- Это про то, что Мария ночью здесь была? Ничего об этом не знаю. Есть там такой камень, который поворачивается, но я и о нем ничего не знаю. Третий слева, по ту сторону от лужи.
Плам пыхнул трубкой и посмотрел поверх нее.
- Я твой должник. Что до этой женщины - понимаешь, я изучаю архетипы. Тиран, вампир и дурак. Издатель, редактор и писатель. Разницы нет - Нью-Йорк или Лондон. Бандиты Двойного Дня не мечут копья с таким воодушевлением, но надо делать поправку на местные обычаи. - План вздохнул. - Может быть, я здесь не останусь. Наш иракский друг, кажется, настроился на то, чтобы совершить еще одно "дешевое путешествие". Я мог бы ускорить путь для нас обоих.
Джим улыбнулся, его смуглое лицо расплылось в дыму.
- Копьеметатели Хакима практиковались. Они достигли хороших результатов. Если правду говорят о людях, убитых в одно и то же время, вы с ним можете кончить тем, что воскреснете бок о бок.
- Не хочу этого, - Плам рассмеялся. Он сделал еще одну затяжку и передал трубку. Через пять минут окрашенных никотином размышлений Апаш кивнул и вышел. Плам повернулся к бумаге и начал главу третью.
* * *
Четвертая глава обретала форму. Жулик Ван Дорп вышел из спальни с дохлым котом под прокуренной курткой и налетел на свою служанку. Как раз в этот момент в хижину Плама вторгся целый отряд рабочего персонала, вынесли его кровать и начали устраивать другую, побольше, "потому что ведь вы такой высокий".
Эта кровать была длиннее и шире. Ночью Мария опять посетила его и ушла через два часа, унося главы с первой по третью.
- Вот увидишь, - шепнула она. - Железное дерево подходит. Мы режем его для нашего печатного станка. Это будет выглядеть потрясающе.
Плам проинструктировал ее в издательском деле:
- Сначала ты вдоволь порезвишься на полях рукописи.
Потом я буду переписывать. Потом ваша сторона сделает набор и выпускает первую корректуру. Я смотрю, негодую и исправляю все вкравшиеся ошибки. И только после этого выпускается тираж.
- В мое время я была писателем, - заверила его Мария. - Не волнуйся. Я знаю это дело.
Она ушла. Плам услышал знакомое хихиканье иракского принца под самой его дверью.
- Эй, стра-а-а-жа! Смотрите, что у нас здесь творится - ха-ха!
Тишина. Плам высунул голову и увидел, что кто-то убегает по траве. Он почесал в затылке. Разве Мария Монтессори в прежние времена не была пацифисткой? Вот она, здесь, Удирает в крайней спешке…
- Ха-ха!
Какая-то другая фигура нанесла удар, второй - из-за кустов - и снова скрылась. Иракский принц немного похныкал, а Плам отступил, чтобы дать ночи скрыть свои секреты. В садах Хакима это всегда оказывалось самой мудрой тактикой.
Плама беспокоило открытие, что убийства больше не вторгались в его работу. В его сон - да, но, несмотря на бессонницу, он ввел преподобного Панкрофта в главу шестую и неважно, что он должен был умчаться из бедного дома во Франции. Уличный мальчишка Тоби Уинкельман напал на кухарку, которая уволилась в день важного обеда…
У Марии Монтессори оказалась легкая рука. На третье свое посещение она шепнула насчет "Сиджилл, журнала, номер один, с местными известиями, обозрением, краткой проповедью о славе Хакима - и о книге Вудхауза, которая будет печататься с продолжением.
- Мы пошлем его вверх и вниз по Реке на малагасийском, на растафарийском, на фригийском, шангском, английском, эсперанто и французском. Хакиму нужна пища для его орд. Он будет распространять подписку среди соседей, плата продуктами, или мы на них нападем.
- Издатель-тиран! - вздохнул Плам. - Неужели ты не написала статей за мир? Разве ты не поддерживала пацифистские конференции перед Второй Мировой войной?
