликс принёс мне несколько штук. Они были нескольких размеров и представляли собой один из немногих реально дорогостоящих элементов нашего снаряжения. Их стенки были сделаны из полированного металла с впечатанной в его поверхность стазис-решёткой. Кликс открыл крышку одного из них, и я загрузил голову целиком в угольно-черное нутро.
У нас оставалось не так много времени на аутопсию до того, как на здешней жаре труп начнёт разлагаться. От Кликса толку было немного - не его область. Однако он продемонстрировал похвальное отсутствие брезгливости - ему приходилось записывать весь процесс на носимую микрокамеру.
Мне не понадобилось долго разглядывать изощрённые потроха пахицефалозавра, чтобы убедиться без тени сомнения, что животное было теплокровным, поддерживающим температуру тела через обмен веществ, а не полагающимся на внешний источник тепла. Сердце представляло собой впечатляющее зрелище даже после того, как его пробила пуля. Размером с баскетбольный мяч, оно было четырёхкамерным и с полным отделением артериальной крови от венозной, как это характерно для млекопитающих.
За сердцем был непонятный орган желтоватого цвета, очень жилистый и опутанный кровеносными сосудами. Он не соответствовал ничему в анатомии современных млекопитающих и птиц. Я приложил все усилия, чтобы достать его неповреждённым, и опустил в бархатное нутро ещё одного стазис-контейнера.
Я решил исследовать лишь одно лёгкое, предположив, что второе должно быть таким же. Его объём был огромен - ещё одно подтверждение активного метаболизма. За свою жизнь я препарировал и изучал множество различных животных, но ни одно из них не могло сравниться по сложности - и совершенству - с анатомией динозавра. Будет здорово поизучать его голову по-серьёзному, когда мы вернёмся обратно в будущее.
- Ох ты ж…
Я поднял голову посмотреть, что заметил Кликс. К нам приближался небольшой двуногий динозавр размером примерно с курицу. У него была длинная змееподобная шея, маленькая заострённая голова и округлое тело, похожее на шар для боулинга. Его плюсны были удлинены, давая животному ногу, состоящую из трёх функциональных сегментов и длинный шаг - обычное приспособление к быстрому бегу. Должно быть, он чувствовал, что при его проворстве мы не представляем для него угрозы, как и он не представлял серьёзной угрозы для нас. Когда он приблизился, я заметил, что он весь покрыт короткими перьями; на затылке красные и жёлтые перья образовывали гребень. Думаю, он посчитал, что свежего мяса хватит на всех, и направлялся прямиком ко вскрытой грудной клетке пахицефалозавра. Я пытался его отогнать, но он лишь заорал в ответ и оторвал себе призовой кусок потрохов.
Кликс в это время невозмутимо направлялся к джипу. Поначалу я не понял, что он задумал, но мгновение спустя он появился с нашим самым большим стазис-контейнером, серебристым кубом метрового размера. Он дождался, пока наглый ворюга не начал отрывать от трупа второй кусок, и тогда напал. Пернатый динозавр, должно быть, ощутил вибрацию земли под ногами Кликса. Он вскинул голову, заметил его, дважды моргнул и бросился вперёд, вскочив на голову убитого динозавра. Но от Кликса было так просто не избавиться. Он также вскарабкался на тушу и погнал мелкого ящеротазового вдоль всего хребта пахицефалозавра. Тот спрыгнул на землю и во весь дух понёсся к ближайшим деревьям, но у Кликса было преимущество - мускулы, привыкшие к более высокой гравитации. Его ноги делали гигантские шаги, при каждом он подпрыгивал на три метра. В конце концов он настиг маленького падальщика и внезапным выпадом накрыл его стазис-контейнером. Динозавр издал пронзительный крик, оборвавшийся на полуноте, когда Кликс перевернул контейнер и захлопнул крышку, включив стазис-поле. Теперь мы доставим в будущее по крайней мере один живой экземпляр.
