- Давай позже пообщаемся?
- Я не против.
Командир дружины и Павлик подхватили девушку под руки и покинули нашу стоянку. Мы переглянулись, и Астахов спросил:
- У кого какие предложения?
Первым высказался Гуров:
- Надо домой поворачивать. Понятно же, что в Харькове нам теперь делать нечего. Уж с кем, с кем, а с сектантами разговора не будет, сталкивался я уже с такими фанатиками, которые из людей биороботов делают.
- Инженер прав, - поддержал его Татаринцев, - надо назад возвращаться и обо всём в СБ доложить. Да и царю Ивану о таких врагах знать надо, а то у него уже Миллерово обезлюдело, а никто и не чешется.
Все трое посмотрели на меня, и я ответил:
- Сегодня ночью отправляем зашифрованное сообщение в СБ. Полный доклад о здешней беде и происходящих в Харькове событиях. Моё мнение таково: бойцы Астахова и мои гвардейцы идут в дальний поиск. Караван остаётся здесь, а инженеры, Татаринцев и Миронов ждут нашего возвращения. У нас есть задача провести разведку в Харьковской области, и мы её выполним. Двое суток на сбор более полной информации и поиск проводников, а затем пешим ходом выдвижение на север.
- Поддерживаю. - Астахов поднял руку.
Остальным, то есть Татаринцеву и Гурову, оставалось только согласиться. Они права решающего голоса всё равно не имели и никакой ответственности за караван не несли, так что вскоре мы направимся в рейд, а они останутся в Дебальцеве и отдохнут на скорой летней ярмарке.
Глава 8. Украина. Окрестности Харькова. 5.07.2062
Глядя в бинокль, лежащий рядом, Астахов проворчал:
- Да уж, хороши бы мы были, если бы сюда с караваном без разведки попёрлись.
- Это точно. - Настроение у меня было паршивым, и разговаривать желания не было.
Почти четыре недели бойцы капитана Астахова и мои гвардейцы пробирались к Харькову, не шли, а именно пробирались, так как дозорные группы сектантов повстречались нам сразу же за развалинами города Артёмовска. Они патрулировали границы своих территорий группами по десять бойцов, и не столкнулись мы с ними только благодаря удаче. После ночёвки собирались выдвигаться в путь, но один из моих парней, пулемётчик Лист, замешкался, и пришлось ждать, пока он свой рюкзак перепакует. Только встали, попрыгали, как на тропе, которую я определил для дальнейшего движения, появился противник.
В ту самую первую встречу мы наблюдали за проходящими мимо нас вражескими воинами. И не понимали, как эти худосочные людишки с размалёванными мордами, одетые в грубую кожаную одежду и вооружённые примитивным оружием, могли уже который год подряд терроризировать несколько крупных городов, имеющих свою почти регулярную армию. Не было в них ничего сверхъестественного и необычного. Да, по лесам хорошо ходят, да, ловкие, да, фанатики, но всё же дикари.
Тогда у некоторых наших воинов мелькнула идея атаковать этих неоварваров, перебить основную группу и взять парочку пленных. Однако я решил не торопиться. И тихо, не привлекая к себе внимания и не оставляя следов, отряд двинулся дальше, в сторону вражеского центра. Хотелось посмотреть, что там творится и правдива ли Анна Ельцова, с которой мы общались во время нашего нахождения в Дебальцево. А всё потому, что, с одной стороны, было видно, что она не лжёт и верит в то, что говорит. Но с другой, некоторые моменты в её рассказах внушали определённые сомнения, а учитывая её постоянные головные боли и некоторый непорядок с разумом, полностью мы ей не доверяли. Кроме того, один свидетель - это не показатель, а местные жители и вояки из дружины в большинстве своём сектантов и в глаза не видели.
