- Его личное дело читать даже интереснее, чем мое. И в отличие от моего, оно лежит в относительно открытом доступе. Еще чаю?
- Нет, спасибо.
Эней бы не отказался заглянуть в свое дело. Что такое дело есть, он не сомневался. Эта странная пара интересовала его все больше и больше. Аахен, Нью-Йорк… В свое время Ростбиф и Райнер пытались узнать хоть что-то - но добыли лишь жалкие крохи.
- И с чего вы взяли, что я работаю в паре с… со старшим? - последнее слово Эней выделил неожиданно знакомой обоим его собеседникам интонацией.
- Это уже за пределами аванса, - сказал Кессель. - Тем более, что чаю вы больше не хотите. Вы не стерли записи камер бара. А ваш партнер там ходил, говорил, расплачивался. И он не пошел в зал, хотя оттуда в левое крыло входить удобнее. Так что даже не встреться мы с ним сегодня, мы бы не сомневались в его… видовой принадлежности. Вам нужно что-то делать с его пластикой - рано или поздно он на ней сгорит.
- Я о другом, - Эней впервые улыбнулся за время разговора. - За совет - спасибо. Но варков в моей группе нет. А теперь к делу. То есть к операции.
- Господин Искренников, - тихо позвал Габриэлян, - подойдите сюда на минуточку, пожалуйста.
Тишина. Эней поднес левую руку к горлу - к ларингофону, и отстучал короткую серию - пять или шесть щелчков. Игорь возник рядом с костерком - и совсем не с той стороны, откуда можно было ждать. Габриэлян протянул Игорю стандартный лепесток флеш-памяти.
- Вас не затруднит переправить это к вашему аналитику - пусть пока посмотрит?
Игорь взял флешку и также молча исчез. Эта непроницаемая парочка у костра совершенно ему не нравилась - а еще больше не понравилось то, что Габриэлян обратился к нему через голову Энея.
Господин референт отцепил от пояса планшетку, раскрыл, протянул Энею.
- Это план следственного блока М. Блок человеческий. Секции для старших в противоположном крыле, что вообще-то хорошо, там куда более серьезная система безопасности. Вас интересуют вот эти камеры. Кратчайший маршрут от тамбура выделен красным. Желтый - запасной. Меньше шансов кого-то встретить, но там ремонт и могут не пройти носилки.
- Носилки?
Вопрос Эней задал скорее для проформы - все-таки с момента первого ареста прошло уже пятьдесят два часа, и он только хотел уточнить, к чему готовиться.
"Семь человек, - сказал Кен. - два минивэна и джип у нас есть".
- На месте вам понадобится фельдшер, а лучше врач. Госпитальное оборудование в точке доставки.
- Вы их видели?
- Я читал выписки из следственного дела и знаю процедуру. Вы их кодировали от сывороток и гипноза. Остается стандартный коктейль - боль, бессонница, сенсорная депривация, - на лице господина референта появилось почему-то почти мечтательное выражение. - Ничего опасного - калечить их никто не захочет, расследование идет обычным производством, да и следственную группу все время тасуют. Но на своих ногах они не уйдут.
Световое перо ткнулось в маленькую иконку.
- Вот здесь, внутренние коды доступа на эту ночь и на следующую.
- Как вы обеспечите себе алиби?
- А мне их неоткуда знать. Более того, в теории, коды на послезавтра не может знать никто - их генерируют за несколько часов до того как. А на практике машину не перенастраивали со времен Тамерлана и она предсказуема до 28 знака. Господина Ильинского стоило бы вывести погулять хотя бы за тот кабак, что он развел у себя в управлении, - если бы кто-то вздумал судить по интонациям Габриэляна, то решил бы, что некомпетентность Ильинского в глазах референта является куда более серьезным проступком, нежели предательство, убийство и употребление людей в пищу. В некотором роде, так оно и было. - Но это - уже внутри. Теперь о том, как попасть в тамбур. Раз в сутки, ночью, в екатеринбургское СБ прибывает курьер из Москвы. За данными. Копии всех обновлений, сделанных в банках данных СБ региона, идут ему. Это, кстати, одна из причин, по которой господин Ильинский, при всем желании, не может прекратить следствие вовсе. Курьеров на регион - человек 200. Начальник ночной смены "предбанника" - опытный офицер, 18 лет службы - их почти всех знает в лицо.
