Я отошёл в сторонку, а допрос повёл Астахов, всё же он из СБ и лучше знает, что и как надо спрашивать, а у меня в этом деле интерес немного другой, хотя и работаю на государство, но в то же время сам по себе. Капитан со всем усердием начал первичный опрос пленника, и за три часа, что мы находились на привале, Балан вывалил на наши головы столько всякой разной информации, что можно было парочку книг по этой теме написать. Ха! Если до седой и дряхлой старости доживу, напишу мемуары, благо есть что вспомнить, и один только этот иерарх чего стоит.
Перво‑наперво проповедник подтвердил, что снайперы, которых мы видели в лагере под Мерефой, действительно готовятся для устранения лидеров густонаселённых анклавов, в том числе и нашего. Кроме того, он рассказал обо всех известных ему военных планах их кланового сообщества, которое окончательно сформировалось шесть лет назад на основе бандитских группировок из Харькова. Старожилов, помнящих те времена, в их среде уже почти не осталось, а основу всех кланов составляли либо выдвиженцы Звёздных, либо молодежь, с детства воспитанная на том, что именно Люцифер есть настоящий Бог, а центральный клан проводники его воли.
Что интересно, сам Балан, двадцать лет назад бывший Всеволодом Дерябко и вступивший в ряды антикультовой секты "Судный День", ставшей основой для создания племени Внуков Зари, так же как и верхушка всего Звёздного клана, ни в каких богов или демонов не верил. Однако в том, что их воины рано или поздно захватят весь мир, нисколько не сомневался. Такие вот метаморфозы сознания у человечка в башке: верит в одно, говорит другое, а поступает так, как выгодней. Впрочем, что творится у проповедника в мозгах, его личное дело, а вот то, что у нас в Конфедерации находятся шпионы, работающие на Внуков Зари, - очень серьёзно и заставляет в очередной раз задуматься о том, что не такие уж и дикари эти сектанты. Конечно, жаль, что к нам в руки попал не третий иерарх центрального клана, отвечающий за разведку, а всего лишь пятый, осуществляющий контроль за тренировочными лагерями, но что есть, тому и рады.
Всё, что Балан говорил, а говорил он о многом, тут же записывали на бумагу и крепко вбивали себе в голову. Кто его знает, дотянем этого хмыря до безопасного места или нет, а информация у нас важная, и по рации её всю не передашь, тем более что сеанс связи только раз в день.
Время, отведённое на отдых, закончилось, Балана снова спеленали, и отряд был готов возобновить движение на юг, туда, где был наш дом и наша страна. В любом случае погоня уже идёт за нами, и надо поторапливаться. Лямки рюкзака привычно легли на натруженные плечи, и, выстроившись в походный порядок, по узкой кабаньей тропе мы направились в лесную чащобу.
- А как же я? - догнав отряд, рядом со мной пристроился тульский повольник Сеня Бойко.
- Двигай с нами, - на ходу ответил я. - Ты парень крепкий и, если повезёт, ещё в этом году сможешь в тёплом море искупаться. Мы как раз в ту сторону направляемся.
Глава 9. Украина. Окрестности Краматорска. 15.07.2062
"Просто так мы не сдадимся", - как заклинание уже не в первый раз за сегодняшний день повторял я сам себе, по узкой тропе продираясь через заросли колючек тёрна и шиповника. Группа вышла на середину большой лесной полянки, и мои уставшие ноги, которые были уже не в состоянии выдерживать вес тела, подломились сами собой. Прислонившись к стволу большого и развесистого дуба, я скомандовал:
- Отдых, парни!
Мои гвардейцы рухнули на свои тощие рюкзаки и во все стороны ощетинились стволами автоматов. А из всех, кто сейчас был рядом со мной, только Крепыш, получивший этот позывной ещё в гвардейской учёбке за то, что практически никогда не уставал, был на ногах.
- Крепыш, осмотрись.
