- И, - продолжил я, - на случай, если ты в меня всё же войдёшь, Кликс знает, сколько я вешу. Разница в массе выдаст тебя с головой. - На самом деле это было не так. Даже будь у нас большие весы, наш с Кликсом вес варьируется в более широких пределах, чем масса одного хета, в зависимости от того, сколько мы съели за обедом и сходили ли в туалет. Но звучала угроза убедительно.
- Вы опасаетесь нас, - сказал хет. - Мы хотели лишь поговорить.
Я опустил дуло ружья, но и не подумал вернуть его в рюкзак.
- Очень хорошо. О чём вы хотели поговорить?
- О королях и капусте, - сказал динозавр. Эта книга была из моего круга чтения, а не из Кликсова, и троодон говорил с, как выразился бы Кликс, канадским акцентом. Хотя это был не Ромбик, с которым мы общались вчера утром, его седоком, по-видимому, был тот же самый хет, с которым мы уже встречались. Или может быть - хоть эта концепция и с трудом умещалась у меня в голове - может быть, как хет пытался объяснить ранее, индивидуальность для них ничего не значила. Может, что узнаёт один, становится известно всем? А как происходит обмен?
- О королях и капусте? - повторил я и пожал плечами. - Королём у нас Карл III. А капусту я ем только в салате.
Динозавр, по-прежнему держащий дистанцию с несколько метров, вскинул голову и заглотил информацию, моргнув на раз-два.
- Спасибо за то, что поделился этим с нами, - сказал он; фраза для заполнения паузы, которую я подхватил от доктора Шрёдера. - Ты находишься на значительном расстоянии от своего корабля.
- Людям полезно упражняться в ходьбе. Способствует пищеварению.
- Ах.
Я посмотрел на него.
- Это не тот троодон, с которым мы встречались раньше, - сказал я.
- Верно.
- Но ты - тот самый хет?
- Более-менее.
- Почему ты сменил носителя?
Троодон моргнул.
- Нам кажется недожаренным находиться в одном и том же теле дольше одного-двух дней. Мы находим это… - Скрежещущий голос замолк, словно хет подбирал подходящий термин. - Клаустрофобия. Мы испытываем клаустрофобию. - Он переступил с ноги на ногу. - Кроме того, мы должны оставлять носителей для прямого взаимодействия с целью обмена памятью.
Если это правда, значит, тот факт, что хеты по собственной воле покинули наши с Кликсом тела, не обязательно свидетельствовал об отсутствии злобных намерений.
- Скажи мне, - сказал троодон, - где конкретно находится задница Кликс.
- Что?
- Кликс гадский ублюдок. Где он?
- Почему ты его так называешь?
- Кликс? А, каламбур. Каламбур смыкает. Его уникальное идентифицирующее слово - Майлз, но ты зовёшь его Кликс. "Клик" - сокращение от "километр". - Зверюга откинула свою длинную голову назад. - Хо-хо.
- Нет, почему ты его обзываешь словами разными? Задница, ублюдок. Почему?
- Обзываешь словами его ты. Я просто - неверное использование? - Троодон слегка склонил голову набок. - Ваш язык трудный, неточный для нас.
- Ты никогда не слышал, чтобы я называл Кликса такими словами. Он бы мне зубы повыбивал.
- Интересно. Но ты ведь всё время зовёшь его так. Мы переняли это от тебя.
О чёрт.
- В смысле, вы нашли это у меня в голове?
- Да-а-а, крепко связано. Силлогизм, нет? Все Кликсы задницы, но не все задницы - Кликсы. Задница, ублюдок, разлучник, похититель жён, чернозадый тупица…
- Чернозадый? Чёрт, я правда про него так думаю? - Я почувствовал, что краснею. - Остальные эпитеты по крайней мере субъективны. Но расизм… Я не… в общем…
- Чернозадый не хорошо? Нет, это… ах, да, имеет отношение к цвету кожи. У него темнее, чем у тебя. Это важно?