- Да. И, если я смогу сделать эту работу, у нас будет мир, - ответила Мария Монтессори.
Через несколько дней стражник вручил еще порцию табака и корректуру страниц Плама, "которые вот-вот будут напечатаны". Вероятно, потому что Фатима, корректор, плохо знала английский, она совсем не правила важную прозу Вудхауза.
Все ошибки были по части запятых, заглавных букв и кавычек.
Плам их исправил и перенес все внимание на главу восьмую.
Добрый старый "жулик" спрятался на балконе, у него не было никаких путей к спасению, только по водосточной трубе…
Для жулика все обернулось еще хуже, полное унижение приближалось для него в главе двенадцатой. Появились новые советники по истории и стали соседями Вудхауза. "Сиджилл" выходил на деревянном печатном станке. Каботажные суда Хакима ходили на восток и на запад, добывая выгоду из подслащенной религии, в которую оккультный мастер, по его словам, не верил.
Молчание. А где же восторженные отзывы, адресованные редактору? Пресс-конференции? Литературные обеды. Согласно слухам, на дальней стороне планеты были открыты месторождения металла величиной с холм. Антиподы употребляли его, чтобы делать пароходы и радиоустановки.
Дело отправки журнала за пределы границ облегчалось в результате подобных сплетен: иммигранты друзы подтверждали разговоры о металлическом пароходе, "приближающемся в эту сторону"!
Ничего из них не попало во второй номер. "Институт" Марии завоевал шесть колонок славы, похвалы и почестей, весьма слегка коснувшись фактов: экстракт из каучуковых наркотиков улучшил ментальность немногих детей нескольких опытных подчиненных, дети лепетали и бегали по идеальной классной комнате, которую она им оборудовала.
Хорошие новости заключалась в том, что самые мощные из наркотиков оказывали постоянное воздействие на "зимние" личности. А дурные новости? Они превращали их в животных.
- Я должна обнаружить в них души, - сказала Мария Пламу во время следующего ночного визита. - У меня еще есть надежда. В один прекрасный день, когда они овладеют речью, мы сможем понять, что мы делали неправильно. Как мы нанесли им травмы. Они смогли бы нам рассказать.
- А что говорит Хаким? - спросил Плам.
Мария вздохнула:
- Я должна исправить свою ошибку, или - она может обернуться злом. Я потеряла влияние. Он ведь политик. Это дело о летних и зимних людях - на некоторое время он принял эту идею как свою собственную, но…
- Он пустился в рискованное предприятие, да? А теперь хочет прекратить свои потери? Она покачала головой:
- Пока еще не совсем так. - Ее глаза наполнились слезами: - Разве я не заслуживаю, чтобы он действительно наказал меня? Но ведь создатели этого мира не снабдили нас экспериментальным материалом - животными. Что мы еще могли сделать?
- Шшш, я слышу голоса. Люди так кричат. - Боже! - Мария стала шарить по краю кровати в полках своей одежды.
- Живо. Прячься. Я посмотрю, что происходит.
Пароход из металла идет скоро. Делая двадцать миль в час, "Потемкин" обгонял все, что встречал на пути. Он шел чуть ли не быстрее слухов о нем. Ни один человек во владениях Хакима не думал о возможности такой скорости, пока огни его иллюминаторов не засверкали на Реке. Вырванный из постели какой-то женщины с женской половины, Хаким вызвал милицию.
Вооруженные и бдительные граждан столпились на берегу.
"Потемкин" скользил совсем рядом его имя начертано такими символами, которые могли прочесть немногие друзы. Влево долина сужалась, и могучее чудовище пыхтело, переходя на следующий свой режим.
Сгустились тучи как предвестник дождя, и все же гудящее население не возвращалось в постели. В мужском саду консультанты по истории и стражники собирались в кучки и взволнованно переговаривались. Плам вошел в дом и объявил Марии дурную весть. Как ей незамеченной выскользнуть отсюда?
Для этих тайных рандеву кто-то снабдил ее мужской одеждой.
- Я похожа на мужчину? - нервно спросила она, хорошенько закутавшись. - Пойду к выходу выпрямившись, как-будто у меня в заднице кочерга.