В общем, в тот день пропустили мы патрульных дикарей мимо, не стали в бой ввязываться, и, исходя из того, что мы позже увидели и узнали, поступили очень верно. Славянск, Изюм, Балаклия, Змиев и Мерефа - мы шли мимо разрушенных городов и везде видели приготовления сектантов к войне. В каждом населённом пункте под охраной молодых парней - сотни рабов, отмеченных знаками перевёрнутого креста на лбу, разбирали завалы и вели поиск металла, а также всего того, что хоть как‑то могло напоминать оружие. Всё собранное они тянули в лагеря, небольшие городки из шатров на окраине развалин, где скидывали добычу возле немалых по размерам кузниц, стоящих на одном и том же месте уже не первый год. Там кузнецы, вольные работники из клана, перебирали этот хлам и перековывали в мечи, сабли, наконечники стрел, дротики и метательные диски, чем‑то напоминающие японские сюрикены, но большие по диаметру и всего с тремя шипами.
Все в этих краях обстояло так, как нам рассказывала Анна Ельцова и дебальцевский градоначальник Приходько. За исключением одного. Они говорили, что Внуки Зари не держат домашний скот и собак, а мы видели несколько ферм, где мычали коровы, слышали лай псов в лагерях, а на дорогах пару раз мелькали всадники. Значит, и они в чём‑то ошибаются. Впрочем, сведения, предоставленные Анной, устарели на три с лишним года, и вполне возможно, что сектанты изменили своё отношение к живности. Всё же война такое дело, что на одной добыче и охоте долго не протянешь, и продовольственная составляющая - это краеугольный камень любой армейской системы, хоть нашей, хоть дикарской, без разницы.
Мы продолжали продвигаться в глубь Харьковской области, вели наблюдение, и чем дальше забредали, тем больше менялся наш настрой. Поначалу мы посмеивались над местными сектантами, которые собирались захватить весь мир. Потом начали задумываться. А позже, когда набрели на один из лагерей по подготовке молодых воинов клана, стали относиться к этому походу уже не как к прогулке по землям дикарей, а как к полноценному боевому походу по территории врага.
Тренировочный лагерь Внуков Зари представлял собой обнесённое ржавой колючей проволокой строение на окраине городка Мерефа, и здесь, под руководством нескольких старых и опытных бойцов самой бандитской наружности, полторы сотни парней, все как один с татуировкой красного ромба на обеих щеках, готовились к войне. С утра и до самой поздней ночи они бегали по оборудованному рядом с лагерем полигону, стреляли из луков, метали дротики и кинжалы, изучали военное дело и готовились стать настоящими солдатами своего сатанинского клана. Причём упор в их занятиях делался на проведение диверсий, налёты на населённые пункты и осаду городов. Очень характерный набор для будущего воина, многое нам объясняющий о планах сектантов и их тактике в предстоящих войнах.
А что меня зацепило особо, это то, что юные фанатики не испытывали ни малейшей усталости оттого, чем занимались сутки напролёт. По крайней мере, я не видел ни одного, кто бы выказал свою слабость, а на их лицах были только два чувства - внимание при изучении своего будущего ремесла и восторг во время психологической накачки.
- Кто вы?! - кричал инструктор, здоровенный однорукий детина лет сорока, с бритым черепом и теми же клановыми отметками на щеках.
- Мы лучшие воины в мире! - разносился над полем дружный рёв сотни пятнадцатилетних парней. - Мы передовой отряд Сына Зари, его внуки!
- Из какого вы клана?!
- Мы Красные Ромбы!
- Для чего вы рождены?!
- Мы рождены, чтобы убивать!
- Зачем?!
- Мы чистим землю от ересей и еретиков и этим приближаем возвращение нашего бога!
- Есть ли в вас сомнение?!
- Нет, воины Сына Зари не знают сомнений!
- Кто‑нибудь из вас устал?!
- Нет, Красные Ромбы не знают усталости!
- Готовы ли вы выполнить приказ?!
- Да‑а‑а!
- Почему мы победим?!
- У нас есть цель и с нами истинная вера!