- Но вышло так, - вступил Кессель, - что сегодня, как раз после вашего звонка, с ним случилась беда. Он ждет пересадку сердца. А пока ждет, носит регулятор. И что-то с этим регулятором вышло не так. Так что начальник смены лежит в больнице с последствиями индуцированной тахикардии - и пролежит там до самой операции. Своей, не вашей.
- Курьера нужно перехватить по дороге, - это был даже не дуэт. И не синхронное плавание. Разве дельфины занимаются синхронным плаванием? - Лучше всего в промзоне. Есть две точки, мимо которых он проехать не может. Перехватить и вынуть чип. Его зашивают под левой ключицей. Это вопрос времени - изъятый из ткани, чип распадается в течение получаса. На всякий случай. Мой коллега Кессель - оперативник. Его чип очень похож на курьерский. Но все же отличается. Это крайний вариант, потому что в этом случае бой начнется еще до того, как вы пройдете тамбур, и времени на эвакуацию останется совсем немного. Сегодня курьер прилетает рейсом в 2.45. Завтрашний - трехчасовым.
"Сегодня, - включился Антон. - У нас еще четыре часа на подготовку. Сигнал на Другие Действия уже дал. Снимаем группу Цезаря с "маневров". Там уже немного осталось, заметают следы".
- Понятно, - сказал Эней. - Это все? Сколько человек будет с курьером? Какая машина? Оружие? Сигналы тревоги?
- C курьером двое. Из центрального аппарата. Не местные. Машина обычная. То есть обычная рабочая - слегка усилен двигатель, защита от легкого стрелкового, но не более того. Страховка от недоразумений. На курьеров СБ до сих пор нападали только по ошибке. Есть система слежения, она идет через спутники. Так что местонахождение автомобиля идет в центральную аппаратную местного СБ. Почему и промзона - там крольчатник и плохо работает связь. Методов сигнализации я не знаю - не работал с курьерами прямо. Но стандартное правило в таких случаях - "проще потом дать отбой". На каждый чих они дергаться не станут, но, скажем, если на крышу движущейся машины вдруг приземлится голубь, они вызовут подмогу.
"А если я - то не успеют, - почти пропел Цумэ. - Мы там проезжали - есть пара подходящих мест".
- Курьер вооружен? Его пропустят с оружием внутрь?
- Именно. Курьер вооружен. Его охрана тоже. И разоружать их местные власти не имеют права ни при каких обстоятельствах. Откуда все сложности с чипом.
- Это все? - спросил Эней.
- У нас - все.
- Мы идем сегодня, - Эней посмотрел на часы и встал. - Вы составите нам компанию? Данные - это хорошо, а вот иметь в группе людей, которые к штурму готовились - еще лучше.
- Я, скорее всего, буду занят, - Габриэлян выглядел довольным. - А вот Андрей Робертович свободен. Впрочем, это ему решать.
- Схожу, - лемур пожал плечами. - Где и когда мы встречаемся, господин Савин?
- В промзоне, - ответил Эней. - Курьера мы будем брать на выходе из аэропорта. Вы поищите там место, где можно будет выбросить трупы, и просто проголосуйте. Мы вас подберем. Да, и спасибо за чай. Было очень вкусно.
Три бесшумных шага от костра, поворот за будку стрелочника - и Савина нет, как и не было - только пустая кружка поблескивает влажным донцем, да светлеют свежие зарубки на клинке, который Суслик снова принялся вертеть в руках.
- Интересный стиль, - и, без перехода, - их снайпер только что покинул позицию. Наш кстати, тоже.
- Дай посмотреть, - Габриэлян принял шпагу из Сусликовых рук. - Покойный Робертсон был чемпионом Европы и шестым даном кендо. Господин Савин выглядит года на двадцать три максимум. Тренировал его наверняка Каспер. Во сколько же он начал?