Плам поморщился. В качестве мужчины она выглядела крайне неубедительно.
- Подожди минутку. Я создам прикрытие. - Он выбежал из хижины. - Джим, Джим! Давай подеремся!
- Что-о? - устав от ночной драмы, Апаш вернулся к своему отдыху под деревом и закутался в одеяло. Он приподнялся на одном локте.
Плам опустился на колени и толкнул его плечом.
- Ты, чертов краснокожий! Я твой скальп сниму!
- Эй!
- Покричи еще! Вот так!
Джим ударил Вудхауза справа. Он встал. Плам тоже встал, заревел и напал снова.
Джим пнул его ногой. Плам ухватил его за ногу и заплясал на одном месте. Группа стражников бросилась к ним:
- А ну, прекратите! Что это вы затеяли? Плам отпустил ногу Джима и встал на четвереньки, заскакал лягушкой:
- Наступил апрель с дождями, - заорал он что есть силы, сверкая безумными глазами. - Спрячемся в глубокой яме!
- Хочешь быть убитым? - заорал Джим. - Ты что, спятил?
Ну, теперь Мария уже ушла. Плам поднялся и отряхнул пыль.
- Извини. Я что-то разволновался. Теперь мне лучше.
Стражники буркнули:
- Иди-ка в свою хижину!
Плам кротко подчинился.
На другой день Хаким оказался слишком занят, чтобы проверить безумие Плама. Копьеносец пришел за корректурой третьего номера, он унес листы за запретную черту. Следующий номер журнала приходилось выпускать в поспешности, он содержал проповедь Хаким о ночном приходе "Потемкина" и о том, что это значит.
Вообще, соседние королевства могли и обидеться. Они должны были меньше бояться друзов после того, как увидели, что их техника отстает. Теперь следовало проповедовать им снова мирное состояние умов.
Снова торговцы отправились на охоту и вернулись с новостями. "Потемкин" прервал свое долгое путешествие в конце Реки. Растафарийцы развлекают матросов парохода на своих берегах в нижнем течении.
Хорошей новостью было то, что журнал пользовался большим спросом как у русских, так и у жителей Ямайки, так что добытчики вернулись нагруженные продуктами. Самый медленный дошел до дому как раз перед самым появлением огней: несколько часов тому назад "Потемкин" бросил якорь и прервал свой курс.
С мостика парохода закричал офицер, сначала на эсперанто, потом на английском:
- Доставьте нам П.Г. Вудхауза!
Такова была изоляция Плама, что первый намек на это появился тогда, когда садовую стражу удвоили. Это место кишело копьеносцами.
- Я мог бы выйти к ним, - заявил Плам генералитету друзов, который взглянул на него в негодовании, - Я бы не хотел, чтобы была какая-то борьба. Не ради себя. Джим, что происходит?
Джим протолкался к нему, вернувшись с какой-то экскурсии по дворцу.
- Хаким окопался. Он упрям.
Ясно, что Апаш имел еще что-то сказать.
- Ну? - торопил его Плам.
- Ты заложник. Хаким тебя убьет, если они нападут. Он им так сказал.
- Черт!
У входа в сад завязалась какая-то суматоха.
- Пропустите меня! - потребовала Мария королевским тоном. - Я иду от Хакима. Плам рванулся к ней:
- Что…?
- Эти, с Ямайки, - она просто захлебывалась. - Они вынудили к этому русских. Ты только cause celebre? Нечто, что сделает войну популярной. У тебя есть поклонники среди русской команды, которые считают, что ты и есть то, из-за чего весь сыр-бор разгорелся, и поэтому они сделают все. Я знаю правду, и Хаким тоже. Этот ультиматум - только для того, чтобы унизить друзов, но что он может сделать? Копья против ружей!
- Предполагается, что я должен сочувствовать забияке? - недоверчиво спросил Плам. - Он угрожал…
- Знаю. Он всю душу продал за власть. Теперь для него нет ничего слишком низкого. - Мария Монтессори развязала узел и сбросила одежду. Обнаженная, она подошла слишком близко. - Поцелуй меня. Мы умрем вместе.