Так происходило по десять раз на дню, и, пробыв возле тренировочного лагеря Красных Ромбов двое суток, мы снова двинулись в путь. Однако далеко не прошли, напоролись на ещё один такой же лагерь, теперь уже клана Белых Углов. Посмотрели что и как - то же самое, что и в предыдущем тренировочном центре, боевая подготовка и психологический тренинг. Хотели обойти этот лагерь, сунулись влево, а там поселение. Пошли вправо и вроде бы продвинулись километров на семь‑восемь, но тут услышали стрельбу из нескольких винтовок. Что такое? На бой не похоже, напоминает тренировку. Однако до сих пор огнестрельного оружия у сектантов мы не наблюдали, так что происходящим заинтересовались всерьёз и вышли к деревне Васищево, где и сидели уже второй день.
- Саня, о чём задумался? - Астахов опустил бинокль и потормошил меня за плечо.
- Ты ничего необычного в этом лагере не заметил? - спросил я его.
- Да тут всё необычно: охраняемая территория, два пулемёта на вышках, собаки сторожевые, а ближние подступы патрули обходят, - ответил он. - Ко всему прочему стрелки эти, снайперы долбаные, которые по мишеням так метко шмаляют. Вокруг дикость полная, а у них десяток СВД в хорошем состоянии и патронов без счёта. Ясен пень, что этот лагерь от всех остальных отличается очень сильно.
- Нет, Андрюха, я не про то. Ты посмотри, у снайперов этих клановых татуировок нет, и речёвки они не выкрикивают.
Он снова приставил к глазам бинокль, посмотрел на стрелков, продолжающих свой тренинг, и сказал:
- Действительно, так и есть. И что это значит?
- Эх, госбезопасность, - вздохнул я, - посмотри на мишени, они разные, но в основном это ростовые фигуры на возвышении, которое напоминает трибуну.
- Так, вижу, - подтвердил Астахов.
- А теперь вспомни, кто у нас перед большими массами народа на трибунах любит выступать?
- Да ну?.. - удивился капитан.
- Вот тебе и ну. Точно тебе говорю, это по душу нашего президента стрелки. Они диверсантов готовят, и это нам ещё удача улыбается, что мы на этот тренировочный центр напоролись, но гарантии, что он один такой, никакой.
- А может быть, это не к нам?
- Всё может быть, ведь есть ещё Воронеж, Шахты, Донецк, Днепропетровск и Киев, в конце концов. Этих хлопчиков могут куда угодно направить, только рано или поздно они и к нам придут.
- Есть предложения?
- Предлагаю провести налёт на этот лагерь.
Капитан помедлил и сказал:
- Место уж больно для налёта неудобное, да и собаки у них хорошие, нас по‑любому почуют.
- Нас и так со дня на день обнаружат, следопыты здесь отличные, так что пора уходить. И если так, то на прощание хотелось бы дверью погромче хлопнуть.
- Давай ещё сутки понаблюдаем, местность подробней осмотрим и пути отхода присмотрим. После этого и решим, как поступить. Идёт?
- Пусть будет так.
Наше наблюдательное место на лесной опушке заняли бойцы, а мы вернулись в свой лагерь в глубине леса. Ко мне тут же подскочил наш радист Кум и сказал:
- Мечник, Дебальцево на связь выходило.
- Что Татаринцев передал?
- Начальство требует языка.
- Это всё?
- Да, больше ничего не было.
- Вот видишь, - повернулся я к капитану, - всё одно придётся светиться.
- И всё же давай торопиться не будем.
Отряд приступил к разведке местности и подготовке к налёту на базу снайперов. Планировалось, что в следующую ночь мы проникнем на территорию лагеря и, как только нас обнаружат собаки, вступим в бой, подавим огневые точки противника, закидаем длинное одноэтажное здание, отведённое под казарму рядового состава и курсантов, гранатами, а языка возьмём в домике инструкторов, который стоял чуть в стороне от основных построек. Уж кто‑кто, а учителя должны были знать, для чего своих питомцев готовят.