Вернувшись к вскрытию, я прорезал стенку желудка, приняв меры к тому, чтобы желудочная кислота не брызнула на меня. Я не удивился, когда увидел, что он практически пуст - я бы тоже не стал участвовать в соревнованиях по битью головами на полный желудок. То немногое, что я в нём нашёл, выглядело как мягкая растительность, в том числе хорошо пережёванные листья гуннеры. Интересно, как…
- Чёрт, Брэнди, осторожно!
Передо мной лежали тонны плоти, так что мне понадобилось некоторое время, чтобы заметить, на что указывает Кликс. Посредине спины, над бёдрами, сквозь кожу динозавра наружу просачивался комок голубого хетского желе.
Обратный отсчёт: 10
Я слышал, что непрошеные гости
Приятнее всего, когда уходят."Генрих VI", Часть I, Акт II, Сцена 2
Я отшатнулся; от одной мысли о новом прикосновении инопланетной слизи у меня подскочил пульс. Голубое желе закончило выступать из тела пахицефалозавра и теперь лежало, подрагивая, у него на бедре.
- Что нам с ним делать? - спросил Кликс, стоя метрах в пяти от трупа динозавра.
Сжечь! - мелькнула мысль. Но вслух я сказал:
- О чём ты?
- Ну, мы же не можем просто оставить его здесь, - сказал Кликс. - Ты порезал на части его машину.
- Так ему и надо. Он чуть не разбил нам джип.
Кликс покачал головой.
- Не думаю.
- А?
- Ну, ты же видел, как вёл себя пахицефалозавр. Сражение за территорию, ритуальное битьё головами. Я думаю, хет был в нём пассажиром, а не водителем. Он наблюдал за поведением динозавра, а не контролировал его действия.
Я подумал об этом, потом посмотрел на лежащую передо мной кучу разделанного мяса. Наблюдения извне, подкреплённые анатомированием трупа, показались совершенно неадекватным методом исследования по сравнению с тем, чтобы влезть животному под кожу, жить его жизнью и чувствовать его чувствами. Кликс, вероятно, был прав; пахицефалозавр действовал по собственной воле, а не по приказам хета. И на джип он напал с полным на то основанием.
Я кивнул.
- Ладно, хорошо. Что тогда будем делать?
- Мы можем взять его с собой на "Стернбергер". Я уверен, что наши хетские друзья нас ещё навестят.
Это был вполне разумный план действий, за исключением одного пункта.
- Но Кликс, если этот последние несколько дней провёл в горах, он может ещё не знать о нас. С его точки зрения мы - странные существа, которых он никогда раньше не видел.
- Здравая мысль. - Кликс откашлялся и сказал, обращаясь к голубому кому: - Вы меня понимаете? Вы говорите по-английски?
Дрожание хета ускорилось. Он явно реагировал на звук Кликсова голоса, но была ли это попытка ответить или просто страх, я не мог сказать.
- Я уверен, что он не может разговаривать без носителя с голосовыми связками, сказал я.
- Может быть, - сказал Кликс. - Но он точно может слышать.
- У него нет ушей, - заметил я.
- Он наверняка ощущает вибрации воздуха от моей речи. - Он снова повернулся к существу. - Мы пришли с миром, - сказал он. Странно, подумал я, что в нашем языке уже существуют клише для приветствия инопланетных пришельцев. Быстрая пульсация желе продолжалась; по-видимому, последние слова его никак не ободрили. Кликс указал на хета, потом прямо вверх, видимо, пытаясь донести до него мысль, что он пришёл с неба. Думаю, он считал, что если хету понять, что мы знаем, кто он такой, он поймёт, что мы уже контактировали с существами его вида. Поначалу никакого ответа не было, так что он повторил жест несколько раз. Наконец хет, похоже, уловил его мысль, потому что заметно успокоился.