- Нет. Это ничего не значащая особенность - адаптация к тропическому солнцу, и всё. Слушай, не зови его так.
- "Так"? Зачем мне звать его "так"?
- Нет, в смысле, не зови его "чернозадый". Или задницей. Или любым другим таким словом.
- Неприемлемые термины? Как я его должен звать?
- Кликс. Просто Кликс.
- Кликс-просто-Кликс. Смыкает.
Расистские оскорбления. Мне было стыдно. Вот так ты думаешь, что оно умерло и похоронено, а оно всё ещё здесь, ждёт шанса всплыть на поверхность.
И всё же… слова рептилии меня заинтересовали. Я знал, что не должен был этого делать, но не смог устоять.
- Тэсс, - сказал я после секундной паузы. - Какие слова ты… смыкаешь… с Тэсс.
- Тэсс, - троодон переступил с ноги на ногу, и мигательные перепонки поочерёдно закрыли и открыли оба его глаза. - Дорогая. Родная. Милая. Кролик. Барашек отбивной. - Я сжался под градом ласкательных имён. - Любимая. Единственная. Утраченная. Украденная. Потерянная.
- Хорошо-хорошо, - сказал я. - Я уловил идею. Что насчёт "папа"?
- Папа? - секундная пауза. - Бремя.
- И всё?
- И всё.
Я отвернулся. Я был уверен, что инопланетянин не сможет ни заметить, ни понять моего смущения, но меня затопила волна вины.
– О чём ты хотел поговорить с самого начала? - спросил я, наконец.
- Где ты был?
- В лесу. Просто бродил.
- А, хорошо. Видел что-нибудь интересное?
- Нет. Ничего. Совершенно ничего.
- Могу я проводить тебя до "Стернбергера"?
Я вздохнул.
- Если хочешь. Нам в эту сторону.
- Нет. Ходи сюда. Здесь можно зарезать.
Ты меня и так без ножа режешь.
- Ты имеешь в виду "срезать", я надеюсь.
- Да-а-а.
И мы двинулись в чащу леса.
Обратный отсчёт: 4
Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые.
Евангелие от Матфея 7:18
Мне не нравилось быть наедине с хетом. Несмотря на крошечные зубы и голову всего тридцати сантиметров длиной он легко мог убить меня, вцепившись в горло.
Обычная скорость ходьбы троодона, похоже, втрое превышала мою, но через несколько минут убегания вперёд и возвращения он научился соразмерять свой шаг с моим, и дальше мы пошли бок о бок. Путь до "Стернбергера" был не близкий, и я по дороге прикончил обе банки кока-колы, но не снимал пальца с язычка своей аспартамовой гранаты.
Хет непрерывно бомбардировал меня вопросами, большинство которых казалось вполне безобидными. Но сразу после того, как меня отобрали для участия в путешествии во времени, я перечитал всего Герберта Уэллса. И одна строчка с тех пор засела в памяти: "Я поступил безумно, рассказав Великому Лунарию…" Я прикладывал все силы к тому, чтобы мои ответы звучали нейтрально и незлобиво. Через некоторое время я решил, что хет уже накопил передо мной достаточный информационный долг, чтобы почувствовать себя обязанным ответить на некоторые мои вопросы, так что я, наконец, коснулся темы, которая меня интересовала больше всего.
- Я бы хотел узнать о вашей биологии, - сказал я.
Троодон не повернул голову ко мне, когда я заговорил, а продолжал идти, глядя вперёд и обратив ко мне двухсантиметровую вертикальную щель одного из своих ушей.
- У меня нет слов, чтобы это объяснить, - сказал он, наконец.
- Да брось. Я - опытный биолог, и в твоём распоряжении весь мой словарный запас. Давай попробуем, хорошо? Вы, очевидно, не состоите из клеток, как земные формы жизни. Вы должны состоять из значительно меньших составных частей, иначе вы не смогли бы просачиваться сквозь кожу.