- Какого черта!
Это оказалось последней соломинкой для разъяренных стражников. На дальней стороне каменной стены загрохотала большая пушка. На этой стороне стражники потащили Плама и Марию к стволу дерева.
- Убить насмешников! Это все их рук дело!
- Мы попытаемся снова - вместе! - закричала Мария.
- Другую смешную книгу!
Орудие снова бухнуло. Каменные стены в тронном зале Хакима задрожали. Одновременно полетели копья в саду оккультного мастера.
* * *
- И вот - мы здесь, - объяснил Плам президенту республики Пароландо Файрбрассу. - Я никогда не слышал об этих "одновременных воскрешениях". А вы?
Файрбрасс покачал своей крупной головой.
- Это желание Хакима. Но всегда бывает первый раз, - заключил Плам.
Мария налила себе еще бокал вина и уютно устроилась на стуле возле камина.
- Эти снабженцы - таинственные незнакомцы. Агенты.
Боги за занавесом, которые шныряют вокруг нас, как шпионы.
Пароландо полон слухов. - Она посмотрела на Плама.
- А что ты думаешь о своем друге Джиме?
- О Джиме?
- Кто еще мог бы устроить нам такое уникальное "дешевое путешествие"? Сам Хаким?
- Хаким! Что мне делать с этим человеком? - спросил президент Файрбрасс. - Он действует как совершенный негодяй.
Глаза Плама расширились:
- Джим? Да! Может быть, в конце концов, это и был Джим! Я помню, как говорил ему: тиран, вампир, дурак. Издатель, редактор, писатель. Зачем бы еще посылать нас троих возродиться в величайшей литературной Мекке Мира Реки?
Мария поставила свой бокал:
- Ты гораздо лучше сойдешь за издателя, чем Хаким.
- Я тоже так думаю, - просиял Плам. - Я могу заставить мои сюжеты работать гораздо лучшее вообще без всяких злодеев.
Почему бы реальной жизни не быть сюжетом?
- Пью за это! - Мария, Плам и президент Файрбрасс подняли бокалы, произнеся последний тост.
Гарри Тертлдав
Два вора
Алексей Комнин скрестил руки на груди. - Вы слышали мои требования, - сказал он по-арабски, на единственном языке, на котором могли объясняться он и соседи Нового Константинополя вниз по Реке. - Выполните их - или столкнетесь с последствиями.
- Вы неверные. Мы не намерены вам уступать. Идрис Алума был представителем султана борну в Новом Константинополе. Высокий, худощавый и черноволосый, он возвышался над Алексеем. Чтобы выразить презрение, он сплюнул к ногам басилевса.
Солдаты Алексея зароптали и угрожающе потрясли копьями с кремниевыми наконечниками.
Алексей воздел руку.
- Пусть язычник удалится с миром. Довольно скоро он пробудится, нагой и лысый, где-нибудь у Реки далеко отсюда. - Он произнес это по-гречески, на языке, на котором его люди говорили между собой, а затем перевел для Идриса Алумы.
Большой темнокожий человек с презрением рассмеялся.
- Может быть, тебя извлекли из ада, чтобы поселить рядом с нами здесь на Реке, христианский пес, но тебя, а не кого-то иного, обратит в бегство Аллах, когда встретятся наши воинства. - Он повернулся на пятках и удалился в направлении отрезка Речного берега, где жители повиновались султану борну Мусе ар-Рахману.
Алексей наблюдал за ним, мысленно спрашивая себя, а не следовало ли дать солдатам возможность отвести душу. И тряхнул головой, ответив себе "нет"; он поступил правильно. Если бы Идрис Алума не вернулся в город борну, Муса отомстил бы, замучив Михаила Палеолога до смерти с по-следующим возрождением в иных краях, Алексей Комнин ничего не имел против убийства, но убийство без цели - это глупость и пустая трата сил.