- Уж не знаю, пробился я к нему или нет, - сказал Кликс, пожав плечами. Потом его лицо озарила зловещая улыбка. - Слушай, а ты бы мог лечь рядом с ним и позволить ему заползти к тебе в голову. Это был бы хороший дружественный жест.
- Чёрта с два! Почему не ты?
- Твой английский им, похоже, больше нравится.
- Нет уж, благодарю покорно. Мне одного раза вполне хватило.
- Ну так что же тогда с ним делать?
- Пусть он сам решит. - Я подошёл к джипу и достал из него стазис-контейнер. Я положил его на бок рядом с холмиком голубого желе - он был размером с грейпфрут. Хет некоторое время был неподвижен, затем начал течь по направлению к контейнеру, волнообразными движениями продвигая себя по бедру пахицефалозавра. Он помелил у края контейнера, затем залез внутрь. Я подошёл, чтобы закрыть крышку.
- Не надо!
Я обернулся к Кликсу.
- Почему?
- Как только ты закроешь крышку, включится стазис-поле. Мы не сможем отключить его без инвертора Чжуан, а ближайший находится на 65 миллионов лет в будущем.
- Чёрт, ты прав. Хорошо. - Я взял контейнер за ручки и заглянул внутрь. Это был первый представившийся мне случай рассмотреть хета более или менее отстранённо. Я ощутил волну отвращения, прокатившуюся по мне, пока я разглядывал его, подрагивающего и синего. Он не был однородно прозрачен; внутри него были мутноватые области - должно быть, там желе было гуще или имело другой состав. А слабая фосфоресценция, которую я заметил в прошлый раз, создавалась тысячами светящихся точек. Они кружились в толще протоплазмы, словно светляки, попавшие в патоку. Пульсации желейного кома не были похожи на расширение и сжатие лёгкого. Скорее, это было что-то вроде вспучивания - хет будто приподнимался и опускался, то формируя, то снова заполняя впадину на нижней, прилегающей к основанию поверхности своего тела.
Он был совершенно не похож ни на одну из виденных мной ранее форм жизни. Конечно, его макроструктура, вероятно, не более отражает его микроструктуру, чем человеческое тело напоминает клетки, из которых состоит, или песчаная дюна открывает кристаллическую природу составляющих её песчинок. Хотел бы я взглянуть на хета в микроскоп, понять, что заставляет его тикать.
Я оставил контейнер лежать на боку на заднем сиденьи джипа; заднюю дверцу я оставил открытой, чтобы существо не сварилось в жаре кабины и могло бы выйти, если захочет. После этого я продолжил анатомирование пахицефалозавра. Когда я вернулся в машину два часа спустя, хет всё ещё был там.
На обратном пути к "Стернбергеру" Кликс, очевидно, решил, что хет на заднем сиденье либо не понимает по-английски, либо не сможет нас услышать за шумом двигателя.
- Как продвигается дело с принятием важнейшего морального решения? - спросил он с точно отмеренной дозой сарказма, которая должна была дать мне понять, что я слаб и не обладаю его способностью к решительным действиям.
- Это не так просто, - тихо ответил я. Тем не менее, я с удивлением осознал, что приблизился к решению. - Думаю, я склоняюсь к тому, чтобы с тобой согласиться.
- Ты осознал, что мир снимет с нас шкуру, если мы не привезём хетов с собой. Человечество десятилетиями ждёт встречи с братьями по разуму. Народ не обрадуется, когда узнает, что мы лишили его такого счастья.
Я несколько секунд помолчал.
- Я не рассказывал тебе, о чём меня попросил отец?
- Как у него дела? - спросил Кликс. - Лечение действует?
- Почти нет. У него по-прежнему сильные боли.
- Прости.
- Он хочет, чтобы я принёс ему какой-нибудь яд, чтобы покончить с собой.
Нога Кликса немного отпустила акселератор.
- Правда? Какой ужас.
- Да уж.