Троодон тряхнул головой.
- Разумное предположение.
- Но что это может быть? Я немного знаю о Марсе. Химически он достаточно похож на Землю, так что я не думаю, что у вас с нами совершенно ничего общего. Кроме того, вы можете существовать в земных условиях без защиты.
- Да-а-а.
Зверюга начинала меня бесить.
- Звезда-а-а! Что вы такое, скажи! Что заставляет вас тикать?
- Тикать? Мы не бомбы.
Я не был на этот счёт так уверен, но вслух ответил:
- Я знаю, чем вы не являетесь. Я хочу знать, чем вы являетесь.
Животное посмотрело вниз, в землю, словно в поисках подходящих слов для выражения концепции. Наконец, оно повернуло голову ко мне и сказало:
- Мы очень малы и в то же время очень велики.
Я глядел в эти огромные жёлтые глаза, хотя и знал, что они были поэтическим зеркалом души рептилии-троодона, а не хета. Это было словно дельфийское пророчество, и всё же я как-то увидел, к чему хет клонит; возможно, потому что на основании моего опыта двух кратких слияний с марсианами я уже начал многое подозревать.
- Вы состоите из микроскопических частиц, но на самом деле вы - одно огромное существо, - сказал я и вспомнил о хете размером с пляжный мяч, появляющемся из тела трицератопса. - Мы можете сливаться в большие конгломераты или распадаться на мелкие фракции. Но вы - колониальные существа, как кораллы, только без рифа, способные разделяться на крошечные составные части - меньшие, чем клетки - и проникать внутрь живой материи. - Я бы никогда не послал такую дикую догадку в научный журнал, но чувствовал, что иду по верному пути. - Я ведь прав, не так ли?
- Да-а-а. Правоват, во всяком случае.
Я решил начать с основ.
- Основой земной жизни являются самовоспроизводящиеся макромолекулы, называемые нуклеиновыми кислотами.
- Мы это знаем.
- В основе вас также лежат нуклеиновые кислоты?
- Да-а-а, мы - нуклеиновые кислоты.
Забавная формулировка.
- Какие? ДНК?
- Это та, что содержится в ядре ваших клеток? Двойная спираль? Да-а-а, некоторые из наших составных частей - ДНК.
- А остальные ваши составные части?
- Не дезоксе.
Мне пришлось прокрутить ответ троодона в голове несколько раз, прежде чем я догадался, о чём он.
- А, ты о РНК. Рибонуклеиновая кислота.
Пасть рептилии приоткрылась, блеснув ножевидными зубами, затем горло дёрнулось и исторгло:
- Да-а-а
- Что-нибудь ещё?
- Протеин.
На мгновение я замолк, переваривая. Мы - нуклеиновые кислоты, сказал он. Я подумал об этом и подумал о РНК. Цепочка нуклеотидов, существующая в цитоплазме клетки, она также ассоциируется с долговременным хранением информации и - вот оно! - с вирусами.
- Вы - вирус, - сказал я.
- Вируссс? - Троодон словно бы пробовал слово на зуб. - Да-а-а, вируссс.
Это всё объясняло. Вирусы на несколько порядков меньше клеток, их размер от ста до двух тысяч ангстрем. Вирусная форма жизни могла бы с лёгкостью проскальзывать в промежутки между клетками и таким образом просачиваться сквозь кожу, мышечную ткань и органы. Но… но…
- Но вирусы ведь на самом деле не живые, - сказал я.
Троодон посмотрел на меня; золотистые глаза поймали солнечный луч.
- О чём говоришь ты?
- Я имею в виду, вирус неполноценен без носителя.
- Носителя?
- Настоящего живого организма. Вирус состоит из инструкций, сохранённых в виде ДНК или РНК, покрытых белковой оболочкой. Они не могут расти и не имеют возможности самостоятельно размножаться; поэтому и считается, что они не живые. Им нужно…
Троодон бесхитростно моргнул.
- Да-а-а?