- Шестой дан - это просто степень, присвоенная Всемирной Федерацией кендо, а кендо - это спорт, - пожал плечами Суслик. - Есть вещи, которых на спортивных соревнованиях просто нельзя делать. И господин Савин умеет их делать. Но начал он рано. Такие вещи ставят, пока реакции еще детские, а рефлексы вырабатываются быстро. Тринадцать лет - самое позднее…
- Интересный молодой человек, - сказал Габриэлян. - Нам подошел бы тот, кто оставил ему эти шрамы. Тот, кто его готовил.
- Нет. - Суслик смотрел, как дымящаяся жидкость переливается в кружку. - Он бы нам не подошел. Саневич помнил меня живым. Для него я был бы зомби, чужим роботом. Он не поверил бы ни единому моему слову. И если бы не открыл огонь сразу, то уж точно начал бы стрелять после трех минут разговора с тобой. Кстати, а почему ты показал ему "референта", а не, скажем, "Сашу"?
- Господин референт - ценный ресурс. Саша - явный человек, а потому - предатель. А на оговорку по Фоме Аквинскому ты внимание обратил? Ординарная благодать, - Габриэлян фыркнул. - Интересно, как он в таком случае примиряет убеждения и Искренникова. Ментальная резервация? Или?
- Я думаю, или. И тогда дела принимают занимательный оборот.
Медленно подошел Король, сел на тот же бетонный обломок, с которого встал Эней, взял горячую кружку, сказал:
- Мне очень не нравится этот расклад со священниками. Если старшие действительно их чувствуют, значит…
Суслик поднял брови:
- Ну, этот вариант хотя бы объясняет, как я умудрился за двое суток приобрести и потерять наездника, не выходя из Цитадели. Инициировать меня пытались точно, это я просто помню. В лаборатории потом были совершенно уверены, что у них получилось. А вот с результатом вышел конфуз. Нас подстрелили на выходе - меня и Рут Гинзбург из Беркли. Она была не из группы, просто приехала на конференцию - и видимо ее прихватили, не разобравшись. Почему я именно ее тащил, я не помню, а они не знают. Или не говорят. Там что угодно могло быть - вплоть до того, что они пытались ее мне скормить. У нее А-индекс был очень высокий, даже выше чем у меня тогда - это часто бывает с прикладниками. Но нас накрыли из пулемета в упор. Ее убили. А вот меня - нет. Хотя попали хорошо. Старший, даже свеженький, после такой дозы свинца должен был встать, хотя и не сразу. Человек - умереть на месте. А я - заснул. И спал едва не неделю. Как суслик. А потом они мною занялись и сделали вывод, что я все-таки человек. За те двое суток в Цитадели вылечить меня от зависимости никто не мог - да и не стал бы. А вот изгнать постороннее присутствие…
- Но вот для нас…
- Что для нас? - пожевал губами Габриэлян. - Какая разница, как это называть - энергетическим паразитом, наездником или демоном? Какой-то материальный носитель все равно есть. Иначе бы им не нужны были все эти ритуалы с кровью. А раз он есть, по нему можно бить. Тем более, что благодать действительно на поток не поставишь. Кстати, о благодати, как вы думаете, сколько лет их аналитику?
- Если судить по скорости и энтузиазму, - сказал Кессель, - лет 16–18. Не старше.
- Но он притерт к команде. В отличие, между прочим, от снайпера. Тот сильно нервничал и явно не слышал разговора. Мне на него страшно было смотреть, - это Король.
- А подростка в боевую группу - даже связистом - возьмут только в одном случае… - этот сеанс синхронного плавания понравился бы Энею еще меньше. - Ну что ж, - заключил Габриэлян, - вот тебе и задел, Миша. Проверить дома вокруг "Лунного света" на предмет одиноких молодых людей.
- Студент. Университет или частный колледж.