Воин утвердительно кивнул, взял у меня бинокль и, закинув свой АКМ за спину, ухватился за нижние ветки дуба, подтянулся, пополз наверх. Вот ещё одна его особенность - очень гибкий человек и гимнаст отличный, мог бы в цирке выступать, а выбрал военную стезю и два пятилетних контракта отслужил. Мы тоже не слабаки, постреляли и повоевали достаточно и элитой себя считаем не зря. Однако насчёт двужильности - это не к нам, а к Крепышу, который словно обезьяна ловко лезет на самую верхушку высокого дерева. Проходит минута, он застыл на месте, что‑то разглядывает в полях позади нас, вскоре спускается и докладывает:
- Мечник, за нами три группы. Одна прямо по полю чешет, человек сорок, километрах в пяти отсюда, а ещё две овраги и карьеры прочесывают, где мы ложный след натропили.
- Нормально, - с трудом киваю я, - отдохни, Крепыш.
- Мне не надо, я в норме, - улыбается он доброй и в чём‑то наивной улыбкой, взрослый мужик лет под тридцать, а порой так похож на ребёнка, что просто диву даёшься, как так может быть.
Оглядываю своих воинов, не люди, а какие‑то тени: не лица, а серые грязные маски, и только глаза, настороженно обшаривающие окрестный лесок, говорят о том, что это не мертвецы, а всё ещё живые люди. За несколько дней нескончаемого марша они выдохлись полностью, выложились так, как никогда до этого, и всё равно оторваться от погони мы не смогли.
Пять дней назад наш отряд схватился с тремя десятками дикарей из патрульных отрядов, и бой вышел жестокий. Несколько часов подряд мы рубились с противником в лесной чащобе неподалеку от развалин Славяногорска, и воины сектантов показали себя во всей красе. Нет, не зря дружинники городские в Дебальцево их боялись, вояками варвары оказались знатными, умелыми и хваткими, а по тактике лесной войны иногда и лучше, чем мы. И в тот день наш сводный отряд потерял троих воинов - двоих из группы Астахова и одного гвардейца, а вражеских бойцов, которые обстреливали нас из луков и дротиками закидывали, не более семи человек уложили.
Замысел вражеских пограничников был понятен. Сковать нас в том лесу и дождаться подхода подкреплений, которые нас прихлопнут. Надо было что‑то делать и как‑то выкручиваться, и мы с Астаховым решили, что нам необходимо разделиться на две группы. Первыми на прорыв пойдут безопасники, и с ними переодетый в наш камуфляж и обмотанный окровавленными бинтами Балан. Они должны были изобразить отвлекающий от основного отряда удар в направлении на Изюм, то есть в глубь территории противника навстречу нашим преследователям, и через несколько километров, как только сектанты поймут, что проповедника с ними нет, повернуть на Чёрный Оскол и уже от него возвращаться в Дебальцево. У нас задача другая: мы, связав одного из наших бойцов, по комплекции похожего на пленного Балана, и напялив ему на голову мешок, должны были совершить марш‑бросок на Краматорск. План нехитрый, но действенный. Распрощавшись друг с другом, наши группы приступили к осуществлению задуманного, и поначалу все проходило именно так, как нам было нужно.
Бойцы Астахова прорвались через жиденькое оцепление вражеских воинов и ушли на север. Дикари было погнались за ними, но вскоре вернулись и всё внимание сосредоточили на нас. А мы к тому времени, пользуясь суматохой в их рядах, с лжепроповедником в центре строя тихо прошли через боевые порядки сектантов и двинулись на юго‑запад. Фора у нас была, хотя и небольшая, но два‑три километра между нами и противником удавалось держать.
Однако позавчера неоварвары получили подкрепление, более сотни молодых парней, тех самых, которых мы видели в тренировочном центре Красных Ромбов, пару десятков старых вояк из других патрульных групп и пятерых снайперов из спецшколы диверсантов. Вот тогда‑то нам и пришлось особенно худо. И спасало нашу гвардейскую группу то, что вокруг Краматорска, где мы сейчас находились, имелось большое количество карьеров, оставшихся от прежних времен. Да и сам рельеф местности был чрезвычайно сложный - здесь и речка Казённый Торец с многочисленными притоками, и сплошь изрезанные оврагами холмы, и лес, проросший поверх развалин и отвалов промышленных отходов. В общем, было где побегать, и мы бегали от всей нашей широкой души. Очень уж жить хотелось, а остановка означала неминуемую гибель.
