Ричард Матесон
Вторжение
Он опустил чемодан на пол в прихожей.
- Как ты тут без меня? - спросил он.
- Отлично, - ответила она, улыбаясь.
Она помогла ему снять пальто и шляпу, убрала их в стенной шкаф.
- Да, холодновато зимой в Индиане после полугода в Южной Америке.
- Наверное, - отозвалась она.
Рука об руку они прошли в гостиную.
- Что ты тут поделывала одна?
- Да так… ничего особенного. Думала о тебе.
Он улыбнулся и обнял ее.
- Это уже немало.
Ее улыбка на миг пропала, потом вернулась снова. Она сжала его руку. И вдруг, хотя он не сразу это понял, лишилась дара речи. Он часто впоследствии мысленно возвращался к этому моменту, и каждый раз его всегда поражала резкость перепада. Слушая его, она улыбалась и смотрела в глаза, но улыбка все таяла, а взгляд скользнул в сторону в тот самый момент, когда ему больше всего хотелось ее внимания.
Позже, на кухне, она сидела напротив него, пока он допивал третью чашку сваренного ею горячего крепкого кофе.
- Не смогу сегодня заснуть, - говорил он, улыбаясь, - да я и не хочу.
Она ответила натянутой улыбкой. Кофе обжег ему рот, и он заметил, что сама она не сделала ни глотка.
- Ты не пьешь кофе? - спросил он.
- Нет, я… больше не пью.
- Это какая-то диета?
Он увидел, как дрогнуло ее горло.
- В некотором роде.
- Но это же глупо, - сказал он. - У тебя идеальная фигура.
Она, похоже, хотела что-то ответить. Потом передумала. Он отставил чашку.
- Энн, разве…
- Что-то случилось? - закончила она вместо него.
Он кивнул.
Она опустила глаза. Закусила нижнюю губу и положила руки на стол перед собой. Потом глаза ее закрылись, и ему показалось, будто она пытается отгородиться от чего-то безнадежно ужасного.
- Милая, что с тобой?
- Наверное… лучше всего просто… просто взять и рассказать.
- Ну конечно, дорогая, - произнес он взволнованно. - Что стряслось? Неужели что-то произошло, пока меня не было?
- Да. И нет.
- Ничего не понимаю.
Она вдруг посмотрела на него. То был отстраненный взгляд, от которого ему стало нехорошо.
- У меня будет ребенок, - сказала она.
Ему хотелось громко закричать: ведь это же прекрасно! Он готов был вскочить и обнять ее, танцевать с ней по всему дому.
Потом его поразила одна мысль, и краска сбежала с лица.
- Что? - переспросил он.
Она не стала отвечать, потому что знала, что он все расслышал.
- Как давно… как давно ты уже знаешь? - спросил он, глядя в неподвижно смотрящие на него глаза.
Она судорожно вздохнула, и он понял, что ответ будет не самый благоприятный. Так оно и оказалось.
- Три недели.
Он сидел, тупо глядя на нее, и все продолжал машинально помешивать кофе. Потом он заметил это, медленно вынул ложку и положил на стол.
Он пытался задать следующий вопрос, но ему никак не удавалось произнести это слово. Оно трепетало в горле. И наконец он заставил себя.
- Кто? - спросил он, голосом безжизненным и слабым.
Она вновь смотрела прямо на него, лицо сделалось серым.
- Никто. - Ее губы тряслись.
- То есть?
- Дэвид, - произнесла она осторожно, - я…
И тут плечи ее опали.
- Никто, Дэвид. Никого не было.
Потребовалось некоторое время, чтобы до него дошли ее слова. Она прочитала ответ по лицу, прежде чем он отвернулся. Тогда она встала и посмотрела на него сверху вниз, голос у нее дрожал.
- Дэвид, клянусь перед Господом, я не встречалась ни с одним мужчиной, пока тебя не было!
Он одеревенело привалился к спинке кресла. Господи, что же он мог сказать? Человек возвращается, проведя полгода в джунглях, а жена сообщает ему, что беременна, и просит его поверить, что…
Он стиснул зубы. Ему казалось, что он участвует в какой-то дешевой пошлой комедии. Он проглотил комок в горле и посмотрел на свои дрожащие руки. Энн, Энн! Ему хотелось схватить чашку и запустить ею в стену.