Однако всё пришлось переигрывать на ходу, поскольку ближе к полудню в тренировочный центр под охраной двадцати бойцов прибыли два проповедника, и не абы кто, а самые настоящие Звёздные, то есть руководители всего этого сатанинского сообщества, мечтающего очистить мир от ересей. Важные лица в лагере не задержались, посмотрели на тренировку, толкнули бодрую пафосную речь и спустя всего пару часов направились в сторону Харькова.
По какой дороге в Васищево прибыли проповедники, мы засекли ещё на подходе, так что с местом для засады определились сразу, и за то время, что Звёздные были в лагере, успели занять позиции и засели по правой обочине широкой грунтовой дороги, идущей в сторону областного центра. Не всё идеально, но время поджимает, и скоро колонна будет здесь. Сидим, ждём, и вот появляются они, те, кто нам и нужен. Впереди - дозор из пяти воинов клана, потом основная процессия - две повозки с проповедниками, которые тянут четыре раба, и десять бойцов по бокам. Оставшаяся пятёрка вражеских воинов следует позади.
Снимаю АКМ с предохранителя и выцеливаю командира вражеских бойцов, полноватого, но тем не менее крепкого мужика, который с важным видом шествует рядом с первой повозкой и о чём‑то переговаривается с пассажиром.
- Работаем! - кричу я и длинными очередями полосую чуть вырвавшегося вперёд вражеского десятника.
Противник падает, а рядом с ним на пыльную сухую дорогу, обильно смачивая её своей кровью, ложатся ещё два вражеских бойца. Нам нельзя задеть ценных пленников, а потому погибают не все охранники. Несколько человек ныряют в лес на противоположной стороне дороги, где и растворяются без следа. Мать их за ногу, этих лесников!
- Вперёд! - Основная группа наших воинов остаётся на месте, а я, во главе пятёрки гвардейцев, сменив опустошённый магазин и передернув затвор, выбегаю на дорогу.
С противоположной обочины с еле слышным противным свистом в нас летит несколько дисков. От своего я увернулся. Перекат вперёд - и я рядом с повозкой, из которой вылезает человек в чёрном балахоне, расшитом во всю спину тремя золотыми шестиугольными звездами. Прыжком встаю на ноги, автомат в руках, и приклад одним коротким тычком бьёт проповедника в лоб. Он падает на колени, его подхватывают под руки два гвардейца и волокут к нашим позициям.
- А‑а‑а‑а! - Из кустов напротив вылетает низкорослый дикарь с копьём в руке и, выставив его перед собой, устремляется ко мне.
Видимо, он хотел защитить своего босса и рванулся ему на выручку, но ствол "калашникова" уже направлен на него. Короткая очередь в несколько патронов вышибает ему мозги, и я отхожу вслед за своими парнями. Красиво сработали, на быстроту, хотя и не идеально, охрану почти всю перебили, а двое всё же ушли и находятся где‑то неподалеку. Теперь наверняка за нами вслед пойдут и будут своим товарищам метки оставлять, которые в погоню за нашим отрядом двинутся. Это ничего, ещё посмотрим, каковы они в деле. Так ли в бою хороши, как дружинники в Дебальцеве говорили, или это у страха глаза велики.
- Отход!
Мы мчим по лесу и, несмотря на то что с нами пленники, а вокруг бурелом, продвигаемся очень быстро. Наш отряд - сплошь профессионалы, и для нас лес - это дом родной. Вдруг замечаю, что вместе с нами бежит один из рабов, которые тянули повозку проповедников, сухопарый и стройный парень с неровно обрезанными короткими русыми волосами и неизменным рабским клеймом на лбу. Бежать ему неудобно, на ногах - вместо нормальной обуви какие‑то обмотки, но он не сдаётся и не отстаёт, замечает мой удивлённый взгляд и весело улыбается. Ладно, в кайф ему побегать за ради собственной свободы, пусть бежит. Если отстанет, его проблемы, а выдержит нашу скорость, значит, стоит на него внимание обратить.
Бежали мы до самой темноты, а направление выбрали на городок Змиев. За несколько часов преодолели около двадцати километров, форсировали два ручья и одну почти пересохшую речку, и я скомандовал привал. Наши бойцы рухнули на редкую лесную травку, и каждый в этот миг хотел только одного - отдышаться и дать отдохнуть ногам.
