- А прыгать нам из нее ментам на головы? - осведомился Банан.
- Она на другую сторону выходит… В парк.
Я приложил трубку к уху.
- Что там менты, Сомик?
- Перед входом толпятся. Двое патрульных в тыл зашли. Смотрят, как внутрь пролезть. На окнах везде решетки.
- Ясно, - бросил я.
Банан толкал впереди себя нашего банкира. Что, кроме него и охранников действительно в банке никого не осталось? Или по кабинетам сидят, поняли, что не все ладно?
Вернулись в кабинет, потом в кильдим его. Там все свечка горит.
- Внимание привлекает, - кивнул я на свечку. И пальцами загасил.
- Как я ключи найду? - заверещал наш хозяин. А сам, смотрю, думает, как бы ему в сторону свернуть. Но это для него темно, не для нас.
Бросил Банан автомат за спину, открыл одну раму. Скрипит окно, нехорошо. Ну да, авось, не услышат. Перед крыльцом гомон стоит, народ собирается, машины с мигалками подъезжают. Это все я из кабинета видел. У него окна на улицу выходит, а кильдимчик - на другую сторону.
Я тем временем обнаружил замочки, что решетку на месте держат. С улицы решетку не выдавишь. А изнутри - легко.
Банан своим кинжалом без ключей в два счета запоры сорвал. Только щелкнули.
- Пошли?
- Двигаем, - подтвердил я, от автомата рожок отсоединяя и на пол его бросая. Жаль "Ксюху", но с ней - лишние проблемы. Засвечена она. Оставить - что приговор себе подписать.
Тут Банан нашему банкиру по затылку кулаком двинул, потому как орать ему никто не помешает, когда нас с ним не будет, а пасть ему затыкать некогда, и обеими ногами в решетку. Треск, звон - вылетела. И Банан следом прыгнул, даже не посмотрел, куда. Ну, я посмотрел и прыгнул на елку, на ветку разлапистую. Мне уже не впервой со второго этажа выпрыгивать. На прощание я и браслет золотой на пол кинул. Нечего нам с авторитетами связываться. В этом банкиренок прав.
Тут мент какой-то издали заорал:
- Заложники выбираются! Заложники выбираются!
Другой его за рукав дергает. Типа, что орешь, бандюки услышат. А нам того и надо. Автомат только у Банана и то за спиной, пистолет не очень-то в темноте разглядишь. Вроде, и правда, мы невинные овечки. И дернули мы от елок подальше в темные переулки.
Я только в трубку Сомику крикнул:
- Мы снаружи. Уходите.
Сомик и отозваться успел:
- Видим, Кит, видим. К машине?
- Ты что, тупой? Ногами, Сомик, ногами… О тачке забудьте.
Тут какая-то сволочь осторожная из автомата поверх наших голов очередь пустила. То ли сообразили, что мы за птицы, то ли с перепугу. Банан, придурок, очередь в ответ дал. И такая стрельба началась…
А мы в переулок и ходу. Меня в спину кто-то словно толкнул, но ничего - показалось, наверное. Не пуля. Попадали в меня, знаю, как бывает. Банан завопил - ему руку прострелили. Тут переулок повернул, мы через чей-то забор сиганули, и еще раз… Банан, хоть и с больной рукой, но шустрее меня на заборы запрыгивал.
За банком дома одноэтажные, частные… Пойди, найди нас здесь! Попетляли немного, потом оружие в трансформаторной будке бросили. И оптику там же сныкали. Только деньги в рюкзаках оставили. Тоже, понятно, улика, но не бросать же их?
Созвонился я с Сомиком. Тот доложил, что Черный отправился домой. Ему, как он на шухере постоит, отлежаться надо - нервный очень. Если не отлежится, на людей бросаться начнет. Или, наоборот, шарахается ото всех. Что хуже, еще неизвестно.
Банану между тем худо стало. Температура поднялась, лихорадить его начало, рука заныла. Это с перепугу он через заборы сигал, а дырка в бицепсе - не шутка. Отправил я и его домой. Что ж, я с Бананом работаю, Черный с Сомиком. Мы друг другу доверяем. Без этого нельзя. Ну, ясное дело, могу я пачку гринов от дележа сныкать. Кто у дележа, тот и прав. Но кидать друзей никогда не буду. И Сомик это отлично знает.