Впрочем, сегодня с утра нас всё же настигли, и мы приняли бой. Позиция у нас была отличная, лучше не придумаешь - заросший густым и непроходимым кустарником шлаковый отвал метров в сорок пять высотой и поверх него единственная тропа, натоптанная диким зверьём к водопою. Сектанты не ожидали, что мы так близко, расслабились, и из единственного ПК, бывшего у нас, и десяти автоматов мы устроили им самую настоящую кровавую баню. За десять минут боя удалось завалить около двух десятков размалёванных врагов, но на этом всё хорошее для нас и закончилось. Дикари откатились назад и пошли в обход, так что как бы хорошо мы на горе ни сидели, а без воды и пищи на вершине нам долго не продержаться. Пришлось бросить такую хорошую для обороны позицию, и спустя три часа мы оказались в этом лесу, километрах в десяти к западу от развалин Краматорска. Патронов оставалось всего ничего, и два десятка гранат на всех. С боеприпасами беда, конечно. Но самая главная проблема - это огромнейшая усталость и полное истощение организма. Воинам был необходим отдых, и хотя бы на несколько часов мы должны были залечь на одном месте. Однако с погоней за плечами сделать это было невозможно.
От меня требовалось принять решение и определить, кто из воинов, идущих со мной, должен сейчас уйти и, скорее всего, остаться жить, а кто останется на этой поляне и, возможно, уже сегодня умрет. Это нелёгкое решение. И если бы сейчас мы находились на военной службе и с нами действительно был важный язык, как до сих пор думают дикари, я бы ни минуты не колебался. Оставил бы на месте половину группы, тех, кто слабее, а с другой половиной оторвался бы и двинулся на Дебальцево. Однако в настоящий момент мы - гражданские люди и купцы, а Балан не с нами, и нам не за что класть в этом обезлюдевшем и диком месте свои жизни. Теперь бы то же самое объяснить дикарям, упрямо идущим по нашему следу. Вдруг отстанут? Но сделать это не получится, и значит, хочется мне того или нет, а придётся снова вступить с ними в бой.
- Мужики, - окликнул я своих воинов, - положение у нас тяжёлое, а потому высказывайтесь все. Вы наши правила знаете, в такой ситуации каждый боец право голоса имеет. На принятие решения есть десять минут.
- Кто‑то должен остаться, - подал голос Лист‑пулемётчик, - и пусть это буду я. У меня с ногой проблема, подвернул в карьере. Патронов при мне три сотки, так что помогите выкопать под этим дубом окопчик, оставьте гранат пяток и автомат. Гарантирую, полчаса отыграю. Слева откос в овраг, впереди кустарник колючий, а справа бурелом сухостойный, так что не сомневайтесь, всё будет путём.
- Врёшь ты всё, Лист, - это его дружок Сало, в мирной жизни был мордастый парень, чем‑то напоминающий бульдога, а сейчас - худющий и похожий на жердь скелетон с обвисшими щеками, - с ногой у тебя порядок, так что если ты останешься, то и я тоже.
Остальные бойцы угрюмо молчали и, когда я смотрел на них, отводили глаза в сторону. Понимаю, у каждого дома семья, и только Лист с Салом пока холостые и могут отвечать лишь за себя. Взгляд не отвели только двое: Крепыш, которому всё было по барабану, и тульский повольник Сеня Бойко, оказавшийся неплохим бойцом и уже успевший за эти дни обзавестись автоматом, снаряжением и обувью одного из наших погибших парней.