- Дэвид, ты должен мне пове…
Он неловко поднялся и вышел. Она тотчас последовала за ним, хватая его за руку.
- Дэвид, ты должен мне поверить. Иначе я с ума сойду. Единственное, что давало мне силы жить дальше, - надежда, что ты доверишь мне. Если же нет…
Она осеклась. Они смотрели друг на друга тоскливыми взглядами. Он ощущал, как руку сжимают ее пальцы. Ее холодные пальцы.
- Чему, ты хочешь, чтобы я поверил, Энн? Что мой ребенок был зачат через пять месяцев после моего отъезда?
- Дэвид, если бы я была виновата, разве я… стала бы признаваться тебе? Ты же знаешь, как я отношусь к нашему браку. К тебе.
Ее голос сделался тише.
- Если бы я сделала то, в чем ты меня подозреваешь, я не сказала бы тебе. Я бы просто убила себя.
Он все еще беспомощно смотрел на нее, словно надеясь прочитать решение на ее взволнованном лице. Наконец он заговорил.
- Что ж… пойдем к доктору Клейнману. Мы…
Ее рука упала, отпустив его ладонь.
- Значит, ты мне не веришь?
- Ты же понимаешь, о чем ты меня просишь? - В его словах слышалась мука. - Понимаешь, Энн? Я ведь ученый. Я не могу поверить в то, что… в невероятное. Неужели ты думаешь, что я не хочу поверить тебе? Но я…
Она долго стояла перед ним. Затем чуть развернулась и заговорила, уже прекрасно владея собой.
- Хорошо, - произнесла она спокойно, - делай то, что считаешь нужным.
После чего вышла из комнаты. Он посмотрел ей вслед. Потом повернулся и медленно подошел к камину. Он стоял и глядел на куклу, которая сидела на каминной полке, свесив ноги через край. "Кони-Айленд", - было написано на платье куклы. Они выиграли ее восемь лет назад, во время свадебного путешествия.
Его глаза внезапно закрылись.
С возвращением домой!
Прежний смысл этих слов умер.
- Ну, теперь, когда с приветствиями покончено, - сказал доктор Клейнман, - чего ради ты пришел ко мне в кабинет? Подцепил в джунглях какую-нибудь дрянь?
Коллиер, сгорбившись, сидел в кресле. Несколько секунд он смотрел в окно. Затем обернулся к Клейнману и быстро все ему рассказал.
Когда он закончил, они несколько секунд молча смотрели друг на друга.
- Это ведь невозможно? - спросил наконец Коллиер.
Клейнман сжал губы. Угрюмая улыбка на секунду возникла на его лице.
- Ну что я могу сказать? - произнес он. - "Да, это невозможно"? "Да, это невозможно, насколько известно науке"? Не знаю, Дэвид. Считается, что сперма может оставаться в шейке матки от трех до пяти дней, может быть, чуть дольше. Но даже если и так…
- Сперматозоиды уже не способны к оплодотворению? - завершил за него Коллиер.
Клейнман не кивнул и ничего не ответил, но Коллиер и сам знал ответ. Знал его в самых простых словах, которые звучали как смертный приговор его браку.
- Значит, надежды нет, - произнес он негромко.
Клейнман снова плотно сжал губы и задумчиво провел пальцем по лезвию ножа для писем.
- Если только, - начал он, - ты не поговоришь с Энн, не заставишь ее понять, что не бросишь ее. Возможно, страх потерять тебя заставляет ее утверждать то, что она утверждает.
- …Не брошу ее, - отозвался едва слышным эхом Коллиер и покачал головой.
- Я ничего не предлагаю, пойми меня правильно, - продолжал Клейнман. - Только вполне может оказаться, что Энн просто побоялась открыть тебе правду.
Коллиер поднялся, все жизненные силы покинули его.
- Хорошо, - нерешительно произнес он. - Я еще раз поговорю с ней. Может быть, нам удастся… уладить это дело.