Пришел в гараж, открыл дверь, свет включил и жду. Пусть хоть менты являются. Я чист. Вот, сижу себе, колбаску режу. Ее и литровую бутылку "Столичной" в киоске купил. Продавец - лишний свидетель, что в вечер ограбления банка я совсем в другом конце города отирался. А что я восемь километров отмахал, высунув язык, он не знает. Может, я с вечерней пробежки как раз возвращался. Да и только в детективах продавцы и прочие свидетели на часы смотрят. А потом рассказывают: двадцать шестого августа в двадцать часов семь минут я видел подозреваемого около своего киоска в поисках бутылки водки… Это при том, что допрашивают их уже в декабре.
Ближе к полуночи нарисовался Сомик. Переоделся уже, побрился даже. В футболочке, со спортивной сумкой, мобила на ремне болтается. Прямо мажор.
Я рюкзаки еще не распаковывал. Заглянул только, когда мы с Бананом расставались. Его рюкзачок в мой рюкзак закинули, и я домой почалил. А Банан - к себе на хату, отлеживаться и антибиотики жрать. Не в больницу же ему идти, заживет само. И воды поднести есть кому - не напрасно он с Махой второй год живет.
Присели мы с Сомиком, перемигнулись, по стаканчику выпили. За успех. И чтобы не поймали.
- Что, считать будем?
- Считать, - довольно улыбнулся Сомик. Считать бабки он любит. - Только дверь закрой.
И правда. Мы в гараже на свету, как в аквариуме, сидим. Выпить на виду у всех - это одно. А деньги считать лучше скромнее, без свидетелей.
Прикрыл я дверь, пушку рядом с собой положил. Нет, это не Сомику намек, чтобы вел себя хорошо. Сомик меня уважает, я его уважаю. Просто с такими бабками как-то боязно почти на улице сидеть. Даже мне.
Открыли рюкзак Банана. Солидно, что и говорить. Двенадцать пачек зелени. Но у Банана, когда он в сейф полез, от радости в зобу дыханье сперло. Он о пятидесяти штуках заливал, но пятидесяти в пачках не было. Потому что сотенных была только одна пачка, да еще одна надорванная. В ней восемь штук гринов лежало. Еще две пачки - с купюрами по пятьдесят баксов. Одна пачка - двадцатибаксовая. Шесть - десятибаксовых. И чего он баксы в мелких купюрах держал? С мафией, что ли, расплачиваться собирался? И одна пачка - смешно сказать - по одному доллару. Я и не видел такого никогда.
- Детям раздадим, - предложил я. - Играться.
- Или нищим, - отозвался Сомик. - На паперти. Когда в церковь пойдем.
- Заметано, - согласился я.
Итого в баксах вышло тридцать шесть тысяч сто. Сто отметаем - получается тридцать шесть. По девять штук на рыло. Ну, мы не единоличники, по штуке в общак. Значит, каждому по восемь. На большее губы раскатывали, но как дело пошло - еще и радоваться надо.
Открыли пачку с рублями. Тут меня холодный пот и прошиб. Знаете, сколько моя жизнь стоила? Шестьдесят семь тысяч двести рублей. Немало, но и не так уж много. Реальная, я бы сказал, цена. И за меньшие бабки убивают.
Острая пуля от "Калаша" в аккурат три пачки прошила. Первую, из пятисоток старых, почти напополам разорвала. В сотенных новеньких только дырку проделала. А в третьей пачке застряла.
- Повезло, - выдохнул Сомик. - На спине рюкзак был?
- На спине. Или в сердце, или в легкое маслина шла. Печень могла бы пробить. Или в позвоночнике засесть. Стукнуло пониже лопаток, примерно посредине. Повезло.
- Сегодня у тебя почти как день рождения.
- Точно. Деньги-то с дырками куда девать? Выбросить?
- Зачем? Поделим. В банке их примут. Номера-то целы. Только сдавать нужно не сразу. И не в нашем банке. А по одной, в разных местах…
- Жадность фраера сгубила… Только внимание к себе дырявыми деньгами привлекать. Сразу видно, не моль их проела. Знаешь, заберите вы с Черным эти пачки! Вроде как выкуп за меня. Мне денежки лучшую службу сослужили.