Он покачал головой, но это был скорее знак сомнения, а не отрицания.
- Очень жаль. Он так любил жизнь. Говорят, скоро должны принять закон об эвтаназии.
- Скоро? - Я смотрел на окружающий дикий ландшафт. - Полагаю, что пара лет - это не так долго, но не тогда, когда для тебя каждое мгновение - пытка.
- Что ты собираешься делать?
- Я не знаю.
- Дай ему яд.
- Тебе и это бы было легко?
- О чём тут думать? Чёрт побери, он твой отец.
- Да. Да, отец.
- Сделай это, Брэнди. Я бы сделал это для своего отца.
- Тебе легко говорить. Твой отец здоров как бык. Он ещё тебя переживёт. Когда вопрос перестаёт быть теоретической абстракцией, всё видится по-другому. Ты не сможешь ответить искренне, пока тебе на самом деле не придётся отвечать.
Кликс долго молчал; джип подпрыгивал на неровной почве.
- Хорошо, - сказал он, наконец, - тебе на самом деле нужно ответить относительно хетов в ближайшие - сколько? - шестьдесят четыре часа. На самом деле раньше, потому что им потребуется время на подготовку.
- Я это знаю, - усталым голосом сказал я.
Остаток пути до "Стернбергера" мы проделали в молчании.
Обратный отсчёт: 9
Вот только был чудовищем - и стал уже едой.
Киакшук, инуитский охотник (1950-е)
Палеонтология знает немало знаменитых трапез. В канун Нового 1853-го года сэр Ричард Оуэн устроил обед для двадцати экспертов по окаменелостям внутри реконструированного игуанодона, собранного под его руководством Бенджамином Уотерхаузом Хокинсом.
Почти столетие спустя русские палеонтологи угощались под водочку бифштексами из мяса мамонта, найденного замороженным в вечной мерзлоте в Сибири.
Но нас с Кликсом уже никому не переплюнуть. Вечером того дня мы развели костёр у подножия кратерного вала, на котором угнездился "Стернбергер", и поставили готовиться два отличных пахицефалозавровых стейка.
Пока мясо жарилось, я сходил проведать нашего марсианского попутчика. Я нашёл местечко в тени и там положил контейнер на землю на бок. На случай, если хету нужно попить, я поставил рядом плошку с водой. По-видимому, жажда его не мучила, поскольку, подползя к плошке и увидев, что в ней содержится, он потерял к ней интерес.
Обычно я люблю стейки средней прожарки, но эти мы жарили долго, часто переворачивая. Мы хотели убедиться, что все паразиты и бактерии, которые могли быть в мясе, погибнут. Когда, наконец, пришло время есть мясо, я внезапно заколебался. Во-первых, хотя мясо всех современных птиц, пресмыкающихся и млекопитающих съедобно для человека, всё равно оставалась небольшая вероятность того, что мясо динозавра окажется ядовитым. Во-вторых, это просто почему-то казалось неправильным.
Как всегда, Кликс на сомнения плевать хотел. Он немедленно отрезал кусочек и отправил его в рот.
- Как оно? - спросил я.
- Иначе.
И это слова нашего драмхеллерского гурмана. Ну ладно. Убедившись, что моя кружка с водой находится под рукой на случай, если понадобится запить отвратительный вкус, я осторожно откусил крошечный кусочек. Раньше я никогда не пробовал мяса рептилий, но почему-то считал, что оно должно быть похоже на куриное. Это же на вкус скорее напоминало жареный миндаль. Не думаю, что мне когда-либо захочется попробовать его ещё, но в целом мясо было неплохое - лишь немного жилистое.
Я не знал, нужно ли хетам есть - собственно, мы вообще мало что про них знали, но я принёс ему тарелку с кусками сырого и жареного мяса пахицефалозавра, и также пучок растительности. Он проигнорировал и это; казалось, ему нравится просто лежать и тихо подрагивать. Не то чтобы я горел желанием увидеться с другими хетами, но я надеялся, что что-то из них всё же забежит и заберёт у нас нашего невольного гостя.