Но когда он повторил ей то, что сказал Клейнман, она просто осталась сидеть на стуле и посмотрела на него без всякого выражения на лице.
- Ясно, - произнесла она, - значит, ты все решил.
Он сглотнул застрявший в горле комок.
- Мне кажется, ты не понимаешь, о чем меня просишь, - сказал он.
- Нет, я знаю, о чем прошу. Только о том, чтобы ты мне поверил.
Он хотел было ответить, вложив в слова всю вскипающую злость, но сумел взять себя в руки.
- Энн, просто признайся. Я сделаю все, чтобы понять.
Теперь настала ее очередь злиться. Он видел, как ее руки, лежащие на коленях, сжались в кулаки и затряслись.
- Мне ни в коем случае не хочется оскорблять твою обожаемую науку, но только я беременна не от другого мужчины. Ты меня понимаешь, ты веришь мне?
Она не билась в истерике, не паниковала, не старалась выкрутиться. Он стоял и смотрел на нее, ощущая замешательство. Она никогда не лгала ему, однако… что еще оставалось думать?
После чего она вернулась к своему чтению, а он так и продолжал стоять. Есть же факты, кричал его разум. Дэвид отвел взгляд. А знал ли он Энн по-настоящему? Возможно ли, что она вдруг оказалась для него совершенно незнакомым человеком? После этих шести месяцев?
Что же случилось за последние полгода?
Он стелил на раскладное кресло в гостиной простыни и старое одеяло, которым они укрывались в первые дни после свадьбы. Он посмотрел на стежки и когда-то пестрые узоры, вылинявшие после многочисленных стирок, и мрачная улыбка растянула его рот.
С возвращением домой!
С усталым вздохом он распрямился и подошел к тихо шуршащему проигрывателю. Протянул руку и поставил другую пластинку. Когда заиграло "Лебединое озеро" Чайковского, он взглянул на обратную сторону конверта.
"Моему самому дорогому. Энн".
Они не разговаривали весь день и весь вечер. После ужина она взяла из шкафа книгу и пошла наверх. Он сидел в гостиной, прилагая немалые усилия, чтобы читать "Известия Форта", и еще большие - чтобы расслабиться. Но как? Может ли мужчина расслабиться в собственном доме под одной крышей с женой, которая носит чужого ребенка? В конце концов газета выскользнула из ослабевших пальцев и упала на пол.
Теперь он сидел, неотрывно глядя на ковер, и старался все осмыслить.
Что, если врачи ошибаются? Вдруг клетка, дающая жизнь, может существовать и сохранять свои способности к оплодотворению не дни, а месяцы? Разве не легче поверить в это, чем в то, что Энн могла ему изменить? У них всегда были безупречные отношения, настолько приближенные к понятию "идеальный брак", насколько это вообще возможно. И вот теперь такое.
Он провел трясущейся рукой по волосам. Прерывисто вздохнул, ощущая в груди тяжесть, которая никак не проходила. Человек вернулся домой после полугодового отсутствия…
"Выброси это из головы!" - приказал внутренний голос, после чего Дэвид заставил себя поднять газету и прочитать ее от корки до корки, включая колонки с анекдотами и астрологическим прогнозом. "Сегодня вас ожидает большой сюрприз", - сообщал ему газетный провидец.
Он отбросил газету и взглянул на часы на каминной полке. Уже далеко за десять. Он просидел здесь больше часа, и все это время Энн читала в спальне. Ему стало интересно, что за книга вызвала у нее такой стойкий интерес.
Он устало поднялся. Проигрыватель снова шуршал вхолостую.
Почистив зубы, он вышел в коридор и направился к лестнице. У двери в спальню он замешкался, заглянул внутрь. Свет был потушен. Он постоял, прислушиваясь к ее дыханию, и понял, что она не спит.
Он едва не вошел, когда на него накатило сокрушительное осознание того, как сильно она ему нужна. Но потом вспомнил, что она ждет ребенка, который, с высокой вероятностью, не может быть его ребенком. От этой мысли он окоченел. Плотно сжав губы, он развернулся, спустился вниз и хлопнул по выключателю, погрузив гостиную в темноту.