Я молчал. Вирусам нужно подчинить, захватить, наводнить клеточную машинерию растения или животного. Тогда они заставляют клетки производить его, вируса, собственную нуклеиновую кислоту и делать копии его протеиновой оболочки. Я попытался вспомнить пример вируса, действие которого полезно для носителя, но не смог. Вирусы по определению патогенны, опасны для клеточной жизни, вызывают болезни от гриппа и полиомиелита, кори и простуды, до эпидемии СПИДа конца 90-х - начала 2000-х. Собственно, из-за СПИДа вирусные исследования стали довольно горячей темой в западной науке, как в предыдущем десятилетии - орбитальные оружейные комплексы. В этот раз, правда, деньги не были выброшены на ветер: средство против СПИДа было одобрено для лечения людей в 2010. По сути, это лекарство - удачно названое "Избавление" - было способно нейтрализовать практически любой вирус, используя процесс под названием адаптивное фрактальное связывание; теперь оно использовалось для лечения всего - от простуды и гриппа до эболы.
Но если хеты - вирусы, то они должны… подчинять… другие формы жизни.
Кое-кто считает, что человечеству присуща врождённая тяга к насилию из-за его плотоядных предков. Как необходимость в буквальном смысле порабощать клеточную жизнь повлияла на психологию хетов? Будут ли они стремиться к завоеванию, к контролю над живыми организмами? Это объяснило бы, почему они не любят оставаться долгое время в одном и том же носителе. Тяга к порабощению может быть удовлетворена только постоянным подчинением новых живых существ.
Придержи-ка коней, Бренди. Погоди минутку. Не прыгай за борт.
Но… вирусы.
Давай же, Брэнди. Ты учёный. Ничего, если гипотеза звучит дико, но её надо проверить, доказать.
Хеты - существа ульевого типа; у них нет индивидуальности. Может быть, они не имеют представления о лжи и обмане.
Так что почему бы просто не спросить?
- Вы подчиняете и другие формы жизни, не так ли? - сказал я. - Чтобы заставить их делать то, что вам нужно.
Двойное моргание.
- Конечно.
- Даже если это разумные существа?
И снова моргание.
- Мы - единственные подлинно разумные существа.
Я содрогнулся.
- Я видел, как динозавры сражаются с механическими танками.
Троодон наклонил голову.
- О.
- Это была военная игра, так ведь?
- Что такое игра?
Я покачал головой.
- Впрочем, "игра" - это неподходящее слово. Я имел в виду, это была тренировка, подготовка к конфликту.
- Да-а-а.
- К конфликту между вашим видом и другими разумными существами.
- Мы - единственные подлинно разумные существа, - повторил хет.
- Хорошо, тогда так: к конфликту между вашим видом и теми, кто делает металлические танки.
- Да-а-а.
- Кто начал конфликт?
- Я не понимаю, - сказал хет.
- Из-за чего вы воюете?
- Из-за укрытия.
- Нет, я имею в виду, каков предмет конфликта. Почему вы воюете?
- Ах, это. - Троодон почесал своё тощее брюхо. - Они не хотят, чтобы мы входили в их тела. Они не хотят быть нашими рабами.
- Вот дерьмо!
Хет посмотрел на меня через огромные золотистые глаза троодона.
- Я думал, для этого вида активности вам требуется уединение, - сказал он.
Обратный отсчёт: 3
И познаете истину, и истина сделает вас свободными.
Евангелие от Иоанна, 8:32
Когда мы с хеттом добрались до грязевой равнины неподалёку от "Стернбергера", Кликса нигде не было видно. Судя по положению солнца, дело шло к вечеру, а я не ждал его раньше ужина. Конечно, я мог вызвать его по рации и сказать, чтобы он бросал всё и ехал сюда, но в этом не было смысла. Я не мог говорить свободно, пока хет не уйдёт, а он ничем не выдавал такого желания. Троодон переминался с ноги на ногу; его длинный жёсткий хвост торчал горизонтально. Через некоторое время он положил свою удлинённую голову на кратерный вал. Высоко на гребне вала угнездился наш корабль.