Спорить Сомик не стал. А я подумал, что так оно и справедливее будет. Все-таки я Банану пачку двадцатидолларовых бумажек сунул на мелкие расходы, пока не оклемается. Купюры старые, вряд ли у банкира все номера переписаны. И себе полтинников пачку взял, за общее руководство.
Деньги поделили, сели отдыхать. У Сомика в сумке четыре пузырька пива оказались, по полтора литра. Он, зная наши обычаи, прихватил. Я всегда водку беру, Сомик - пиво. И отдыхаем культурно. Не ругаемся, людей не задеваем, как всякая шантрапа.
Накатили мы бутылочку "беленькой", закусили колбаской, выпили по бутылочке пива. Хорошо, уютно. Что нам на каждого пол-литра водки да полтора - пива? Разминка. Даже не окосеешь. И пропорция хорошая - один к трем. Недаром же говорят: пиво без водки - деньги на ветер.
Сомик, довольный, улыбается. Такой куш мы еще не срывали. А мне захотелось за жизнь поговорить. Тем более, ханка язык развязывает.
- Вот скажи, Сомик, ты жизнью доволен?
- Да вполне. Не напрягает никто, на работу ходить не надо. Риск, опять же. Кто-то рисковать не любит, а я люблю. Подумать, обмозговать, как лучше к делу подойти, не попасться… И сделать все аккуратно. Вот как сегодня.
- Сегодня мы облажались. Еще немного - и загребли бы нас менты. Откуда патруль приехал?
- По улицам шпарил, медленно так… Сержант по сторонам глядел. А тут куча телок… Увидели машину, начали верещать. Мусоровоз и остановился. Мы помешать не могли, не валить же там всех подряд? А с телефонами, чтобы их собрать, идея неважная была… Пока начальника курочат - работники, может, и стерпят. Но забери у них хоть копейку, а тем более мобильник - визгу в десять раз больше было бы.
Да, действительно… Десяток разъяренных баб двое бандитов не удержат.
- Нет, к тебе и Черному претензий не имеется, - заявил я. - Разве еще что-то надумать надо было. Или не лезть сегодня, когда народу много.
- Обычно девок выходит две-три, - оправдался Сомик. - А сегодня - как прорвало. Наверное, отчет какой-то готовили. В банках это бывает.
Мы помолчали.
- Глюк мне недавно был, - сообщил я зачем-то Сомику. Он мне друг, конечно, но Банану я о любом глюке могу рассказать, а вот Сомик - дело другое. Сильно умный. Смеяться еще начнет… Но рассказать хотелось. - Казалось мне, что я - это не я.
- Это в каком смысле? - уточнил Сомик.
- Типа был я студентом, изучал философию… А потом подъехал ко мне какой-то бобер, и говорит: хочешь в шкуре горного барана побывать? Я отвечаю: отчего нет, типа как хочу. Интересно же. Вот он меня сюда и отправил.
- Куда сюда? - не понял Сомик.
- Ну, в нашу жизнь.
- Эка ты повернул! А этот кент типа волшебника был? Желания исполнял? Так что ж ты чего-то стоящего не попросил? Миллионером, скажем, в Штатах заделаться? Охота тебе с нами банки грабить…
Сомик довольно осклабился, будто сказал что-то умное.
- Да нет, не та тема. Он мои желания конкретные не исполнял. Он еще круче был. Говорит просто: все, что ты ни пожелаешь, сбывается. Всегда и везде. Только захоти по-настоящему.
- Прямо всегда?
- Ну, нет, он молотил что-то насчет того, что и другие чего-то хотят, поэтому ты иногда бываешь в обломе.
Сомик задумался, прищурил карие глаза.
- Занятно. А ты, Кит, нигде этого до сих пор не читал? Или сам придумал?
Я засмеялся.
- Ты гонишь, что ли, Сомик? Ничего я не придумывал. Я же тебе объяснил - сон это. Тип тот мне приснился. Дипломиратором его звали. Он это все пропрягал. А последняя книжка, которую я читал, были стихи Маяковского. Я по ним сочинение на экзамене писал. Книжку под партой спрятал и предисловие переписывал. А если по-настоящему - то последнего я читал "Тараса Бульбу" Гоголя. Вот сильная книга, скажу я тебе.