Ощупью он добрался до раскладного кресла и сел. Немного посидел в темноте, куря сигарету. Потом затушил окурок в пепельнице и лег. В комнате было холодно. Он дрожал под простыней и одеялом. С возвращением домой! Эти слова опять давили на него тяжким грузом.
Должно быть, он проспал немного, решил он, глядя в темный потолок. Он взял наручные часы и взглянул на светящиеся стрелки. Двадцать минут четвертого. Он застонал и повернулся на бок. После чего приподнялся и встряхнул сплющенную подушку.
Он лежал в темноте, думая об Энн. Полгода вдали от нее, первая ночь дома, и вот они спят порознь, он на раскладном кресле в гостиной, она - в спальне. Интересно, не страшно ли ей. Она до сих пор побаивалась темноты, страх, сохранившийся с детства. Обычно она обнимала его, прижималась щекой к его плечу и засыпала со счастливым вздохом.
Воспоминания терзали его. Больше всего на свете ему хотелось взбежать по лестнице и забраться к ней в постель, ощутить рядом тепло ее тела. Так почему же ты не делаешь этого? - спрашивал его сонный разум. Потому что она носит чьего-то ребенка, с готовностью следовал ответ. Потому что она согрешила.
Он раздраженно дернул лежащей на подушке головой. Согрешила. Слово звучало смехотворно. Он вновь перекатился на спину и потянулся за пачкой. Он лежал, медленно затягиваясь и глядя на светящийся в темноте кончик сигареты.
Сон не шел. Он порывисто поднялся, нащупал пепельницу. Необходимо добиться от нее правды. Если все сделать верно, она расскажет ему, что произошло. Тогда они смогут придумать, как быть дальше. Так будет лучше всего.
Рациональное объяснение, твердил ему разум. Он отмахивался от него, поднимаясь по ледяным ступеням и топчась под дверью спальни.
Он медленно вошел, стараясь вспомнить, как здесь расставлена мебель. Нащупал на бюро маленький ночник и щелкнул выключателем. Крошечный огонек разогнал темноту вокруг себя.
Даже одетый в толстую пижаму, он задрожал. В комнате стоял мороз, все окна были нараспашку. Обернувшись, он увидел, что на Энн нет ничего, кроме тоненькой ночной рубашки. Он быстро подошел и накрыл ее одеялом, стараясь не смотреть. Не сейчас, думал он, не в такое время. Это все извратит.
Он стоял над постелью и глядел на спящую Энн. Волосы разметались по подушке темным облаком. Белая кожа, нежные алые губы. Какая красивая женщина, едва не произнес он вслух.
Дэвид отвернулся. Она всегда так мечтала о ребенке. Что ж, теперь он у нее будет.
На глаза ему попалась лежащая на постели книга, он ее поднял. "Основы физики". Какого черта она читает такое? Она никогда не выказывала даже отдаленного интереса к наукам, за исключением, может быть, социологии, и слегка разбиралась в антропологии. Он посмотрел на жену с любопытством.
Ему хотелось разбудить ее, но он не мог. Он знал, что тут же онемеет, стоит ей открыть глаза. Я же все обдумал, хочу все разумно обсудить, подсказывал рассудок. Звучало, как реплика из мыльной оперы.
К тому же имелся один решающий момент - тот факт, что он был не в состоянии обсуждать это с ней, разумно или нет. Он не мог уйти от нее, но не мог и забыть обо всем, как она хотела. Дэвид ощущал, как от этих колебаний в нем разрастается гнев. Естественно, сердито оборонялся он, как же можно свыкнуться с подобным? Человек приезжает домой после полугодового отсутствия…
Он отошел от кровати и опустился на маленький стул рядом с бюро. Он сидел, немного дрожа и глядя на лицо жены. Оно было совсем детским, таким невинным.
Пока он смотрел, она зашевелилась во сне, неловко заерзала под одеялом. Всхлип слетел с ее губ, потом, совершенно неожиданно, правая рука взметнулась, потянулась к одеялу и откинула к краю кровати. После чего Энн сбросила его на пол ногами. Тяжкий вздох сотряс тело, она перевернулась на бок, но так и не проснулась, хотя ее почти сразу начала колотить дрожь.