Конечно, если приказать кому‑то остаться, он останется. Мой авторитет среди воинов высок, и я работодатель. Однако именно поэтому я и устроил опрос, что не хотел решать судьбу моих товарищей. В общем, понятно, кто готов обеспечить отход всей группы, а значит, здесь останутся четыре человека: Сеня, Лист, Крепыш и я. И хотя я прекрасно понимаю, что шансов выжить не так уж и много, что‑то в душе говорит мне о том, что мы всё же уцелеем в этом бою. Возможно, это самый обычный самообман, а может, та самая интуиция, которая уже не один раз мне жизнь спасала.
Я высказался, бойцы недовольно зашумели, а пара человек даже пожелала вместо меня остаться. Такое ко мне отношение я ценю и слова воинов запомню, но решение принято. А потому пришлось прикрикнуть на них и объяснить, что риск мой оправдан и пара неплохих идей насчёт того, как оторваться от противника, у меня в голове имеется. Опять же, из всей нашей группы, по сравнению с остальными, мы четверо - самые бодрые, а значит, если напряжёмся, то после боя сможем быстро покинуть позицию и догнать своих товарищей.
- Воины, время на отдых вышло! Пока меня с вами не будет, старшим назначаю Кума. Встретимся на южном выезде из Дружковки. Встали! - даю я команду своим бойцам, и спустя пару минут, оставив нам большую часть боеприпасов, последние мины и СВД, они покидают небольшую полянку и уходят на юго‑восток, в сторону Дебальцева. Поворачиваюсь к оставшимся и говорю: - Необходимо, чтобы все преследователи на опушку этого леска подтянулись, так что продержаться нужно всего пару часов. Слева и справа за лесом - овраги и карьеры, и, чтобы через них пройти, сектанты потратят как минимум часов десять.
- А как отходить будем? - спросил Лист.
- У тебя как, бронебойно‑зажигательные остались? - вместо ответа, задаю я ему встречный вопрос.
Пулемётчик смотрит на сухостой и кустарник перед нашей позицией, переводит взгляд на пожухлую от летней жары густую траву, стелющуюся валками вдоль кромки леса, понимающе кивает и отвечает:
- Да, полсотни, и все в одной ленте, вперемешку с трассерами.
- Вот её напоследок и оставишь. - С трудом я встаю и поворачиваюсь к Крепышу и Бойко: - Давайте позицию готовить. Крепыш, бери две оставшиеся МОНки и ставь метров за тридцать от этого дуба, направление на кустарник. Потом пройдёшь по окраинам поляны, войдёшь в заросли и на проходах накидаешь по пять растяжек с каждого фланга, центр не трогай. Сеня, ты помогаешь Листу вырыть два окопчика, один слева от дерева, - кивок на мощный дуб, - второй справа.
- Понял. - Крепыш направляется к рюкзачку с минами и гранатами.
- Ясно. - Сеня помогает подняться пулемётчику, и они, взяв две сапёрные лопатки, начинают выбирать место под стрелковые ячейки.
Воины при деле, а я взял СВД с тремя стандартными снаряжёнными магазинами, прошёлся по сухому травостою вдоль полянки, удостоверился в том, что он должен хорошо гореть, и направился на опушку, находящуюся от нас метрах в шестидесяти. У меня задача самая простая - немного придержать идущих по нашему следу дикарей и приманить тех, которые по оврагам таскаются и обходной путь ищут. Не могу сказать, что я отличный снайпер, это было бы неправдой, но из нас четверых я стреляю лучше всех и с винтовками дело имел, в том числе и с "драгункой", которая со мной, так что Вильгельма Телля изображать не буду и на сотне метров дикарей приторможу, чтоб не зарывались. У них, кстати, тоже снайперы имеются. Однако стрелять с опушки леса, как я собираюсь, и с невеликого по размерам поля, покрытого редким кустарником, - это две очень большие разницы, так что Мечник выходит на отстрел неоварваров безбоязненно.