- Именно - самая простая легенда. А может, и правда. Теперь. Если они действительно пойдут сегодня…
- "Лютик", - фыркнул Кессель, - кафе на границе промзоны. Работают 24 часа. Связь еще есть, шесть минут до любой точки. Они считают, что умеют варить турецкий кофе. А ты - обратно в управление?
- Да. - Габриэлян вернул ему кружку. - И Мишу я у тебя приберу. У меня, - улыбнулся он, - предчувствия нехорошие.
- "А это нас арестовывать идут", - щелкнул Король.
- Ну это, я думаю, зависит от того, как далеко у них все зашло. Так что ты, на всякий случай, выберись на резервную точку и полезай в систему. Потому что есть шанс, что вам придется вынимать еще и меня. Только не торопитесь. Пусть они засветятся как новогодняя елка.
- Все-таки перебор, - покачал головой Кессель.
- Нам нужен состав преступления. Любой, кроме настоящего. Если у нас их будет два, нам это определенно не повредит. Но я думаю, - фыркнул Габриэлян, - что Ильинский все-таки не настолько перепуган. Значит, скорее всего, Миша, тебе предстоит наблюдать сеанс жесткой вербовки. Так что просто полезай в их систему слежения и веди меня. И всех богов ради, ничего им не налаживай. Ладно, снайпер снялся - и нам пора.
* * *
Костя ждал возле старого товарного вагона, где он прятался, пропуская Кесселя и Габриэляна. Расходиться по одному, скрываясь, смысла уже не было.
- У меня чувство этого… как его… дежа вю, - сказал он.
- Генерал Власов, - пробормотал Эней. - Фашистський перевертень.
- Чорт у синих галифе, - поддержал Костя. - Что делаем?
По скорости Энея и по тому, как развернуты были его плечи, любой мог сказать, что командир сейчас аж плавится от злости.
- Делаем что они сказали, Кен. Других вариантов у нас, похоже, негусто.
- И влетаем в ловушку все - включая Цезаря и его ребят? Или кого ты там возьмешь?
Эней остановился, да так резко, что Костя налетел на него.
- Да ты что, Кен? Ты что, не понял еще? Мы уже под сачком. Машенька под сачком. Его взяли бы еще вчера, если бы захотели. И Батю, и Цезаря. Не нужно никаких ловушек. Не нужно мудрить. Все, состав налицо, выгребай всех и в подвал. Хуже не будет, Костя. Хуже и быть не может.
Костя кивнул.
Игорь посмотрел на Энея.
- Ты веришь в такие совпадения?
- Нет, - ни секунды не думая, ответил Эней. - В то, что это совпадение - нет. Случилось то, что должно было случиться и ничего другого случиться не могло. А вот что они это все устроили, тоже не верю.
Они дошли до одного из складских двориков, где в минивэне ждал Антон.
- Снайпер ушел, - сказал он. Эней кивнул. Повторять разговор для парня было не нужно.
- Батя нашел базу, - продолжал юноша. - Эвакуация заканчивается, остались двое.
- Хорошо. Цезаря туда сразу. И - сброс. Сейчас - только блок "М". Все остальное - потом. Антон - это и к тебе относится. Но - потом.
Эней остановился.
- На всякий случай, сбрось запись и все, что накопал, литере А. По резервному каналу.
Антон занялся планшеткой, Костя сел за руль, Эней откинулся на спинку сиденья и ощутил на себе пристальный взгляд Цумэ.
- А зачем ты им сказал, что я данпил?
- Затем, что у них в группе тоже данпил. У нас мало данных по данпилам. Может, поделятся. Ди будет рад.
Батя сказал - эти, из центра, круты неимоверно и свое дело знают на ять. "Слушаться как меня", - накручивал он личный состав. - "Нет, сильнее, чем меня. Потому что я Батя. А это все-таки Адам".
Насколько понимал Цезарь, Адам был фикцией - под его именем работал целый комитет, и кличка Адам, которую носил среднего роста и средних лет мужчина, означала лишь его чрезвычайные полномочия.