Он снова встал, встревоженный ее действиями. Она никогда не спала так беспокойно. Неужели особенность, появившаяся за то время, пока его не было? Это все чувство вины, прошептал его разум где-то на границе сознания. Он дернулся от этой раздражающей мысли, подошел к кровати и рывком набросил на Энн одеяло.
Распрямившись, он увидел, что жена смотрит на него. Его губы хотели было изобразить улыбку, но он быстро прогнал ее с лица.
- Ты заработаешь воспаление легких, если будешь сбрасывать одеяло, - произнес он раздраженно.
Она заморгала.
- Что?
- Я сказал… - начал он, затем замолк. Стишком много злости скопилось в нем. Он взял себя в руки.
- Ты сбрасываешь с себя одеяло, - пояснил он ровным тоном.
- А, - отозвалась она, - я… я сплю так последнюю неделю.
Он посмотрел на нее. И что теперь? - пришла мысль.
- Ты не принесешь мне воды? - попросила Энн.
Он кивнул, радуясь предлогу отвести от нее взгляд. Дэвид прошел через коридор в ванную, пропустил в кране воду, подождав, пока она станет холодной, и наполнил стакан.
- Спасибо, - произнесла она мягко, когда он протянул ей воды.
- Не за что.
Она выпила стакан залпом, потом виновато посмотрела на него.
- А ты… не мог бы принести еще?
Секунду он посмотрел на нее, потом взял стакан и принес воды еще раз. Она выпила ее так же быстро.
- Что ты ела? - Он ощущал странную скованность от того, что наконец-то разговаривает с ней, хотя и на совершенно незначимую тему.
- Что-то соленое… наверное.
- Судя по всему, ужасно соленое.
- Да, Дэвид.
- Это плохо.
- Я знаю.
Она снова посмотрела на него умоляюще.
- Что, еще стакан? - изумился он.
Она опустила глаза. Дэвид пожал плечами. Ему казалось, что это не особенно полезно, но он не собирался спорить с ней на эту тему и пошел в ванную за третьим стаканом. Когда он вернулся, ее глаза были закрыты.
- Вот твоя вода, - сказал он. Но она уже спала.
Дэвид поставил стакан рядом.
Глядя на жену, он испытывал почти неукротимое желание лечь с ней, крепко обнять, осыпать поцелуями губы и лицо. Он подумал обо всех ночах, когда лежал без сна в душной палатке, вспоминая об Энн. Метался по подушке едва ли не в агонии, потому что она была так далеко от него. Теперь он испытывал похожее чувство. И хотя она была совсем близко, он не смел к ней прикоснуться.
Резко развернувшись, он выключил ночник и вышел из спальни, спустился вниз и упал на кресло-кровать, приказав себе не спать. Но его мозг не подчинился, и Дэвид провалился в пустой тяжелый сон.
Когда утром он вышел в кухню, Энн кашляла и чихала.
- Что, снова сбросила одеяло?
- Снова? - переспросила она.
- Разве ты не помнишь, как я приходил в спальню?
Она посмотрела на него непонимающим взглядом.
- Нет, не помню.
Они секунду пристально смотрели друг на друга. Потом он подошел к буфету и достал две чашки.
- Кофе будешь?
Мгновение она колебалась. Наконец ответила:
- Да.
Он поставил чашки на стол, сел и принялся ждать, пока будет готов кофе. Когда кофейная пенка поднялась к стеклянной крышке кофейника, Энн встала и взяла прихватку. Дэвид наблюдал, как она разливает черный дымящийся напиток. Когда она наполняла его чашку, рука чуть дрогнула, и ему пришлось отпрянуть назад, чтобы уберечься от брызг.
Он дождался, чтобы она села за стол, после чего угрюмо спросил:
- А с чего ты вдруг читаешь "Основы физики"?
И снова встретил пустой, непонимающий взгляд.
- Не знаю… Просто… Мне почему-то стало интересно.
Он положил в кофе сахар и помешал, слушая, как она наливает в свою чашку сливки.