Ага! Тропинка заканчивается, и передо мной открытое пространство. Заваливаюсь в кусты боярышника, идущие по окоёму леса, расчищаю себе место, сектор обстрела, и, приготовив лёжку, становлюсь на одно колено. В ПСО‑1 рассматриваю свои будущие жертвы и в который уже раз поражаюсь их выдержке, выучке и подготовке. Ведь вижу, что они устали не меньше нашего, но держатся всё же бодрей. Может, это эффект охотника, который тянет их за нами, но думается, что это какая‑то чисто психологическая подготовка, когда человек прёт вперёд ради какой‑то идеи, и ему плевать на то, что организм стонет и плачет. А когда это накладывается на отличнейшую подготовку, то результат превосходит всякие ожидания. И воины сектантов яркий тому пример. Они двигаются по полю так, как если бы я уже вёл огонь, - приближаются к опушке осторожно, опасаются засады. Но скорость у них тем не менее приличная, вроде бы и не бегут, а километров семь‑восемь в час выдают.
Впрочем, до передовых дикарей ещё метров пятьсот, для стрельбы далековато. И не знаю почему, наверное, ассоциативное мышление в связи с предстоящей стрельбой из СВД сработало, но вспомнилась песня группы "Трупный Яд", которую любил напевать наш бригадный инструктор по снайперской подготовке, и тихонечко, сам себе я стал проговаривать слова:
Вчера я стрелял по воронам и случайно попал в депутата,
То ли он медленно бегал, то ли стало их слишком много.
Он отстаивал раньше в Госдуме интересы электората,
Теперь он лежит и не дышит и не служит больше народу.
Не поедет он больше в Госдуму, не решит наболевших вопросов,
Не взмахнёт депутатским мандатом, не порадует новым законом,
Не повесит на всех перемены, не поборется с терроризмом,
Улыбнуться не сможет с экрана, полморды снесло потому что.
Я возьму пятьдесят магазинов и поеду в Москву на охоту,
Настреляю, сколько успею, и наделаю кучу подранков,
Поснимаю их грязные шкурки, застелю ими пол в коридоре,
А на стенку прибью гвоздями черепа самых главных баранов.
Песенка вызвала улыбку, и подумалось о том, что где сейчас эта Госдума, эти депутаты и эта самая столица России город‑герой Москва. Хм! Госдума не уцелела, депутатов тоже нет, а вот Москва, если верить редким и обрывочным сообщениям, прилетающим через эфир в наш Краснодарский радиоцентр, всё еще стоит. От посторонних мыслей как‑то взбодрился, отвлёкся от собственной усталости, и, когда до дикарей, всё так же короткими бросками пересекающих поле, оставалось метров сто пятьдесят, я был готов к бою на все сто процентов.
Предохранитель - щёлк! Досылая патрон, лязгнул затвор, деревянный приклад плотно прижат к плечу, и я смотрю на мир сквозь оптику ПСО. Только на секунду замешкался, успокоил сердце и дыхание. Всё в норме. Работаю!
А вот и первая жертва - по иронии судьбы, неосторожный вражеский снайпер из диверсионного отряда, молодой загорелый паренёк, на миг застывший на месте. Выстрел! Приклад винтовки бьёт в плечо, а ствол подлетает чуть вверх и тут же вновь принимает горизонтальное положение. Дикарь, в которого я стрелял, раскинув руки, валяется на земле. Есть! Для меня это как знак, что сегодня наши дела сложатся хорошо, так я загадал на этот выстрел.
Остальные вражеские воины залегли в рытвинах и под кустами, а где‑то в поле пару раз бликнул чужой снайперский прицел. Это норма, они лежат, а мне того и надо. Вот ещё один сектант засветился, и не раздумывая я делаю два выстрела подряд. Не убил, но точно ранил врага. Проходит пара минут, и в поле раздаётся неразборчивый крик командира дикарей, видимо какая‑то клановая команда. С левого фланга вдоль глубокого оврага зигзагами к лесу кидается несколько бойцов, все как один матёрые волки лет за тридцать. Понимаю, что это отвлекающий манёвр, и, не обращая на них внимания, я полностью концентрируюсь на правом фланге. Так и есть, я разгадал намерение вражеского командира. Сразу два десятка молодых воинов из клана Красного Ромба резко поднимаются с земли и мчатся вперёд.