- Да, согласен…
- Хотя нет, иногда еще одну умную книгу почитываю. "Уголовный кодекс" называется.
Сомик кивнул. Кодекс он и сам любил изучать, я даже замечал его за этим занятием пару раз. Нужно ведь знать, что нам светит в случае поимки.
- Ведь прав тип из твоего сна был, пожалуй, - заявил вдруг Сомик. - Вот наше сегодняшнее дело… Сколько всего могло нам его испортить! А мы куш сорвали, без потерь ушли. И не поймали нас. Потому что хотели мы бабки эти получить. Очень хотели.
- Ну да. Я хотел. Да и вы тоже, наверное. Но ты все равно сплюнь. Банану лапу прострелили, меня чуть не шлепнули…
Говорю я, а сам вспоминаю свой разговор с философом. Вроде как он мне что-то нюхать давал, чтобы желания лучше сбывались. Какое-то средство, называется вроде урюка. Может, оно виновато?
- Не шлепнули же! - вошел в раж Сомик.
- Почему тогда ты не миллионер? - спросил я его. - Не хочешь, что ли?
- Так тип же тебе говорил, что желания исполняются, а не мне. Я с ним не встречался.
Это он типа отшучивается. Но я Сомика знаю - просто так болтать не станет. И что-то из того, что Дипломиратор мне рассказывал, понял.
- Он говорил, у всех они исполняются. И ты тоже за это подписался. Только что.
Сомик не растерялся и нагло улыбнулся.
- Я, может, еще буду миллионером. Может, я сейчас здесь трусь только для того, чтобы потом кайф ловить лучше, вспоминая, как мы тут парились. Вот прикинь - был бы ты сейчас на месте этого банкира… Что бы ты, радовался его миллионам? Тебе бы даже типа не хватало их. Дрожал бы за каждую копейку, а какое это счастье - малый куш сорвать - и не подозревал бы. Мы с тобой урвали по восемь штук баксов и рады. Да что там рады - счастливы!
- Я не рад, - ответил я и понял, что говорю правду. - Прикинь, мы с тобой постоянно в дерьме копаемся. Взять хоть сегодняшнее дело - что тебе, радость, как мы под пули лезли, из банкиренка этого бабки вытаскивали? Он нас кем считает? Сволочью безродной, шакалами… Да мы и есть типа сволочи. Не воры с понятием, не спортсмены… Так, конкретные бизнесмены. Вагон угля на сторону толкнуть, долги из кого выбить… Вот ты говорил, наше лучшее дело… А если посмотреть - сплошная гнусь. Банан раненый, бабок сорвали мало. Повезло просто, что у него деньги сверху лежали. В хранилище мы так и не попали. Банкиренок даже в большой сейф баксы прятать не стал. Для него это не деньги.
- Не так, чтобы не деньги…
- В год он гораздо больше зарабатывает… Да что там, в год - в месяц. Вот если бы на самом деле все желания исполнялись, разве сидел бы я сейчас в этом поганом гараже, пил бы эту паленую керосинку? Опять продавец из киоска наколол. Я вот хочу бутылку водки украинской холодной, чтобы на почках березовых…
- Пойди да купи. Деньги есть, - заявил Сомик. - Я подожду. Или давай таксистам позвоним, привезут.
- Нет, вот я хочу, чтобы она прямо на столе появилась, рядом с колбаской. Возле надкусанной горбушки! Видишь - не появляется! Вот ты захоти - тоже не появится!
Сомик покачал головой и завернул красиво:
- Если бы все желания так выполнялись, стремиться не к чему стало бы. Неинтересно. А вот если ты на самом деле хочешь бутылку "Немирова" - ты получишь возможность ее достать. Да что там получишь - ты ее уже имеешь. Глупо ждать чуда, когда ты можешь поднять зад и купить эту бутылку через десять минут. Или даже две. С любой закуской. Может, тебе и скатерть самобранку еще надо?
Я тускло посмотрел на Сомика. Вот за это мне больше нравится Банан. Сомик - сильно умный.
- Это я, типа, глупый? - уточнил я. - Или ленивый?