Внешность у него была совершенно заурядная - если бы Цезаря схватили завтра и принялись допрашивать, словесный портрет больше навредил бы СБшникам. Ну, где-то метр восемьдесят. Ну, где-то за тридцать. Блондин - мышиного какого-то оттенка. Лицо… да никакое. Два глаза, нос и губы, и все это трудно охарактеризовать, потому что ничего характерного нет. Цвет глаз Цезарь не разглядел. А потом Адам и вовсе надел на голову ветрозащитную маску - и все, запомните меня таким.
Второй был позаметнее - длинный, тощий и, судя по веснушкам на руках, рыжий. Лицо тоже закрыто ветрозащитной маской - глаза и губы, и все.
Третий маски не носил, но разукрасил лицо гримом, которым пользуются десантники - причем грамотно так разукрасил, высветлив те места, которые обычно бывают в тени и зачернив лоб, нос, подбородок. Этот третий всех удивил. Когда закончилось обсуждение операции и распределение обязанностей, когда все получили "ракушки" связи и оружие - или то, что заменяло ребятам оружие - третий из центра поднялся и сказал:
- До начала операции у нас есть двадцать минут. Я - православный священник и я сейчас отслужу Евхаристическую Литургию. Если среди вас есть крещеные, которые хотели бы принять Причастие - они должны исповедоваться, и очень быстро. Крещение в Церкви Воскрешения не в счет.
- А зачем это? - спросил кто-то.
- Объяснять нет времени. Я начинаю служить, вы сохраняйте тишину.
Он убрался в фургон и через какое-то время вышел оттуда, набросив на плечи какую-то вышитую накидку. С ним вышел паренек - тоже в маске, с подносом в руках. На подносе лежал пресный лавашик на позолоченном блюдечке и стояла чаша с какой-то жидкостью.
В службе участвовали только четверо из центра, остальные ребята просто смотрели - но впечатление она произвела сильное. Не было песен, не было никаких красивостей в духе воскрешенцев - священник и паства просто обменивались репликами, которые, как видно, затвердили наизусть. Ничего, казалось бы - рутина, Цезарь нашел ее даже полезной для успокоения нервов перед боем и смотрел с любопытством, не более того - и тут вдруг священник прочитал слова, которые пришлись как резинкой по лбу:
- Вот Моя заповедь: любите друг друга, как Я возлюбил вас. Нет больше той любви, чем если кто положит жизнь свою за друзей своих. Вы - друзья Мои, если исполняете то, что Я заповедаю вам. Я уже не называю вас рабами, потому что раб не знает, что делает его господин - но я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего. Не вы Меня избрали - Я вас избрал и поставил, чтобы вы шли и приносили плод, и чтобы плод ваш пребывал, и чего ни попросите у Отца во имя Мое - Он даст вам.
Священник поднял книгу над головой и объявил:
- Слово Господне.
А потом была проповедь, от которой у Цезаря возникло чувство, что его взяли за шкварник и хорошенько встряхнули.
- Выходим через… - священник посмотрел на часы, - одиннадцать минут. Вся операция на живую нитку. Рассчитывать ни на что нельзя, можно только надеяться. Идем не мстить - идем спасать наших друзей, которых любим. За Ним. Ребята, мы не можем проиграть - потому что Он не проиграл. Потому что мы любим, и мы решились на самое большое дело, на которое можно решиться от любви. Но нам, может быть, придется там убивать. А может быть, придется умереть. И если мы победим - это не потому что мы особенно круты, а потому что нас выбрал Бог. Мы ничем не лучше тех парней, с которыми нам придется столкнуться. Нас выбрали не потому, что мы лучше. А потому что мы должны сделать эту работу. Мы не судьи, мы не санитары леса, чтобы отделять хороших от паршивых и отстреливать паршивых. Мы просто вынимаем своих. Поэтому - без ненависти. Без злобы. Без надрыва. И без страха. Мы следуем за Христом, даже те, кто в Него не верит, и поэтому Он нас не оставит. Аминь.
После такой проповеди на колени перед поднятым кверху хлебцем опустились все.