- Пусти меня внутрь, - внезапно сказал он.
Быть рядом с троодоном уже было достаточно большой проблемой, но быть рядом с ним внутри замкнутого пространства…
- Мне бы не хотелось, - сказал я.
Повернул голову ко мне и упёр в меня взгляд огромных глаз.
- Любезность за любезность, Брандон/Брэнди. Мы пустили вас в свой корабль. Должен теперь ты пустить нас в свой.
Представьте себе: динозавр учит меня вежливости.
- Но посмотри, где находится "Стернбергер", - сказал я, указывая рукой. - Видишь, как он нависает над краем кратера? Я знаю, что ты можешь взобраться наверх, но допрыгнешь ли до люка? Я сомневаюсь. Это довольно высоко.
Троодон бросился вверх по склону, как стрела, помогая себе карабкаться длинными передними конечностями.
- Для меня не проблема, - крикнул он мне, когда оказался наверху.
Снаружи главные ворота корабля были выкрашены синим с ярко-красной каймой - мандрилова пасть, как окрестил эту раскраску один из инженеров. Я не сомневался, что динозавр может это видеть, поскольку все рептилии и птицы, дожившие до нашего времени, обладают цветовым зрением. Потеря цветового зрения собаками и многими другими млекопитающими - сравнительно недавнее новшество, эволюционный компромисс в обмен на увеличение остроты зрения в темноте. Троодон достиг того же самого простым увеличением размера глаз.
- Я вхожу, - крикнул он.
Между осыпающимся склоном кратерного вала и нижним краем ворот по вертикали было около метра, но троодону не составило труда подпрыгнуть достаточно высоко, чтобы ухватиться за дверную ручку. Затем он упёр задние ноги в синюю поверхность ворот, поднял защёлку и провалился внутрь вместе со створкой двери. Там он отпустил её и спрыгнул на пол коридора. Он не мог развернуться в коридоре - мешал негнущийся хвост, но он высунул шею наружу, посмотрел вниз на меня и помахал головой.
Что ж, я совершенно точно не собирался оставлять зверюгу внутри без присмотра, так что полез наверх сам. Хотя земля была сухая, ночью, должно быть, прошёл дождь, так что все вчерашние следы динозавров смыло. Троодон уже взобрался по пандусу, который вел к внутренней двери номер один и протиснулся в тесное помещение нашего полукруглого жилого модуля. Я поспешил следом за ним.
Он медленно обходил помещение: оглядел холодильник для продуктов и шкафчики для инструментов, выглянул через окошко в двери номер два в гараж, открыл медицинский холодильник - и тут же закрыл, получив в лицо поток холодного воздуха, открыл дверь номер три и заглянул в наш крошечный санузел, потом прошёл вдоль внешней закруглённой стены, мимо рабочего стола в форме почки, мимо радиостанции и мини-лаборатории. Вопреки предыдущим заявлениям клацанье когтей троодона по полу и правда напоминало тиканье бомбы с часовым механизмом.
- Это управление вашей машиной времени? - прохрипел он, показывая на лабораторное оборудование Кликса.
Я так и стоял на пандусе перед входом в жилой модуль, готовый бежать, если троодон выкинет что-то неожиданное.
- Нет, это анализатор минералов. Как я уже говорил, всё, что обеспечивает перемещение во времени, находится на шестьдесят пять миллионов лет в будущем.
Троодон подступил к радиостанции и подозрительно её оглядел.
- А это для чего?
- Это просто радиостанция.
- Радио?
- Э-э… средство связи, основанное на электромагнитном излучении.
Троодон постучал по консоли изогнутым когтем. Его, казалось, заинтересовал пластик "под дерево", которым были отделаны края устройства.
- У нас есть такая связь. Но с кем вы связываетесь? Ваше радио работает сквозь время?