К этому моменту уже стало темнеть, и о серьёзных исследованиях речь уже не шла, так что мы просто сидели на пнях болотных кипарисов и переваривали съеденное.
- Эй, Брэнди, - сказал, наконец, Кликс.
- Что?
- Знаешь, что такое гроссбух?
- Сдаюсь.
- Ядерный взрыв в сто сорок четыре килотонны.
- Ах, так? - сказал я, принимая вызов. - Что общего между сахарным тростником и нежелательными беременностями?
- Не знаю.
- И того, и другого полно на Ямайке.
Он рассмеялся.
- Это неплохо. Почему король Карл хочет отречься?
- Ну, это просто. Чтобы жить на пособие, как остальные англичане. Что такое: не жужжит и пол не царапает?
- Что?
- Ямайская машинка для жужжания и царапания пола.
Кликс захохотал.
Это было как в старые добрые времена. Мы провели вместе много вечеров за двадцать с лишним лет, что друг друга знаем, рассказывая анекдоты, перемывая косточки предкам друг друга или просто неся чушь. В то время у нас было много общего, и мне всегда было хорошо в его компании. Когда-то, ещё в студенческие времена, мы даже поклялись, что не позволим браку разрушить нашу дружбу. Мы знали слишком много людей, исчезнувших с горизонта после того, как их охомутали. Мы не позволим, чтобы это произошло и с нами. Во всей Канаде было всего три хороших места работы для специалиста по динозаврам: глава отделения палеобиологии в Канадском музее Природы в Оттаве, куратор отделения палеобиологии в Королевском музее Онтарио в Торонто, и куратор отделения динозавров в Королевском Тиррелловском музее палеонтологии в Драмхеллере, Альберта. Я попал в Торонто, Кликс оказался в Драмхеллере, в 2500 км от меня. И мы оба женились, хотя брак Кликса с Карлой не продлился и года.
И всё же мы достигли больших успехов в поддержании контакта; мы сумели остаться друзьями. Мы встречались на ежегодных собраниях Общества палеонтологии позвоночных, Кликс всегда приезжал в Торонто в отпуск. И мы по-прежнему были лучшими друзьями, пока… пока…
Я швырнул тарелку на растрескавшуюся землю; недоеденный кусок пахицефалозаврового стейка покатился в пыль.
- Брэнди? - встревожено сказал Кликс.
Но в это время наш лагерь залил яркий свет, тут же снова сменившийся тьмой. Я вскинул голову к небу. Далеко на западе над деревьями двигался огромный сферический объект, видимый только потому, что загораживал звёзды. Ещё одна слепящая вспышка света, и снова тьма, лишь гаснет на сетчатке остаточное изображение. Прожекторы, обшаривающие местность. Внезапно все они нацелились на "Стернбергер", сидящий высоко на кратерном валу. Потом их лучи поползли вниз по склону вала, мимо нашего припаркованного джипа к нам с Кликсом, сидящим возле потрескивающего костра.
Я прикрыл глаза от света прожекторов и попытался разглядеть источник света. Гигантский сферический корабль был метров шестидесяти в диаметре; он бесшумно парил над нашими головами. По мере того, как он опускался с неба, в отражённом от земли свете прожекторов стал заметен его цвет - неоднородная смесь светло-коричневого и бежевого. Непосредственно под сферой с земли поднимались палые листья и рыхлая земля и завивались в небольшой смерчик.
Когда сфера снизилась, что-то толстое и серое начало выпирать из её нижней части - поблёскивающая бесформенная глыба. Глыба коснулась земли и растеклась по ней, словно улиточье тело, принимая на себя вес сферы. В течение какого-то времени сфера приходила в равновесие, серая нога расширялась и вцеплялась в поверхность грязевой равнины.