Он повернулся к своему брату Исааку, который стоял, как обычно, по правую руку от него. Эти двое были почти близнецы, особенно с тех пор, как возвратились к жизни на берегу Реки в одном и том же юном возрасте. Оба они были чуть ниже среднего роста, но крепкие и мускулистые. У обоих - узкие лисьи мордочки с широкими лбами; оба смуглые и черноволосые. Исаак чуть посветлей Алексея. Но лучше всего вы отличили бы одного от другого, если бы заметили, что черты Исаака более открытые и дружелюбные, чем алексеевы. Алексей правил во время своей достопамятной жизни; Исаак лишь помогал ему.
- Будет война, - сказал Алексей.
- Судя по всему, да, - согласился Исаак. - И война не из легких.
- Нет, - хмурь на лице Алексея была черной, точно борода, которую он больше не мог отпустить. Временами его раздражало, что без бороды он выглядит, как евнух. - Почему мы воскрешены рядом с этими грязными мусульманами? - Будь он менее благочестив, он поразился бы милости Божией. Вверх по течению от Нового Константинополя обитали краснокожие язычники, который хотели одного: чтобы их не беспокоили. И, поскольку с другой стороны располагались владения борну, басилевс счастлив был сделать им одолжение. Исаак сказал:
- Они неверные, но они отважны. Если мы встретимся с ними в открытом бою, мы потеряем множество наших лучших воинов, тех, без кого нам не обойтись. А это означает, что если кто-либо на этом участке Реки преуспеет в объединении нескольких маленьких государств под своей рукой, мы окажемся под угрозой.
- Знаю. - Алексей опять нахмурился. Это его целью было господствовать над здешним участком Реки. Опираясь на ромейское большинство, он успешно подчинил себе меньшее по численности сообщество земледельцев из Египта Птолемея III. Как только египтяне приняли христианство, они стали такими же добрыми подданными, как и его народ - возможно, и лучше, ибо их верность была прочнее. Некоторые из них говорили по-гречески до воскрешения; а теперь греческим владели все.
- Войны ждать недолго, - предупредил брата Исаак. - Если мы не начнем ее по-своему, Муса ар-Рахман развяжет ее так, как сам считает нужным, ибо он любит нас не больше, чем мы его.
- Это я также знаю, - ноздри Алексея раздулись, и он сделал долгий глубокий вздох. Он тут же вздохнул, выпуская воздух. Ему не хотелось говорить то, что требовалось сказать дольше. - И войну начнем мы, брат мой. Но прежде, чем начнем, я намерен отправиться в Шайтаун.
Кустистые брови Исаака взлетели до линии волос.
- Ты хочешь снестись с этими… с послерожденными? Ни в одном греческом словаре не содержалось слова "опистапнропой" - люди, пришедшие после; население Нового Константинополя изобрело это словцо для обозначения обитателей Реки, которые жили на Земле много столетий спустя после их времени.
- Ведает Бог и святые, что я не питаю к ним любви, - признался Алексей. Послерожденных отличала слабость в вере; что делало их ненадежными, и тяга к оккультизму, что представляло опасность. Алексей еще раз вздохнул. - Но они соседствуют с борну с другой стороны. Если удастся привлечь их на свою сторону, язычники падут, точно созревшие колосья в пору сбора урожая.
- Давай удостоверимся, что жатва будет нашей, а не людей из Шайтауна, - предостерег Исаак.
Наконец Алексей нашел в их беседе нечто забавное.
- Брат мой, я был басилевсом ромеев тридцать семь лет. Кто-нибудь хоть однажды перехитрил меня за все годы моего правления?
Исаак не ответил. Алексей знал, что ему нечего ответить. Алексей одолел мятежников из числа своего народа, турок, печенегов и норман; он даже преподал урок западным варварам, которые называли себя крестоносцами и забрал у них для ромеев большую часть земель, которые они отвоевали у сельджуков в Анатолии. Возможно, кто-то у бесконечной Реки и превосходил его хитростью, но он сомневался.
И словно прочитав эту хвастливую мысль в его уме, Исаак заметил:
- Тем не менее, будь осторожен. Шайтаунский басилевс не дурак.