- Привал три часа, после этого возобновляем движение, - полушёпотом сказал я, но в ночной тишине меня услышали все. - Пленников сюда тяните.
Рядом со мной присел Астахов, а бойцы подтянули двух проповедников, которые сейчас выглядели очень жалко - потные, грязные и вонючие, а от балахонов одни клочки остались. Что можно было сказать о пленниках с первого взгляда, под отсветами маленького и бездымного костерка, который возле нас сноровисто развел Кумсвязист? Один, тот, что постарше, пожилой мужичок с реденькими волосиками на голове и большой бородавкой на носу, видимо очень важный человек в иерархии своего клана. И даже сейчас, находясь в плену, он глядит на нас как на людей второго сорта, с какой‑то брезгливостью и превосходством. Другой проповедник, совсем ещё молокосос, смазливый парнишка не старше шестнадцати лет с необычными, чуть раскосыми глазами. Он злится, грызет зубами кляп во рту, а взглядом за малым молнии не метает. Яростный сучонок!
- С кого начнём? - спросил Астахов.
- Давай с молодого.
Пареньку вынули кляп, и мы ожидали, что сейчас он на крик изойдёт. Но раскосый юноша посмотрел на своего старшего товарища, а тот только прикрыл глаза, как если бы одобрял что‑то. Мальчишка взглянул на кусочек тёмного звёздного неба, который был виден сквозь большие кроны лесных деревьев, и спокойно, как‑то буднично и отрешённо произнёс:
- Во имя твоё, мой Бог! Во славу твою, Сын Зари, тот, кого называют Люцифер!
Того, что произошло после этих слов, никто из нас не ожидал. Молоденький проповедник захрипел, и из его рта пошла кровь. Бросились к нему, но он резко мотнул головой и что‑то выплюнул нам с Астаховым под ноги.
- Ничего себе, - произнёс капитан, - он себе язык откусил. Саня, ты когда‑нибудь такое видел?
- Нет, - глядя на окровавленный кусочек мяса под ногами, покачал я головой.
- Ну что, нам такой пленник теперь ни к чему, а только обуза?
- По‑любому.
Капитан провёл ребром правой ладони по горлу и обратился к одному из своих бойцов, который держал молодого сектанта:
- Валёк, кончайте его.
- Понял, - пробурчал боец и поволок фанатика в темноту.
После этого Астахов наклонился к старшему пленнику и спросил:
- Если кляп вынем, тоже себе язык откусишь?
- Этот не откусит, слишком труслив, - в разговор вклинился молодой и сильный голос.
Я оглянулся и увидел того самого раба, который вместе с нами от дороги бежал. С виду он держится бодро, и взгляд хороший, прямой и усталостью не замутнённый.
- Ты кто? - спросил я его.
- Повольник из Тулы, Сеня Бойко. Шёл на юг, к морям тёплым, да к этим козлам, - он с ненавистью посмотрел на проповедника и сплюнул на землю, - в плен попал. С тех пор четыре месяца при этом уродце бородавчатом в рабах состоял и, словно скотина какая, тарантас его таскал.
- Как его зовут? - Кивок на сектанта.
- Балан, пятый иерарх Люцифера в Звёздном клане.
- Значит, говоришь, что членовредительством он заниматься не будет?
- Нет, это чмо своей крови боится. На чужую смотреть любит, торчит от этого, а вида своей не переносит.
- Хорошо. - Я выдернул торчащий из рта Балана кляп и спросил его: - Пообщаемся?
- Вы все умрёте! - выкрикнул пленник и дёрнулся всем своим телом.
- Это точно, бессмертия пока не придумано. Говорить будешь?
- Нет. - Балан попытался принять гордый и неприступный вид, но со связанными руками получалось это у него плохо.
- Как знаешь. - Мой нож сам собой оказался в правой руке, и спустя полминуты проповедник уже был готов к сотрудничеству.