- Да не то я имел в виду… - оправдался Сомик, а я не стал лезть на конфликт. - Может, ты и правда хочешь пить паленую водку, жить так, как живешь? Учиться не пошел, на заводе работать не желаешь. И, как банкир, мозги сушить, перед налоговой инспекцией, мэром и губернатором лебезить тоже не стремишься…
- Может, всего этого я и не захотел бы. А вот заиметь богатенького папу я бы не отказался! И образование получить. Ты, как-никак, два курса института окончил. А я только среднюю школу и потянул. Все спорт. То тренировки, то соревнования, то бои, то разборки… И что с того? Только и радости, что я всем пацанам в школе морду набить мог. Девчонки как на героя смотрели. Теперь Борька Иванов, об которого все в школе ноги вытирали, герой, на "мерине" ездит, а я - так, почти что гладиатор…
- Еще не поздно назад отыграть, все исправить. Ляжем на дно, займемся легальным бизнесом, - продолжал пропрягать Сомик… - Куш сорвали, можно отойти. Только бы воры не прознали, чья работа с банком… Могут наехать.
А я вдруг понял, что на самом деле хочу иметь богатого папу. И не думать о том, как заработать лишнюю сотню баксов. Не мотаться по улицам, как бешеный носорог, а как богатенький Буратино, прийти на все готовенькое. Тусоваться среди студентов, делать пальцы веером в умных разговорах. Не молчать, как баран, когда затеют разговор о чем-то умном. Хотя, были бы бабки - с ними все придет. Я хотел богатого папу и только богатого папу! Толчок в начале жизни! Почему так получается, что у других родители крутые, а мой батя - обычный водитель? И матушка - медсестра? Сейчас только жизнь немного и увидели, когда я им сотню-другую баксов в месяц подкидываю…
- Нет, ну я реально хочу быть крутым, - начал я…
Сквозь дымное марево от сигареты Сомика непонятно как пробился противный голос Дипломиратора из моего сна:
- Фазовый переход!
Я словно упал с ящика, на котором мы с Сомиком закусывали. Но о бетонный пол не ударился, а провалился куда-то.
Глава 3
Богатый папа
- Конгруэнтность, толерантность, - блеял худой мужичок в темно-сером костюме тройке, обладатель небольшой козлиной бородки. - Менталитет, промискуитет…
Сколько ни старайся, ни вставляй умных терминов, денег я тебе больше, чем заработаешь, не заплачу. Может быть, и вообще не заплачу. Потому что толку от тебя мало. Разве народу нужно объяснять прописные истины словами, которые он и понять не может? У меня хоть и диплом о высшем образовании одного из лучших вузов страны в кармане лежит, терпения не хватает слушать. А дяде Васе, что утром во дворе кого-нибудь из соседей дожидается, чтобы на опохмелку занять, попробуй, скажи: менталитет… Он подумает, что ты его оскорбляешь. Совсем нехорошее подумает. Потому что из сложных терминов он только те знает, которые к половой жизни и ее проявлениям относятся. Да и то - в молодости нахватался, когда к знаниям тянулся. А сейчас он только к бутылке тянется… Но все равно - избиратель!
- Достаточно, Соломон Моисеевич, - прервал я выступление видного специалиста по проблемам "паблик рилэйшенз", или, говоря проще, запудриванию мозгов. - Что вы предлагаете сделать конкретно сейчас?
- Убрать слово "конкретно" из вашего лексикона полностью, - тут же прицепился имиджмейкер. - От него попахивает чем-то блатным…
Да уж, попахивает. Одно из любимых словечек Кита. Конкретного пацана, хозяина целого звериного пантеона, в шкуре которого я был совсем недавно. Он бы и этого мудреца назвал бы просто: "дятел обдолбанный", или "козел, что мне заумь пропрягает"…
Как вспомню, так вздрогну… Пальба, нищета, пьянки… Девчонки у него, правда, были ничего. Оторванные, экспрессивные. Красивые. Но развратные, гулящие, глупые и подлые. Одним словом, шлюхи. Да и туповат был Кит, хотя в своем кругу слыл за крутого. Не мог понять изменений, которые с ним произошли. Свои воспоминания, которые, возможно, были ему имплантированы, принял за сон. Хотя с другой стороны корректнее предположить, что сознание Никиты Латышева было перенесено в другой временной поток. Или было видоизменено. Что там говорил Дипломатор, которого Кит потешно называл Дипломиратором?